Пятьдесят пять лет спустя

Я вновь взял то, что держал в своих руках, - искусство. Но я взял его уже не дрожащими руками, и не с отчаянием в сердце, и не с печалью во взоре.
Михаил Михайлович Зощенко. (1894-1958)
   
Страх. Чувство, которое давно вытеснило все прочие, сделав бессонные ночи и постоянные вздрагивания от резких звуков ужасной реальностью моей жизни. После того случая я уже никогда не стану такой какой меня знали прежде…
   - Итак, что будете брать? – спросила старая библиотекарь.
   - Пожалуй, возьму эту книгу, - ответила я и протянула книгу.
   - Решили почитать Зощенко? Это хороший выбор, -  женщина вписала книгу в карточку и отдала мне, - читайте с удовольствием.
   Мельком я заметила её странный взгляд. Как она на меня посмотрела. На миг мне показалось, что глаза старушки пусты, а лицо изобразило едва заметную ухмылку.
   - До свидания.
   - Заходите ещё.
   Выйдя из библиотеки, я немного постояла на крыльце, пытаясь прийти в себя. Я полагала, что всё это мне лишь показалось. Наверное, я слишком часто стала баловаться спиртным. Дело в том, что я писательница и порой надеюсь найти вдохновение, «заливая глаза». Однако вскоре я отбросила эти мысли и пошла домой, в надежде полистать странички.
   Придя домой после небольшой прогулки, я неожиданно для себя самой очень сильно захотела спать. «Как-то всё это на меня не похоже»,  - подумала я, но не стала противиться этому желанию, и сон овладел мною. В результате, я провалялась в постели около пяти часов и, взглянув на ходики, увидела, что циферблат показывает без четверти  девять Р.М.  Разумеется, я была не в восторге от этого сна. Мало того, что он отнял кучу рабочего времени, так ещё оказался кошмарным, аж в горле пересушило.
   Я пошла на кухню, чтобы хорошенько освежить свои внутренности приятной прохладной водичкой, которая быстро заполнила стакан до краёв, стремительной струёй вырываясь из решетчатой пасти водопроводного крана. И тут я почуяла, как до моего носа донесся какой-то отвратительный запах. Нет, он шел не от воды. Поставив стакан на стол, так и не сделав ни глотка, я пошла по запаху. Он усиливался по мере приближения к моей комнате. Открыв дверь, я увидела, что на письменном столе лежала кошка. Логика подсказала мне, что зверёк усоп. И правда, подойдя поближе, я в этом окончательно убедилась.
   Я еле-еле сдерживалась от трупного запаха и от ужасной застывшей морды животного: пасть открыта, глаза навыкате. Её смерть явно была мучительной. Но загадочность сего происшествия заключалась далеко не в этом. Кошка могла помереть по разным причинам, но как объяснить тот факт, что в доме у меня никогда не водились животные. Что же тут происходит? Кто-то убил и подсунул мне кошку? Зачем? Для чего?
   Я пулей помчалась осматривать дом. Все окна, все щели, все двери. Ещё раз проверила замок входной двери, но он был в полном порядке: следов взлома я не обнаружила. Страх волной окатил меня с головы до ног, и я невольно достала бутылку. Немного согрев душу, я решила заняться работой, может, хоть это меня отвлечет. Но надо убрать труп. Я зашла в комнату и с усилием воли взяла зверя на ручки.
   - О нет! – я не смогла сдержать эмоций.
   Оказалось, что мёртвая кошка лежала прямо на рассказах Зощенко, той книге, которую сегодня утром я взяла в библиотеке. Теперь она вся пропахнет.
   В течение часа я занималась кошачьими похоронами и, зайдя в дом, я снова взглянула на часы: 22:00. Ладно, сегодня писать, уже нет сил. Пойду, почитаю новую книгу.
   Наконец, сделав себе какао на горячем молоке, завернувшись в тёплый плед, надев свои старые очки и включив лампу, я принялась за чтение.
   - Ничего себе! – снова взглянув на часы, я увидела, что уже давно не ночь. Стрелки показывали 7:36, - Вот это зачиталась.
   Я замяла закладку на четырёхсотой странице, погасила лампу и легла спать.
   Играющий на моём лице лучик солнца заставил меня проснуться. Вот это я понимаю, здоровый сон. Давно у меня не было чувства такой легкости. Я поняла, что сегодня настал тот самый день, когда я все-таки напишу тот рассказ. И, сделав все утренние процедуры, хотя время было обеденное, я пошла завтракать, а далее принялась за работу.
  Кончила я ближе к вечеру. Мне ещё никогда так легко не писалось. Рука словно сама водила пером по пергаменту, а я лишь немного корректировала её движения своими мыслями. Итак, готово. Теперь, когда дело закончено, я могла гордиться своим творением, и мне не терпелось поделиться им со своим другом. Думаю, он оценит его по достоинству.
   Мы встретились в нашей излюбленной кафешке и заказали по чашечке кофе. И, пока я наслаждалась терпким ароматом и вкусом напитка, приятель читал моё произведение.
   - Что же, хочу сказать, что работа выполнена мастерски. Ты явно преуспела в письме, а запутанный и переплетающийся, словно провода от наушников сюжет просто завораживает. Ты действительно потрудилась на славу, и я уверен, что твой рассказ станет шедевром.
   - Спасибо, спасибо, друг мой. Я очень рада, что тебе понравилось.
   Расправившись с кофейком, мы встали из-за столика и пошли к выходу. Постояв недолго и потрепав языками, мы начали прощаться.
   - Всё, давай, удачи тебе, - сказала я, протягивая руку.
   - Давай, давай, успехов!
   Мы обменялись рукопожатием и разошлись в разные стороны. Но не успели мы отойти друг от друга на несколько шагов, как приятель окликнул меня.
   - Да, чуть не забыл, я всё пытался вспомнить. Твой  новый стиль письма весьма похож на стиль Зощенко!
   Я пришла домой с очень странным чувством внутри. Достала свой рассказ и положила рядом произведения Зощенко. Я судорожно начала сравнивать предложения и тут же убедилась, что почти как две капли воды они похожи одно на другое. Тот же стиль и обороты, тот же порядок частей речи, разве что, слова разные. Я оцепенела от одной только мысли об этом.
   - Я пишу как Зощенко!
   Я, словно подкошенный косой стебелёк травы, упала на пол и схватилась за голову. Всё вокруг кружилось, я сходила с ума. Я совершенно не знала, что делать. Я даже не знала – кто же я теперь? Порой, я ощущала приливы гнева и необъяснимой ярости. Кажется, злой дух начинает порабощать меня. Автор, покинувший наш мир пятьдесят пять лет назад, вновь продолжает творить! Он пытается снова начать писать и для этого вселяется в меня. От осознания этого факта меня начала бить дрожь, и я видела только один выход: нужно бежать в церковь.
   Я встала в очередь на исповедь. Хоть я и не собиралась исповедоваться, но это был единственный способ поговорить со священником. Казалось, очередь будет длиться вечно. Страшные образы из потустороннего мира всплывали в моём сознании и терзали душу. Время истекало. Я еле сдерживалась от вскриков. Наконец подошла моя очередь.
   - Мне тяжело говорить, святой отец, - неуверенно начал мой голос, - Я не могу спокойно спать по ночам и из-за этого часто прибегаю к спиртному. Я чувствую, будто за мной кто-то следит, словно незримый взгляд постоянно наблюдает за мной, а за спиной я частенько слышу чьи-то шаги и голоса, но они не из нашего мира… Мне очень страшно, святой отец. Но ещё страшней мне стало после того, как я взяла вот эту книгу, - я достала из-под пальто всё те же злополучные рассказы Зощенко.
   - О Господи! – священник невольно отпрянул от меня, в его глаза отчетливо виднелся страх, - Спрячь, тут нельзя на это смотреть!
   - Теперь вы понимаете, святой отец, все зашло слишком далеко. И я не знаю, что мне делать.
   - Вот, возьми, - священник трясущейся рукой протянул мне небольшой флакончик с жидкостью, - это святая вода. Ты должна облить ею книгу и сжечь в пламени. Торопись, у тебя слишком мало времени!
   Я, не теряя ни минуты, помчалась домой. Я чувствовала, как книга тяжелела и притягивала меня к земле, а за спиной опять ощущался чей-то взгляд. Дрожащей рукой я нащупала ключи в кармане и отперла дверь. Не раздеваясь и даже не снимая обуви, я бросилась разжигать камин.
   Меня трясло, руки отказывались слушаться, а ноги будто остолбенели. Страх сковал меня. Я отчаянно сопротивлялась и усилием воли, мне удалось разбудить древнее пламя в пасти всепожирающего камина.
   Я достала книгу и краем глаза взглянула на портрет автора на обложке. Он съедал меня своим взглядом, казалось, что в этот момент писатель стоит за моей спиной и вот-вот схватит меня. Я откупорила пузырёк со святой водой и, окропив проклятую книгу, швырнула её в огонь. На небесах сверкнула молния, и ударил громоподобный гром. Я услышала, как разбились все стёкла в доме, и в залу, где стоял камин, ворвался разъяренный ветер. Я смотрела на умирающую книгу и видела, как не хотел гореть портрет автора, посреди обложки. Но всё же, в скором времени, и он поддался огню, искажаясь при этом в страшную гримасу. Я надолго запомнила выражение его лица. Казалось, он клеймом въелся в мою душу, и, наверное, я уже никогда не стану прежней…
Несколько месяцев спустя.
  Я очень рад тому, что всё обошлось и теперь тот случай можно забыть, как страшный сон. Из библиотеки потребовали штраф за утерянную книгу, и мне пришлось его возместить. Но есть и хорошие новости: после пережитого я с головой ушел в творчество и меня даже взяли на работу редактором в один юмористический журнал.
   Сегодня, например, ко мне заходил один мужчина и принес свои рукописи на редакцию. Признаюсь, я первый раз в жизни видел такого писателя. Он был еле грамотный. Читал он, правда, ничего себе, сносно. Хотя на некоторых длинных словах затруднялся. И буквы некоторые ему, видимо, были в диковинку.
Зато писал он до того худо, что в первый момент я даже растерялся, когда посмотрел на его рукопись. Это было чёрт знает что такое. Что-то вообще было нацарапано на бумаге, но что именно - разобрать было трудно.
   Я просто обомлел, даже испугался, когда он заявил, что эта рукопись - юмористический рассказ. В рукописи было десятка два еле понятных фраз и выражений. Ей-богу, такого писателя мне не приходилось больше видеть!
  Что-то я с вами заговорился, дорогие читатели. Время обеденное, а я ещё не жрамши. Пойду поем что ли.
  Редактор спешно вышел из своего кабинета и закрыл за собой дверь. На ней печатными буквами было написано: «Каб. №341. Редактор М. Зощенко»…
 
                Авторы:    Соколов А. Беляков В.    1.02.2013