Везунчики и Неудачники

 у Семена Петровича Толстомордова имелся дурацкий недостаток: он презирал неудачников.
«А за что их уважать, - размышлял Семен Петрович, - если они сами себя не уважают. Ведь иначе не были бы теми, кем являются».
А вот «новых русских» Толстомордов любил. И считая их везунчиками и баловнями судьбы, испытывал к ним нездоровую зависть:
- Везет же мужикам! - восклицал Семен Петрович в адрес людей состоятельных. - Я 30 лет вкалывал, кроме болячек, ничего не заработал, а эти за год-другой на сто моих жизней вперед обеспечились. Молодцы!
Вечерами, ложась в постель, Толстомордов мечтал: как только станет богатым, а станет им непременно, будет у него если не Мерседес, то уж «Тойота» - точно. И дом будет большой, и кухня ... «Интересно, а что ОНИ едят каждый день? - пытался представить под одеялом не состоявшийся пока еще делец. - На такие деньжищи, которыми они ворочают, можно ведь купить все, что хочешь: сгущенное молоко, натуральный сок, колбасу мясо..."
У Толстомордова начинало «сосать под ложечкой". Чтобы забыться, он принимался считать. Каждый день он занимался подобным занятием. Считал все: сколько у него осталось денег до получки, сколько ему нужно времени, чтобы скопить на автомобиль. Расстраивался. После чего начинал вспоминать, кто сколько зарабатывает.  Это был его второй дурацкий недостаток: вспоминая, считать деньги в чужих карманах. "Интересно, почему Чубайс получает меньше Мани? – начинал он с простых размышлений. – Писали, что Чубайс получает ежемесячно 300 тысяч - больше, чем президент страны!  Но меньше, чем уборщица Маня Голопопкина из нефтегазпрома...  Она – аж полмиллиона.... О... –хо–хо! О-го-го-го!- вздыхал Семен Петрович.
 С простых мыслей переходил на серьезные. Зарплата президента не секрет, Мани - тоже. А вот почему зарплата моего начальника за семью печатями?
Бывало, всю ночь ворочался Толстомордов в раздумьях, а ответа на многие вопросы не находил.
Утром он ехал на автобусе на работу. Это были мучительные минуты для него. Каждый день - одни и те же лица неудачников выводили его из себя. Но хочешь-не хочешь, приходилось обниматься, дышать в затылок своим собратьям. Особенно раздражал его зачуханый мужичонка, который уже третий месяц, видимо, прямо из сарая забегал в автобус с сеном на шапке, источая запах свежего навоза. Все это вперемешку с фальшивыми французскими духами и перегаром других  пассажиров изматывало Толстомордова до предела.
Выходя из автобуса, он вздыхал полной грудью. Но через некоторое время, когда на его пути попадались богатые машины и терема, снова впадал в уныние - слишком призрачным казалось ему его собственное счастье. «Нет, не дотяну ... не повезет», – думал Семен Петрович, пока не переступал порога своей «конторы».
Только здесь, на работе, дышалось ему по-настоящему легко и свободно. Здесь все были равны. И ни к кому не испытывал Семен Петрович Толстомордов ни презрения, ни зависти.
А работал он на кладбище сторожем.