Ne noy!

Сумбур.  Это то, что окружает меня. я запугана и загнана. Я прячусь в полуразрушенной ракушке своего дома. В нарастающем шуме ушах и окружающих меня домашних животных, не говоря уже о детях.
Что мне им сказать. Что дать – исчерпалась, да и не знаю ничего. Мрачной паутиной затягивает однообразие жизни.
Даже недавний Египет вспоминается насмешкой, дикой выдумкой посреди зимы, и там тоже была я. Там не был другой человек, другой сути, там по-прежнему, была я.
Просто обдувал меня ветер пустыни, как испуг или наваждение, пахнущий влажными розами, который шел откуда-то с коричневых колких гор, с далекого Суэцкого залива, вылезшего наружу, как в нелепом надломе песчаника, как благодать и провидение, как награда за сушь и жар.
Я всюду одна….Только сероглазка и кареглазка надеются на мою фору. Только они, измученные и поглощенные мной, ждут отступления моего и тут же моей команды,  а потом , как не отвеченного –  смеха!
Капельки голубых бассейнов отражают преломлением от кафеля до неба. Таинственный Тиран в дымке – как мираж. Спешащие белые корабли как утренние ветра и постоянное возвращение их же , вечерним реверсивом.
Не подаренное колечко из церкви святой Екатерины и не знание Мангровых рощь на ощупь, на прикосновение  - оканчивается додумыванием , фантазией , которой все определяется в моей жизни : на мне белые одежды и ветром сдуваемая пелерина-вуаль, единственный служитель церкви протягивает кружок кольца – я беру без благодарности – как искренность  состояния  – без вожделения, но с четким материальным замыслом живого человека и несу его не одевая – и тут же – золото кольца сливается с золотом песка,  с его массой ,и сияет как драгоценность. все это сюром ложится на голубизну и миражность гор, обволакивает  фантомность того места…
.. А если бы было с кем? Вдруг почувствовать раздражение или изменчивость и желание остаться вне? Кому ты предъявишь претензию ему или себе? А если ему? Но нет – опять же себе. Так что не ной!
 Светлый день –  голубой и коричневый как много он дает и много напоминает, и все же, заставляет мыслями представлять антифаду ему: с московской грязью и фонтами луж, минусом  и отсутствием  красивого, а значит, как по древнеславянскому – красного, как красна-девица, морю, и все же единственной достопримечательностью тех мест. 
Сколько раз хотела слить все бумаге, отдать ей , как запечатлить  ангела, как припечатать , но нет, не выходило, только пейзаж за окном забирал некоторые слова и словосочетания , только ветер или край подушки были посвящены и тут же слова принимали план летучести.
 Шахматные партии звонящих нелюбимых , тоже хотела отразить  в слове, или как  у Арбатовой , например, в «Мне 40». Сорок Арбатовских , это 10 моих . Как я , столь  юная могу правдиво изобразить , могу лишь забросить  и оставляю лишь в записи несколько точных фраз, сложившихся в образ как всегда  расплывчатый и не досказанный , так всех читателей  и не собрав. Хвалиться нечем: не читают.  Может, просматривают, все тоже самое делают и мои мужчины …