Эхо войны

Было теплое, солнечное утро двенадцатого мая, тысяча девятьсот сорок пятого года. Затихла гулкая канонада артиллерии, вой пикирующих бомбардировщиков, стрекот автоматов, разрывы гранат. Закончилась одна из самых страшных войн в истории человечества. И настала тишина, такая тишина словно и не было прошедших четырех лет войны. Красоту этой тишины могут оценить лишь те, кто прошел через войну: под грохот разрывов снарядов стоял в окопе, прижавшись к брустверу, ожидая начала атаки; под минометным обстрелом вытаскивал раненых с поля боя; вел огонь по наступающей цепи врага. В такие минуты каждый из них верил, что когда-нибудь это кончится, настанет спокойствие, а вместе с ним придет мир.
Не раз испытывал это ощущение и Степан Прохоров, сапер 264-го саперного батальона. Вот и сейчас в безветренном воздухе огромной долины ничто не нарушало величественного спокойствия солнечного утра, кроме переливчатого свиста жаворонка высоко в небе, да кукования далекой кукушки. Они сидели на склоне холма — он и его товарищ Егор Строев,   сослуживец с которым он прошел половину Советского Союза, начиная с сорок второго, — и курили цигарки. Слева, в метрах трехсот, на взгорье, уходила к селу Семеновка зеленая стена леса. Прямо перед ними расстилалось, заросшее пыреем и редкими серым устюками прошлогоднего бурьяна, небольшое колхозное поле. Справа виднелись просторы испещренных дорогами полей, а за ними, в голубеющей дымке, длинные ряды лесополос. У подножия склона, ближе к лесу, проходила серая полоса дороги. Местность, по обе стороны от нее, и предстояло разминировать Степану и Егору. Первым делом решили начать с колхозного поля.
Бросив окурок, Степан подхватил лежавший рядом миноискатель и неохотно поднялся. Взглянув на сидящего Егора, сказал:
— Ну что? давай, пожалуй, начинать. Я возьму справа, от дороги полосу, а ты — следующие два метра. Дистанция — двести метров.
Егор не спеша докуривал цигарку. С каким-то мрачным лицом, так не характерным для него, ответил:
— Будь осторожен! Какое-то хреновое предчувствие у меня сегодня.
Основания для таких опасений были: местный житель видел, как отступая, немцы минировали все, что только возможно. Причем не столько пытаясь этим задержать наступление советских войск, сколько, избавляясь от большого количества мин, ставших теперь ненужными. 

Словно собака – ищейка, круглая рамка миноискателя, приминая ковер травы, неспешно маячит туда - сюда: слева направо, затем справа налево. Снова — слева направо, опять справа налево. От однообразных движений и полуденного солнца Степана клонит в дрему. Неожиданный визг высокой тональности в наушниках, мгновенно вывел его из состояния сонливости. Металлическим штырем, закрепленным на конце деревянной палки, он аккуратно стал протыкать землю в месте, где рамка обнаружила металл, но штырь никуда не уперся. Слегка ковырнув деревянной лопаткой, он обнаружил ржавый болт и, буркнув "чего ж только не попадается", — отбросил его на дорогу. И опять продолжилось однообразное колебание рамки. Через несколько метров в ушах снова зазвенело. На этот раз штырь во что-то уперся. Степан осторожно копнул грунт, разгреб землю; показалась зеленая круглая крышка противотанковой мины, с торчащей в ее центре, круглой шайбой - взрывателем. Освободив ручку переноса, он не стал вытаскивать мину из земли, а поставил рядом с ней красный флажок. Встал, отряхнул колени и оглянулся назад. Сзади, справа от него, в метрах двухсот, шел Егор, сосредоточенно водя перед собой миноискателем. Степан вернулся к работе. Солнце уже поднялось высоко и припекало не жалея сил; под сапогами разбегались быстрые ящерицы; звенели в траве неугомонные кузнечики, замолкая при приближении рамки. За спиной Степана стояли уже три флажка. Он весь вспотел от жары, гимнастерка липла к телу, а само тело мечтало о прохладе. "К вечеру схожу на речку" — решил он и представил длинные тени камышей от вечернего солнца, прохладную купель воды, обволакивающей тело…
В этот момент громыхнуло с такой силой, что Степан от неожиданности присел. Звук грохота раскатисто отразился в глубине огромного леса и затих где-то там далеко, далеко. В первое мгновенье он подумал, что это гром и окинул взглядом небо, но редкие белоснежные облака не располагали к дождю. И вдруг где-то внутри он почувствовал появившееся от неожиданной догадки, острое чувство тревоги. Он обернулся. Там, где должен был находиться Егор, медленно оседало едва заметное облачко пыли, а на земле чернела небольшая воронка. Сбросив наушники, Степан с колотящимся от волнения сердцем, побежал назад, по своей разминированной полосе, затем забежал на полосу Егора, где стоял один флажок, найденной Егором мины. Вот и воронка. На ее краю, слегка присыпанное землей, лежало навзничь, без движения, тело Егора. На его бледном лице застыло выражение какого-то удивительного спокойствия, неподвижный взгляд серых глаз был устремлен куда-то в пустоту неба. На гимнастерке, в районе живота, расплывалось большое темно-красное пятно. Степан присел, затряс товарища за плечи:
— Егор! Ты слышишь меня? Егор!
Но тот остался неподвижен. Степан прикоснулся под его подбородком: толчков пульса не было. Приподняв низ его гимнастерки, увидел множественные кровяные порезы на теле; особенно их много было в районе живота. Заметив лежащий рядом с телом металлический шарик, понял, что тот наткнулся на немецкую противопехотную мину – "лягушку", суть действия которой сводилась к следующему: если на нее наступить или задеть растяжку — проволоку, которая одним концом крепилась к кольцу боевой чеки, а вторым концом — к колышку, вбитому в землю, мина подлетала на высоту метра и только затем взрывалась, выстреливая вокруг себя большое количество металлических шариков, которые поражали человеческие органы на уровне живота. Выжить после таких ранений, мало кому удавалось. ....



Copyright Грезин С.В. 22 июня 2013 г.

Продолжение есть. За полным произведением обращаться к автору.