Глава 8. Шалопутная Афродита

Праздношатающаяся, шалопутная Афродита - несомненная афроазиатка, темперамент, как говорится, не спрячешь. А, может, и Африка названа в её честь?
     Носит она золотые сандалии [1]. Там, где ступает Афродита, вырастают цветы. Голуби сопровождают её и вездесущие воробьи, словно сыплет она незаметно хлебные крошки.
     На людей Афродита обижена и часто повторяет:
     - Я научила греков любить, а они превратили меня в похотливую суку.
     Самая большая любовь её – Арес, и потому каждый год (иногда – чаще) она возвращает себе девственность, искупавшись в море возле Пафоса, на Кипре. "Лягу в воду и всем естеством ощущаю, как зарастает торная тропка. Это для Ареса. Ах, он такой кровожадный!"
     - Знаешь, какая моя самая любимая эпиклеса? – спросила она однажды у Гермеса. И сама же ответила: - Портовая. От этого прозвища пахнет морем и рыбой. А ещё - дальними странами...
     Портовая Афродита – звучит?
     Только раз в жизни она решила приобщиться к труду. Взяла прялку, села в уголок – Афина застала её за этим неприглядным занятием и подняла такой гвалт, что Афродита поднялась и больше уже никогда не бралась ни за какую работу. "С меня достаточно, - сказала она. - Я в постели устаю не меньше, чем эта целка за прялкой. Там – не посачкуешь"…

Однажды Пигмалион из слоновой кости вырезал подобие Афродиты - прекрасную Галатею. Божественной искры не хватало этому творению: вдохни – и оживёт. И Афродита не удержалась…
     - Очень похожая статуя – ну, вылитая я, - сказала она глашатаю. – И ведь не видел ни разу…
     Гермес лично пожаловал к этому непревзойдённому дилетанту, чтобы лицезреть обворожительную красотку, и удивился её соответствию божественному образцу: резец Пигмалиона был точен, как стрела Аполлона.
     А вот с Праксителем получилось иначе: увидев статую, Афродита фыркнула
     - Какая уродина! И это я?! Как далеко ему до Пигмалиона!
     Плюнула в сердцах и пошла той волнующей походкой, завидев которую Посейдон ржёт как конь и потрясает трезубцем.
     И была ещё одна известная статуя богини любви - Афродита Писающая. И тоже Праксителя. Именно её искал Микеланджело в собственном доме – весь двор перекопал, но так и не нашёл. "Обманули, сволочи, - шептал он при этом и едва ли не плакал от обиды, - обдурили, гады…" [2]

Афродита любила многих. Анхиса, например, которому родила Энея, будущего основателя Римской империи. Если б не она, фиг бы он её основал!
     Долго приглядывалась к Дионису, пока, наконец, не родила от него Приапа.
     Красота Афродиты всегда вызывала бурный восторг Посейдона, и это впечатление не осталось незамеченным: Афродита отблагодарила его на свой, сугубо профессиональный манер.
     А вот Аполлону она не дала, отказала напрочь. "Женственный урод, - объявила она во всеуслышание. – Покровитель педерастов и лесбиянок. Не люблю белых уродов. Ненавижу. И буду гадить по всякому поводу – болячками и прочими венерическими напастями. Помянёте вы меня и попомните!"
     И слово своё держит.
     Расовая неприязнь ошеломила Аполлона. Ну, ладно ориентация, а белокожесть-то тут причём? Он долго совещался с сестрёнкой, придумывая как бы ему отомстить "этой блудливой сучке", но так ничего и не придумал. И смирился.
     От Гермеса она родила Гермафродита. Красивый получился паренёк, двуполый, правда, но – с кем не бывает? И потому Афродита, как могла, поддерживала страдальца, пока он не превратился в эфеба:
     – Грудь больше, чем следует, ну и что тут особенного? А в остальном всё то же самое, правда, сынок?
     И сынок послушно кивал головой, а всё равно был несчастен, наблюдая нездоровый интерес окружающих к собственной персоне. Силены, сатиры и пр. латентные гомосексуалисты буквально липли к нему. Непристойные картинки рисовали вазописцы и художники. Двуполые существа отныне получили его имя. Приятно ли жить Кондомом, если даже ты его изобрёл? – вопрос.
     О муже Афродиты Гефесте, я расскажу позже, как и о главном её любовнике, Аресе. А пока поведаю вам о большой любви Афродиты, очень большой, можно сказать, неподъёмной…

У Кинира, царя с острова Кипр, была дочь - девушка красивая и смирная. Её так и звали - Смирна.
     Но в тихом переулочке, как известно, водятся эмпусы. Мужчин на острове было мало, и влюбилась Смирна в собственного отца. Говорят, Афродита внушила ей это чувство из зависти к её красоте. Такое предположение ничего кроме смеха не вызывает: уж кто-кто, а Афродита никогда не сомневалась в неотразимости собственной персоны, но подгадить могла – это правда.
     Как бы то ни было, Смирна забралась в постель к отцу, когда тот в очередной раз напился до бесчувствия. И ведь как пил - один к десяти разбавлял этот царь кипрское крепкое! Скряга.
     И вот как-то раз, отрезвев, обнаружил Кинир, что стал и отцом и дедом пока ещё не родившегося ребёнка. Пришёл в ярость и бросился с топором на собственную дочь. Смирна с испугу, говорят, превратилась в мирровое дерево, удар топора расколол его ствол надвое. Из расщелины выпал крошечный Адонис, и Афродита, оказавшись тут как тут, подхватила его на руки и унесла от разъярённого родственника – то ли папаши, то ли дедушки. Вызвала Персефону, царицу подземного мира, и попросила присмотреть за младенцем.
     - Мне недосуг – забот невпроворот, - сказала одна богиня другой, - а тебе всё равно делать нечего, ибо ты замужняя женщина.
     Ребёнок был мил и мал, умильно сучил ножками, и Персефона согласилась.
     Прошли годы.
     Адонис вырос и превратился в статного юношу, перед чарами которого не смогла устоять даже его приёмная мама. Как при этом реагировал Гадес на шашни своей дорогой супруги – неизвестно. Слухи о том, что Адонис прекрасен, как ясное солнышко, т.е. Гелиос, дошли до Афродиты, и она не замедлила явиться в Аид, дабы потребовать юношу обратно. Персефона ответила отказом, и Афродита обратилась за помощью к Зевсу.
     Громовержец понял, что Афродита тоже не прочь загулять с Адонисом, признал за Афродитой и Персефоной равные права на владение красавчиком. Тем не менее, он  разделил год на три части, одну их которых Адонис должен был проводить с Персефоной, вторую - с Афродитой, а третью - Зевс оставил красавчику для собственного удовольствия. "Каждый мужчина должен иметь отдых от женщин, даже таких очаровательных, как вы", - сказал Зевс и проворчал, но так, что услышали обе: "Устроили, понимаешь ли, матриархат, нимфоманки херовы…"
     Шалавая (сокращение от слова "шаловливая") Афродита плевать хотела на решение суда и с помощью волшебного пояса и любовных приёмов, неизвестных подземной богине, свела  мальчонку с ума, и он позабыл о Персефоне напрочь.
     Оскорблённая богиня встретилась с Аресом и рассказала ему всю правду о забавах его долговременной сожительницы. Арес пришёл в ярость, обернулся диким вепрем и задрал Адониса насмерть.
     Вот такая печальная история.
     - А ведь хорош был мальчонка, ой и хорош… - печалилась  Афродита. – Ну да ладно – не он первый, не он последний. Что на этом Адонисе свет клином сошёлся?..

Гермес застал её в предгорье Олимпа, в Фессалии. Она сидела на травке, расстелив небелёную ткань. Рядом дурачился Эрот.
     - Эротик, хочешь кашку?
     - Нэт, - ответил Эрот с явно выраженным иноземным говорком.
     - Этот акцент он перенял у Прометея, когда прошлым летом гостил на Кавказе,- пояснила Афродита. Прометей, надо заметить, после недолгого пребывания на родине, попросился обратно, в страну колхов, – надоела ему Эллада пуще горькой редьки. И укатил, едва лишь громовержец разрешил ему сие дальнее путешествие.
     - Ладно, не буду вам мешать, - сказал Гермес. – Подожду в сторонке.
     Отошёл, присел на серый, ноздреватый камешек, в микроскопических ямках которого копились грязные тысячелетия. Закрыл глаза, подставил лицо Гелиосу и прислушался к разговору презабавной семейки.
     - Эротик, возьми в ротик, - продолжила Афродита упрашивать дитятю. – Возьми, говорю. - И, уже теряя терпение: - Эрот, возьми в рот, заррраза!
     - Стыдно слушать, - улыбнулся глашатай. - Боги называются...
     И пока одна уговаривает, второй – улыбается, а третий – изгаляется, я расскажу вам об Эроте, потому что пишут о нём разно и, как правило, неправду. Дескать, с каждым веком он всё моложе и глупее. И стрел в колчане у него поубавилось, и сил натянуть тетиву - тоже.
     Это всё не так.
     Правда заключается в том, что он мастерски меняет обличие – то прикинется мужланом с огромными, как у птеродактиля крыльями, и тогда его зовут Эрос, то обратится в маленького нагого Эротика с писькой меньше мизинца. "Мелочь, а приятно", - говорит Афродита, излечивая его от очередного фимоза, возобновляемого после каждого превращения.
     Говорят, что она родила его от Гермеса. Или Ареса. А может быть от Зевса. Если честно, она и сама не знает кто его отец.
     Дело в том, что Эрот подкидыш. Да, да, да, самый настоящий, можно сказать, классический подкидыш. Кто его отец и мать – неизвестно. Подозревают, что неведомые гастарбайтеры из какой-то недоразвитой страны. У эллинов, кстати, все страны вокруг - недоразвитые, особенно европейские – отстали они от восточных и ливийских цивилизаций, шибко отстали – на века.
     Ну да Зевс с ними, варварами…
     Вернёмся к Эросу.
     Мыкаясь по белу свету, он научился многим хитростям и уловкам. Вечная улыбка застыла на его устах. От этой улыбки несносная жилка бьётся в уголке глаза каждого здравомыслящего человека.
      В приёмные родители к нему готов записаться всякий, кто опасается его стрел, и скажите по совести, кто их не опасается? Только недалёкие дурочки и романтические зассыхи – в рот им сахарную косточку…
     А объединяет его с Афродитой обязанности профессионального толка, проще говоря, любовный искус, который они давно уже превратили в выгодный бизнес, небесполезный, кстати, для человеческого рода. На разговор об этом мы продолжим как-нибудь в следующий раз, на досуге. Под досугом я понимаю одну из ближайших глав.
     Впрочем, зачем переносить на завтра то, что нужно было сделать намедни?

Афродисии. Греки обожали этот праздник, в первую очередь, проститутки – самая демократическая часть любого человеческого общежития [3].
     Весело гуляли в эти дни, особенно в Коринфе, важнейшем портовом городе Эллады.
     Пели, пили, смеялись, радовались жизни…
     По улицам носились голые проститутки и почти что даром предлагали каждому встречному подсуетиться. А потом бежали дальше, праздные и свободные.
     А на ступенях знаменитого храма Афродиты Порнеи покорно сидели храмовые голубки и терпеливо ждали урочного действа. Как таксисты на площади Трёх вокзалов.
     Тысячами считали этих античных страдалиц…
     В одном только коринфском святилище…

Наконец, кормление дитяти завершилось, и Афродита направилась к ожидавшему её Гермесу. Тут же, непонятно откуда пожаловал Ганимед, женственный и потешный. Подошёл к Эроту и о чём-то заговорил.
     - Вчера такого мужика накнокала! – сказала Афродита, пристраиваясь рядом с Гермесом на тёплом сером камушке. – Такие планы строила – на вечер… А он ускользнул, сволочь. Только я его и видела! Это уже третий за неделю.
     - Не везёт тебе с мужиками, - сказал Гермес.
     Афродита кивнула и доверчиво прижалась к его груди.
     - Не везёт.
     - Может тебе ориентацию сменить? – улыбнулся глашатай.
     - Ещё чего не хватало! – Афродита шмыгнула носом. – Не дождутся! Представляешь, они называют меня Пандемос, что означает "доступная" [4]. Скажи, какой женщине это понравится?
     - Ты не женщина, ты - богиня. А богиня должна быть доступной, а иначе какая же она богиня?
     Афродита помолчала, сморщила лобик, потом носик, несколько раз вздохнула и, наконец, сказала:
     - Возможно ты и прав: каждая доступная женщина - богиня, но согласись неприятно, когда всякая тварь тянет к тебе грязные лапы.
     Гермес обернулся и увидел, что Эрот с упоением играет в альчики с Ганимедом.
     "Бук, джик, таган, алчи", - слышались время от времени возгласы играющих. У Эрота, кстати, был целый мешочек с альчиками, подаренный Ганимедом, - из Азии привёз эту игру виночерпий. А носил мешочек Эрот на поясе наряду с колчаном. Он и Гермесу предлагал сразиться с ним в кости, но тот отказался, заявив, что в детстве наигрался - вдоволь.
     - А что ты скажешь по поводу моего предложения? – спросил Гермес.
     - Ничего не скажу. Куда я уеду от моих греков?
     - Вот те на! – воскликнул Гермес. – Только что выказывала недовольство – и, вдруг, - никуда!
     - Вот такая я непоследовательная, - сказала Афродита и опять приникла к нему. – Как же я без них, без эллинов? И как они без меня? Ведь вымрут, как пить дать, вымрут… Без любви-то, а?..
      И ласкалась, и прижималась…
     "Излюбили тебя, измызгали…" - подумал Гермес, глядя на неё.
     - Что смотришь? – будто угадав его мысли, спросила Афродита. – Не нравлюсь, да? Плохо выгляжу? – И вздохнула: - На Пафос пора. Полечу, омоюсь – краше прежнего стану.
     - Лети, - сказал Гермес и поднялся, чтобы уйти.
     - А поцелуй? – жалостно спросила Афродита. – Как же - без поцелуя?
     Поцеловал…


1. Точно в таких же сандалиях красуется Геката…
2. Говорят, статую Лаокоона Микеланджело откопал во дворе собственного дома.
3. В Советском Союзе не было проституции и, соответственно, демократии. Теперь у нас есть – и то, и другое, вот только вместо Союза – Россия.
4. "Насквозь пронзенной" называли Афродиту в Спарте – Трималитис. Как Пасифаю, видимо, когда та сходилась с белоснежным быком.