Лучшая подруга моей жены. Глава 3

                3

   Оксана планировала перед отъездом в санаторий еще раз пригласить Свету в гости, но потом вдруг передумала (видимо, ее недоверие к подруге усилилось) и восьмого августа она отправилась в гости к Люсе, другой своей подруге, чтобы покрасить волосы. У меня появилась догадка, что отношение Оксаны  к Свете изменилось. Она стала подозревать,  ревновать…
     Меня всегда удивляли ее доверчивость, простодушие.   Она  приглашала  в дом своих очень симпатичных подруг – Таню, Люсю, Свету. Она не боялась, что я могу увлечься ими.  Теперь в ней  стало проявляться благоразумие. 
   Когда я узнал, что она  не пригласит ни Свету,  на меня напала хандра. 
 
   Ночью перед отъездом Оксаны  я не сомкнул глаз.  В голове  роились мысли о Свете. Я включил магнитофон, поставил песню Игоря Талькова «Летний дождь»,   положил перед собой альбом с ее фотографией: на ней она сидит в полупрофиль,  в желтой блузке с грустными прикрытыми глазами.   Работало мое воображение, и я мысленно занимался с нею любовью. Нет, это был не грубый секс, это была настоящая эротика: я нежно целовал ее губы, посасывал язык, соски….  Она стонала от наслаждения. 
   Где-то я прочитал у специалиста-сексолога, что у мужчины эротические фантазии исчезают в сорок три года. Это явная дезинформация. Видимо, он судил по себе. Мне было сорок семь, но мое воображение не утратило своей силы.   Безусловно, если бы я мог реально  обладать женщинами, которые мне нравились,   мне не нужна была бы фантастическая любовь, виртуальная связь. Но желанные женщины мне, полигамному мужчине,  были недоступны. Приходилось  прибегать к суррогату.  Можно было бы обойтись без фантазий? Можно. Я обходился какое-то время. Но жизнь становится совсем пресной, скучной. Фантазии компенсируют недостаток реальных побед, реальных отношений.
  В каком возрасте прекратятся фантазии, я точно не знаю, но у меня есть подозрение, что они будут продолжаться до тех пор, пока будет сохраняться потенция.
 
   Весь следующий день в голове у меня была тяжесть, туман. У меня было ощущение тупости, раздражительности.
    Оксана, собираясь в дальний путь, была на взводе. Чтобы не поссориться с нею, я уходил из дома часа на два.
    Ближе к вечеру я из вежливости предложил ей уединиться с нею в моем кабинете:  она уезжала на целых три недели, и было бы неприлично не выполнить свой супружеский долг. Но вместо того, чтобы по достоинству оценить мой поступок,  она неожиданно устроила истерику. На лице ее вспыхнуло отчаяние,  раздражение. Она нервно сняла трусы и прямо в парадном  платье легла на мою кровать. Я тоже залез на кровать, снял с себя трусы. Она  лежала, надувшись.   
- Ты что, не хочешь? – удивился я. –  Торопишься?
- Да! – взвизгнула она.
- Ну не надо.   Мне нужно настроиться. Я же не автомат.
 Я думал, что она  скажет, что торопиться не нужно, но она резко встала с постели и поехала вместе с Олей, игравшей на улице, зачем-то к  теще. «Боже! До чего же она глупа», - подумал я о жене.
 
    Они вернулись через час,  и снова начались приготовления. Я помалкивал,  чтобы не мешать. «Придет ли Света на вокзал ее проводить? – гадал я.  Спросить Оксану  об этом я не мог: у нее появились бы подозрения. На всякий случай я положил в карман 100 рублей. «Если придет, приглашу ее сходить в кафе».
     Встреча со школьниками, которые вместе с Оксаной  ехали в санаторий под Тулу,  и провожавшими их родителями,  была назначена на девять часов, и в половине девятого мы отправились на вокзал.
 Оксана  по-прежнему была на взводе.  Я тащил ее тяжелую сумку. Оля с довольно тяжелым рюкзаком на спине шла рядом.
   Я чувствовал, что  любое мое слово может  вызвать взрыв жены. Образ Светы, вспыхивавший в моей памяти, вызывал у меня приливы благородства,   я старался вести себя достойно, по-мужски, не давая повода жене выйти из себя.
   Мы доехали до вокзала на маршрутном такси вовремя. Возле центральных часов, установленных на  здании вокзала,  гудела толпа:  взрослые, дети – все перемешалось.
      Светы на вокзале не было.
  Оксана  сразу включилась в кипучую организационную деятельность. В ее руках появился лист со списками отъезжающих школьников.  Ее окружили дети и родители. Она провела поверку.
     Через полчаса вся толпа двинулась к поезду.
   - Наши места с четвертого и дальше! – объявила Оксана. – Я буду называть фамилии, вы заходите.
  Она читала по списку фамилии, дети с родителями стали заходить в вагон.  «Она ведь сама зайдет последней.  Оле и ей самой достанутся самые плохие места. Где-нибудь возле туалета на второй полке», - подумал я.
   Я взял Олю за руку и  с сумкой в руках  полез в вагон.   Мы заняли пятое и седьмое место. Оставив Олю  охранять места, я вышел из вагона.   
 Оксана  продолжала читать список.  Вдруг я увидел на платформе Свету. «Все-таки пришла!» -  в груди  вспыхнула радость. 
    Она подбежала ко мне.
  - Оксана  сказала, что встречаются под часами. Я и жду под часами. Только с этой стороны, - сказала она, улыбаясь. – Вот возьми пленку. 
   Она передала мне бумажный пакет  черным  с черным патроном. 
  Ее внешность сильно разочаровала меня. «Не та!» - мелькнула в моей голове горькая мысль. Она была не похожа на женщину с моих фотографий, на женщину, которая доверчиво держала меня под руку, когда я провожал ее ночью домой. Я понимал, что причина метаморфозы - оптические эффекты. Темно-синяя блузка навыпуск скрыла большую грудь,   лишила ее талии, а брюки усилили ширину попки, бедер. Но главное: она казалась мне совершенно чужой, почти незнакомой. Я смотрел на нее и думал, что с этой женщиной у меня никогда ничего не получится.
- Познакомься, - сказала она с улыбкой, показывая мне на женщину, стоявшую рядом с нею.   – Это Лена, моя бывшая одноклассница. Это она  живет в Швейцарии.
    Она была довольно высокого роста, тонкая, с  маленькой грудью, короткими волосами, некрасивым вытянутым лицом, длинным носом, неровными зубами.  Я представился. Женщина холодно, равнодушно посмотрела на меня. Во мне шевельнулось чувство ответной неприязни. 
    В это время школьники и Оксана уже зашли в вагон.
- Пойду к Оксане  зайду.
 Я попытался ее остановить:
- У нее сейчас запарка. Она ж командует размещением.  Боюсь, ей не до разговоров.
  - Все равно зайду. Попрощаюсь и возьму фотографии, - упрямо сказала она. 
Я догадался, что Света имеет в виду фотографии, на которых изображены Света и Виталик.

     Света нырнула в дверь вагона. Мы с новой знакомой Леной остались одни.
 Мы остались одни.  Я спросил у Лены:
- Так вы в Швейцарии живете? Ну как там?
 Она едва взглянула на меня:
- Хорошо, - буркнула она  и замолчала.  Ей явно не хотелось говорить со мной. Я был ей неинтересен, безразличен. Из нее лезло высокомерие. Мне показалась, что она корчит из себя представителя  другой, более высокой  цивилизации. Сначала я подумал, как бы ее разговорить ее, понравится ей, изменить ее мнение о себе, тем более  мне не помешает тренинг, тренировка. Вспомнил советы из книг о флирте и знакомствах, которые  недавно пролистывал в новом книжном магазине «Книгомир». «Уж не сделать ли ей комплимент?» - подумал я.  Но потом отказался от этого плана. Дежурные комплименты похожи на заискивание, на лесть. Когда ты льстишь человеку, ты признаешь его превосходство. «Не   форсируй события, - мелькнуло у меня в голове. -  Оставайся самим собой.  Не надо корчи из себя обаяшку, рубаху-парня, если ты интроверт».
      Мы молчали.      Я время от времени отходил от нее, подходил к вагону, смотрел в окно, махал рукой дочери,  но потом  снова возвращался к новой знакомой. 
 
    Из вагона вышла Света.
 - Там неразбериха, - сказала она. -  Все нижние места заняты        другими пассажирами….  Какая –то путаница произошла. Билеты приобретала фирма, которая их посылает. Оксана  даже на меня накричала... – На ее лице мелькнула  смущенная,  виноватая улыбка.
  «Возможно,  Оксана подозревает Свету в том, что она пришла ради меня», - мелькнуло у меня в голове. 
   Несмотря на смущение, Света еще раз зашла в вагон, и ее долго не было. Из вежливости я тоже подошел к окну, увидел  Оксану  и помахал ей рукой.
  Света вышла из вагона, и бывшие одноклассницы заговорили о своих  бытовых проблемах. Света говорила о своей новой, еще недостроенной квартире.
   Из их разговора я понял, что Света собирается поехать на новую квартиру, чтобы взять какие-то  ключи.  У меня мгновенно созрел план.
- Света, когда ты покажешь мне свою новую квартиру? – спросил я. Я надеялся, что она скажет: «Если хочешь, поехали сегодня», но она сказала:
-  Покажу, как только она будет хоть немного похожа на квартиру.
 Я понял, что у меня почти нет шансов затащить Свету в кафе-бар.

    Наконец, поезд медленно поехал вдоль платформы. Мы помахали рукой на прощанье и направились на остановку.
 Я оправился от шока. Света мне снова нравилась. «Как же мне остаться с нею наедине? – думал я. – Как завлечь в кафе-бар, чтобы потом  проводить до дома… Может, ее одноклассница сразу пойдет домой?»
   Я был поглощен своими мыслями, до моего сознания долетали лишь обрывки их разговора. Я понял, что Лена жалуется на своих  родственников,  которые живут в ее квартире и не платят деньги.
- А ты скажи им, - твердо проговорила Света.
- Но ведь это  сестра. Как я могу сказать?  Ты бы сказала?
    - Сказала бы, - без тени сомнения, без колебания ответила Света, и у меня не возникло сомнений, что именно так она поступила бы.  По моим наблюдениям, в ней прекрасно уживаются два качества – предельная экономность, практичность и щедрость (на дни рождения Оли она самые щедрые подарки).  Сам я завидую людям, которые умеют вот так решать свои проблемы, но вместе с тем в женщинах вот такая бесцеремонность меня отталкивает.
- Света, ты просто гений! – радостно воскликнула Лена. – Только ты можешь помочь в любом деле. Вот с кем мне надо советоваться.
     Скорее всего, ее  холодность по отношению ко мне, нежелание вступать со мною в общение, ее неприветливость объяснялись не ее неприязнью ко мне, а другой причиной.  Она была озабочена собственными бытовыми проблемами,  встретилась со Светой, чтобы обсудить их.   Мое присутствие мешало ей говорить о наболевшем. 
   
   Я не терял надежды втереться к ним в компанию.  От былой моей интеллигентской рефлективности и скромности, которые отравляли мне жизнь в молодые годы,   не осталось и следа. Я превратился в поборника  активного действия.
- А что если нам выпить пива? Я угощаю, - предложил я. – Легче будет решать проблемы.
 Света засмеялась, а Лена решительно отказалась:
- Нет, нет… Не могу.
 Я решил,  что она торопится домой. «Возможно, она не поедет со Светой на новую квартиру», - подумал я.
 Но мои надежды не оправдались.  Естественно, она не могла не посмотреть новую квартиру Светы.  У меня родилась авантюрная  идея присоединиться к ним.   
   - Если не возражаете, я составлю вам компанию.  Время позднее,  криминальная обстановка в городе напряженная,  общество мужчины вам не помешает, - сказал я.
 Я заметил, как на лице Лены мелькнула гримаса сожаления, когда я сообщил о своих планах.  Но я не мог отказаться от своих планов.
      Я бросился к микроавтобусу с цифрой «2» на лбу, ехавшему по дороге,  давая знак рукой остановиться.
  - Осторожнее! - крикнула мне вслед   Света.
 Автобус остановился.
 Подруги  сели на свободные места сзади, а я разместился поодаль от них.   Чтобы мое присутствие нанесло минимальный вред их разговору, общению, я  решил как можно дальше держаться от них. Всю дорогу   гудели их оживленные голоса. Меня радовало, что я не мешаю им наслаждаться общением.
   - Я заплачу, - сказал я женщинам, когда автобус остановился на остановке, и мы пробирались к выходу.
     Мы направились в сторону Светиного дома.  Я держался от женщин подальше, шел молча, чтобы не мешать им разговаривать.   Когда я хотел перейти дорогу, Света остановила меня:
   - Стой, Коля. Не наш свет.
 Действительно, зеленый свет уже догорел, на мгновение вспыхнул  желтый, а затем загорелся красный, рванули машины.
   Я  отметил, что Света очень осторожна и наблюдательна.
Было уже темно. Мы шли по дороге, ведущей к памятнику. Я вырвался вперед. Рядом со мной, впритирку,  неожиданно промчалась легковая машина.  Света взволнованным голосом  посоветовала мне идти по обочине.
  - Дорога коварная. Казалось бы, откуда здесь машины, - пробормотал я смущенно.
 
     Ее пятиэтажный дом с изумрудной крышей, покрытой черепицей, с  башенками, напомнил мне гостиницу.
     Света привела нас к своему подъезду, остановилась возле двери, посмотрела на часы.
- Не поздно ли? Но он говорил, после приходить десяти…
Она  нажала на кнопку,  назвала свое имя.  Из домофона  послышался сиплый мужской голос. Дверь щелкнула, Света открыла ее.   «Не остаться ли здесь, на улице? Пусть поговорят наедине», – мелькнуло у меня в голове. Я хотел даже посоветоваться  со Светой, но пока я колебался,  женщины  уже скрылись в подъезде. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ними. 
   Мы поднялись на третий этаж. Света свернула направо,  нажала на кнопку звонка. Минуты через две дверь открылась, в проеме мелькнул  мужчина,  Света нырнула к нему  в квартиру. Мощная железная дверь закрылась, громыхнув.  «За такой дверью что угодно можно сделать с женщиной, - подумал я. – Без спасателей ее не взломаешь».
  Мы остались с Леной на лестнице одни. Молчать было неловко. Я решил пойти на контакт. Теперь я знал, что ее волнует, теперь я мог настроиться на ее волну.
 - Меня восхищает Света: она умеет постоять за себя.  Некоторые родственники пользуются нашей интеллигентской мягкотелостью, - говорил я с возмущением, эмоциональною -  Например, мой брат живет в родительском доме -  никакой компенсации… Ваша сестра не платит за квартиру… Нам надо учиться защищать свои интересы.
 - Это не моя сестра. Это сестра моего мужа. Она с семьей после нашего отъезда переехала из Самары  в Подмосковье. В столице захотелось пожить, - в тоне ее появилась ироничность, едкость. – Они платят за квартиру, за телефон. Но под Москвой квартиру сдают по высокой цене…  Надо потребовать, но муж против…   
   Дверь снова громыхнула, и из квартиры вышла Света, а вслед за нею мужчина лет сорока, среднего роста, худощавый, с черными усами. Он напомнил мне Сергея, мужа Светы. Мы поднялись на четвертый этаж, где и была квартира Светы. Мужчина открыл дверь, Света первой нырнула  в коридор. Когда я переступил порог,  у меня мелькнула забавная мысль: «Возможно, здесь я проживу большую часть своей жизни».
 Отделка квартира еще была далека до завершения. Не было полов, везде валялся строительный мусор.   Меня поразили очень высокие потолки  и большой размер комнат. Я насчитал две жилые комнаты и кухню. «Да, а вот кабинета у меня не будет, - подумал я скорее шутливо. – Ведь одна комната будет принадлежать Виталику. Где же я буду работать над романами? Хорошо, что у Светы есть другая квартира. Там и будет мой рабочий кабинет».

  Света бросилась в зал и стала осматривать батареи, которые установили нанятые ею строители. Я понял, что она и пришла сюда за тем, чтобы посмотреть на их работу.
  На мой взгляд, трубы и  плоские батареи  смотрелись неплохо, но Света была иного мнения. 
- Боже, что это за трубы, какие ужасные швы, - проворчала она мрачно.
 Усатый мужчина пытался ее успокоить:
- У меня точно так же. Без швов было бы непрочно. Трубы могли бы потечь через год-другой.
 Но Света с ним не согласилась.
 Когда мы возвращались назад, она не могла успокоиться, продолжала бранить строителей.  Я подумал, что она похожа на меня. Как и я,  она тоже склонна  драматизировать ситуацию,  видит в жизни мрачную сторону,  не может сдержать свои эмоции.   В памяти всплыл образ  моей бывшей жены Ксюши, у которой эти черты были  гипертрофированы. Не  хотелось бы мне больше жить с женщиной такого типа.
 - Плохо мы рассчитали с Захарченко. Он меня подвел. Я позвоню ему. Но что я ему скажу. Он же мне помогает…- говорила она взволнованно.
 Мы с Леной,  как могли, ее  утешали, но она была сама не своя,  не могла переключится на другую тему.
 - Придется видеть эту трубу каждый день… Я лучше заплачу еще полторы тысячи, пусть переделают. Я не могу… - говорила она возмущенно. -  И все так… Недавно сделали паркет. Я не выдержала,  заплакала… Пришла к Оксане  в музей,  а она занята, не может на минуту выйти… Ну вот, Господи, думаю, даже поплакаться в жилетку некому.
   Она  рассказала, что за каждую деталь  в квартире (паркет, двери и проч.) ей приходится платить по 10 тысяч. Паркет ей не понравился, она отказалась его брать, но деньги ей отказались возвратить. Она собиралась объединиться с другими и бороться за их возвращение.
   Подошел автобус. Женщины сели впереди меня. Я  напряженно думал, как сделать так, чтобы остаться наедине со Светой.  Много зависело от топографии. «Если дом Светы ближе, чем дом Лены, то  Света уйдет раньше, и я вынужден буду провожать Лену. И наоборот». Я понимал, что наши будущие отношения со Светой в значительной степени зависели от случая.
 Когда автобус переезжал через мост, я полез в карман, чтобы заблаговременно найти деньги за проезд. Мое движение не ускользнуло от внимания Светы.
- Коля,  не выдумывай. Я заплачу, - решительно произнесла она.
- Ну что ты, Света! Не мешай мне выполнить мой джентльменский  долг.
 Перед таким аргументом она  не устояла и не стала препираться, спорить со мной. 
 - Спасибо, - неожиданно сказала мне Лена, когда  мы вышли из автобуса. На лице ее мелькнула улыбка.  Я заметил, что она подобрела ко мне.
 Я хотел сказать что-нибудь шутливое, но в голову не пришло ничего остроумного, и я произнес банальною фразу:
 - Это пустяк. Так поступил бы на моем месте любой мужчина.
    Боюсь, что женщины  не уловили иронической тональности фразы, и я упал в их глазах.
       Когда мы уже шли по улице Красина, я продолжал ломать голову над тем, как мне отсечь Лену. В голову мне пришла счастливая мысль. Когда мы дошли до Народной, я спросил, где живет Лена. Лена жила дальше Светы.
 - Давай сначала проводим Лену, - решительно  предложил я. -  А потом я тебя провожу, Света.
 Света засмеялась:
- А почему сначала Лену?
 Она, видимо, поняла мой скрытый маневр.
 Я проявил исключительную находчивость, мотивируя  свое предложение:
- Лена из другой страны приехала. Она наш гость. Мы должны проявить к ней гостеприимство.
- Не такой уж она гость. Она приехала домой, - возразила   Света. 
   Мы повернули налево.
   Я извинился за то, что я навязался в их общество.
 - Меня мучат угрызения совести. Вы не виделись долго. Вам хочется поговорить на личные темы, а тут я. Но видит бог, я старался не мешать вам, больше молчал.
 Они заверили меня, что это  не первая их встреча, а третья, а на личные темы они предпочитают говорить по интернету. 
   Они в юмористическом ключе рассказали, что муж Лены часто ведет диалог от ее имени.
  - Но я отличаю твой стиль от его стиля, - заверила Света.
- А вы придумайте сейчас какой-нибудь знак.
 Моя идея была принята с юмором:
 - Да, например, букву «С» после шестнадцатого слова.
  Мы проводили Лену  до самого подъезда ее  дома. Женщины продолжали обсуждать свои проблемы. 
 - Завтра я еду в командировку, - сказала Света подруге, - но я постараюсь приехать, провожу тебя.
- Нет, не надо. Меня проводят… Не беспокойся…
  «Не поцеловать ли ей на прощанье руку», - думал я. К счастью,  у меня хватило благоразумия, ума не делать этого. Я бы упал в глазах Светы. Руки я буду целовать только ей. Это особый знак.   Я пришел к убеждению, что руки надо целовать только любимым женщинам. Раньше, может, другая традиция была. Сейчас  другие нравы.  Поцелуи ручек вышли из моды. Но поцеловать руку любимой женщине приятно, если более интимные части тела тебе еще недоступны.
 
  Когда Лена скрылась в подъезде, мы пошли назад.  Фактически не сговариваясь, мы зашли в кафе-бар, в котором мы были уже шестого  июля. Почти все столы были заняты. Пришлось занять самый дальний столик.  Света села на скамейку, а я пошел к стойке  и взял две пачки орешков и две  бутылки «золотой бочки» -  пиво, которое мы пили в прошлый раз и который я, подражая Ремарку, хотел сделать символом наших отношений (в романе Ремарка символом любви  между Равиком и девушкой-румынкой был кальвадос).
        Звучала легкая музыка. Она  расспрашивала меня о моем прошлом. Моя жизнь вызывала у нее неподдельный интерес.
- Удивительно, что ты выбрал литфак.  Какие у тебя были в школе оценки по литературе и русскому языку? Пятерки?
-  Нет, четверки.  На пятерки я учился в только начальной школе, первые четыре года. В средних классах я был хорошистом. А в старших классах я не блистал академическими успехами. Двойки, тройки, четверки – вот мои оценки.  По литературе у меня была четверка, хотя я прочитал тогда всю классику и даже читал многих литературоведов, например Шкловского, Чуковского, да и других.  Но от нас требовали другое.  А у тебя какие были оценки?  - поинтересовался я.
- У меня все пятерки.
Впрочем, я уже давно знал, что она  закончила школу с золотой медалью, а институт с красным дипломом. 
- В институте  на курсе у вас много ребят было? – спросила она.
     Литфак – это девичье царство. Учиться с одними девушками на курсе – это пятно на биографии, это порочащий факт, так как, по общераспространенному мнению,  жизнь парня в обществе одних женщин накладывает отпечаток на его личность, он приобретает женские черты характера.  Но мне повезло.    
- Десять  человек, - ответил я. -  Всего же  на курсе у нас было 50 человек.  Я учился в полноценной группе. Сейчас мне труднее. На нашей кафедре лишь я один мужчина.  К счастью, мне почти не приходится с ними общаться. Мы ведь больше общаемся со студентами. Такая у нас работа.  Правда, такая жизнь приводит к некоторой изоляции. Ведь информация ведь передается во время болтовни, а в моем присутствии  женщины воздерживаются от болтовни.
- Да, - согласилась Света. – 98 процентов может быть пустоты в их болтовне, но 2 процента может быть важная информация.
- Вот почему я не знаю многих преподавателей университета. Недавно на вечере у заведующей произносились имена преподавателей. Я никого из них не знаю. Правда, в последнее время мне уже и не хочется никого знать. Они мне неинтересны.  Я привык к одиночеству.
     Постепенно разговор с общих тем на личные.    
  - Я в тебя влюбился, - глухо проговорил я.
   Фраза «я в тебя влюбился» была придумана мною заранее, это была домашняя заготовка. Такие простые слова, а сколько мне надо было перебрать вариантов, чтобы остановится на ней.  Я отказался от фраз «Я от тебя без ума», «Ты сводишь меня с ума». Они предполагают легкий флирт. Не мог я использовать и слова «Я тебя люблю». Они слишком серьезны, слишком догматичны.  Они  ко многому обязывают. 
  - Ты меня просто не знаешь. У меня столько недостатков, - сказала она. 
 Я попытался возразить:
   - У кого их нет!
 -   Ты просто не знаешь моих. Если б ты знал меня…
 Я знал некоторые недостатки Светы – ее педантичность, занудность, вечером я узнал еще об одном – о пессимистичности, склонность к психическим срывам, истерикам. Несомненно, у нее есть и другие. Ведь у нее тяжелая наследственность. У ее отца необычайно тяжелый характер. Она  сама не раз говорила об этом. А мы ведь недалеко уходим от своих родителей.  Я всю жизнь обижаюсь на мать.   А разве я  сильно отличаюсь от нее?   
  Но меня  не пугали недостатки Светы. Когда влюбляешься в человека, то    на передний план выдвигаются его  достоинства, а недостатки характера затушевываются.   
 - У кого нет недостатков. Я без ума от тебя как от женщины, - сказал я. 
- Но ты муж моей подруги. Я делю мужчин на просто мужчин и мужей моих подруг. Я не могу перешагнуть… даже если бы мне и хотелось как женщине. Я не могу принести несчастье близким мне людям. Между нами никогда ничего не будет! Никогда!
 - Ты как ворон из стихотворения Эдгара По, который повторял «Никогда».
- А кто сказал «Никогда не говори «никогда»? 
- Это французская пословица. Кстати, и по отношению к нашим отношениям можно ее применить.
- Нет!
 Я бросил на нее взгляд. Она была удивительно красивой, влекущей – и недоступной. Меня охватило отчаяние. Мне хотелось взвыть волком, хотелось выстрелить себе в рот, чтобы прекратить страдания.
 «Господи, ну почему так устроен мир. Почему я не могу наслаждаться  близостью с любимой женщиной?»
   - Казалось счастье так близко, так возможно, но нет, нельзя, - проговорил я.
 Она решила меня добить.
- Да, нельзя, - согласилась она (голос ее был грустным). -  Я так устроена. Как бы я ни относилась к мужчине, но я никогда не позволю себе… если он муж моей подруги. Да и ты придумал. Ты поэт. Тебе нужны потрясения.
    Она была близка к истине.  Правда, в ее предположениях есть неточность. Она считает меня поэтом, в то время как я прозаик, крупный прозаик (правда, еще не написавший ни одного произведения)…
 -  Можно было бы тайно. Но это грех… - говорила она.
Я испытал шок. «И здесь Бог! И здесь христианство!»
-  Нет, кары я не боюсь… - тут же поправилась она. – Но все равно этого не скроешь. Это через космос передается...
  Снова шок. Да, Колотушкина, бывший комсомольский работник, а теперь почти сектант, забила ее голову разной чепухой, зомбировала.
- Вот ты мог бы с женой друга? – взволнованно спросила она.
- Среди жен моих друзей нет ни одной, которая была бы в моем вкусе.
- А если бы была?
- Смог бы, если только была  любовь, - солгал я. 
- А для меня важна дружба.   Я подруга.
 «Действительно, - подумал я, - амплуа Светы – друг. Она находит самовыражение в помощи друзьям». 
- Ты рассуждаешь так, как я рассуждал десять лет назад, - сказал я, и в тоне моем звучала нотка горечи.
- До женитьбы вы восхищаетесь  женщиной, а после женитьбы отношение  к ней резко меняется.  Это неправильно. Так не должно быть.
- Но так устроена природа. Тут ничего не поделаешь, - буркнул я.
- Надеюсь, между нами останутся романтические отношения? – спросила она взволнованно.
- Романтические отношения предполагают близость… Дружеские, конечно, останутся.
Знаешь, что меня удивляет в тебе? То, что у тебя не было мужчин, кроме мужа.
- Почему ты так решил? – удивилась она.
- Ты же сама говорила в прошлый раз, что до брака у тебя никого не было.
 Она дала понять, что до брака у нее действительно не было, но во время брака были. «Как мне не везет. Она доступна другим, но не мне!» - подумал я.

           Я понял, что счастье невозможно, надежда умерла. Но эта маленькая женщина  сводила меня с ума. Я взял ее руку и стал целовать предплечье. Она не отталкивала меня. Я долго не мог оторваться от ее руки, осыпая ее поцелуями.
   Я допил свою бутылку и принялся подливать себе из ее бутылки. Она поставила стакан с пивом на крышку стола, сделанную из реек, между которыми углубления. Стакан попал на край рейки и перевернулся. Пиво вылилось.  Света огорчилась.  У меня, к сожалению, не было денег купить еще бутылку.
    Мне  хотелось уйти, но я стеснялся сказать об этом. Она сама предложила:
 -  Пора домой. А то мне завтра в командировку. Рано вставать.
 Когда мы спускались по ступенькам, она взяла меня под руку. Было заметно, что держать меня за руку ей приятно.
 Я обнимал ее за талию
  Когда мы проходили под аркой, я сказал:
- Давай здесь постоим.
 - Здесь не очень эстетично, - сказала она.
Я заметил, что  возле стены чернели две полоски: мужчины справляли  малую нужду.
      – Пойдем лучше немного посидим на скамейке, - предложила она.
    Но мне  идти на скамейку не хотелось:  у подъездов ярко горели фонари, освещая большое пространство вокруг. 
    Я потянул ее к стене, в неосвещенный угол.
 
    Мы остановились: она возле стены. Мои руки обвили ее талию, а губы потянулись к ее губам. Она оказывала мне небольшое сопротивление, но не отталкивала меня грубо.  Такое поведение меня всегда вдохновляет, возбуждает.  Минут пятнадцать я облизывал языком ее губы, целовал. Она хоть и слабо, но отвечала мне!
- Дай язычок! – прошептал я.
 В моем рту оказался кончик ее сладкого язычка. Наши языки встретились. Я пососал ее язычок с наслаждением.
- Ну , все, хватит, хватит! – она осторожно оттолкнула меня.
- Ну, еще хоть одну минуточку!
 - Ну ладно, но только одну минуту.
 Я снова принялся облизывать ее губки.
Они  были натянутыми, напряженными. Уже позже мне в голову мысль попросить ее расслабить губы и приоткрыть рот
- Какая у тебя красивая грудь! – шепотом воскликнул я. – Меня сводит с ума  контраст: большая грудь и тонкая талия.
- Понятно, - улыбнулась она.
- Вы, женщины, знаете, в чем ваша сила.
 Я выполнил обещание, отпустил ее, разжал руки.
- Встретимся? – спросил я.
- Не знаю.  Завтра мне в командировку. Время у меня напряженное. Ты позвони мне.
- Может, тебя до подъезда проводить?
- Нет, не надо. Я привыкла. Часто с работы возвращаюсь поздно.
 Я побежал домой, не дождавшись, пока она дойдет до подъезда, (о чем потом сожалел).   
     В дороге у меня разболелась голова. Когда я пришел домой, я погрузился в мир эротических фантазий, героиней которых была она. Боль в голове стала нестерпимой. Я выпил две таблетки коффетина, соединился с нею  (в воображении), принял ванну.  Головная боль стала стихать,  но я долго не мог заснуть. В голову лезли мысли о вечере, о Свете.