Антенна 00431829

Пролог
Отвлеченно.
Вверх по воде. Упал. Упал. Еще пару шагов на полукорточках. Руку, оторвав от земли, кровь стираю с губы. Не удержался. Еще раз шлепнулся. По-прежнему сухой. Щекой треснул воды пространство.
Перевал. Пропасть. Ничего не видно. В заднем кармане, вроде, сигарет больше, чем воды. Водоустойчивые спички. Огонь. Ничего не видно. В себя! В себя! Плюнул в пропасть. Ничего не слышно.
-Где я, черт возьми,-  провел указательным и большим по краю шляпы.
- Послушай!,- Резким приятным голосом на макушке волосы взъерошил.
Оборачиваюсь. Вздрогнул месяцем, а его и нет. Ничего нет.
Нет вверх по реке.
-Вниз? Да вы верно шутите.
Я вам сразу скажу – ни во что НЕНАСТОЯЩЕЕ я не верю! Фантастика, антиутопия, андеграунд, хиппи, четвертая мировая война…
Мне вроде причесывал один. Мимо. Я водку покупал ему в магазине. Бутылки три или не больше. Он все время за руку меня держал. Чтобы не упасть. Шел он трудно. Видно. Маленькие шаги. Голос хриплый - хриплый. Он говорит, а машина разгонит улиц тишину, и да приснится вам Допплер, но не тот, что эффект, а пес был такой у Мака, так и не слышно ничего. А как пространство вновь за собой двери тишины захлопнет, так вроде из тишины этой и проступает:
- Потемкин! Ты послушай, что я тебе скажу.
Он меня, почему то Потемкиным называл, а себя просил величать Петр Последний. Он говорил, снайпером был, зрение сто процентов. Пошел как-то раз в больницу, толи коньюктивит, толи еще что. Помнит медсестра, ну больно красивая была. Все свои сто процентов на нее направил, совсем рассредоточился. Потом то память расцвела и прижав Петра Последнего к стене, брызгая слюной на его морщинистое лицо кричала: «Таких красивых медсестер, кроме как в порно, больше нигде не бывает». Поздно. Руку, положив нежно на плечо, она подвела его к креслу, усадила, посмотрела в глаза, как будто глубоко.
 «Глубоко», что за слово такое. Наверно подцепил где. Вот вам и результат. Водишься волей случая со всякими интеллигентами, хипстерами, философами-метафизиками или хуже – поэтами, киношниками, вдруг баба какая-нибудь попадется, так это все – попрощайся со здравомыслием. Вот сидел бы все время дома.
А старик то сидит в кресле, выпучился на медсестру, она берет и порошку ему в глаза. Больно. Он жмурится, кричит вроде. Медсестра говорит, что все хорошо будет, пусть через недельку придет.
Два дня в полной темноте, жена помогла до больницы добраться. Медсестры нет уже конечно. Никто ничего не знает. Два дня в темноте, год, два… Дело было в 70-х кажется, а сейчас то что уже, десятые  - век двадцать один. 
Кто его знает, что на самом деле было, но заговор? Теневое правительство? Еще какая-нибудь ***ня? Нет! Мне не надо, спасибо.
Я до дома Петра проводил, он мне десять рублей дал. Сказал на мороженное.
- Послушай!
Опять голос еще нежнее, еще резче.
- Да не хочу я вас слушать! Не хочу!
1
Я постучал пару раз кулаком себе по голове и сразу почесал это место, так как будто ничего и не было. Так как будто я пытался оправдаться. В комнате я был один. На кровати лежал. Вот же привидится. Вам признаюсь – было страшно. Как будто сам себя боишься.
Сосредоточенно.
Посмотрел на потолок. Ровно перед глазами. Лежать только головой к окну. Цифры, высеченные черной реальностью по побелке. Дни/Часы/Минуты/Секунды. Ровно через столько наступит конец света. Ха. Конечно, не наступит. Цифры замерли в вечности. Ведь, относительно той секунды, что ты смотришь на них, предполагаемый конец света всегда будет от тебя на одном и том же расстоянии времени, то есть никогда. И так устроен мир. Все уже здесь. Ничего более.
Перевел взгляд в лево. В комнате я был один. На круглом журнальном столике стояла почти пустая бутылка дешевого бренди. Я долил остатки в стакан и выпил. Меня дошатало до туалета и вырвало.
 Я хороший человек. Но признаюсь вам честно, мне от этого только хуже, а знаете почему? Да, потому что вы все прогнили, и я вижу эту гниль, гниль, которая ползет по вашим внутренностям, добирается до сердца, обволакивает его, греет, ползет выше, захватывает мозг и вот на лицо типичный случай замкнутого, социально не адаптированного ублюдка. И эта гниль - производное ненастоящего. Ненавижу!  Именно поэтому я один. Однако, не могу не признаться, что порой, а может быть и довольно часто, а может быть всегда, мне очень скучно. Одиноко если хотите. Именно из-за этого чувства я выхожу на улицу.
Я вытер с губ остатки блевотины. Вспышка перед глазами. Река, чертова река. Падаю. Вытираю с губ кровь. Вот все очень просто. Ничего сверхъестественного. Взглянул на часы 15:28. Так, я не помню, спешат они или отстают. В общем, бесполезный кусок человеческого говна. Я посмотрел на солнце. Его нет. Еще нет. Но уже вроде достаточно светло. Опустил взгляд. Вот – вижу. Маленький ублюдок не спеша перемалывает дорогу своими ногами, за спиной огромный рюкзак. Так их набивают только до 3-4 класса, а эти креветки обычно очень рано приходят в школу. До ближайшей школы от моего дома идти минут 20, уж я-то знаю. Сам туда ходил. Значит сейчас, где то полвосьмого или что, то около того.
Голова раскалывается. Нужно выйти на улицу.
2
В каждом районе города «Лабиринт» установлены огромные антенны. Здания, на крышах которых они покоятся - совершенно идентичны. Огромные черные кубы, лишенные окон. Одна маленькая дверь. Внутри на высоту всех своих двенадцати этажей нет ничего. Пустота. В центре небольшой стол с экраном. Вверх, до самого потолка тянутся толстые желтые провода.
Назначение – передача информации. Каждый человек имеет карманный экран и всегда где бы он не находился он может запросить антенну удовлетворить его потребность получать информацию. Музыка, кино, книги, игры все что угодно. Отвлечься! Прогнить ненастоящим. Взамен антенна просит не так уж много. Капельку твоего потенциала. Потенциал идет по проводам, протянутым через весь Лабиринт, и питает его. И экраны с антеннами в том числе. Побочные эффекты – ты перестаешь делать что либо, кроме впитывания. Интересно, а кто намешал весь этот раствор? Но тебе, конечно, нужно выживать, чем больше у тебя времени,  тем больше в тебе места. Выживай, работай, впитывай. Все замкнулись.
Я конечно в этом ничего плохого не вижу. Никто ни к кому не лезет. Всем все равно. Но этих и в расчет то брать не хочется. Ненастоящие. Так вот только они – вы - все такие. И вот я сам становлюсь замкнутым, одиноким. Но не подумайте, я не такой дурак, я не введусь на всю эту чушь. Все очень просто. Я единственный сотрудник Антенны № 00431829. Сейчас я в порядке. И могу вам точно сказать, что никаких заговоров уж точно быть не может. Кто их будет устраивать, а? Вы все безвольны.  Есть только антенны.   
Однако я тоже теряю контроль. Мой мозг теряет контроль. Облучение от этой дурацкой штуковины вынуждает мой мозг создавать информацию. Ненавижу! Сами видите, что со мной происходит. Мне это не надо!
Нужно выти на воздух.
Улица медленно ползет  под ногами. Закуриваю. Кружится голова. Как будто снова пьян. Ничего. Это даже хорошо. Я пьяный когда, соображаю чище. Вдруг еще воспоминание. Точнее анти-воспоминание. Не помню, как вернулся вчера ночью в свою антенну. И как пил вчера не помню. Что за черт.
Иду. На горизонте виднеются задумчиво вытянувшиеся из влажной почвы красные строительные краны. Что за бред. Трясу головой, нужно выпить что-нибудь. Вдруг, не заметил бордюр. Все еще головой трясу, а уже перелетел. Кажется. Кажется, приятно наступать на землю. Ботинки погружаются в липкую грязь. Меня передергивает. Держусь асфальта.
Провожаю глазами проскальзывающие мимо меня линии проводов. Вспоминаю Мака. Мак работает на соседней антенне. Он единственный человек, с которым я общаюсь. Но он не такой как я. В его голове куча дерьма. Он не пользуется антенной, но и не контролирует себя. Иногда его заносит. Мы, кажется вот на этом самом месте шли, и он тут выдает: «Здесь особенно отчетливо чувствуется дух угасающей индустриализации отчаянно отказывающейся верить в давно господствующий век информационной пресыщенности». Надо же так! Но он нормальный парень, когда держит себя в руках.
Я прошел мимо парня, молча стоявшего облокотившись на исписанный гнилыми граффити гараж. Он проводил меня мутным презрительным взглядом, ветром, забравшимся мне под пальто. По телу пробежали мурашки. Я свернул на тропу из щебенки. Так короче, хотя я бы не сказал, что мне было куда торопиться. На самом деле антеннам обслуживание почти не нужно. Остановившись возле серой двадцатиэтажки, по стенам которой со всех сторон расползлись трещины, меня охватила потребность перевести дух. В глазах свистело. Голова тяжеленная.
3
- Послушай!,- Кручу головой никого.
- Кто это?!
Пустота. Это начинает меня раздражать. Мимо пролетает голубь. И. И как будто оборачивается и смотрит на меня?! Что!?
- Что с тобой случилось,- Мак улыбается, но в глазах как будто беспокойство.
Я удивлен. Я ему ничего и сказать то не успел. Только зашел к нему в антенну.
- Что?,- как то слишком глупо спрашиваю.
Мак встает из-за стола. Он уже давно не спит. Из выдвижного ящика, пуская на стену ламповый зайчик, появляется зеркало. Мак подносит его к моему лицу.
Ужас. Волосы торчат в разные стороны. Под глазами синяки. Кожа бледная.
-Я,- запинаюсь,- я не помню, Мак. Со мной, что-то не так. Я не могу себя контролировать. Моя голова. Черт.
Мак смеется все громче и громче. Меня это раздражает. Он думает так и должно быть. Я бы убил того, кто сказал «Все мы немного сумасшедшие».
В глазах вспышка. Я вырываю из рук Мака зеркало, разбиваю об ближайшую стену. Мак делает резкий шаг назад. Я налетаю на него и быстрым движением перерезаю осколком его давящееся смехом горло.
Я чувствую в себе силы. Энергию. Я знаю! Я прав. Мак знал, что он не в порядке и ничего с этим не делал. Он был опасен. Не управляем.
Но со мной тоже это происходит. Я должен бороться. Во всем виноваты, эти чертовы ублюдки. Эти антенны. Общество должно быть здоровым. Ничего лишнего.
Труп Мака истекает кровью под моими ногами. Я выхожу из здания. Врываюсь в свое. Стол провоцирует, экран, чашка провоцирует. Что делать. Телефонная трубка впрыгивает в мою трясущуюся руку. Я набираю номер.
Двадцать минут. На пороге моей антенны стоит человек на вид лет сорока. Усы, джинсовый комбинезон. 
- Проходите.
Он входит. Даже вокруг не смотрит. Он видел это сотни раз. Это его работа.
- Что за неполадка,- вроде добродушно.
- Это наверху.
Мы поднимаемся на лифте. Крыша. Человек вылезает через люк первым. Когда вылезаю я, он стоит неподвижно, его голова задрана вверх. Я подхожу к нему, повторяю его позу. На рассветном небе блекло виднеется луна.
-Я хочу вам кое-что рассказать,- после небольшой паузы практически шепотом из его рта начинают вылезать слова.
-И что же?
-Дело в том, что луна – это не объект в пространстве , как все думают, а пространство проступающее сквозь объект.
-Что вы имеете в виду?
Дырка в куполе, покрывающем нашу планету!,- шепот превращается в резкий эмоциональный выброс.
- И что это за купол?
-Он что-то от нас скрывает.
- И что же?
- Я сам не знаю,- человек тяжело вздыхает.
- Вы действительно верите, в то, что говорите?,- я не удержался.
- Верю так же, как верю вам!
- А вы мне верите?
- Безусловно.
- Я вам тоже верю.
- Правда?
- Правда.
Бедняга. Работа с этими штуками на таком близком расстоянии искалечила его. Он опасен сам для себя. Я толкаю человека. Двенадцать этажей пролетают секундой. Глухой звук. Провода жужжат. 
4
Я никогда не выезжал за пределы Лабиринта. Мне всегда всего хватало. Тиканье вокзальных часов возвращает отзвуки головной боли. Сейчас другого выбора у меня нет. Останусь, меня сразу схватят. Я же не псих! Я прекрасно понимаю, что не смогу убить всех. Нужно сосредоточиться. Мне очень тяжело дается сдерживать этот порыв. Не будь я самим собой, я бы наверняка убил бы такого ублюдка.
У меня есть билет. Точка отправления город «Лабиринт». Точка назначения Берег. Это самое далекое от Лабиринта место. Какой-то идиот, уставившийся в экран, не заметил меня и врезался плечом. Я промолчал. Я чувствовал, что изнутри меня трясет. Я промолчал.
Мое место было в плацкартном вагоне. Боковое. Верхняя полка. Вагон номер один. Голова поезда. В случае любого столкновения, скорее всего я превращусь в паштет. Смесь вагонной конструкции и моей проспиртованной крови.
Я ехал. Чушь!
Золотые, прожигающие глазные яблоки солнечным отражением, поля гнали меня как можно дальше от Лабиринта.
- Эй вы!,- крик проводницы.
Я прихожу в себя. Чушь!
Безбилетники. Мерзкие подлые твари, не чтущие труд простых рабочих людей. Двое. Самодовольные хипстеры. Самовозведенные интеллектуалы. Ненавижу. Их высадили на первой остановке. И лишь тогда, я смог найти капельку покоя на дне втридорога купленного в вагоне ресторане пива.   
Поезд набирал скорость. Я видел спины безбилетников молниеносно исчезающие с моего пути. Я вернулся в вагон номер один. Залез на свое место и извивающимся движением руки достал из рюкзака бутылку бурбона.
 Через проход от меня сидела девочка. Я не дал бы ей больше четырнадцати. Ее тоненькие ручки и ножки, не омраченные жизненным жиром, гладкая кожа, маленькие упругие, формирующиеся практически на моих глазах груди, вдруг пробудили во мне не очень приятное мне чувство вожделения. Успокойся. Я сделал большой глоток.
- Правда красиво?,- неожиданно обратилась ко мне девочка, указывая пальцем в окно, под моим местом. Я бы ни за что не поверил бы в то, что она обращается ко мне, если бы кроме нас в округе был бы кто-то еще. Интересно, как она думает, я могу отсюда что-то увидеть. Еще глоток. Я молчу. - Да вы посмотрите, скорее!
Вот сука! Я неуклюже слез со своей полки и проследив за ее пальцем, уставился в окно.  За окном разворачивался пейзаж напоминающий кинопленку. Каждый кадр – промежуток между небольшими сгустками деревьев. В каждом кадре малая часть малинового закатного неба. Я опустил штору. Молча, залез к себе наверх и выпил бурбона. Девочка со мной больше не говорила. Ей повезло. 
Бутылка закончилась, и немного поворочавшись, я провалился в сон.
5
Я шел. Куда? Я не помню. Было темно. Давно не было видно других существ. Направленным светом фонари лишь акцентировали внимание на пустоте. Треск. Что-то падает. Я и оглянуться не успел, в глазах белый свет. Не то, что бы очень больно. Трясет. Мурашки по коже. Волосы дыбом. Темнота.
Вдруг снова свет. Луна, как настоящая, только светит ярко слишком. В глазах свистит. Очень странно.
А куда я шел? Надо домой в антенну. Ничего не понимаю, как будто хочется чего-то. Чего?
Смотрю, возле меня лежит оборванный провод. Из его глубин выплескивается поток искр.   
Я все еще на спине. Я слышу, как в целых проводах тянущихся надо мной гудит ток. Я слышу крики. Каждый потенциал, каждый порыв, выхваченный карманным экраном из пальца ненасытного, еще до своего появления несется на высоте нескольких метров. Один крик заменяет другой так быстро, что кажется, будто он всего один. Все живое смешивается в одну массу, из которой невозможно выделить, хоть что-то конкретное. Все равно.
Я просыпаюсь, резко сажусь, ударяюсь головой о крышу вагона. Я вспомнил. Этот провод он попал в меня. Получается, я полон этого дерьма. Я опасен. Я неизлечим.
6
В полу бредовом состоянии я бродил по вагону из стороны в сторону. Я не мог ничего структурировать в своей голове. Это было сильнее меня. Наконец, мне удалось устроиться на полу в курилке, прислонив голову к холодной стене поезда. Я сидел уже довольно долго, когда в курилку ввалилось жирное пьяное тело. Мужик в заляпанной зеленой майке. В руке он сжимал бутылку водки. Он аккуратно упал рядом со мной и протянул выпивку.
- Будешь?
Я не мог отказаться.
И только я отрываю горлышко от рук, как этот мудак садиться мне на уши.
- Бля,- начинает он,- чувак, я тут такое видел. Ты не поверишь. Короче, порнушка. Баба – заебись. Личико, на секунду взглянешь, полные штаны кончи будут. А тело… Ох, бля, будь у моей мамаши такое тело, я бы и ее выебал. Так вот, эта самая охуенная баба лежит на кушетке, и что ты думаешь? Как сумасшедшая пихает себе в зад теннисные шары. Девять штук!,- тело вскинуло девять грязных жирных пальцев в небо,- девять теннисных шаров. А потом!,- тело охнуло на весь поезд,- потом эта сучка выстреливала этими шарами из своего, отбеленного ануса прямо в камеру! Чувак, это охуенно.
Я держусь ровно. Какое-то время, мы, молча, пьем, передавая друг другу бутылку. Тут этот ублюдок, как маску на себя напялил. Серьезный такой, грустный.   
- Жены у меня никогда не было,- говорит, и пузо свое почесывает,- да и ****юков этих мелких. Я на заводе работаю. Мы антенны собираем. Э, бля, лет пятнадцать уже. Мне говорят отдохнуть тебе пора. В отпуск. Вот и решился, наконец. Вот только в Лабиринте собака у меня была. Та еще сука. А тут отпуск. Друзей у меня нет. Делать нечего было. Пришлось задушить сучку. Вот теперь свободен. Видишь!
И он посмотрел мне в глаза. Я вздрогнул. И тут мне вдруг стало ясно, что мудак то этот умирать едет. Я долго не думал. Последний глоток, а потом как разбил бутылку об его жирную голову. Кровь жидкая бледная из раны потекла пробираясь между жидких сальных волос. Он был вроде мертв уже, но я все же подобрал с пола один из кусков стекла и на всякий случай перерезал ублюдку горло.
Тело я наскоро запихнул в туалетную кабину и покинул поезд на следующей остановке. Вот же мудак, держал бы свой язык поглубже, у себя в жопе и умер бы как ему того хотелось и я бы до берега добрался. Сука.
7
Где я?
Станция находилась на возвышенности. Оттуда мне было хорошо видно разросшийся плесневелым пятном у подножья город. Странно. Я не увидел ни одной антенны. Спуск.
Узкие, вонючие улочки. Толпы людей. Дерьмо. Все кричат. Смеются. Постоянно руками машут в разные стороны. Я добежал до дома, над входом  в который заманчиво блестела вывеска «БАР». Справа от вывески мне в глаза бросилась табличка с надписью «Ул. Рая дом 29». Это шутка такая?
Я сел за стойку и заказал пива. Выпил залпом. Заказал второе. Ко второму бармен любезно поставил мне небольшую миску орешков. Второе я пил не спеша. Куда мне торопиться?
Дверь бара распахнулась. Зашел мужчина лет, да *** его знает сколько. Старый. Тоже за стойку садиться. Я уже успокоился немного и захмелел. Старый смотрит на кружку мою, там, на дне уже плещется, потом на меня посмотрел и такой говорит бармену, по свойски: «Налей пива и этому доходяге, за мой счет».
Бармен поставил перед нами две полные кружки. Я глоток сделал и тут смотрю, а я уже вопрос задаю.
- А где тут у вас антенна?
- О, так нет у нас ее. Вот и живем хорошо. Посмотри на людей. Бодрые румяные. По тебе-то сразу видно и Лабиринта не выбирался никогда.
Антенны нет. Антенна не причем. Это люди. Дерьмо. Грязные животные. Бред. Все чушь! Я непроизвольно крикнул.
- Ты не переживай. А я сам по контракту служил. Да. Мы в горах воевали. Граница.
- Убивал?,- коротко бросил я ему.
- Ты, то сам как думаешь? Воюем с 1971 года.    
- Ну и как ощущение? Помнишь свое первое убийство?,- вот понесло меня, ничего поделать не могу.
Старик на пару секунд призадумался, прочертил глазами круг, потом вновь посмотрел на меня.
- Не, не помню. Да, а но, я особо, поэтому не загоняюсь, это ж тебе не кино, где там всякие педики. Ой, умер! Руки дрожат, ой, я помню его взгляд, ой, он до сих пор мне снится каждую ночь. Не,- он заказал нам еще по кружке,- все это ***ня. Нет, конечно бывает, что пацанам крышняк сносит, но со мной все в порядке.
Он продолжал говорить, размышлял об убийстве, как о чем то, до жути естественном. Я слушал. Я не мог отвести взгляд от его безумных глаз.
-Да, пацанам порой крышняк сносит, но я… Мне то что? Я особо об этом не думаю.
В разных интерпретациях он произносил эту фразу примерно каждые шесть – семь предложений.
- Знаешь, помню, один снайпер исчез.
 - Дезертировал?
-Да, мы сначала не поняли, думали, боевики забрали. Ну, а ***ли? Пацан стоял на вышке с СВД, под ним ребят пятнадцать спало.
- СВД?
- Да, Снайперская Винтовка Драгунова. Так вот, мы этого мудака два дня искали, ну или труп его хотя бы, но все равно винтовка важнее. Нас, трое человек, квадрат прочесывало, я впереди, а ранение недавнее болит еще, идти тяжеловато. Я говорю: «Пацаны, вы меня не бросайте только». Идем. Идем. Тут, ***к, выстрел, а за ним еще один. Я прислушался мальца, ну точно – старушка СВД шмаляет. А потом тишина. Мы в округе пошарили, но ничего так и не нашли.
Старик приостановился, осушил свою кружку и взял нам еще.
- А, так вот, район опасный, боевиков много.
- С парнем что?
-А, ну выстрел первый он в нас пустил, но сука, не попал ни в кого, слава богу, хотя снайпер хороший был. А второй патрон, он, мудак ебнутый, в ногу себе отправил. Мы то его не нашли, он сам на следующий день на дорогу вышел, перед машиной капитана. Сдался тупо. Да, ему башню снесло. Бывает, да, с пацанами такое.
- А что случилось то?
-Да, поехал он,- старик заглянул мне в глаза так, что я сам вконец поехавшим себя почувствовал. Дерьмо.
- Он за неделю до этого домой ездил. Говорят, брата похоронил. Вот и поехал.
Старик опустил на стойку пустую кружку, расплатился, повернулся ко мне и говорит.
- Его потом в Лабиринт отправили, ну а чтобы избежать ***ни всякой, снайпер то он хороший был, ослепили его. Ладно, удачи тебе парень.
Он хлопнул меня по плечу и вышел.
Тут я совсем растерялся. Пиво не допил. Выбежал на улицу. Бегу.
Эпилог
Вверх по воде. Упал. Упал. Еще пару шагов на полукорточках. Руку, оторвав от земли, кровь стираю с губы. Не удержался. Еще раз шлепнулся. По-прежнему сухой. Щекой треснул воды пространство.
Перевал. Пропасть. Ничего не видно. В заднем кармане, вроде, сигарет больше, чем воды. Водоустойчивые спички. Огонь. Ничего не видно. В себя! В себя! Плюнул в пропасть. Ничего не слышно.
-Где я, черт возьми,-  провел указательным и большим по краю шляпы.
- Послушай!,- Резким приятным голосом на макушке волосы взъерошил.
Я наверх смотрю, а голос то из дырки в куполе идет. Я на колени падаю и кричу.
- Нахуй и эмоции. Нахуй хиппи. Нахуй человечество. Я не отсюда. Нет! Как я свалиться мог сюда?! Заберите, заберите меня.
Смотрю в эту дырку желтую, и чувствую, как слезы по щекам текут. Ненавижу!
- Послушай!
Ладно, *** с тобой, слушаю. Свист. Все громче и громче. Удар. Треск. Темнота…
Не поверите. Антенна с неба упала. Переломала меня с ног до головы.
Двигаться я не могу, только головой вертеть. Но это не важно. Все не важно. В палате у меня экран огромный. И трубочка к пальцу.
Мне телевиденье нравится. Все красочное такое. Живое. Потенциал. Да *** с ним. Меня и не трогает никто. Да и толку то не очень много. Все равно не почувствую. Знаете у меня хорошо все, вот только ухо немного чешется.
Конец