Бран Туатал

Вскоре лес наполнился звуками. Человеческие крики, скрежет, глухие удары тел о землю и стали о сталь. Меж многолетними стволами деревьев то и дело мелькали массивные фигуры, взмахивающие конечностями в каком-то странно неровном ритме. Легкие порывы ветра не достигали фигур, листья, время от времени падавшие с ветвей, создавали мрачное обрамление для картины внизу.

Черные бусины глаз неотрывно смотрели за каждой из фигур в отдельности и за всеми сразу. Маленькое тельце, не шевелясь, создает впечатление Черной Фемиды воинов, столкнувшихся в смертельном поединке.

Чья-то нога запинается  о рогатый шлем, валяющийся неподалеку и, не успев осознать происходящее, человек падает, беззащитно открываясь для последнего вражеского удара. Лезвие меча сверкнуло в одном из немногих лучей солнца, пробивающемся сквозь кроны отцов-деревьев.

Время не замедлило свой бег, но человек на земле словно обрел неведомую силу и ловкость, позволившую ему увернуться из-под холодного металла, кровожадно нацеленного ему в голову. Быстро перекатившись в сторону, воин выхватил обломок копья из рук погибшего здесь же собрата и вскочил на ноги, оскалив зубы в звериной усмешке.

Их оставалось немного, как, впрочем, и их врагов. Разметанные по разным закоулкам священного леса, воины Гильваэтви стойко держали грязных ублюдков на расстоянии от своих семей. Войско противников, то и дело оскверняя прохладный воздух их родины выкриками на своем мерзком наречии, бродили по незнакомым для них тропам, тут и там теряя головы вместе с честью, оставаясь лежать на земле и кормить падальщиков содержимым своих кишок, не имея возможности вознестись к Великому Застолью.

Воин Бран с ненавистью глянул своими глазами, напоминающими куски льда, на своего звероподобного противника. Тот ответил не менее безумным взглядом и, перекладывая длинный зазубренный клинок в левую руку, что-то произнес на родном языке. Здесь язык этих сыновей змеи часто называли «бездыханным» - за особенность его носителей говорить так, как будто они вот-вот испустят дух.

Бран грязно выругался – этот сын убийцы матерей был наслышан о его давнем боевом ранении, не позволяющем левой руке подыматься более чем на уровень локтя. Значит, придется использовать круговую атаку. Бран нехорошо прищурился и выставил свой испещренный плетеными узорами клинок. Он знал, что в скором времени его враг будет висеть на дереве во славу великого Эзуса.

Воины начали неспешный круг, медленную пляску смерти в котле. Высокие мягкие сапоги Брана позволяли ему производить шум не больший, чем спящая мышь, в то время как его огромный противник, и без того смахивавший на медведя, каждым шагом превращал в труху опавшие ветки.

Струну напряжения разорвал Бран взмахом меча. Такой удар, быстрый и резкий, должен был снести голову стоящему напротив, но противник не уступал Брану в ловкости. Он извернулся, оправдывая свое прозвище, данное ему среди воинов Гильваэтви – «сын змеи», и от скрещенных лезвий отлетело несколько белых искр.

Сражаться с противником-левшой нелегко – Брану постоянно приходилось двигаться вправо, защищая ребра от удара. Однако Сын Змеи сразу же раскусил нехитрую уловку, и воину пришлось перейти в оборону, подыскивая возможность достать ублюдка.

Между мужчинами повисла уже не струна, а целая сеть сплетенных нитей напряжения. Каждый из них ничего не замечал вокруг кроме глаз противника. Бран впился взглядом в змеиного выкормыша, ощущая спинным мозгом, что тот собирается предпринять.

Выпад влево. Бран отклонил удар рукояткой, наподдавая гиганту в спину, но тот, ухватившись свободной рукой за ствол дерева, остался стоять на ногах. В мгновение обернувшись, он совершил косой удар и достал Брана по лицу кончиком лезвия. Воин Гильваэтви схватился за щеку – попытался свести разрубленную надвое плоть, сквозь которую видны ощеренные, испачканные в алой крови желтые зубы, а второй рукой начал вычерчивать вокруг змеиного ублюдка узоры кипящей смерти. Противник отражал удары, ловя лезвие Бранового клинка крестовидной гардой. Со стороны могло бы показаться, что он сейчас одолеет сына священных лесов, но Бран краем глаза заметил почти неуловимые движения правой руки врага, почти зеркально повторяющей выпады вражеского меча.

Привыкшему к парным клинкам змеенышу, скорее всего, неудобно с огромным двуручником. Плетя паутину обманных выпадов, Бран подмечал признаки, характерные для воина двух клинков: излишняя гибкость запястий, борьба на одну сторону, малая подвижность ног. Сын Змеи топтался на месте, когда Бран внезапно перестал кружить вокруг него. Он остановился так, что попал прямо в переплетение лучей солнца, и теперь его лицо, все в ярко-алой крови, сочащейся из прорванной щеки, напоминало образ бога потустороннего мира Брана, сына Ллира. Сын Змеи не мог знать богов вражеского племени, он лишь взглянул на противника своими черными глазами, в которых сплелись намертво вековая вражда и злость двух племен.

Бран не медлил.

Правая рука – разящий выпад. Разворот – удар влево. Клинок Брана словно потерял свой немаленький вес, он парил над змеенышем, как ворон. И словно ворон в тушу падшей лошади, он вцепился в горло врага, оставляя за собой след из крови и разорванных сосудов, торчащих сквозь кожу. Сын Змеи захрипел, упав на колени. Крупные капли, летевшие на лесную подстилку, напоминали осеннюю болотную ягоду, которую нельзя есть скоту, иначе захиреет.

Бран опустил меч. Вдали еще раздавались звуки сражения. Свое он выиграл. Далеко не первое и далеко не последнее. Выхватив из-за пояса веревку, он опустился на корточки и перевязал гиганта за пояс. Он оттащит его Гильваэтви, чтобы тот передал его друиду Йорвоэрту. Друид подвесит его на священной поляне, вскипятит свой котел, и бог сражений Эзус еще долго не оставит их племя, даруя новые и новые победы.