С ярмарки

С годами люди всё чаще смотрят не вперёд, а в себя. То ли оттого, что зрение портится, то ли по другим причинам… И порой оказывается, что там, внутри, наполненного за жизнь вполне достаточно, чтобы пристальнее рассмотреть те или иные силуэты-воспоминания. Может, поэтому и становятся люди с возрастом более степенные, так как переключиться быстро с внутреннего мира на внешний не всегда получается. Молодые этого не могут не заметить, и некоторые находят это причиной для усмешки. Так, наверное, и происходит разделение поколений. Одни – живут в празднике настоящего времени, а другие, как говорили в былые времена в народе, – «с ярмарки».
Вот с такой ярмарки ехал и Иван Андреевич. Не ехал. Шёл, опустив плечи. И даже не шёл. Плёлся, шаркая подошвой и слегка подволакивая правую ногу после перенесенного в недавнем прошлом инсульта. Именно тогда ему и посоветовали оставить, уже вконец измотавшую его, работу старшего технолога хлебозавода.
- А как… без работы-то? …Я ж… уже по привычке…без неё и… жить-то не знаю как, - еле выдавил он из себя, запинаясь на каждом слове.
- Ну, что ты, Андреич! – хлопал его по плечу молодцеватый начальник, заступивший на пост два года тому как, - Ты же и так уже больше положенного отработал. Тебя официально-то когда? Лет восемь назад провожали? А теперь, ну наконец-то – отдыхай-не хочу! Шахматы во дворе, степенные прогулки по парку, а ещё, господи, счастье-то какое, - вставать утром во сколько хочешь…
Молодцеватый начальник настолько вошёл в азарт перечислений, что почти танцевал по комнате, прикрыв глаза и дирижируя своим же то ли фантазиям, то ли мечтам. Действительность же, в улыбнувшихся губах Андреича, тихонько затворила дверь кабинета, оставив всё своё прошлое при себе в виде маленькой тёмно-зелёной трудовой книжки.   
Андреич как пришёл после техникума на завод, так всю трудовую биографию и написал на этом заводе. Начинал с помощника технолога. Ох, и натерпелся! Нет – не в профессиональном русле, здесь было всё, как у дрожжевого теста. Дело было в другом - коллектив почти весь женский. Иван и подтрунивания терпел, и неоднократное сватовство, и слёзы, и периоды, когда его уже за своего втюльку принимали, и бабы не стесняясь – и переодевались при нём, и своими бабьими тяготами делились. В общем, поневоле стал Иван Андреевич знатоком женских душ.
Здесь же, на заводе, он встретил и свою Гулю. На свадьбе весь завод гулял. А прожили-то они вместе только пятнадцать лет. Гуля всё никак не могла забеременеть. И однажды Иван принёс ей путёвку на курорт. Гуля не хотела ехать, будто чувствовала, что не вернётся. Самолёт разбился. И сердце разбилось у Ивана.
Только год спустя смог он взять себя в руки, и посвятил жизнь работе. Даже свой сорт сдобы вывел, и назвал булочки - «Любимая». И чувствовал, что он не один. На работу шёл, как в жизнь.
А теперь вот, выйдя в последний раз из проходной, он осунувшимися плечами ощутил одиночество.
- То, что нас не убивает, Алёха, то может и делает нас сильнее, - почти скулил Андреич, сидя в пивной со своим другом по двору, - Но калечит-то будь-будь! Эт, я теперь, как в сказке о рябой курице: жизнь меня била-била, да не убила до конца, а покалечила только. Вроде, как и радоваться надо – до пенсии дожил! А не могу. Я-то думал, ещё есть силы – поработаю…А оно вишь как – иди, говорят, на заслуженный отдых, и всё тут…
- Эх, Андреич! Давай за это выпьем!
- Да-ну, тебя! Я ж…ааа, - Андреич махнул рукой, сгрёб в охапку куртку, шарф и ушёл.


Где-то через неделю ему позвонили из поликлиники, попросили на обследование придти. До инсульта Андреич к своему здоровью относился, как к загранице, в которой никогда не был. А теперь, подишь ты, узнал, что общий анализ крови берут из пальца, а вот биохимию из вены. Много чего ему открылось впервые, благодаря этой оказии со здоровьем. Но много что было, как в новом приборе - без инструкции не разобраться.
В поликлинике терапевт осмотрела Андреича, давление замерила и спросила полагающееся:
- На что жалуетесь? – и уставилась в упор.
Иван Андреевич тоже на терапевтину в упор посмотрел и сощурился даже. Пауза слегка затянулась, но терапевтина её прервала:
- Вы очки не носите? Со зрением как? Давно проверяли?
Андреич пожал плечами, силясь вспомнить, когда последний раз ему указкой на буквы показывали:
- Дак, и не вспомню уж…
- Вот и хорошо, - оживилась терапевтина, достала какой-то бланк и начала заполнять, одновременно скороговоркой произнося:
- У нас в поликлинике окулиста нет, придётся вам пройти обследование в глазном институте, это на Кажгалиева, отсюда две остановки, они до шестнадцати, если сейчас поедите – успеете.
В незнакомой поликлинике Иван Андреевич встал посередине холла в растерянности. Покрутился, посмотрел на унылые лица людей – в очках, без очков, с устремлёнными и потухшими взглядами.
- Чё я тут потерял?! – подумал Андреич, и уже хотел уходить, как его задела плечом невысокая женщина лет сорока восьми и выронила из рук листки.
- Извините, - тихо сказала она, шмыгая носом и наклоняясь собирать растерянное.
Андреич стал помогать. Женщина, всхлипывая и собирая свободной рукой разбросанные по полу бумаги, замерла в неуклюжей позе, глядя на один из листков, как-то неестественно заскулила, и вдруг резко начала быстро заталкивать все листы в рядом стоящую сумку. Уже встав, она нервно вырвала собранные листы у Андреича:
- Спасибо… - и пошла вдоль коридора, но остановилась у стены, и уткнулась в неё лбом.
Андреич постоял в растерянности несколько секунд и подошёл к женщине:
- Давайте присядем… - предложил Андреич, осмотрел коридор и не увидел ни одного свободного места.
- Не переживайте…я так…расклеилась…
Андреич со своими заводскими бабами часто пользовался советом из одной умной книжки: «Хочешь вывести человека из депрессии – «сбей ему программу».
- А я вот впервые здесь…- начал Андреич, - И разобрать не могу – куда идти. Мне вот и направление дали…
Андреич полез за направлением, но остановился – подумал:
- Вот дурак…Для неё, поди, сейчас любой листок бумаги, как раздражитель.
Женщина повернулась к Андреичу, и только в этот момент он увидел, что на одном глазу женщины какой-то синий нарост. Она опустила взгляд:
- Не пугайтесь…Это глаукома. Здесь много таких.
- А я вот первый раз. Не знаю – с чего начать…
- Идите в регистратуру, во-он окошко. А они вам там всё скажут – куда и за сколько…
- А дорого? – продолжал держать тему Андреич.
- Это от процедур зависит. Спасибо вам. Извините, мне надо очередь занять.
Женщина подошла к кабинету с номером «пять».
Иван Андреевич получил в регистратуре рекомендации и после врачебного кабинета, вооруженный списком обхода, снова столкнулся с той самой женщиной. Остановившись около пятого кабинета, он как бы невзначай помахал ей рукой. Женщина откликнулась и поманила к себе.
- Вам тоже сюда? – спросила она и тут же громко при всей очереди произнесла, - Я заняла вам, идите-идите сюда.
Потом они сидели рядом и болтали, как старые знакомые. Женщина была в прошлой, здоровой жизни учителем литературы. Она рассказывала о современной школе, о своей не случившейся семье, о стихах, аптеках и одиноких фонарях… Вскоре женщина спохватилась:
- А вам ещё какие кабинеты проходить?
Иван Андреевич показал список.
- Так! – командирским голосом произнесла женщина, - Идите, займите очередь в четырнадцатый и пятнадцатый. Здесь долго будет двигаться, а там успеете пройти.
Иван Андреевич уверился, что с женщиной уже всё более менее в порядке – галантно откланялся и удалился.
Пока очередь в пятый кабинет двигалась, Яна – так звали женщину – рассматривала людей и думала о том, с какой лёгкостью она рассказала о себе так много незнакомцу. Она даже несколько раз поймала себя на мысли, что за последние три года развития болезни, от её меняющейся внешности из-за страшного глаза, от неё шарахались даже близкие друзья, не говоря уже о прочих общениях. Даже случайные прохожие старались не смотреть на неё. А этот … вот вроде уже и слово «старик» к нему подходит, но по его темпераменту этого и не скажешь.
- Вот только куда же он ушёл? - беспокоясь, Яна стала выглядывать поверх голов, -       Ведь, следующий в очереди он, а куда-то делся…
Из кабинета вышла медсестра и спросила очередного. Яна привстала и, обернувшись к очереди, с тревогой в голосе, произнесла:
- Здесь мужчина был пожилой…Если он подойдёт – пропустите его, пожалуйста.
Уже выйдя из кабинета, Яна ещё раз посмотрела вдоль очереди. Мужчины не было.
Яна завершила обследования и, уже было, направилась к гардеробу, но резко развернулась и пошла вдоль коридора, вглядываясь в силуэты и лица. Около одного из кабинетов она увидела того самого пожилого мужчину. Ей показалось, что сидел он как-то смиренно и грустно уставившись под ноги.
Яна подошла, взяла Андреича крепко за руку и повела за собой. Иван ощутил лёгкость в походке, он чувствовал силу уверенной маленькой руки совсем незнакомой ему женщины. Он семенил за ней. Нет – он бежал. Нет – он летел. Яна огибала заполнившие коридоры очереди и вела старика к справедливости. Перед очередью в кабинет она остановилась, ещё раз извинилась перед всеми и сказала:
- Вот. Он здесь был в очереди, я была за ним, он просто в другом кабинете задержался, - и безапелляционно впихнула Андреича в кабинет.
С чувством выполненного долга Яна пошла к гардеробу.
- Девушка…Девушка! – окликнул её мужской голос.
Яна обернулась. Перед ней стоял Андреич и смотрел глазами взрослого ребёнка.
- Девушка, спасибо вам…Только мне не надо было в этот кабинет…- Андреич пожал плечами, извиняясь, и скривив губы, - Это я …напутал, мне надо было в пятнадцатый, а не в пятый…
- Ну…простите… - Яна представила себе как нелепо всё это выглядело со стороны и рассмеялась.
Они смеялись, пока не поняли, что на них укоризненно смотрят окружающие.
Старик взял её за руку:
- А зовут-то вас как? – Андреич держал мягкую руку девушки и боялся отпустить.
Яна улыбнулась  и назвала имя.
Потом они вместе шли мимо прохожих, аптек по долгой длинной улице, в конце которой уже поздно вечером зажёгся качающийся под ветром одинокий фонарь.