полнометражное уродство

жертвы травли смотрят с вызовом, в глазах сменяются кадры со сценами изнасилования, превращаясь в титры. я не знаю, что такое "нормально", мальчик, поэтому твои губы приговорены к скальпелю.
я тебе действительно не верю, ни единому слову, ни единому жесту, который должен означать доверие; ты всего лишь играешь роль в избитой драме с предсказуемо-пресной развязкой.
приватный ад распластан по кафелю, не сделать ни шага навстречу друг другу, ты ждёшь меня в реальности, а я теряюсь в коловоротах комнат зазеркалья. стиснув зубы, упорно продолжаю делать вид, что мне неизвестна правда, жертвы во мне изгибаются на экранах, не давая искалеченной сущности вырваться наружу. да, да, я могу сказать тебе тысячи тёплых слов, быть милой, наивной девочкой, но карусельное детство сломало меня на самом старте, и мир видится через искажённую призму. вмести в себя месиво моей злости, раздели со мной ту мерзость, что происходит за закрытыми дверями, когда губы касаются губ, будь смелым, гладь швы на моих венах, лучики-шрамы на запястьях, проведи языком по горлу, но не зарежь. сетчатка глаз дрожит, я не могу видеть твоё лицо с горящими углями глаз и еле заметной улыбкой на тонких губах, купируй мою истерику. атомная агония притупляет страх перед срывом покровов, ты прекрасен в своей настоящести. даже несмотря на то, что внутри у тебя разлагаются галлюцинации, и сотни насекомых обнимают мягкими лапами твой разум - этим мы схожи.
шикарная шлюха внутри твоего тела отравилась, потому что её перестали слышать, потому что не смогла жить без ласкового насилия. ты выблевал эту падаль нежными фразами в адрес моей персоны.
коверкая слова, и я когда-нибудь признаюсь тебе в том, что не могли рассказать пальцы.
минимализм наших чувств уместит в себя скальпель, вогнанный прямо в лицо.