Люська. Нравы московской Чудовки. Глава 42

Глава 42

Придя со школы и, как всегда, бесшумно юркнув в свою комнату, Вероника наспех пообедала и стала готовиться к институту. Прежде всего она достала из гардероба летнее пальто: на улице давно уже стало по-весеннему тепло, солнечно и ходить в шубе было и жарко и неловко. До последнего тянула, не снимала её, пользуясь инертностью москвичей, постоянно отстававших от сезона. Для летнего пальто было ещё рановато, демисезонного же не было совсем. Зимой Леонид настаивал, чтобы купили или заказали ей пальто, но она не согласилась: у неё хоть что-то имелось, он же был совершенно раздет!
Вероника надела пальто и внимательно оглядела себя в зеркале: «Неплохо… правда, немного длинновато!.. Сейчас такие не носят, но это поправимо…»
На мгновение увидела презрительно-брезгливое лицо Люськи. Представила, как та говорит Полинке: «Опять — в старом! Не понимаю, зачем тогда надо выходить замуж!» Отогнав это от себя, она ловко наметила булавками ту длину, которая требовалась. Сняла, раскинула на столе и принялась за работу, изредка посматривая на стрелки часов, которые, как ей казалось, двигались гораздо быстрее, чем им было положено. «Нет, отдохнуть, конечно, перед занятиями навряд ли удастся: надо ещё кое-что прочитать и законспектировать, повторить один важный раздел и сделать к нему упражнения… да вот теперь — пальто!..»
— Ничего! — сказала она вслух. — Раз нужно, значит… не длинновато вот так? — спросила себя, отстраняясь от стола и прищриваясь. Взяла сантиметр, приложила, — пожалуй можно ещё немного укоротить!..
«Так о чём я только что думала?.. Ах, что не удастся отдохнуть… но ничего не поделаешь, экзамены — на носу!.. — Перед глазами встало утомлённое, осунувшееся и побледневшее за последние дни лицо мужа. — И он устал, и ему нелегко… но уж зато после экзаменов — два с половиной месяца каникулов! Вот тогда можно будет расслабиться... здорово! Впереди поездка на юг — Леонид заказал туристические путевки! Пройти по всему Кавказу и выйти к Чёрному морю — их голубая мечта. Для Игорька же с бабушкой уже снята дача…»
Из-за окна вдруг донеслись нестройные голоса и фырканье автомашины. Вероника подняла от работы глаза: по двору к ярко освещённому солнцем, постаревшему и осевшему за зиму флигелю, перед которым возле беззащитно стоящей на земле мебели, узлов, фикусов и прочей домашней утвари суетились старуха в допотопном салопчике с дымчатой кошкой в руках и женщина с грудным ребёнком, медленно пятился грузовик. Рядом командовал, удерживая подле себя за руку мальчика лет шести, голенастый мужчина.
«Вот и ещё одни переезжают!.. — сразу всё поняв, с волнением и завистью подумала Вероника, — скоро и до нас очередь дойдёт, вот счастье-то!» Вспомнила, что из шести квартир флигеля жильцы трёх — уже жили в новых домах с ванными, лифтами, мусоропроводами, балконами и горячей водой: «Вымыть посуду — одна минута!» Она подошла к окну. «Кто же — теперь?.. — стала вглядываться. — А, соседи дяди Ефима!» От Марьи Андреевны Вероника на днях слышала, что и самого дядю Ефима давно ожидает ордер. Только он полмесяца как лежит в больнице: упал пьяный в подвал и сломал в двух местах ногу. Навестившего его Леонида он клятвенно заверил, что теперь — шабаш: въедет в новый дом и начнёт другую, правильную жизнь!
«Так сколько, сколько же там семей осталось?.. Анфисья… и ещё!.. Счастливые… какие они счастливые!» — думала Вероника, жадно следя за тем, как шофёр и сосед Ефима, о чём-то коротко переговорив, деловито подняли с земли и, тяжко ступая, понесли к машине комод, а женщина, торопливо сунув старухе ребёнка, заметалась между узлами.
Вскоре на земле не осталось ничего, и взобравшийся в кузов мужчина, взяв протянутую ему и рвущуюся на волю кошку, втянул к себе испуганно заохавшую старуху. Потом машина пустила дымок и плавно покатила. А старая женщина, прижимая к груди животное, судорожно перекрестилась.
«Вот и у них теперь всё покончено с этой жизнью!..» — чувствуя, как ей почему-то делается грустно, вздохнула Вероника.
Хорошее настроение длилось недолго. Она вздрогнула. На кухне неожиданно раздался мужской голос:
— Да что ты мне, Полина Фёдоровна всё арапа-то заправляешь: «Сутулый», «Сутулый»! Да я его, с-суку, знаешь как?! — и заговоривший громко скрипнул зубами.
Вероника задохнулась: «Цыган! Только он один может такое делать!»
— Если б тогда не этот очкарик, — продолжал он, — я б его… — и снова — ужасный звук. Вероника зашла за шкаф. — Ну, да больше церемониться не стану! Вечерком обоим глотку перерву, если нужно будет!
— Тише ты! — оборвала его Полинка и, приблизившись к Вероникиной двери, бесцеремонно толкнула её. — Кажись, никого… да скоро ты там, что ль?! — раздражённо крикнула она в сторону своей комнаты.
— Иду, не ори! — донёсся раздёрганный голос Люськи, а через некоторое время — и стук её каблучков. Затем отворилась и смаху захлопнулась уличная дверь, и всё стихло.
Вероника забегала по комнате: «Что-то… что-то опять замышляют эти хищники! Вчера весь день на кухне шептались, сегодня утром — тоже! Ни за что, ни в коем случае нельзя оставаться дома!.. Сказать мужу?.. Ведь обязательно полезет!.. Правильно ли это будет?.. — она взглянула на часы. — Надо разогреть обед Леониду: скоро придёт уже. Все эти дни он оставался после лекций в институтской библиотеке и занимался там до ужина.
Но вот вчера вечером, как нарочно, Марья Андреевна сообщила, что какой-то мужчина его спрашивал и обещал зайти опять сегодня!»
Осторожно повернув ключ и бесшумно отворив дверь, Вероника с бьющимся сердцем вышла на кухню. Зажгла плиту и поставила на огонь сковороду, кастрюлю с супом и утюг. «Пока всё будет разогреваться, я успею докончить пальто и как следует его отгладить!» — сказала он себе и вернулась в комнату, где, трясясь от нервной дрожи, продолжила оставленную работу.
«Только бы он не столкнулся с ними как-нибудь!.. — беспокойно орудуя иглой и то и дело до крови укалывая пальцы, со страхом думала она о Леониде. — Ведь он же не пройдёт мимо, если его заденут!..» Прислушалась, как сильно бьётся в груди сердце.
Торопливо сделав последний стежок, она постелила на свободную часть стола гладильное одеяльце…
Леонид пришёл, когда пальто было уже отутюжено, примерено и висело на своём месте в гардеробе, а Вероника сидела за письменным столиком и тщетно пыталась понять то, что читала.
Он расцеловал её, разделся, шумно умылся и, вытираясь, начал с оживлением выдавать свои новости: что успел повторить, что намечено на завтра, какие подробности относительно наступающей сессии известны, какие — предполагаются. Вероника же, накрывая на стол, изо всех сил старалась вникнуть в его рассказы. Но время от времени она ловила себя на том, что никак не может освободиться от мыслей о Люське, Полинке и Цыгане.
— Ты, похоже, меня не слушаешь! — останавливаясь посреди комнаты, с упрёком воскликнул Леонид. — Случилось что?
— Нет-нет, я… я внимательно тебя слушаю! — торопливо ответила Вероника, пытаясь отогнать неприятные мысли.
«Да что с нею сегодня?..» — подумал Леонид и прислушался к шагам за дверью.
В комнату нервно постучали, и взволнованный голос Марьи Андреевны спросил:
— Кто-нибудь есть дома?
— Да-да! Пожалуйста! — ответила Вероника, подбежав к двери. И, распахнув её, увидела покрытое красными пятнами лицо соседки.
— Вы знаете, — с полными сумками протискиваясь в комнату и пытаясь отдышаться, начала та, — вы знаете, кого я только что встретила на площади?!.. Люську с Цыганом!
— Люську с Цыганом?!.. — выпрямляясь, задумчиво переспросил Леонид. — И он почувствовал, как его начинает охватывать непонятная тревога.
— Да! И вы знаете — такой интересный, представительный. Ну ни за что не скажешь, что это… в такси садились! Он случайно здесь не был? — Марья Андреевна в упор посмотрела на Веронику.
— Н-не знаю… — беспокойно покосившись на мужа, пролепетала та, — сказать «нет» не хватило духу. С волнением подумала: «Скорей… нужно как можно скорей уйти отсюда!»
— Не зря! — оглянувшись, приглушённо заговорила Марья Андреевна. — Не зря, уверяю вас, не зря он опять объявился! Вот увидите! Ведь ему запрещено в Москве-то бывать! Ведь он рискует.
— Ох, да ну его, Марья Андревна! Очень, ну, очень прошу вас! — снова бросая беспокойный взгляд на мужа, умоляюще проговорила Вероника. — Такой чудесный день на дворе, и так не хочется думать о плохом! А вы…
— Да, но… — разводя руками, возразила Марья Андреевна. — Ваше дело… — она насторожилась: в квартиру кто-то вошёл. С шумом выбралась из комнаты, восклицая:
— Батюшки! Ведь я дверь-то открытой оставила! Кто, кто там?!
— Да свои, свои, — свободно входя на кухню, успокоила её дворничиха Анфисья. Задорно-весело взглянув на медленно вышедших Леонида и Веронику, подмигнула:
— Сбирайте монатки, завтра в новые квартеры переезжаем! Вероника почувствовала, как у неё гулко стукнуло в горле. Она закрыла глаза, пошатнулась.
— Ты что?! — испугался и подхватил её Леонид.
— Так, от радости… — слабо улыбаясь, прошептала Вероника. Марья Андреевна опустила сумки на пол.
— Что вы говорите?!
— Можно уж ордера получать — «что говорите»! – победно сверкнула глазами в её сторону дворничиха.
— Да что вы говорите! — повторила Марья Андреевна. — Сейчас можно, да?! — и как сумасшедшая бросилась из кухни. Опомнившись, вернулась, схватила сумки… зашвырнула их в свою комнату и, приказав что-то срывающимся голосом детям, выскочила из квартиры.
— Давай-давай! — весело крикнула ей вдогонку дворничиха, — а то не хватит!.. Во как у нас! — улыбаясь, обернулась она к Леониду и ещё не совсем оправившейся Веронике. — Нахмурилась: — А энтих-то иродов, что, дома что ль нету? Тогда и вы не тяните, если не желаете опять вместе с ими угодить!
Вероника, вздрогнув, испуганно оглянулась. Было видно, что она не совсем забыла о существовании «энтих иродов».
— Да-да, спасибо! Как только бабушка придёт… — она не договорила и также бросилась в комнату, заметалась там, не зная, за что взяться.
— Успокойся, милая! Зачем же так? — пытаясь удержать её, ласково восклицал Леонид, — всё в порядке теперь!
— Ой, да неужели это счастье дошло, наконец, и до нас?! — она остановилась, стискивая горящее лицо обеими руками. — Ой, ну поскорей бы приходила бабушка! А то я, кажется, с ума сойду!.. — Неожиданно увидела перед собой ненавистные лица Люськи, Полинки и Цыгана. Встрепенулась: — Впрочем, ордер мы и без неё получить сможем! Так что, сейчас же садись, ешь и пойдём. — Она метнулась к письменному столу и схватила лист бумаги и карандаш. — А бабушке записку оставим, чтоб не беспокоилась. И поедем оттуда: ты — в библиотеку, я — в институт! Согласен?..
Леонид задумался, задерживая ложку перед самым ртом. А, может, и в самом деле поступить так? Ведь мог же он, наконец, ещё не приходить из библиотеки и ничего не знать о Цыгане?! А завтра… завтра они будут уже совершенно свободны от все этой дряни и пошлости, будут думать только о своём – большом и светлом! И уж никакие Люськи и Полинки не будут больше вмешиваться в их жизнь!.. А к этим жалким опустевшим домишкам с шутками и смехом подведут свои машины вихрастые экскаваторщики, слегка ковырнут их высветленными о землю ковшами, и развалятся они, как карточные домики, взметнув в небо желтоватую душную пыль. Когда же эта самая пыль осядет и воздух снова сделается прозрачным, все с удивлением обнаружат, как вокруг стало прозрачно и красиво. «Ну, до чего же всё-таки эти развалюхи портили вид!» А они с Вероникой уже проснутся в новой квартире и к ним в окна больше не будут уныло глядеть серый каменистый двор и убогий покривившийся флигель!..
Леонид вдруг мысленно увидел шмыгнувших по кухне Полинку и Люську с рулонами шёлка подмышками. «Дорожки»! Точно такие же «дорожки» у Кручёного нашли!.. Не поднимая глаз, спросил:
— А как же всё-таки с этими… с теми-то быть? Неужто так и промолчим?..
Вероника побледнела и срывающимся голосом крикнула, подбегая:
— Леонид! Ты ведь обещал! Ты… ты дал мне честное слово!
— Ну, хорошо, хорошо, — удержав вздох, успокоил он её. И вспомнил, как задрожала и долго не могла придти в себя жена после того, как он подозвал её тогда к окну и показал крадущихся к сараю соседок. Она же чувствовала себя потом так, словно сама была их соучастницей.