Снайпер

Снайпер

Рассказ

Повсеместно сейчас молодые люди не хотят служить в армии. И всеми правдами и неправдами добиваются, чтобы не идти туда.
Для меня, представителя старшего поколения, это кажется больно странным. Тем более, что в моей семье известны совершенно иные примеры, как например, история моего старшего брата Николая.
Вот она.
В польское местечко Гарволин Седлецкого воеводства из Варшавы в 1944 году вступили наши войска. Бывший кавалерист, а ныне старшина - командир артиллерийского расчета Кузьма Федорович Рыбкин двое суток отбивался от танков, наседавших на плацдарм. Перед его глазами в польском фольварке уже дымились четыре подбитых танка. Но и из расчета остался в живых только он один - с иссеченной осколками головой и простреленным пулей плечом. После боя остатки их поредевшего артдивизиона должен был сменить другой полк, армии Рокоссовского. Говорили, что там воевало много заключенных и немцы заранее боялись русских головорезов. В бой они вступили на рассвете. Рокоссовский, сам бывших заключенных из репрессированных, и к солдатам  относился по-простому. Нередко было, являлся к ним среди ночи в землянку. Часовому приказывал никого не будить, находил укромное место и ложился спать. Ходил в простой робе, без знаков отличия. Но солдаты издалека его знали, любили и берегли. С особым вниманием и теплотой относился к нуждам и просьбам любого солдата. Особенно, когда он находился у себя на родине, на польской земле, узнавая свои родные места, где родился и вырос.
Когда он неожиданно появился перед дивизионом, перед спящими на отдыхе артиллеристами, у лафета, разбитого выстрелом танковой пушки, встал перед ним старшина орудийного расчета Кузьма Рыбкин - с забинтованной головой, перевязанным наспех плечом. Вытянулся перед командиром по стойке «смирно». Тот, оглядев подбитые танки, подошел к старшине, прикрепил ему на грудь орден Боевого Красного знамени и сказал:
-Носи, старшина. Ты заслужил.
В тот же миг к передовой, подняв облако пыли, подлетел грузовик с артиллерийскими снарядами уже для новых артиллеристов. За рулем сидел Виктор Тарачков, а рядом с ним его помощник - грузчик этих самых снарядов. Белокурый, с черной, как у девушки, родинкой на щеке, солдат. Охрана командарма тотчас остановила их. Водитель оказался, почему- то, в кавалерийской кубанке с красным верхом. Майор Гусев - кадровый офицер и поборник неукоснительной дисциплины, тотчас придрался к Тарачкову.
-Товарищ солдат, почему вы одеты не по форме?
-Мой отец был кавалеристом, когда я уходил на фронт, подарил мне свою кубанку и велел носить, - сразу поняв майора, вышел из машины, козырнул и дал полный ответ Тарачков.
-Снять немедленно! - рассердился майор. На его крик тотчас оглянулся Рокоссовский и старшина поверженного орудийного расчета.
-В чем дело, майор? - неожиданно заинтересовался Рокоссовский.
А стоящий рядом с ним старшина, увидев в кабине грузовика белокурого паренька, забыв обо всем, закричал:
-Колька, ты откуда здесь, на фронте?
Но тотчас же смутился и извинился перед командиром.
-Извините, товарищ командующий.
-В чем дело? - вновь спросил майора Рокоссовский.
-Водитель не по форме одет, товарищ командующий, говорит, что носит кубанку отца кавалериста, - доложил майор.
-Это интересно, - заинтересовался Рокоссовский. И обратился непосредственно к водителю: - Говорят, у вас отец - кавалерист?
-Так точно, товарищ командарм, - ответствовал водитель.
Но тут неожиданно вновь заговорил взволнованный старшина:
-Извините, товарищ командующий, рядом с водителем я вижу своего племянника, сына моего брата - Сергея. Ему и семнадцати нет, а он уже на фронте. Похоже, приписал себе год?
Увидев рядом с Рокоссовским родного дядю, выскочил из машины, удивленно тараща на него глаза, и помощник водителя.
-Ты откуда здесь взялся? - вновь не выдержал старшина, - говори, паршивец. Ты ведь сбежал из дома? Что мне теперь прикажешь делать? Говори, как тебе удалось уйти на фронт?
-Метрики подделал, - потупившись, смущенно пролепетал солдат.
-Товарищ командарм! Да что это такое? Позвольте мне немедленно отправить его домой!
-Стойте, старшина! Говорите, сын вашего брата?
-Так точно! - вытянулся перед ним вновь старшина.
-А вы что скажете, лже-рядовой? - засмеялся командарм, глядя на молоденького солдата.
-Я снайпером быть хочу, - совсем по-мальчишечьи зарделся Колька.
-Он - ворошиловский стрелок! - подтвердил водитель.
-Ворошиловский стрелок? - недоверчиво переспросил Рокоссовский.
-А это мы сейчас проверим, - засуетился враз майор Гусев. Взяв у стоящего поодаль солдата его винтовку, явно радуясь, что он отличный стрелок, велел поставить на бруствер окопа десять консервных банок, предупредил Николая: - Собьешь столько же банок, сколько я - устрою тебя учеником к самому лучшему нашему снайперу, бывшему сибирскому охотнику капитану Короткову.
И, подняв винтовку, почти не целясь, выстрелил десять раз. На бруствере окопа осталось лишь три банки. Николай молча взял у него винтовку и так же, не целясь, стал стрелять по вновь выставленным банкам. После его последнего выстрела на бруствере не осталось ни одной банки.
-Молодец, Коля! - восхищенно проговорил Рокоссовский и велел своему ординарцу что-то принести. Когда тот принес, командарм подошел к Николаю и положил на его плечи сержантские погоны.
-Ты больше не рядовой, Коля! С таким талантом, я думаю, ты и большего заслуживаешь!
И спросил у рядом стоящего старшины:
-А что, если мы твоего племянника определим в офицерскую школу? Пока подойдет его возраст, из него получится отличный офицер.
-Я только за! - обрадовался старшина.
-Я хочу снайпером быть, - упрямо стоял на своем Коля.
-Что ж, майор, - обратился к майору Гусеву Рокоссовский, - придется тебе выполнять свое обещание.
И пошел по окопу к другим бойцам.
На следующий день Коля был уже в стрелковой роте капитана Короткова. Бойцы любили его, ласково называли Самсонычем. Он был знаменитым фронтовым снайпером, уничтожившим роту врагов. В этот же день Самсоныч взял Николая в засаду. До полдня сидели они в укрытии под одним из подбитых немецких танков. Затем капитан тихо спросил Николая:
-Ну, как Коля, ты ничего не заметил перед нашим участком обороны?
-Нет, - удивленно посмотрел на него Николай.
-Тогда смотри лучше", - усмехнулся старый снайпер и выстрелил. Тотчас в метрах двухстах от них упал с дерева фашистский наблюдатель в униформе под цвет ели.
-Ну, теперь держись! - уже во весь голос произнес снайпер. В тот же миг по нашим окопам ударили минометы, возле танка разорвался снаряд, затем второй, третий и вновь все стихло. К убитому наблюдателю, чтобы узнать, не жив ли, прячась за деревьями, по лощине пополз еще один фашист.
-Это, твой, - великодушно разрешил Самсоныч стрельнуть Николаю и сделал замечание. - Плоховато Коля у тебя с наблюдательностью, так и самому недалеко до беды.
Подождав, когда фашист подползет к убитому, Николай, прицелившись, выстрелил. Немец вздрогнул, как будто кто его сзади здорово напугал, дернулся и затих.
-Теперь все. На сегодня хватит, - полез из-под танка Самсоныч и они поползли к своим окопам.
Следующий день ознаменовался тем, что разведчики из ночного поиска привели пленного фельдфебеля. Тот рассказал, что его командование обеспокоено тем, что здесь у русских против них работает и наносит большой урон профессиональный снайпер. Для его ликвидации они вызвали из Берлина своего высококлассного, давно и успешно работающего против русских снайпера высокого ранга и имеющего два железных креста и до фанатизма любящего свое дело. Снайпер из старинной немецкой аристократической семьи.
Услышав это, капитан Коротков озабоченно наставлял Кольку, что хороший снайпер должен не только хорошо стрелять, иметь выдержку, изобретательность, но и умение обмануть врага. И сам Колька не сидел, сложа руки. Каждый день тренировался, до автоматизма отрабатывая движения, как лёжа на животе, так и с быстрым разворотом на спину. Стрелял из-под правой и левой руки. Самсоныч, глядя на него, только посмеивался в седой ус. Однако, при выходе на позицию предупредил, что на этот раз они должны быть подальше друг от друга, в разных укрытиях. А в случае обнаружения фашистского снайпера, после выстрела одного дублировать выстрел, то есть добить врага. Этим добивающим Самсоныч думал, что будет, конечно, он. Однако, все произошло иначе, вначале они, затаив дыхание, лежали в разных воронках, слушая тишину и до боли в глазах вглядывались в каждый куст и бугорок. Лежали почти до самой темноты. Коротков хотел уже дать знать Николаю, чтобы тот готовился к отходу на свои позиции. Тотчас от одной из сосен медленно по трещине и под прикрытием берега небольшого оврага заскользила еле заметная тень. Самсоныч, уже не опасаясь, что он высовывается, выстрелил. Его выстрел слился одновременно с выстрелом в него. Николай видел, что Самсоныч -таки достал двигающегося по оврагу. Заметил по выстрелу основного противника
Коротков, едва успел подумать, что противников тоже тоже двое и что они провели его, старого дурака, клюнувшего на манку, упал в окопчик с простреленными скулами. Благо, чуть приподнял голову, иначе бы пулю получил в висок, Николай, напрягшись, выжидал, думая о том, жив ли Самсоныч. Решил ждать темноты и каких-то движений со стороны врага. Самсоныч вскоре застонал. Николай понял, что учитель его жив, беспокоясь о том, как бы оказать помощь раненому.
А Коротков в бессознательном состоянии начал вдруг подниматься. Опасаясь за жизнь учителя, что он может подсвиться под выстрел, Николай на миг перестал следить за врагом, хотел даже негромко предупредить, чтобы Самсоныч пока лежал. Вдруг увидел, как из-за ствола дерева высунулась круглая физиономия фашистского снайпера, злорадно и победно усмехающегося над глупыми русскими. Николай рывком вскинул винтовку. Злость придала силы, кинув взгляд в сторону противника, прицелился и выстрелил, не заметив, что тоже слегка высунулся из укрытия и тотчас получил пулю в переносицу. В предсмертной агонии встал, не выпуская из рук винтовку, но упал, опрокидываясь на спину.
Под ним закружилась в последнем танце земля, деревья. Уже лежа, угасающим взглядом посмотрел на немца. Пуля умирающего молодого снайпера попала наглому арийцу прямо в лоб. Умерли они почти одновременно.
Раненого Короткова вскоре нашли разведчики и отправили в госпиталь, откуда он был комиссован на гражданку. За день до гибели Николая, погиб, подорвавшись на мине, на своем ЗИС-5, его друг, из-за которого он добровольно пошел на фронт - Виктор Тарачков. А у родителей Николая и у нас, его двух братьев, хранится до сих пор единственное письмо, в котором он писал, как на фронте под Варшавой встретил отцова родного брата - дядю Кузю и маршала Рокоссовского. В армии Рокоссовского дядя воевал до самого последнего дня войны и вернулся на Родину. Но до конца своей жизни винил себя в том, что не был настойчив и не добился у Рокоссовского возвращения племянника домой. Ведь ему было всего семнадцать лет.