Акт 2. Глава 8

Глава 8

  Часто выходит так, что личное дело решает многое в жизни. Слишком уж часто дальнейшее существование человека зависит от того, какая бумажка есть у него в наличии. Отсидел он срок за угон, или был прилежным учеником гуманитарного института.
  Лишь это важно.
  Но не для них.
  Осужденные за различные преступления люди, часто за тяжкие, оказались в рядах армии королевства Серьена. Самый низший слой армии, штрафбатальоны уголовников, составляли авангард ударной силы королевства.
  Они набирались в тюрьмах из добровольцев. Не многие шли служить королевству, лишившему их свободы, но, тем не менее, народ покидал тюрьмы. Медленно, но покидал.
  Одним из таких осужденных был Ганзельсбах Врайник.
  Когда он только попал сюда, его сразу же назначили старшиной 2-го взвода 8-й роты 1-го штрафбатальона. В помощь некоему «сержанту Вирлаку Отентюру». Ганзу выдали списки солдат 2-го взвода, и ему придется огласить имена каждого из них, как только они все явятся сюда.
  Несмотря на всеобщее опоздание, включая даже командира, большая часть взвода все же находилась здесь.
  Из-за малого числа штрафников было принято решение не создавать слишком больших групп. Вместо этого были созданы несколько штрафбатальонов, по десять рот в каждой. Рота включала в себя четыре взвода. Каждым взводом командовал сержант.
  В маленький ангар, отданный под нужды 2-го взвода, наконец-то прибыл командир. Вирлак гордо вышагивал вперед, словно был на параде, а не на знакомстве со своими новыми подчиненными. 
  Ганза поразил возраст этого молодого человека. Еще тогда, когда он только прочитал досье, Врайник удивился, почему командование доверили двадцатидвухлетнему дезертиру.
  Перекинутый через его плечо лук вызывал у мужчины опасение. А второй лучник, шедший за черноволосым командиром, укреплению пошатнувшегося доверия ну никак не вызывал.
  Они были очень похожи, возможно, братья.
  Рядом с блондином шла девушка. Ее волосы были темными, но неразличимого цвета. Кожа бледная, что придавало ей какую-то готическую красоту и шарм.
  Ганзельсбах перевернул лист, открыв биографию солдата под номером 22.
  № 22 — Имен.
  Дата рождения — 7 августа.
  Рост — 168см.
  Вес — 51килограмм.
  Пол — женский.
  Врайника удивило уже то, что в досье не было указано ни ее фамилии, ни года рождения. Обычно выписывают все даты и полное имя, а тут ничего. Конечно, она была не единичным экземпляром в этом взводе с ТАКОЙ биографией. У одного нет графы «пол», у другого не указан не только год рождения, но даже число.
  Веселая, видимо, компания собралась.
  -Старшина?- обратился к Ганзу Вирлак, едва они поравнялись.
  -Так точно. Младший сержант Ганзельсбах Врайник.
  -Можно?- юноша взял планшет с краткими личными делами своих подчиненных.- Ты ведь медик, младший сержант?
  -Именно так,- подтвердил он.- Медик.
  -Красный крест и все такое, значит?- Вирлак обвел мужчину взглядом, который упал на медицинскую сумку на боку.- Крестом будешь. Имя у тебя длинное, приказы отдавать неудобно.
  Позывные во время войны — дело привычное. Хотя то, что сейчас Вирлак дал Ганзу, нельзя назвать позывным. Скорее кличкой для простоты разговора.
  Несмотря на это, Ганзельсбах кивнул. Ему и самому не слишком было бы приятно слышать на поле боя «Младший сержант Врайник, подойдите к раненому». Проще и лучше было бы просто окликнуть его прозвищем.
  Тем более, что оно точно соответствовало немым пожеланиям врача.
  -Тут все собрались?
  -Никак нет. Сейчас тут только пулеметчик, гранатометчик, три стрелка, защитник и танкист. Не считая вас троих, конечно.
  -Понял. Тогда начнем знакомство. Остальные подтянутся.
  Вирлак уверенно перекинул листы назад, вернувшись в начало списка.
  -Первая-из-Тейденсгофа!
  -Я!
  Раздался голос молодой девушки.
  Даже нет, не девушки. Девочки. В досье говорилось, что ей всего четырнадцать лет. Назначена стрелком.
  Пепельные волосы. Два толстых локона падают на плечи. Они были заколоты заколками в виде цветков гортензии. Удивительно, что заколки эти у нее не отняли; остальные волосы падали назад, за спину.
  -«Первая», это твое имя?- спросил Вирлак.
  Его подчиненных очень удивило отсутствие хоть каких-нибудь эмоций на его лице. Даже малейшего удивления, как это было с Ганзом, у сержанта не просматривалось.
  -Так точно.
  -Кто имя давал? Отец?
  -Да.
  Пробежавшись взглядом по досье, юноша решил не развивать тему отцов и детей. Вместо этого он сосредоточился на члене отряда с порядковым номером 2.
  -Второй-из-Тейденсгофа!
  -Я!
  На этот раз ответил тучный молодой человек. В объеме он был больше и толще, чем любой другой член взвода, не считая одной горы мышц. Ему было семнадцать, и гноящиеся прыщи на лице вызывали некоторое недоумение у того же самого Ганза.
  В семнадцать прыщи обычно перестают появляться так часто, как это было раньше. Вместо этого иногда появляются небольшие угри и раздражение кожи после битья (а выбрит он чисто). Но не было на его лице ни раздражения, ни угрей, только белые прыщи.
  -Чего ж у тебя такое лицо прекрасное, а, Второй?- саркастично произнес Вирлак, на этот раз не выражая эмоций не только видом, но даже голосом.
  Абсолютный холод.
  -Гормональный сбой, как сказали эти… доктора, во!
  -Тебе имя тоже батя прописал?
  -Так точно.
  -Шутник был ваш отец.
  -Вирлак посмотрел на стоящего рядом с толстым парнем молодого мускулистого юношу. Накачанное тело виднелось даже сквозь гимнастерку.
  Несмотря на это, на правом глазу он носил черную повязку. Руки хоть и были выдающимися, дрожали, словно он чего-то боится.
  В глазах, однако, страха не было. Да и если бы был, Вирлак смог бы это почувствовать.
  -Ты третий?
  -Так точно, младший сержант Отентюр!
  -Без званий. Я просто Вирлак.
  -Есть.
  -Значит, вам позывные давать не надо. Вас и так природа наказала.
  Ганзельсбах улыбнулся. Ну не мог он не улыбнуться на такое едкое замечание своего командира.
  Их имена шли по порядку убывания. Третий был самым старшим, Второй средним, а Первая — младшей. Их отец знал толк в игре слов.
  -Далее у нас…
  …идет мужчина неопределенного возраста.
  Самый высокий из всех, кого только видел Вирлак. В личном деле говорилось, что Шамер Ля Курт, так звали этого мужчину, весил 50 килограмм, при своем росте в 215 сантиметров. 
  До ужаса худой и сухой, он был похож на вампира из детских страшилок, коими обожали пугать малышню на ночь. Правда, малышне начинали кошмары сниться, но это ничего. Главное, как говорится, чтобы родители были спокойны.
  -За что сидим?- спросил Вирлак, не желая углубляться в изучение дела этого человека.
  -Сидел, - поправил его Шамер.- За убийство и каннибализм.
  -Трупы что ли жрал?
  -Не совсем. Я выпивал их кровь. Она для меня то же самое, что для вас наркотик: средство с привыканием.
  -Кровосос, значит?
  -Так точно.
  -В больницы проникал?
  -Да. И часто. Убивать людей не по-людски, все же. Все ж мы люди, так зачем невинным страдать?
  -Но тебе же это не помешало убить…- вот теперь юноша заглянул в личное дело Кровососа; вот теперь ему стало интересно,- ого… двадцать пять человек за один месяц?
  -У меня была ломка, поймите. Знаете вот, девственники по несколько раз на дню копье натирают только потому, что у них бабы нет. А для меня баба — кровь. Вот только нужного «копья» для такой «бабы» у меня не имеется. Понимаете?
  -Наркоман ты сраный, короче говоря. Чем заведуешь? Тяжелыми оружиями?
  -Так точно. Гранатомет.
  Шамер Ля Курт указал на громоздкую противотанковую установку, прислоненную к выделенному взводу танку. Эта штука (гранатомет) весила не меньше двадцати килограмм, да и то, если повезет.
  Способен ли он был ее хотя бы поднять?
  -Не тяжеловат?
  -Не очень. Даже наоборот, достаточно легкий. Сам удивился, как такая махина может так мало весить.
  -И сколько же?
  -Двадцать три и восемь десятых.
  Вирлак снова посмотрел на гранатомет, но увидел рядом с ним еще одно тяжелое оружие, пулемет калибра 7.77х57 мм.
  -Не буду спорить. Лучше скажите мне, чей это вон там пулемет стоит?
  -Это мой, командир.
  Ответила Вирлаку очень, ну просто ОЧЕНЬ толстая женщина с грубейшим по своей природе голосом. Пропорции ее тела были настолько необычными, что сложно было представить, что это вообще была женщина. Квадратное лицо и мускулистые руки да ноги намекали скорее на мужское начало. А поскольку у ТАКИХ мужчин обычно и грудь отвисает, женщину и мужчину данной комплекции становится еще сложнее различать.
  Но все же это была женщина. Об этом говорили волосы, забранные в два хвоста. Они были настолько мягкие и шелковистые, как будто вот прямо только что сошли с обложки модного женского журнала.
  В отличие от всех остальных штрафников, на ней не было гимнастерки. Только грубая синяя рубашка-безрукавка, которая отчаянно пыталась не порваться под давящей на нее изнутри силой.
  -Где гимнастерка?
  Только Вирлак мог задать такой глупый вопрос.
  Он не спросил ни ее возраст, ни пол, ни даже почему ее зовут Бригет. Вместо этого юноша спросил, где ее гимнастерка.
  -Она казенная, ее нельзя терять.
  -Я и не теряла, командир. Отдала старшине по его просьбе.
  Взгляд сержанта, некогда дезертира, вновь коснулся Ганзельсбаха Врайника. Гимнастерка с его номером, номером 5, была надета так же, как и у всех остальных — на тело. А вот одежка этой особы вроде бы определенного пола под номером 64 перевязана за рукава на его поясе.
  -И что это?- спокойно спросил Вирлак, ожидая услышать любой безумный ответ.
 Но такого он никак не ожидал.
  -Это ж как килт! Я давно хотел в килте походить, командир.
  -Ей нужен знак различия,- юноша указал на оставшуюся без самой верхней одежды Бригет.- Попадется на глаза командования без номера и знака штрафбата, расстреляют за милую душу.
  -Не беспокойтесь, командир,- что странно, попросил сама женщина.- Он давно хотел килт, а я татуировку. Слышала, тут татуировщик есть из зэков, в соседнем взводе. Он мне набьет и номер, и знаки различия.
  -И погоны уж тогда,- добавил Шамер.
 -И их можно,- согласилась Бригет.
  -В общем, делайте что хотите, но чтобы знаки различия на тебе были.
  Прокомментировал Вирлак и пошел дальше по списку.
  -Ну, вас двоих я знаю,- пройдя досье на Имен и Пойта, хмыкнул он.- А вот Тристана Рэймсе не знаю. Кто ты такой, танкист Тристан? За что сидим?
  -Взорвал завод, командир,- ответил пожилой мужчина.- Они нам зарплату по три месяца не выплачивали, вот и не выдержал.
  -Почему именно в танкисты подался?
  -Так завод-то танкостроительный. Я такие вот модели,- старик указал на выделенный взводу танк,- знаю, как свою пятерню. Могу и починить, и управлять. Да и к тому же я человек старый, кости болят. От меня пользы больше за толстым слоем брони.
  -А Айдана Рэймсе знаешь?- спросил юноша, перевернув лист.
  -Айдана? А то ж не знаю. Мой внук. Я обомлел, когда его тут увидел. Он со мной, в расчете будет. Водителем.
  -Написано, соседа кокнул. А на самом деле за что сел?
  -За это же, командир. Узнал, что я в штрафбат определен, так, дурак, за мной и побег.
  -Рад, что в нашей команде стало на дурака больше. Может, даже выживем.
  Крест не мог не ухмыльнуться. Он счел, что шутки Вирлака, которые тот произносит с абсолютно хладнокровным лицом, очень забавны.
  Но ухмылка стерлась в тот момент, когда командир подошел к номеру 90.
  -Эрикик Мойзенс.
  -Я!
  Высокий статный мужчина ответил на оклик своего имени. Он, в отличие от многих мужчин 2-го взвода, был хорошо развит физически. Не было жира на его теле, лишь сплошные мускулы, проглядывающие сквозь одежду.
  -Щит таскаешь?
  -Так точно, командир.
  -Значит, будешь Щитом.
  И тут же, обратив внимание на свирепый взгляд Ганза в сторону этого мужчины, Вирлак задал второй вопрос, уже Кресту:
  -Что-то не так?
  -Гомосек он, вот что не так.
  Юноша осмотрел Эрикика с ног до головы, каждый сантиметр его тела, после чего открыл личное дело уже Креста.
  -А ты педофил, но по этой причине никто не делает всенародной трагедии. Так что успокойся.
  Отчасти Вирлак был прав. Никто НЕ ДЕЛАЛ всенародной трагедии, пока он об этом не сказал.
  -ЧТО!?- тут же заорала Имен.- Педофил!?
  -Тебя не устраивает его биография? Может, мне твою зачитать?
  -Моя биография не такая отвратная!
  -Потому что ее просто нет,- спокойно упрекнул девушку Вирлак.- Тебя нашли на кладбище, а до этого ты ничего не помнишь. У него в жизни хотя бы такое наслаждение было, а твое самое сильное наслаждение — двойной обед по пятницам. Так что не тебе обсуждать педофилов. Тем более того, который тебе может спасти жизнь.
  Видя, как лицо Имен раскрасилось в ярко-красные оттенки, — а произошло это скорее от злости, чем от радости, — Крест решил разрядить обстановку.
  -Не беспокойтесь, командир. Я давно не обращаю внимания на подобные выкрики. Да и к тому же, в этом взводе нет подходящих девочек.
  Заявление, которое, казалось, должно было дать определенную безопасность Первой, лишь обидело ее.
  -Что, даже я?- сделав щенячьи глазки, спросила она.
  -Извини, девочка. Ты красавица, да. Но семейных я не трогаю без их согласия.
  -А гомика ты за что не любишь?- вмешался Шамер.
  -За то, что он не маленькая девочка. Да и есть пара неприятных моментов моей профессии, связанных с гомосеками.
  -Расскажешь?
  -Расскажу.
  Имен не очень-то хотелось слышать эту «историю», и она пошла к выходу. Пойт направился, за ней, желая остановить.
  -Я раньше ж детским врачом работал. Так вот, пришли ко мне два мужика, привели мальца лет десяти. Попросили проверить на наличие венерических. Я задал им разумный вопрос: «откуда у малолетки могут быть венерические?». Они промолчали. Когда я проверил, обнаружил у него странные пупырышки на правильном месте. Отправил на анализы, оказалось, что он подцепил СПИД. Ну, я и попросил паспорт у этих мужиков. Оказалось, они семья. А пацан этот — усыновленный сын. То есть, получается так, что они взяли ребенка из детского дома и время от времени его поебывали. Вот вам и хваленая толерантность, господа. За это я и ненавижу пидоров.
  -Вот только я не такой.
  Эрикик ответил крайне спокойно, хотя народ и ожидал, что мужчина начнет беситься и обвинять Креста во лжи. А ничего подобного.
  Даже наоборот, он поддержал сурового медика.
  -Я бы и сам таких людей расстреливал. Но, уверяю тебя, детолюб, здесь можно забыть про мою сущность. Я влюблен только в одного человека, и никого из здешних мужчин никоим образом не побеспокою.
  Взгляд Креста все еще сверлил Щита, но стал более снисходительным. Друга в этом человеке он не признал, да и лечить навряд ли бы стал, но все равно какая-то излишняя тревога пропала.
  В ангаре затаилась тишина. Все ждали ответа Ганзельсбаха.
  -Но если, не дай Бог, я узнаю, что ты полез по мужикам и тут… кастрирую, ей Богу.
  -А теперь заткнулись все,- объявил Вирлак, которому уже перестали нравиться сии дебаты,- к нам пожаловало заблеванное существо по имени… Руно Перлагд.

  ***

  Существо.
  По-другому ЭТОГО человека не назвать.
  Во-первых, человек этот явился в ангар куда позже намеченного срока.
  Во-вторых, на нем не имелось знаков различия и формы вообще. Вместо этого был костюм кремового цвета в черную полосочку и очки.
  В-третьих, Руно, так назвал его Вирлак, был упорот в хлам, простите мой жаргон. Причем принимал вещества он давно и беспробудно. Кожа была бледнее, чем у Кровососа, волосы уже поседели за тридцать один год жизни, словно этот Руно был не молодым, а уже дряхлым стариком.
  Вирлака удивил следующий факт, указанный в личном деле — у этого Руно не было пола.
  Да, вот так. В графе «Пол» поставлен прочерк. В дне рождения тоже. Графа «Семья» так же имела длинную толстую линию вместо какой-либо информации.
  Пока в голове юноши складывалась общая картина, Руно подошел к Имен и не удержался, чтобы не щипнуть ее за щеку.
  -Утю-тю!- пробормотал Перлагд, словно обращался к маленькому ребенку.- Ой, какие щечки-то! Какие румяные-то! А кожа бледная. А щечки румяные. А слюна-то как изо рта течет! Что, вкусненькое увидела?
  Руно потер себе макушку, едва ли не касаясь ей головы Имен.
  Волосы у этого наркомана были до плеч, плохо ухоженные. Вшивым он был, даже дезинфекция не помогла. Макушка выделялась выпавшими волосами. Кожа откровенно оголялась в центре головы и шла бороздой вперед.
  Однако продолжить говорить этому человеку не дал Пойт. Он оттолкнул Руно и встал перед Имен, словно защищая ее. В тот момент Перлагду стало глубоко наплевать на предыдущую жертву и он докопался до следующей.
  -Белый дылда!- тыкнул человек без определенного пола в нос Шамеру.- Ты ж тот самый дядя из легенд! Первый из воскресших, да? ДА? Ведь говорю! Да ведь, говорю?
  -Командир, он нарик,- спокойно произнес Кровосос, указывая на новоприбывшего члена команды.- Его изолировать нужно.
  -Ну-ну, не так резко, «дядя из легенд»,- передразнил его Крест, чем заставил улыбнуться даже Первую.- Это существо без пола и гражданства наш стратег. Редко взводу выдают мыслителя, а тут такое!
  -Что-то мне подсказывает,- включился в разговор Третий,- что ЭТО адекватно говорить не может. Про то, как он соображает, я вообще молчу.
  -А ты, инвалид, ширинку застегни,- тут Руно уже пробрало на смех.
  Причем на дикий и истеричный.
  Даже Пойту было непонятно, над чем оно смеялось. Ширинка у Третьего-из-Тейденсгофа была застегнула, так что выражение этого недоумка наверняка было образным.
  -Да, да. Глянь на усатого!- вновь завелось Руно, на этот раз показывая на Креста.- Вон он положил глаз на твою сестренку. Педикфил решил облизать ее сосочки, да? Да ведь, педикфил!?
  -Ничего подобного,- парировал его выпад Ганз.- Тут нет отверстий, к которым мне хотелось бы прильнуть чреслами.
  И, словно потеряв интерес с Ганзельсбаху, Перлагд переключился на Вирлака.
  -А командир-то у нас… БУЭЭЭЭ…
  Договорить оно не успело, так как содержимое его желудка тут же покрыло правый ботинок Вирлака. Вся эта слизь зелено-коричневого цвета источала неприятный запах.
  Однако только Крест смог узнать его. И узнал бы из миллионов.
  -Принимал снадобья. Его что, тащит от слабых наркотиков, что ли?
  -Тащит, дядя,- подтвердил Руно, сплевывая горькую кислую жидкость.- Еще как тащит. Не только не накрывает, а только хуже делает.
  В ответ на это оно получило лишь растерянный взгляд команды.
  -Так зачем ты тогда их глотал?- на этот раз спросил Вирлак.
  -Думал, что синенькие — вкусные.
  -Ну и как?
  -Вкусненькие, командир. Вкусненькие, только рвет маненько мне желудок. Хоть убейся, рвет.
  -Надеюсь, в следующий раз ты трижды подумаешь… прозвище себе сам придумай. Или статью назови.
 Вытерев губы рукавом костюма, Руно сплюнул на пол остатки желчи. Теперь оно выпрямилось и стало более аристократичным.
  Такое резкое изменение поведения не могло не удивить команду. Спокойными остались только Вирлак, Пойт, Имен и Крест. Каждый из них не слишком-то удивлялся хотя бы потому, что уже видел подобное. Двое из них, при этом, были непосредственными участниками.
  -Статья у меня восемьдесят третья — уклонение от уплаты налогов. И сто сорок первая, часть вторая. Если короче — грабанул Серьен так, что они даже мой пол стерли из всех бумаг.
  Тут Руно не мог не засмеяться.
  Когда-то оно было клерком в главном банке королевства Серьен. Отвечало за выдачу кредитов высокопоставленным лицам. Вот только в процентах приписывал пару цифр после запятой.
  Причем уже после того, как кредит брали.
  В итоге пришедшие проценты он брал себе. А, учитывая, что высокопоставленных лиц имелось достаточно, кредиты они брали часто и возвращали быстро, состояние, которое Руно накопил, позволило бы ему жить припеваючи.
  Но жадность сгубила и этого человека. Когда его поймали, было уже поздно.
  А те, кого он ограбил, были людьми влиятельными, еще выше поставленными, чем те, кто брал у Перлагда взятки. Они решили стереть его даже из документов, а не просто под расстрел отправить. И первым, чем они занялись, был пол, указанный в официальных бумагах.
  Пол стерли, дату рождения стерли. И логично, что они отлучили Руно от его семьи, стерев и ее в документах.
  -Тогда будешь Дефолтом,- заявил Вирлак, после чего ему пришлось словить озадаченный взгляд Руно.- Не пойми меня неправильно, просто я других терминов у клерков не знаю.
  Перлагд лишь усмехнулся.
  -Приказы ведь не обсуждаются, да, командир?
  -Не обсуждаются,- хладнокровно подтвердил юноша.- Встань в строй, Дефолт. Ботинок мой потом отчистишь.
  -Так точно!
  Отдав честь, оно поравнялось с другими членами взвода. Встало около Второго, с краю шеренги.
  Только сейчас Вирлак обратил внимание на непринадлежность этого существа ни к одному из известных полов. Мужик он был, или же женщина, с первого взгляда и не скажешь.
  Обычно люди определяют пол друг друга по нескольким вещам: лицо, волосы, грудь, пах и общая комплекция. Ну и голос, разумеется.
  В данном случае лицо морщинистое, сухое, женских черт в нем нет. Мужских, к счастью, тоже. Да, вот такое вот безликое существо неопределенного пола.
  Волосы у него (нее) до плеч, так что опять забор недопонимания преградил путь острому глазу Вирлака.
  Плавно перетекая вниз, взгляд остановился на груди. Точнее на том месте, где она должна быть. Абсолютная плоскость. Как бревно. Брось в воду — не потонет. То же самое казалось и достаточно отличительной черты женского организма — таза. Вроде бы должен быть выпуклым сквозь все нормы. Но, как назло, широкие штаны, которые Дефолту были не по размеру, не девали узнать не только то, есть ли у нее что-то спереди или нет, но и заднюю часть теля хорошо скрывали.
  Такое чувство, что этот человек не хотел указывать свой пол по собственному желанию. Для него это была игра с само собой разумеющимся финалом, — подумал Вирлак. И ведь был отчасти прав. Если бы Руно волновало чужое мнение и общественная мораль, оно бы не испражнилось методом «изо рта» на сапоги своего командира.
  Причем испражнилось-то не просто, а НАРКОТОЙ. То, что разрешено только во время боя пить, есть, колоть и прочее. Но уж никак не в мирное и тем более не перед знакомством с начальством.
  Умные эти экономисты.
  Интересно, оно сразу просчитало, что все так и будет, или импровизировало?

  -Еще кто-то остался?- спросил Вирлак у своего старшины.
  -Так точно. Остались Айдан Рэймсе, который так и не пришел. Но с ним можно и попозже разобраться.
  -В таком случае перекличка закончена, объявил Вирлак.- Теперь я хочу сказать вам несколько слов.
 Юноша вздохнул.
  -Вы все — отбросы. Дерьмо, слитое в канализацию. Надеюсь, каждый это осознает. Вы — говно, забейте это в свои головы. И я говно. И каждый в штрафбате — говно. Наши жизни уже ничего не значат, нас будут бросать в бой как пушечное мясо. Все должны быть готовы к этому.
  Молодой человек закрыл глаза, собираясь с мыслями. Это не все, что он хотел сказать, но слова не выдавливались из его горла. Не хотели быть произнесенными, и он, в попытке вспомнить, только забыл их.
  -На этом все. Все свободны.

  ***

  Герман Равнек сидел на пустой бочке из-под бензина. Все его мысли были заняты лишь сестрой-инвалидом, оставшейся на гражданке. Чтобы накопить денег на ее лечение он занялся шулерством, за что и был отправлен в штрафбат.
  Иногда благие поступки оказываются никому не нужными и упираются в стену хладнокровия людского самомнения. «Мне это не нравится, значит это неправильно», -говорят они. Но не каждый может познать ту боль, которую причиняют страдания дорогих нам людей. Они настолько рушат душу и проклинают сердце, что даже боль от отрезанной конечности не будет достаточной, чтобы сравнится с ней.
  Никто не мог понять, что картежничество лишь вид зарабатывания денег. Так Герман мог проводить достаточно времени с сестрой, одновременно зарабатывая на жизнь. Вот только государство, которое теряло, как ему казалось, налоги, посчитало третьесортного картежного шулера угрозой обществу и его изолировали.
  Причина не всегда переходит в желаемое следствие. Однако любое следствие всегда начинается с причины. В ситуации Германа, стрелка 8-го взвода, причина была благой, а вот следствие – жестоким и не нужным.
  Его сестра осталась на гражданке. Он похоронил ее за несколько дней до того, как его поймали. Хотя, может, Равнек и сам хотел оказаться здесь, сидеть на этой пустой бочке из-под бензина.
  Мимо него прошла прекрасная девушка. Мужчина был поражен ее внешностью. Он не мог не присвистнуть. Его всегда возбуждали те, кто напоминал ему сестру-калеку.
  И эта незнакомка была очень похожа на Мирку.
  Герман встал с бочки, которая уже порядком истерла его задницу. Девушка уже прошла чуть вперед. Шла она безжизненно. Устала, небось.
  Но это похотливому мужлану было только на руку. Он медленно пошел за ней, и когда девушка зашла в тупик, небольшой ангар 9-го взвода 8-й роты, Герман резко развернулся ее и показал свою улыбку, состоящую преимущественно из гнилых нечищеных зубов.
  Мушка в клетке, пора действовать.
  Равнек решил, что возьмет ее даже силой. Если не согласится сама ноги раздвинуть, всегда можно применить угрозы. Он прекрасно знал, как можно заставить человека замолчать, тем более девушек.
  -Ну, милая…- бубнил он, опуская руку на ее грудь,- порадуешь меня? Мы же оба в одной ситуации. Потребности и у тебя есть.
  Голова загнанной мышки была опущена до этого самого момента. Но едва Герман приложил небольшое усилие и сжал ее грудь, она подняла взгляд.
  Мужчина испугался. В ее глазах читался ужас, смешанный с любопытством. Среди этого выделялся циничный взгляд убийцы. Равнек видел это часто. Достаточно часто, чтобы запомнить этот взгляд раз и навсегда. Львы, догнавшие свою добычу, смотрит на кусок пока еще живого мяса именно так.
  В этом-то вся и суть такого взгляда. Человек, который получает его, становится пока еще живым мясом, которое вскоре достанется измученному охотнику.
  -Тттт…
  Едва мужчина открыл рот, его язык тут же почувствовал тяжелый металлический привкус. Его нервные рецепторы чуть затормозили с реакцией, не известив мозг о самом главном.
 
  Его нижняя челюсть упала на пол.

  Одного движения руки девушки хватило, чтобы отсечь челюсть Германа от остальной головы. В руке она держала обагрившийся кровью нож, которого мужчина раньше не замечал. Только сейчас, когда он почувствовал боль, стало ясно, что охотником за мякотью был не он.
  Эта девчушка сама привела его в ангар 9-го взвода 8-й роты. Но не для того, чтобы изнасиловать. Ей нужно было другое.
  Она посмотрела на язык, застрявший в отрезанной челюсти.
  Нужен был не он.
  Нёбо верхней челюсти, вот что ее интересовало.
  Интересовало недолго, так как она вонзила острейшее лезвие в это самое нёбо, пробивая носовую полость. Кровь полилась в трахею, заполняя собой легкие Германа. Конец же клинка пробил головной мозг мужчины, так что он умер, даже не почувствовав, как густая жидкость стекает по его горлу.