Духовный пастырь

Маршрут Никиты Сергеевича Хрущева был известен узкому кругу лиц. Когда он поедет на водохранилище, или в какое время проедет по центральным улицам Душанбе. Научный сотрудник, зоотехник, вывел новую полугрубошерстную породу овец. Зная, в котором часу будет проезжать генсек, он выгнал на дорогу отару своих новых овец. Дорога была перекрыта, кортеж машин остановился. Хрущеву доложили. Вот молодое дарование, вывел новую породу овец, а раньше у нас была грубошерстная гиссарская порода. Генсек не поленился, вылез из машины, осмотрел овец, пощупал шерсть. После этого вынес решение: да, из такой шерсти можно шить костюмы и получать много мяса. Назвать новую породу овец в честь молодого ученого - алиевской. Гром аплодисментов. А что можно делать из шерсти гиссарской овцы, спросил он. Ему ответили: войлок, валенки, пыжи. Хрущев задумался, а потом сказал: сдать ее поголовно на мясокомбинат.
Веками создавалась эта порода овец, дающая 30-40 килограммов чистого мяса, 5-10 кг курдючного сала, шкуру да еще 600-700 граммов шерсти. Ведь она целый год питается с копыта, зимой выживая за счет летнего накопления жира. Овца ходит по пересеченной местности в горах, где шерсть остается на ветках. А алиевскую породу овец надо содержать либо в загоне, либо выпасать на ровной местности, что невыгодно ни в том, ни в другом случае. Хрущев этого не знал. Не знал, что Алиев имеет родственников в верхах, и что была хорошо организована встреча. Генсек построил несколько сахарных заводов, заставил выращивать кукурузу, научил делать силос. Строились пятиэтажки ускоренным темпом. Это все шло ему плюсом. Хотя кое-что извращалось на местах мелкими партийными бонзами на уровне первых секретарей областей, городов, районов. Но Н.С.Хрущев очень сильно подорвал частный сектор, когда приказал сдать крупный рогатый скот и лошадей в горах, районах.
Мулла Сайд был очень уважаемым и почитаемым человеком в Регарском районе и за его пределами. Он приобщал всех детишек к мусульманской религии. Ни один крупный той не обходился без муллы Сайда. У него была легкая рука и великая вера в Господа. Ни одна молодая пара, которую он благословлял, не разошлась. У мальчиков, которых он крестил, все заживало так быстро, как у
щенков, у которых купируют уши и хвостики. Он молитвой снимал порчу и прочие злые вещи, которые делают поганые люди. У муллы Сайда было две лошади. Одну, по приказу генсека, он сдал на мясокомбинат. А вот аргамака он сдать не мог. Налоговая служба, финотдел терзали ему душу почти каждые три дня. И вот мулла Сайд приехал к ветеринару Адель Салимовичу. Они давно знали и уважали друг друга. Жена Адель Салимовича выставила такое угощение для муллы Сайда, как будто был великий праздник. Процеженный чистый мед, на тарелке мед в вощине. Свежие лепешки, хорошо заваренный зеленый чай со зверобоем и мятой. Достала из холодильника и пожарила рыбу. Налила свежей шурпы, приготовленной из баранины. Поставила на стол густой каймак — сметану и другие вкусные вещи. Мулла Сайд сказал:
—  Хозяюшка, не старайся. Большое тебе спасибо за угощение. Но мне самый сладкий кусок не лезет в горло. Горе у меня. Забирают у меня моего жеребца,  Кафтаря-голубя. Приехал к твоему хозяину с великой просьбой. Помогите мне.
Адель Салимович спросил:
— А я-то чем могу помочь?!
Мулла Сайд сказал:
—  Можешь, если захочешь. У тебя конь государственный, стоит на балансе ветеринарной станции по борьбе с болезнями   сельскохозяйственных животных. Кто у тебя может забрать коня? В горах мотоцикл и машина не проедут. Ты едешь в горы верхом на лошади. Помоги, давай обменяемся лошадьми. Я тебе отдам своего жеребца, а ты мне своего коня. Он и уйдет на мясокомбинат.
Адель Салимович глубоко задумался. «Мой конь выше ростом, весом больше, ходит мягко. Привыкли все домашние к нему и он к нам. Жалко отдавать, аж ком к горлу подступил».
—  А чем твой конь так хорош, что ты держишься за него? — спросил он муллу Сайда. —   Мой конь не молодой. Ему 18 лет. Я езжу на нем 15 лет.  Он  иноходец,  он  бесстрашный, очень преданный. Посмотришь, он будет ходить за тобой, как собака. Ниже ростом, чем твой конь, но он выносливее твоего, это порода карабаир. В горах мало ему равных, неприхотлив в еде. И потом, Адель Салимович, я доплачу тебе, сколько ты скажешь за излишек веса твоего коня.
Доктор снова задумался: «Мой конь рыжей масти, а его гнедой. Дай попробую, как ходит его жеребец Кафтар». Они вышли на улицу, и доктор, сев на жеребца, сначала проехался потихоньку вдоль улицы, а потом проскакал и галопом. Кафтар действительно был хорош. Ездить верхом на иноходце одно удовольствие. Сидишь, как в решете, нигде ничего не натрешь и не натрясешь. Да, думал доктор, обидеть такого человека - это для меня непростительно. Мы давно знаем, друг друга и хотя неблизкие друзья, но всегда уважали один другого. Подъехав к мулле Сайду, он сказал: «Ладно, семь бед — один ответ. Как нибудь выкручусь перед начальством. Не звери же — люди, поймут. Мой-то рыжий, и его знают. Мулла Сайд, забирай моего коня».
Гость первый раз улыбнулся, спало напряжение с его лица. Зайдя снова во двор, он сказал: «Ну, хозяюшка, теперь покушаем всласть». Он кушал все, хвалил, причмокивал губами: «Да, за сколько времени первый раз ем со спокойной душой. Доктор, я тебе не сказал самого главного. Если власть поменяется и эта обезьяна уйдет со своего поста, то я приеду к тебе, друг мой, заберу тебя. И мы поедем с тобой на базар. Там я куплю тебе ту лошадь, на которую ты покажешь пальцем. Или поедем на конезавод, там выберешь. Договорились?»
Адель Салимович удивился такому разговору, но согласился: «Мулла Сайд, как скажешь, так мы и сделаем». Старец перекинул свое богато украшенное седло на рыжего коня. Хоть и был в годах, но взлетел в седло, как орел. Тщательно начищенные, массивные, медные стремена блестели. Нагайка в его руках была сделана лучшим мастером. Он весь светился от радости, только нимба вокруг головы не хватало. Прочитав молитву и распрощавшись с хозяином, он прямо со двора рысью уехал домой.
Адель Салимович был в отпуске, и конь дней 15 находился дома. Наступил день выхода на работу. Он сбегал на станцию по борьбе с болезнями сельскохозяйственных животных и отметил свой выход. Пришел домой, оседлал Кафтаря, сел верхом и поехал по колхозам. День был прекрасный, конь шел ходко, слегка поигрывая, вскидывая гордо голову. Застоялся, подумал доктор. Километра полтора не доезжая до молочно-товарной фермы, было большое кладбище. Дорога шла мимо него. Когда Адель Салимович доехал до середины кладбища, Кафтар остановился, как вкопанный. В чем дело, подумал доктор и начал наблюдать за жеребцом. Потом оскорбил коня нагайкой, слегка ударив его по крупу. Но конь не сдвинулся с места, только проявил недовольство всадником. То есть он начал нервно переступать передними ногами. Постояв некоторое время, Кафтар опять пошел ходко. Возвращаясь после работы, домой мимо того же кладбища, Кафтар опять выкинул точно такой же номер. На этот раз, проехав первую остановку метров на 10 дальше. И все по одному сценарию. Доктор удивлялся, но блеснувшая в его голове мысль прожгла огнем его голову. Завтра, решил он, поеду в другой колхоз. Там тоже есть кладбище, проверю догадку. На следующий день он пораньше выехал из дома, чтоб, сделав небольшой крюк, проехать мимо кладбища. Когда Кафтар дошел до середины кладбища, он остановился. Адель Салимович засек время. Посмотрел, сколько минут он будет стоять. Свою тайну он не рассказывал никому. Проверял несколько раз. Съездил еще к третьему кладбищу, повторялось одно и тоже. Конь сам выбирал приблизительную середину кладбища, останавливался и стоял одинаковое время с точностью плюс-минус 5-10 секунд.
Дней через двадцать, приехав на молочно-товарную ферму, доктор был приглашен на той, в кишлаке возле фермы. Сделав свою работу, он отправился на той. Там в компании друзей после того, как они плотно пообедали, он рассказал им про причуды Кафтаря. Все притихли, соображая, что это может быть. Потом один аксакал сказал: «Ребята, я знаю, в чем дело. Мулле Сайду люди дают деньги за то, чтоб он на кладбище читал молитву по усопшим. Он честный и благородный человек, несмотря на жару, холод, дождь, выполняет свой долг. Поэтому люди любят своего пастыря, верят ему. Адель Салимович, разреши, я проеду  на Кафтаре, посмотрю. Благо дело, кладбище в полутора километрах от нас». Доктор разрешил ему взять лошадь, а также дал ему в руки ручные часы. Минут через 40 аксакал-белобородый приехал и рассказал все, что видел. Люди были поражены благородством и честностью муллы Сайда. Но аксакал добавил: «Я читал молитву, и все сошлось по времени. Проехал вперед, потом вернулся обратно. Кафтар сам выбирал остановки».
Адель Салимович ездил два с лишним года на Кафтаре. Одним летним днем с жеребцом приключилась оказия. Он начал ложиться, валяться, проявляя все признаки желудочно-кишечных колик. Доктор возился с лошадьми в армии, на войне, на гражданке. Он все сделал Кафтарю. Через носоглоточный зонд задал слабительное с большим количеством воды и другие лекарственные средства. Глубокую очистку кишечника сделали раза два. Внутривенные вливания, сердечные средства — все, что можно. Но все было напрасно. Кафтар приказал долго жить. Делая патологоанатомическое вскрытие, заворота и перекручивания кишечника, осеповорота, ущемления или различных перетяжек кишечника не обнаружил. Содержимое желудка и кишечника было в небольшом количестве и не имело запаха. Мочевой пузырь был пуст. Сердце, легкие, печень, почки - в пределах нормы. Кафтар опять преподнес сюрприз. Когда жеребца грузили на машину, чтоб увезти на скотомогильник, подъехал всадник с траурной повязкой на уздечке и сказал: «Мулла Сайд помер».
Пусть его душа покоится в райских садах. Кафтар-голубь улетел вслед за своим хозяином. Какой-нибудь скептик скажет: «Это случайность». Господь ему судья.
                Анатолий Искаков - Дервиш
                г.Керчь