Когда гаснут огни. О смерти

Реджинальд присел на диван и , закурив сигару, как всегда, погрузился в раздумия. Краем глаза он заметил, как женщина выжидающе смотрит на него, но ему не хотелось отвечать ей тем же. Он повернул голову в сторону рояля и шепотом, так, чтобы она точно услышала, произнес лишь одно слово:" Мэри..." Жозефина резко отвернулась от него. Она не могла понять этого мужчину: какая к черту Мэри, когда вчера, в гостиной, он поклялся ей в любви?! У нее совершенно не было желая узнавать, кто она такая, и почему всякий раз, как только Реджинальду стоит задуматься, он повторяет ее имя. Может он болен? Может, доктор Бергер был прав, и этому мужчине действительно стоит пройти курс психотерапии? Нет же, нет! Жозефина знала: Реджинальд не из тех, кто стал бы изменять. Он же праведник, он выше того, чтобы желать кого-то еще, кроме нее. Женщина вовсе не ревновала, просто ее возмущало поведение этого человека, то, что он не может себя контролировать. Мужчина заметил, что Жозефина постепенно теряет контроль над собой, ее лицо слегка порозовело, а поза говорила о том, что она вот-вот вскочит с дивана и вышибет дверь. Он понял, что его эксперимент можно завершить. Уже три недели он нарочно шепчет это имя. Реджинальд видит, что как бы она не хорохорилась, а Мэри все же вызывает ее интерес. Тогда он потушил сигару и, откинув голову назад, заговорил:" Этот рояль достался мне от моей покойной тетушки. В конце этого месяца будет ровно двадцать лет, как ее не стало. Она была потрясающей пианисткой, у нее были очень красивые, длинные, тонкие пальцы и большие глаза, которые просто светились, когда она играла. Она была талантливым музыкантом, виртуозом. Так, как играла она, ты не сможешь никогда. Пусть я был мальчишкой, но мое сердце замирало при ее игре. А когда играешь ты - мне просто хочется кричать. Ее звали Мария Элеонора Дартвуд, любимая тетушка Мэри. Во время путешествия она подхватила сильную пневмонию. Нам позвонили поздно вечером, в тот день я не мог уснуть, ведь наутро должно было быть ее день рождение, а я так ждал ее". Реджинальд повернул голову в сторону Жозефины. Лицо ее снова было спокойно и бледно, огонек любопытства, что до этого таился в глубине ее глаз, утих.
- Ну вот, опять это жуткое равнодушие. Я снова тебе не интересен. Еще одна запись в твой дневник, еще один секрет про меня, верно? Жаль, что лишь мои болезненные воспоминания могут вызвать твой интерес. В который раз убеждаюсь, что живые тебе не нужны. Ведь, ты же говорила с доктором, я прав? Конечно прав. Таким людям как ты, Жозефина, наплевать на людей, которые живут ради тебя. Уверен, тебя бы устроило, если бы тебя вообще не оповещали о том, что кого-то не стало. За твоей спиной столько всего, что дополнительные приложения тебе не нужны.
- Ты не прав, - стараясь держать свои эмоции под контролем, сказала женщина. Ее руки крепко сжали складки платья, но она даже не заметила этого, - Ты не знаешь, что я действительно думаю, что чувствую. Ты не можешь делать такие выводы. Ты не слушаешь меня. Ты не даешь мне быть откровенной, ведь ты же умнее меня, все видишь, знаешь, но это не так.
- Хорошо, я выслушаю тебя, раз мое мнение ложно. Только отцепись от своего платья, иначе мне начинает казаться, что не я один в этой комнате безумен. Клянусь, я полностью расположен к тебе и я хочу знать, что ты чувствуешь. Расскажи мне, я знаю, что о смерти ты думаешь чаще, чем я. Может быть, ты поделишься этим со мной?
- Я должна признаться: я хочу умереть раньше любимых мною людей, просто потому, что я знаю, что я не перенесу их смерти и не смогу жить дальше, как бы этого кто не хотел и как бы этого, может быть, не хотелось мне. Но с другой стороны, я хочу умереть позже всех, чтобы никто из них не страдал и не лил по мне слез, чтобы они ушли из этого мира счастливыми, чтобы я смогла подарить им еще больше любви, чем может отдать мое сердце. Я не могу быть разумной серединой. Я человек крайностей. Не из серии "все или ничего", а из пути " я или они". Я хочу видеть их перед смертью, каждого. Мне правда будет спокойнее, если это произойдет "на моих руках", нежели они будут где-то далеко и я не смогу сказать им, как сильно люблю их. Окажусь ли на этих руках я или они, я не знаю. Просто мне не хочется, чтобы кто-то позвонил мне однажды вечером, и сказал, что кого-то больше нет. Я не смогу так больше. Это сильнее меня. Я хочу успеть побыть с ними последнюю секунду, большего мне не надо. Что угодно, только не одиночество. Никогда. Иначе вся моя любовь абсолютно не имеет и не будет иметь никакого смысла, - женщина встала с дивана и направилась к двери.
- Вот как, я был не прав. Но откуда мне знать, что ты не лжешь. Что твоя словесная тирада не пустой звук? Что ты откровенна?
- Обещаю, что если когда-нибудь ты будешь находиться на пороге смерти, я не брошу тебя. Я буду рядом с тобой, потому что ты важен мне. Я буду любить тебя еще сильнее, чем есть и с такой же любовью перережу тебе глотку. Сама, а не пошлю кого-то. Это ты хотел услышить? Так тебя устраивает?
- Вполне, - Реджинальд ухмыльнулся.