Сергей Довгаль

О вечный двигатель хаоса,
Чумная белка в колесе,
Как ноги русского колосса,
Из кала вылеплен во сне

Единым богом, что родился
Миневрой в голове раба,
Не в церкви водкою крестился,¬
Не плоть, но честь твоя слаба.

Как древа лист, что унесенный,¬
Крутится буйным вихрем тьмы,
Огнем безумия вскормленн¬ым
Средь бесконечно¬й тишины,

Ты ящик черный, что разбился,
Хоть самолет и вдаль летит,
Алмаз слезы моей светился,
А сердце бедное скорбит

Лишь о тебе, друг пидарасов,¬
Лик комсомола запятнав,
В строю с любителем матрасов.
Не лев, нелеп ты и не прав!
*
Однажды вечером в лакейской
Собрались вместе за столом
Идеологии еврейской,
Той что Пол Пот вбивал колом

Рабы, а может и владельцы,
Влив по стакану виски в тельцы,
О модной левой европейской,
Язык помчался напролом.

Ответь же мне, товарищ Довгаль!
По старой памяти зову
Тебя я этим словом добрым,
Хотя прекрасно знаю - вру,

Зачем ты с геями связался,
И офоршмачил всю братву,
Зачем под стать коварством кобрам
Стал коммунистом ты не "тру",

Ведь помню я, как патриотом
Себя квасным ты называл,
Теперь твой "стайл" - работать ротом,
С кагалом рифмовать анал.

Шагаешь ты со стягом красным,
Крадется сзади педераст,
Инфа мне кажется опасной,
Что репортер в агентство даст.

Ты бросил тень на коммунистов,
На патриотов и славян,
На старых милых идиотов,
И на взбесившихся мещан.

А также на вождей великих,
Что наших предков гнули в рог,
Рожден из множества безликих,
А ныне вымпел твой - порок.

Я лицезрел аристократов,
Полотна старых мастеров,
В глазах Сергея - сто каратов,
Холопа словно бросил в ров.

Надменен. Карих глаз мерцанье
Напомнит запорожцев взор,
Что обнимали на прощанье
Родной полтавщины простор.

"Известный я политтехнолог,
Белковский - белка предо мной,
И Глеб Павловский - мокрый порох,
Савловским кажется, чудной.

Коль к геям Ника благосклонна,
Я с ними. Но в нацистов строй
В миг стану,только лишь у трона
Возникнет фюрер золотой.

Как куст зелено мое знамя,
Где я обласкан был женой,
В зрачках - богатства, власти пламя,
И Беня Франклин надо мной!"

Не от того ль твоя зарплата
Рублей российских восемь тыщ,
И номер шесть твоя палата,
Стал стар и безобразно нищ?

Доселе свежие студентки
Твой услаждают жадный взор?
Или потертые соседки
В плен захватили мухомор?

А впрочем, для чего все это?
Как хорошо, что смерть возьмет,
Героя также как поэта.
Старушка, к бою огнемет!

Остановись, ты перезрела,
Снегурка со стальной косой,
Польстится пусть на это тело
Не только Довгаль, но любой!

Еще не вытоптал ты луга,
Еще не распугал кобыл,
Пока не лопнула подпруга,
Башки наездник не разбил!

Пасись, мустанг среди баранов,
Пока какой-нибудь Руслан
Возле столичных ресторанов
Не вставил огнестрельных ран.

Но всколыхнулся воздух хладный,
И перед нами адвокат,
Мел осыпал парик накладный,
Лицом опух он и пархат:

Сама святая Магдалина
Пред Вами меркнет, Ваша Честь,
Немало видно вазелина
Сегодня восклицает "Месть!"

Ведь руки детские обвили
Трон правосудия. Лишь Крон,
Его недаром в школе били,
Своих детей решился съесть.

Вот заблудившийся в потемках,
Но сердце сохранивший ёжик,
Не в тесных совести застенках
Ловить ему в кармане ёржик!

Партийных органов ротаций
Он пережил уже немало,
Морализаторских нотаций
Давно уже иссохло жало!"

Четыре года или сорок -
Не важен срок,
Я для сорок не вижу прока
Учить урок.
*
Однажды, как обычно в коме,
Сергей Буркова повстречал,
Что, бормоча в хмельной истоме,
В его ушах сей план зачал.

Увидевши студентов триста
Возле Петрашки, у ларька,
К ним обратил речь коммуниста,
Ученой кафедры царька:

Мне жаль, ребята, ваше скотство!
По биологии трояк. Вам подарю,
А вы - господство. Над миром - мне.
Взамен. Пустяк!

И встрепенулися студенты,
Трехсот создали комитет.
За дело взялись. Импотенты
Мы не в семнадцать юных лет.

Проникли в миг они в спецслужбы,
Под ноготь взяли капитал,
И вот теперь уже их дружбы
Сам не чурается кагал.

И зиккурат Синедриона
Пронзил вершиной свод небес
С похмелья глаз в лучах короны,
Вот человечества прогресс!

Взял слово резидент в России
На курсе признанный за чмо,
Курировал приход Мессии,
А также СПИД и ГМО.

И предложил счисленье баллов
Наоборот он изменить,
А к Довгалю послать амбалов
И мясо в лаваше купить.
*
В Московском одиноком сквере,
Где ночь по лужам разлилась,
Шел диспут о хасидской вере
Струя из сиськи в рот лилась.

Был первый - депутат кнессета
По имени Сергей Довгаль.
Как пулеметная кассета
Вел речь, что гоев всех не жаль.

С ним в спор вступил раввин, известно
Средь юго-западных земель,
Замешивать любил кровь в тесто
Забравшихся на печь Емель.

Скажи, давно ли темной ночкой
Под Малороссии звездой
Владел Израилевой дочкой,
Иль гоев тварь забрал уздой?

В ответ раввин вздохнул печально.
Он вспомнил школьный выпускной,
И шелест кленов, что качали
Над шашнями резной листвой.

Закрылись в миг уста собрата,
За пейсы друга он повлек,
Туда где возле банкомата
Лежат окурок и кулек.

Пять шекелей из тесной щели
Он смелою рукой извлек:
Достигнешь у блудницы цели!
Потушишь страсти уголек!

Их на побелку Синагоги
Кагал три года собирал.
Хоть адскую предвижу белку,
Не много, но зато украл!

Алмазы на щеках раввина
Блеснули звездами Кремля,
И нищеты несчастной сына,
В объятьях сжал, благодаря!

Широка, Довгаль, твоя щедрость,
Бездонна словно гоям месть,
И если бы не мира мерзость,
Была бы к ней вдобавок честь!
*
Сергей Довгаль известен многим,
Студентом юным, полным сил,
Он грыз гранит. Ученьем строгим,
Достойным, имя возносил.

Но вместе с жигулевским пивом
Внезапно вирус проглотил,
Не от того ль, что с партактивом
Вдруг в связь нечистую вступил.

О чем мечтал красавец юный,
Что сердцем доброту дарил,
Он одинокий путь подлунный
Несчастным людям посвятил.

И верил, что взойдет Зюганов,
Страны счастливая заря!
Нальет вина, и новых панов
Пошлет пилить в концлагеря!

Он знал, стремленья не напрасны
Тех, кто поверил в идеал.
Не зря друзей сердца так ясны,
Дрожит за стенами кагал.

И стал работе он партийной
Все свое время посвящать,
Стихией огненной питийной
Буржуев подлых класс стращать!

И длинный болт, что в никель крашен
На диссертацию забил.
В интригах комсомольских страшен,
Долгих он Катю полюбил.

Но деловых упорных качеств
В себе он все же не развил,
Любови пылом ошарашен,
Веществ горючих много пил.

Студенткой гордою отвергнут,
Он в сердце нож себе вонзил,
Но Сидоров был с трона свергнут,
Пусть боль до смерти он носил.
*
Вся моя жизнь - позор! Позор!
Свиньи в загоне лишь метанье,
Бессмысленно души страданье!
Зачем Господь затмил ей взор?!

О почему лишь неудачи
Порочный круг стыда сплели,
Как палачи для истязанья
Нагое тело простерли.

Но час терзанья длится вечно,
Со дня рожденья моего.
Не оттого ль смеюсь беспечно,
Что дьяволу внутри легко?

И где найду очаг спасенья?
Не смерти ли уют зовет?
Но плоти жадной вожделенье
Контракт с беззубой разорвет.

Не зря мое столь долго имя,
Как ночь страданья, что темна,
Коль у козла найдется вымя,
Падет во прах очей тюрьма!
*
Удар. Обмотано салфеткой из любимого паба лезвие клинка.
Двойной разрез, в традициях московского комсомола.
Черное облако на черном небе.
Меня больше нет.
Несбывшаяся любовь цветка сакуры.
*
Во граде Киеве богатом
Век правит мудрый Ярицлёйв,
Владимир, сын, в его палатах,
Харальд с невестой молодой,

Что после прозван был Хардрадом,
Пред ним с седою бородой
Престарый скальд играл на гуслях
О ярле Довгале. Нарядом

Был славен перед той страной,
Что Гардарикою зовется,
Богам священным струнный строй,
Пусть славной песнею взовьется!

Дракар Сергея невелик,
Под стать штанов его дракару,
О, князь, казною что велик,
Послушай, как избег он кару

Богов из Асгарда могучих,
Высоких волн,что много лучших,
Представили пред Игга лик,
Что не увидят Солнца блик.

На борт взошел хёвдинг Евгений,
Златыми кольцами богат,
И красный Бур, ирландский фений,
Что меду старому был рад,

Взошел на борт ладьи Довгаля,
Презреньем равнодушным полн,
Средь волн, катящихся по далям,
В погоне смелой за бухлом.

Ходил дракар под флагам красным,
Его на радужный сменил,
Морским скитаниям напрасным
Придать сполна любовных сил.

Довгаля "конь" был обезглавлен,
И род его был обесславлен,
Но гордый викинг поносил
Всех кто вокруг, что было сил.

Он говорил, что женовиты
Мужи, что были перед ним,
Конунга жалкого из свиты,
Что в Гардарике нелюбим,

И все валькирии изменой
Украсили Валгаллы круг,
Объятого любовной пеной
Пахал их великана плуг.

За те слова разгневан Тор был,
Он ярлу Мьельниром грозил,
И на дракар, объятый дремой,
Волны обрушил мощной пыл.

Взмолился Одину тут Довгаль,
Но шторм сильнее накатил,
Ладью словно крылами сокол
Соленым пивом он накрыл!

Но появился рядом Локи,
И Тора он повлек к пивной,
Дотоль осмеяны все боги,
Пока Довгаль еще живой!

Владимир вытащил из ножен
Свой меч, и прочь главу отсек,
Седого скальда голос ложен!
Он Довгаля на смерть обрек!
*
О чем в мечтаньях полуночных
В постели мечется герой?
Не для того ли, чтоб с порочным
Прозванием расстаться "гой"?

Во сне зовет полет волшебных
Его фантазии химер,
Оргазмов чередой блаженных,
Назваться сладким словом "гер".

То расово-неполноценный
Вновь обращенный иудей,
В лучах религии бесценной,
Он - тень от Хануки свечей,

Но в час возмездья неизбежный
Мессия только в мир шагнет,
Кровь гоев - океан безбрежный,
От кистеня всегда спасет.

Не стоит мучиться в сомненьях!
Вопрос прекрасный все ясней,
Но вот какое направленье
В иудаизме всех милей?

Сперва на Бронную к хасидам,
Сергей отважно зашагал,
Не зря на зло всех прочих видам
Кремля хозяин - Берл-Лазар!

Но не наполнят экскременты
Чистейшей радости сосуд,
Ведь не бомжи, а президенты
Хасидам скипетр сосут.

Путь талмудической науки
В отместку гордецам избрал,
Дрожащие объяли руки
Гаона Вильны пьедестал!

Меж толковавших Пятикнижье
Лишь Мордехая он листал,
В ученье улучив затишье,
От литваков Сергей отстал.

На свитках Торы обновленцы
Любили сало нарезать,
Но жаль студенты-иждивенцы
Доллары не смогли собрать.

Пошел он в жидо-коммунисты,
Чтоб кровь свою не проливать.
Для посвященья из канистры
Здесь спирт достаточно хлебать!
*
Сергей в младенчестве далеком
В честь инока был наречен,
И в чувстве добром и глубоком
Стал идеалу посвящен.

Высоки стены идеала,
Гордыня же на штурм вела.
Но башня осадная пала,
Презренья ноша тяжела.

Так уязвленная гордыня
Змеею корчится у ног,
Напрасны блага мира ныне
Тому кто столь к себе жесток.

Но демон, легкий на помине,
Язык страдальца раздвоил,
И лгать себе - презренной глине
Как фарисея, научил.

Скитался долго сей безумец,
Как блудный сын в пустыне дней,
Что лицемерия трезубец
Вонзил в судьбу, под звон цепей.

Он лабиринт прошел сомнений,
Где с Минотавром переспал,
И сам с собой напрасных прений
Не раз встречал девятый вал.

В мучениях родилась мудрость,
Хоть старым жалкий грешник стал,
И трость гордыни добрый гений
На части вскоре разломал.

Упал старик к кресту подножья,
Власы с седой главы сорвал,
Слетев голубкой, милость божья
Отверзла истины провал.

Икал, слезой умывшись чистой
Несостоявшийся Икар,
Обнявшийся с землей скалистой,
И кал еще не идеал,

Лишь Богом слепленный из глины
Ничтожный слабый человек,
Познав любви Христа глубины,
Он все ж не выброшен на снег,

И потому имеет право,
Раз есть в нем иудея кровь,
Оставив Сатане отраву
На Царство Божия любовь.

Отныне служит бескорыстно
Смиренный старец. Скромным став,
Открыл ларец для всех кто честно
Исполнит партии устав,

Святому бросит подаянье.
На взносы - проституток строй,
Очей услада - одеянье,
Лакеев всюду вьется рой.

За то Христу в благодаренье
Он по привычке лижет ж...,
Что с Минотавром развлеченье
Господь не выложил в ЖЖ.
*
Довольно много есть убогих
В кругу реальности российской,
Не стоящих суждений строгих,
Зарницы грозной олимпийской.

Пусть сострадание ничтожным
Покой спасительный несет,
С явленьем смерти непреложным
Любой из жалких сих уснет.

Так стоит ли слова проклятья
Напрасно низким расточать?
Не лучше ли любви объятья
Заблудшим братьям открывать?

Что толку в человечьем стаде
Овцу паршивую искать?
Раз нет иных в Содомском граде,
Плевки от плевел отделять?

Но не таков товарищ Довгаль,
Что смел святому присягать,
Главой о храма бился цоколь,
Талмуд рядился толковать.

О том лишь знает змей лукавый,
Младого агнца что растлил,
Когда расставшись с божьей славой
Кипу во пламени спалил.

Вчерашний лишь основ ревнитель,
Лизатель бабьих сапогов,
Кидатель зюг, мух повелитель,
Стиратель партии носков?

Оставил бога без смущенья,
Ел некошерно угощенье,
Не знал святого очищенья,
Час ныне наступил отмщенья!

Кто Форум Левых Сил устроил,
И пидоров в него вовлек,
Шатал священные устои,
Позор на красных всех навлек?

Лишь наступил Шаббат блаженный,
Жид - в Синагогу, Довгаль же,
В его лавчонке гой службеный,
И шекель утащил уже.

Кошерный транш пришел из банка,
Он унтерменьша полюбил,
Излил оргазм на томик Бланка,
Немедля в антифа вступил.

Лишь рожу черную увидит,
Интернационал поет,
А если гея кто обидит
От толерантости умрет.

Где либерал ползет на берег,
Кинжал чеченца одолжив,
Там Довгаль для Сиона денег
Как прежде расторопен, лжив.

Ничтожеств много под луною,
И коммунисты есть средь них,
Но ставших дьявола женою,
Карает этот гордый стих!
*
Вот предо мной мужчина зрелый,
Велик и силой и умом,
Но отчего сброд озверелый
Всегда зовет его ослом?

Нет, не насильник, не убийца,
Душа добра и сердца звон,
Приятен, чист, он олимпийца
Напомнит, распуская вонь,

Интригами лишь богу равен,
В глазах его увидишь боль,
Когда любовник в сердце ранен,
На сцене не играя роль.

Как карусель калейдоскопа
Мелькают образы пред ним,
Мысль мчится бешенным галопом,
В мгновении - пылает Рим.

Кто он, того и сам не знает,
То смех, то стон,
Смычок случайно извлекает
Из сердца тон.

Грешно смеяться над убогим,
Хоть он и вор,
Всяк соблазнен и сам двурогим.
Так в чем резон?

Цветок, летящий по Вселенной,
Несомый ветром переменным
Не зная разницы волшебной
Меж человеком и скотом.
*
Ворвался бомж во храм "Газпрома"!
В ружье охрана! Смерть! Поджог!
О кто посмел во имя грома
Пустить чумного на порог?

Скорей верните автоматы
Обратно в оружейный парк!
Ведь знает правду про растраты
Явившийся по воле Парк.

Притом шагнул не одиноко
В притон разврата грязный сей,
Со мной язык метлою рока,
Что в этом мире всех длинней!

Скорей забудьте вы о ваксе!
Коль нет отныне проку в ней.
Обслужит по бесплатной таксе
Вассал партийных королей!

К тому же помело сгодится
Для выбивания ковров,
И хоть неловко мне гордиться,
Способно быть хвостом бобров!

Представь, читатель, на работу
Сергей Довгаль устроен вмиг.
Сто тыщ оклад, и вся забота,
Лишь тем болтать, кто невелик,

Что "Эйч-Ар- менеджер, ширнувшись
Нечайно взял его в "Газпром",
Начальник, мозгом пошатнувшись,
Автограф выписал на том.

Дресс-код в "Газпроме" очень строгий,
По рангу всякий там одет.
И вот уж, Довгаль от "Бриони",
И референт творит минет.

Постой, товарищ! Отменили
Эксплуатацию мы масс
Не зря буржуя оттеснили
Крестьянство и рабочий класс!

Позволь и мне без сожаленья
В занятье роль переменить,
Но только чур от наслажденья,
Зарядом в глаз не угодить,

Что пострадал еще недавно
На заседании бюро,
Поскольку ставлю неустанно
На партию, как на зеро.

Блестят "Газпрома" коридоры,
В сортире каждом - ресторан,
Лифт рейсом прямо до Андорры,
В цветах - бассейны для путан.

Но прочь Сергей летит как птица,
Претит орлу буржуйский тлен,
В подъезде лишь любезна пицца
Стальное сердце взявшей в плен.

Он сменит "Мерседес" не глядя
На старый добрый "Ягуар",
Тем не нужны часы и ****и,
Кто комсомола знал угар!

Он Форум Левых Сил проводит!
Он гомосекам в рот глядит,
Левацкий драйв очко заводит,
Ведь с вазелином не болит!

Тошнит насилья мир презренный,
Окрест бомжатиной разит,
Когда наперекор Вселенной,
Смерть угнетателей разит!
*
О здравствуй, гордый мой учитель!
Зачетка синяя бела,
Полоска белая на синем
Скрывает прелесть, что тела
Ввергает юные в томленье.
Не так ли кафедры строенье
Внезапно вспыхнет от стыда,
Когда охвачен вдохновеньем,
Заложишь за борт со значеньем
Ладонь, что жаждет с умиленьем
Благословения тельца?

Был сладок путь мой до знаменья
Явленья страшного лица,
То Сессия свои мученья
Студентам бедным принесла.
Я знаю, сундуки стальные
Палаты тайные хранят,
А в них червонцы золотые,
Копейкой нашей всяк зачат.

Но знай, от жадности кто хлещет
Лишь средство для мытья окон,
Мне с "Роллтоном" сухим не легче,
Тебе знакомым испокон.

Обоим спирт - владыка строгий,
Он -гений, демон и палач,
Услышь же ты, кентавр безрогий
Невинной девы скромный плач!

Внемли же мне, годами древний,
Любимый музой звездочет,
Посланница глухой деревни
Пришла искать к тебе зачет!

Простри персты и лифчик тесный
Посмей отважно расстегнуть,
На ложе жарком нежной песней
Тебе готова присягнуть!

Но словом партии вскормленный,
Корысть и похоть победив,
Ты торишь деве изумленной
Путь в комсомольский коллектив.

Стоишь один скалой средь моря,
Главой до Солнца вознеслась,
Зачетку исцелишь от горя
На митинге, клянут где власть!
*
Познать истории движенье,
Оставить лучезарный след,
Чтоб удивилось поколенье,
Открыл глаза кто ныне слеп!
Так паладины диалектик
Скрещают лезвия мечей,
И не боясь из зала реплик
Ведут на смерть полки речей.
О том не знают ипполиты,
Наездники коней мечты,
Что в цепях, клиньями прибитых,
Но имя цепи знаешь ты.

Он родом из дворян Полтавы,
Сложен на зависть кабану,
Но не уму я спел во славу
Строфу что выше на одну.
Красив, умеет одеваться,
Костюм его обычно нов,
Случайно чтоб не замараться,
Бегут, узревши сей покров.

Служитель портика науки,
Льстецов он презирает круг.
Ему протягивают руки,
А в них сердца! Он юным друг.

Но не всегда. Порой бывает,
И мзда в перстах заключена.
Паук тенета развивает,
Студенток плоть - его цена.

Рожден с талантом ментор строгий,
Но Прометея рок - скала.
Скорее как Марсий двурогий,
Пред Аполлоном похвала,

Главу отважную прибила
Лишь к стойке паба,
А молва страдальца ропот окрылила,
Явясь Афиной изо лба!

Один средь всех навек злословью
Чужд целомудренный язык.
Шипенье змей - рабов сословью,
А глас стратега - львиный рык!

Он чести гордой муж достойный,
И благородства чашу в миг,
Испил, как пиний прямостойный,
Зевеса грозных молний блик!
*
Средь пьяных рож
Знаком пиджак отстойный,
Почтенный бомж
Коллега есть достойный!
Но если ищет муж
Покой в морях зеленых,
Умрет в огне двух бездн,
Любовию спаленных!
*
Сергей в тиши ночных бульваров,
Иди и табаком дыши,
И в черных реках тротуаров
Окурки теплые туши.
Шаги печатай как рекламу,
И от любви легко вздыхай.
Рай не достичь простому хаму,
Какой в душе рождает "Страйк".
Мотылька полет твой легок,
Шепот листьев над главой,
Он как ты, беззвучен, тонок,
Нежный ропот роковой!
*
Повсюду Довгаль! Вот несчастье!
Плащом распахнут среди звезд!
Мое напрасное распятье,
Мой обанкротившийся трест!
Вот он скользит средь мглы невидим,
Вот он соткался у одра,
Вот он несется, ненавидим,
Крест крыл зловонного орла!
На дне бокала тоже Довгаль,
С подругой-грустию своей,
В оргазме горьком, точно уголь
Обнялся змей!
На площадях и на вокзалах,
Везде, в борделе, кабаке,
Всесущ, как эхо в мрачных залах,
Как рыбы плеск в реке!
Как жаль, что ты со мной повсюду!
Но если грянет смертный час,
То ты меня, как кукла вуду
Опять поднимешь в пляс!
Когда, когда кошмар истает?
И добрая старуха смерть
Меня, младенца спеленает,
Друзья разверзнут твердь?
Тогда Сергей, куря сигару,
И руку заложив за борт,
Произнесет, что не давал я жару,
И благом был бы для меня аборт.
*
Час между волком и собакой
С остывшей пицею в руке
Встречаю возле мусорного бака,
Карманы налегке.
Ждут пробужденья Вавилона
Иль возвращенья короля
Москва-река в граните лона,
Гей-активист и полит-бля.
О Довгаль ! Ничего не скроешь,
Реальностью не сломишь мой хребет.
Никчемен я, возле помойки стонешь,
Ты голосом моим, а джины пьют шербет.
*
Довгаль в Париже
Осенняя морось на пристани Сены,
Незримо поет Джо Дассен,
Желтые листья газеты,
Жмутся клошары у стен.
Бумажник не чует монеты,
Даже на круассан,
Разорваны в клочья все сметы
Вами, Мари, у цыган.
Доступны одни мне клозеты,
Гаврош я, сподвижник твой!
Поклонник прекрасной Козетты,
На баррикадах мой бой!
Тают в ночи минареты,
Протяжно поет муэдзин.
В пустыне бульваров где ты?
Внутри цветочных корзин?
Мари - ты моя Хиросима,
Смерть коммунара у стен,
Но ждет меня "у Максима"
Мой друг и патрон Эжен.
Как слезы любви, Эсмеральда
Морось по стеклам течет.
Жива мелодия альта!
Эжен, оплатите счет.