Тютины сны

Засыпая…


Когда в далёком уже 69-ом году прошлого века комсомольцы Шепетовки приняли решение строить музей Николая Алексеевича Островского, этой идеей вдохновилась молодёжь всего Союза ССР. На ударной комсомольской стройке трудились молодые рабочие, студенты проводили «третий семестр» с лопатой в руках.
Каждый молодой шепетовский рабочий отработал на своем производстве десять дней в счет строительства музея…
Но Валюшка Тютина, окончив с золотой медалью школу, с красным дипломом Черкасское медицинское училище, упорхнула в Ленинград.
Прослушав курс в Ленинградском химико-фармацевтическом институте, окунулась в комсомольскую работу.
70-е годы пролетели для Валентины, по мужу уже Матвиенко, под знаменем Ленинского комсомола. Вполне естественным было её вступление в партию – Коммунистическую, конечно же.
С гордым профилем вождя мирового пролетариата Валентина не расставалась и в последующее десятилетие, но уже на партийной работе в колыбели революции.
А затем, в мутных и смутных девяностых полезные и нужные знакомства, связи, словно волной вознесли Валентину Ивановну  на своеобразный Олимп – и политический, и финансовый, потому что какой в нашей стране политик без собственного заводика, обеспечивающего финансовую независимость для занятия этой самой политикой. 
В 2003-ем стала Валентина Матвиенко губернатором Санкт-Петербурга.
Но комсомольская юность и коммунистическая молодость не приучили девушку думать – предполагалось руки-по-швам-исполнение-приказов-сверху. Эта практика плавно переползла из горкомовских и обкомовских партийных коридоров в слегка подправленную и перекрашенную в бело-сине-красный цвет вертикаль уже российской власти.
Медленное солнце окуналось в тихие воды Финского залива, за окном, успокаиваясь, но ещё шумел Петербург. Скоро разведут мосты, по широкой, спокойной Неве, перегудываясь, поползут гружёные баржи…
Валентина Ивановна запила горсть прописанных личным врачом витаминов французской минеральной водой, скинула лёгкий халатик, прилегла, словно бурёнка красной степной породы на зелёную, всю в мелких цветочках, как летний лужок с пёстрым разнотравьем, простыню, задумалась…
Вспомнила почему-то молодость, беззаботность, огромную веру в то, что всё в жизни будет очень хорошо.
И приснился душной летней ночью Валентине Ивановне сон…




Первый сон Валентины Ивановны


Губернаторство, да ещё в таком городе, должно быть чрезвычайно сладко. С этими мыслями Валентина Ивановна приступила к своим обязанностям. Впрочем, какие там обязанности? Масса помощников, с которых можно спросить, на которых можно накричать, которых можно поставить крайними в почти любой ситуации, если ситуация повернулась вдруг не лицом.
Ну а уж если лицом – то простите – кто губернатор?..
С 2003 города в Петербурге разрушили порядка 108 исторических домов. Их отдавали на растерзание, естественно, по дружбе или за некую, оговоренную впрочем, благодарность, с условием сохранить исторический фасад, но строго не спрашивали.
И памятники пропадали один за другим. Этот процесс назывался «градостроительной политикой Смольного».
За первые три года Валентины у власти площадь парков и скверов города скукожилась на полторы тысячи гектаров. А новых-то парков не  устраивают, могучих красавцев-дубов никто в городе не сажает.
Треть петербуржцев живут в условиях экологического, и даже предельного дискомфорта.
Ежегодно в атмосферу Петербурга выбрасывается полсотни килограммов разных гадостей на одного жителя. В городском комитете по экологии, однако, считают, что это немного. Могло бы быть гораздо больше.
В 2009-ом году Северная столица России в списке из 139-ти удобных для жизни городов мира журнала The Economist заняла 69-е место.
Скромно, но зато Валентина Ивановна может гордиться своим сыном, подписавшим различных контрактов с городскими структурами на ласкающую слух сумму 3 миллиарда рублей. А если записать эту сумму числом – 3 000 000 000 – то обилие кругленьких, полненьких ноликов после цифры три будет ласкать и взгляд.
Американская международная компания Mercer  поместила Петербург в компанию с Каракасом и Либревилем – это столицы Венесуэлы и Габона – по уровню преступности, политической стабильности, количеству больниц и качеству медицинской помощи, удобству транспортной системы, наличию кафе и ресторанов, мест отдыха, климатическим условиям, очень долго перечислять – всего 39 критериев.
Издевательство Матвиенки над городом дошло до такой степени цинизма и ненависти к Петербургу, что в 2011-ом году Валентина Ивановна попросила Владимира Владимировича исключить город на Неве из списка исторических поселений. При этом разрушение и уничтожение исторической части города Валюха оправдывала необходимостью обеспечения финансового благополучия горожан.
Дошло даже до курьёзов. Впрочем, мысль об уничтожении трамвая, как пережитка прошлого, не курьёзна, а больна. Мозг, изрыгнувший подобную идею, явно нуждается в скорейшем лечении.
Или статья в Законе Санкт-Петербурга о праве на проезд на метро в Санкт-Петербурге за счет средств бюджета Санкт-Петербурга детям, являющимся гражданами Российской Федерации, до достижения ими возраста семи лет. Сама губернатор подписывала Закон. Чуть позже эта статья была дополнена условием, что эти дети должны иметь место жительства в Санкт-Петербурге. Сама губернатор явилась автором этой правки. А ещё немного погодя Валентина Ивановна возмущалась и пыхтела – какой баран придумал место жительства – дети приезжают смотреть город, пусть все смотрят и ездят в метро бесплатно! И никто из городского правительства не указал губернатору на этого самого барана.
И пришли к горе-губернатору души умерших Петербуржцев, не тех, кто умер в страшную Блокаду, но сохранил Дух Города, а тех, кто не пережил исчезновения Духа Города при бездарном правлении гражданки Матвиенко. И встали души умерших Петербуржцев вокруг кровати с разметавшейся во сне от ужаса гранд-дамой российской политики, и, указывая на неё пальцами, мычали ей проклятия за откровенную, нескрываемую ненависть к городу, коему когда-то пели эти люди свою задушевную песню.
В этом, буквально останавливающем кровь мычании Валентина Ивановна узнавала то могучий марш нашествия фашистов из Ленинградской симфонии Дмитрия Шостаковича, то вдруг мотивы песни сэра Пола Маккартни Back in USSR, слышанной на Дворцовой Площади во время гастрольного концерта знаменитости в городе на Неве. За Ленинградскую симфонию Валюха, впрочем, не была уверена, но знала –  такой эпизод в сочинении великого мастера есть, и ей казалось, что это именно та музыка.
Мычание душ умерших Петербуржцев сводило с ума, голова раскалывалась, Валентину стошнило…
И проснулась Валентина Ивановна в холодном поту.
Стошнило на самом деле. Но в комнате никого не было. И мычание прекратилось. Валентина Ивановна коряво и неумело, поскольку гордый профиль вождя мировой революции не жаловал подобное соплеизъявление, перекрестилась. 
И долго дрожала она от страха, и часто-часто бился орган, ответственный за перекачивание крови в организме, и высоко вздымалась грудь от прервавшегося дыхания.
Но когда поняла Валюха, что был всего лишь сон – постепенно успокоилась она. И даже нашла в себе силы улыбнуться посетившему её кошмару.
Но решила всё же от греха оставить хлопотный губернаторский пост, переехать в первопрестольную, поближе к благодетелю своему, могущему и из-за высокого зубчатого забора протянуть руку помощи, ежели служить ему преданно-препреданно, угождать и, смотря в рот, глаза, ловить каждое слово, движение и взгляд, сбивая дыхание в славословиях.




Второй сон Валентины Ивановны


Последних лет зимы выдались на территории Российской Федерации неоднозначными. То до середины декабря тепло, деревья, обманутые природой, пытаются раскрыть почки, но не тут-то было. Ударит мороз – сразу, вдруг, скрутит нарождающуюся жизнь, завалит снегом пути-дороги. И морозит зима страну аж до середины апреля.
Определённо сдвинулось что-то в природе, и привыкать нужно к новым условиям. А городское хозяйство зимой как дитя малое, ходи за ним и ходи. Снег – убрать надо, оттепель – ещё больше  проблем добавляет.
В один из нелёгких зимних сезонов губернатор Валентина Матвиенко  выступила с критикой способов борьбы коммунальных служб с наледью и снегопадами. Вместо ломов она предложила сбивать сосульки с крыш городских домов лазером или паром:
«Сбивать сосульки ломом – это каменный век. Надо найти другой способ. Лазером, горячим паром срезать, ещё какие методы. Надо собрать научно-технический совет и посовещаться. Если учёные разведут руками и скажут – только ломом, тогда да».
При этом Валентина Ивановна, походя, совершила небольшое филологическое открытие – сосульки она назвала сосулями.
И учёные действительно развели руками.
Новое слово вошло в словарный запас чиновников наравне с медведевской «аннуляцией»  результатов единого экзамена и одновременно стало главным камнем преткновения для филологов. Учёные утверждали и утверждают до сих пор, что такого слова в русском языке не существует.
Ещё дальше зашла Валюха после гибели от упавшей сосули шестилетнего мальчика. Она среагировала мгновенно, в стиле знаменитого вратаря московского «Торпедо», мастера спорта международного класса Владимира Пильгуя, посоветовав детям и старикам вообще не выходить из дома в зимний период.
От греха, как говорится…
И приснился Валентине Ивановне сон.
Опять пришли к ней души умерших Петербуржцев. В первых рядах – весьма интеллигентные старички и старушки, преподававшие русский язык в школах, высших учебных заведениях, превосходно его знающие, вернее, знавшие и не приемлющие издевательство над великим и могучим. Ослабел он, правда, в последнее время, так вот такие неучи и ведут праязык всех народов к верной и неминуемой погибели, коверкая его и  издеваясь над ним. Впереди же процессии выступал Михайло Васильевич Ломоносов, потрясая от негодования своей «Русской грамматикой», изданной аж 250 с лишним лет назад. Уж как зол был реформатор русского языка на простую деревенскую бабу, дерзко вылезшую в руководители государства, и, между прочим, борющуюся с советским пережитком кухарок во власти. 
И опять мычали души умерших Петербуржцев, обступив скорчившуюся от ужаса на кроватке Валюху. Но не марш нашествия мычали они, а правила русского языка – что-то там про правописание предлогов «пре» и «при», про словообразование, большего было не разобрать.
И собрались души умерших Петербуржцев Валентину судить.
Крепко зажмурилась она, но не спасло её желание не видеть творящееся вокруг, поскольку отчётливо слышала всё происходящее, и вжималась в постельку, ища укрытия и защиты.
Прервал казнь телефонный звонок. Отступили души и растворились в наступающем утре.
Валентина Ивановна взяла трубку. Помощник доложил, что слово «сосуля» внесено во все словари русского языка, но по заключению технической комиссии лазером или паром сбивать эти самые сосули не получится. Придётся пользоваться старым проверенным способом – чистить крыши.
… По нечищеным заснеженным улицам Санкт-Петербурга, отчаянно притормаживая на поворотах, дабы избежать происшествий и вовремя приехать по вызову, неслась карета Скорой помощи. Врач, понимая ответственность вызова, то и дело подгонял водителя, матерившегося на неубранный снег на проезжей части.
Но судьбе было угодно и на этот раз оставить Валентину Ивановну Матвиенко в живых. Видимо, ещё не за всё содеянное ответила она в этой жизни, прежде чем держать ответ в той.
И ещё больше окрепло желание Валентины вырваться из ненавистного города, мстящего, а ведь по справедливости, не понимала только этого в силу своей ограниченности простая деревенская баба, вылезшая в руководители государства, за причиняемое городу зло.
Истинно говорил евангелист Матфей:

«Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки».



Третий сон Валентины Ивановны


«Не за горами то время, когда мы будем без опасений не только плавать в Балтийском море, но и пить воду из него».
Этими словами под громкие, продолжительные аплодисменты, местами переходящие в овации, Валентина Матвиенко закончила своё выступление на открытии Юго-Западных очистных сооружений города на Неве.
Она торжественно держала в руке стакан с водой Балтийского моря. Желания пить эту воду не было ни малейшего, но приглашённые на открытие гости, журналисты, даже иностранцы ждали, ибо верили в совершенство очистных сооружений.
Валентина, поморщившись, впрочем, почти незаметно для окружающих, повторив про себя трижды «Господи, спаси и сохрани», медленно выпила стакан воды.
Ничего страшного сразу не произошло.
Обрадовавшись, Валентина Ивановна ещё раз объявила объект открытым и присутствующие члены администрации, дружно рассевшись по автомобилям, рванули в Смольный отметить знаменательное для города событие.
Большой праздник с банкетом, последовавший за этим мероприятием, настолько сильно ударил по печени губернатора, что домой её доставили в практически невменяемом состоянии.
И приснился Валентине Ивановне сон.
Закончился банкет.
Жирный крем, выдавленный из пирожных, живописными кляксами размазанный по потускневшей финской плитке, узорчато покрывавшей пол зала приёмов Смольного, смешался с разноцветьем пролитых соков, раздавленными маслинами. Унылые официанты ещё бродили между столиками.
Валентину Ивановну, основательно набравшуюся горячительных напитков, усадили в машину и строго-настрого наказали водителю доставить ценный груз по назначению в целости и сохранности.
Помахав на прощание рукой, референт губернатора облегчённо вздохнул и вернулся в небольшое помещение, примыкающее к залу, где сотрудники администрации второй руки продолжали лихое застолье.
По пути с банкета домой Валентина Ивановна уговорила водителя проехать по набережным, мимо Летнего Сада. Она не смогла объяснить своего безотчётного желания ещё раз увидеть знаменитые узоры Петра Егорова. Но по дороге с Валентиной произошли совершенно необъяснимые метаморфозы. То ли выпитый стакан воды из Балтийского моря, то ли непредсказуемая реакция Балтийской воды и изрядного количества алкоголя, употреблённого на праздничном банкете, во всяком случае, Валентина испытала неодолимое желание испить крови водителя и покачаться на ветвях деревьев Сада. Изменившимся голосом попросив остановиться, Валентина сзади набросилась на ничего не подозревающего мужчину, вмиг перегрызла ему горло, чавкая, напилась горячей крови и, выскочив из автомобиля, проворно перемахнула через решётку и скрылась в зарослях.
В следующие несколько дней на аллеях Летнего Сада находили людей с перегрызенным горлом и почти полным отсутствием крови в остывшем уже теле. По характеру преступлений следователи сделали вывод о, видимо, психически неуравновешенном маньяке, появившемся в городе.
На губернатора вначале, естественно, никто и не подумал. Пропажу главы города связывали с маньяком и считали его жертвой.
Ещё через некоторое время свидетели и примкнувшие к ним добровольцы поймали в Летнем Саду странное существо, обросшее рыжей шерстью, с длинным хвостом, издающее неприятные рычащие звуки, но с некоторыми интонациями Валентины Матвиенко.
Так считали многие, видевшие и слышавшие невиданного зверя, но признаться в этом даже самому себе никто не решался.
Зверушку поместили в Петербургский зоопарк.
Наплыв посетителей был огромен. Зверь, забившись в угол клетки, сверкал на зрителей глазами и периодически издавал неприятные рычащие звуки с очень знакомыми интонациями. Да и глаза очень уж напоминали миндалевидным разрезом, лёгкой поволокой, глаза весьма знакомого всем горожанам персонажа.
Но, опять же, признаться в этом даже самому себе никто не решался.
Прошло время. Идентифицировать зверя, приписать его к какому-либо роду и виду учёные-зоологи так и не смогли.
По программе обмена животными Вилолетту, с уверенностью смогли определить лишь женский род существа, отправили в Лондонский зоологический сад. Там питерская самка произвела настоящий фурор. Десятки зоопарков мира предлагали России огромные деньги за возможность показать у себя российское чудо…
Валентина Ивановна проснулась под визг трамваев, словно напильником царапали стекло.
«Надо, надо  было искоренить этот уродский вид транспорта» – первая сформировавшаяся в отравленном алкоголем мозгу Валентины мысль.
Обрывки виденного сна скользили, не особенно задевая сознание.
На самом деле доподлинно и неизвестно, отдала ли Валентина Матвиенко себе ясный и полный отчёт о страшном кошмаре, посетившем её в глубоком провале, заполненном густыми алкогольными испарениями.



Четвёртый сон Валентины Ивановны


Один раз в год в России с большой помпой проходит церемония оглашения Президентом страны своего Послания Федеральному Собранию. В нём глава государства ставит перед законодательной властью задачи совершенно разного характера. И депутаты Думы, сенаторы, чиновники вдохновенно внимают несколькочасовой речи президента, и аплодируют до боли в ладонях, и мусолят потом все газеты, радио и телевидение отдельные словосочетания, слова и звуки этого послания, не переставая петь Осанну Величайшему из Россиян.
Отметилась в славословиях и наша Валентина Ивановна.
«Послание президента задело меня за живое. Та часть послания, где шла речь о демографических проблемах, была глубоко личным и выстраданным президентом, он говорил с душевной болью!»
Так увлеклась она, дрожала вся, как осиновый лист, закралась даже мысль, что ради Валентины оставил Владимир Владимирович после трёх десятков лет Людмилу Александровну. И теперь никто не помешает Володе и Вале решать демографическую проблему, о коей говорил Владимир с такой душевной болью.
Вечером, слушая, с бокалом пива в руках, новую пластинку горячо почитаемого певца Михайлова снова размечталась Валентина Ивановна. И незаметно как-то заснула она.
И приснился Валентине сон.
Счастливо окончили Володя и Валя дни свои в подлунном мире, и умерли в одни день, и попали на Суд Божий, и благодаримы были Господом за жизнь праведную и богоугодную.
И стал Владимир Владимирович там президентом всех мёртвых душ, и сделал он Валентину Ивановну своим премьер-министром.
И правили они, и решали вопросы многосложные и многотрудные, и благодарили их мёртвые души за справедливость и честность.
Но нашлись и на небе, и никак не ожидали сего ни президент мёртвых душ, ни премьер-министр мёртвого правительства, мёртвые оппозиционеры. В жизни земной мёртвый оппозиционер – лучший оппозиционер, но в жизни загробной мёртвый оппозиционер столь же опасен. И так же активно критикует он власть, и так же активно настраивает он электорат против власти, и морально безответственные души идут на поводу у оппозиции, и клокочут они на митингах, и ставят палки в колёса благодатной деятельности президента и его окружения.
К радости Валентины и Владимира защищали и охраняли их защитники и охранники – мёртвые полицейские также преданны хозяевам и также готовы по их приказу попирать законы того света, подавлять бунты и прочие акции неповиновения, избивать, казнить.
И поняла Валентина, что на том свете – точно так же, как и на этом. Есть канцелярии, ведомства всякие, инстанции, своя бюрократическая машина.
В общем, можно жить и там, коли наделён ты властью над мёртвыми душами. Даже преимущество есть – полное отсутствие выборов.
Пришёл президентом – и это президентство навсегда!
И катались Валентина со своим Владимиром на том свете, как сыры в масле.
Валентина Ивановна, причмокивая, улыбалась во сне – давно уже не снились ей такие сладкие сны, мажорные, жизнеутверждающие, точнее, смертеутверждающие.
Перевернулась она на другой бочок, и яркое солнце нового дня послало свой лучик Валентине, солнышко дарит теплом и светом всех, не деля людей и зверей на хороших и плохих.
И протянула Валя руки к своему Вове, но хватала и обнимала лишь пустоту.
И вполупросонках Валентина поняла, что было то лишь видение, и сильно разозлилась на солнышко:  «с какой такой стати прервало ты мой сладкий сон?»
Но настоящее пробуждение было ещё впереди.



Пробуждаясь


Серое унылое дождливое утро Валентина Ивановна встретила в незнакомой комнате, довольно бедно обставленной обшарпанной мебелью. Более всего поразила Валентину узкая скрипящая от любого телодвижения кроватка. Всё ещё чувствуя слабость, Валентина неловко повернулась и застонала, пронзённая острой болью в боку. Сразу за болью в боку неприятно кольнуло в груди. Валентина застонала и опустила голову на подушку.
Широко раскрытыми глазами она с ужасом смотрела на решётку, закрывающую небольшое окошко с давным-давно немытыми стёклами.
Будто ответом на немой вопрос щёлкнул замок,  и в комнатку вошла женщина в когда-то бывшем белым халате. В руках она держала небольшую мисочку. Поставив её на стол около койки, женщина подошла к окну. Валентина скосила глаза, насколько можно было это сделать, и увидела в мисочке шприц. Ей стало страшно.
Женщина, пришедшая к Валентине, оказалась более разговорчива, чем могло показаться с первого взгляда.
На второй немой вопрос пациентки она с радостью сообщила, что больная находится в Москве, беспокоиться не о чем:
«Загородное шоссе, дом 2. Больницу в народе зовут  Кащенко. Неужели не знаете? Ну как же – Пётр Петрович, психиатр русский. Разработал основы лечения психических больных. Ваш случай не самый сложный, я читала Вашу карту, небольшой курс лечения, трудовая терапия, система нестеснения – ради бога, не волнуйтесь, выйдете отсюда в полном порядке».
Валентина молчала. Вряд ли она обдумывала своё положение, скорее молчание её было результатом полного отсутствия мыслей.
Сестра сделала укол и продолжила своё верещание, полагая, что оно успокаивающе действует на пациентов.
«Бедновато конечно у нас, питание, признаюсь, скудное, но Вы-то передачи будете получать, телевизор в палату поставим, холодильник, за отдельную доплату можно каждый день уборку делать.
Не чета, конечно, Венской клинике для сумасшедших, да-да, в Вене, на Альзерштрасе при общественной больнице аж в 1784-ом году был открыт первый вообще в мире дом сумасшедших.
В Берлине в районе Штеглиц-Целендорф психиатрическая клиника Теодора Венцеля прерасна. 82 койко-места, обслуживание, питание, в журнале «Вопросы психиатрии» огромная статья была, мне главный врач давал, я даже прочитала. Обзавидуешься просто, в каких условиях люди работают и лечатся! Но чего греха таить, врачи у нас прекрасные, не пожалеете, честное слово!»
Наконец Валентина немного пришла в себя. То ли укол оказал своё действие, то ли бубнение медицинской сестры, но Валентина вдруг абсолютно ясно осознала своё положение, со скоростью мысли промелькнули в её сознании события последних дней и месяцев. Слёзы навернулись на глаза, Валентина утёрла их углом одеяла и громкий, обречённый крик «Вон!» разнёсся по коридорам корпуса. Медсестра схватила использованный шприц и выскочила из палаты. Щёлкнул замок.
Валентина Ивановна дала волю своим чувствам и страшные рыдания сотрясли её вмиг похудевшее тельце.
Успокоившись, Валентина нашла в тумбочке Книгу.
«За что так упорна болезнь моя, и рана моя так неисцельна, что отвергает врачевание?.. На сие так сказал Господь: если ты обратишься, то Я восставлю тебя, и будешь предстоять пред лицем Моим…»