Женское коварство

Женское коварство



Денис Кругликов  не старый человек, но когда, обращаясь к нему, употребляют слово «дед», он не вздрагивает, не раздражается. Привык к такому обращению. Ему нет и сорока, а  выглядит на  семьдесят. Живет  на деньги, вырученные от сбора и сдачи пустой посуды.
Случилась с ним  история.
Прохаживаясь, как обычно, вдоль реки в поисках бутылок, заметил он человека, собиравшегося наложить на себя руки и пригласившего в союзники двух помощников:  сучок, что потолще и веревочку, что покрепче. Денис, увидев такое дело, очень испугался. Не помня как, добежал  до охраняемой территории и перелез через высокий деревянный забор. Ни собак, ни охранников не обнаружил, но было нечто, словами неописуемое.
Взору предстала  Жар-птица Царь-девица. Светилась, как солнце, а прекрасна была настолько, что померкли все самые смелые  его мечты о женской красоте.
 Кругликов собрался оправдываться, поведать об увиденном, но, онемев, стоял, как завороженный и,  наслаждался процессом созерцания.
Это ещё  не история, а предыстория, история  будет впереди.
Заметил Денис, что красавица смотрит на него влюблёнными глазами, от чего всё в нем перевернулось и захотелось по маленькому.
Той же дорогой, через забор, только в обратную сторону,  возвращался Кругликов домой. «Нет, померещиться  не могло, - думал он, -  смотрела на меня. Смотрела долго, любовно». 
Находясь под защитой сладостных грёз, он не испугался даже повесившегося. Машинально снял с его руки часы, пошарил по карманам и помочился под деревом, на котором  несчастный висел.
«Чего же особенного она во мне увидела?  Что разглядела? – Размышлял Денис, разглядывая себя дома в треснутое зеркало. – Конечно, глаза. Они ей всё сказали. Они – единственное, что осталось. По ним всё прочла. Увидела в них, красивого и гордого сокола, предводителя  окрестной шпаны. Короля, находящегося в зените славы, которым я был двадцать лет назад.
Конечно! И, как я сразу не догадался. Она хочет меня возродить. Хочет  помочь  мне встать на ноги. Должно быть, уже дала на этот счет распоряжения и ее люди расспрашивают местных ханыг. Скоро разыщут.
Даст денег, оденусь, наемся. Может, выйдет за меня замуж, богачки своенравны. Возможно, она  мечтала обо мне с самого детства. Не исключено, что я ей помог двадцать лет назад, и сам того не заметил. А она запомнила, решила отблагодарить. Чувствую, что встреча  не случайна. Не зря же я полез через забор, чего никогда не делал. И не странно ли, что  охраны не было, а она была. Нет, случайного ничего не бывает. Это судьба.
Постой, что ж это я? Она спросит, чего хочу, а я до сих пор не определился. Надо хорошенько подумать, а лучше  записать все свои желания. Мне кажется, она миллионерша. Теперь их много. Те дети, которые двадцать лет назад утирали грязными ручонками  зеленые сопли, теперь  все  богаты. 
Попрошу у нее трехкомнатную квартиру, да чтобы ванну в ней новую поставили, с кислородными пузырями для массажа. Машину с водителем. Дом, в сосновом бору, чтобы речка была под горой, а людей вокруг не было. Только звери ручные.
 Все! Больше  ничего не надо. Буду жить припеваючи. А вдруг она скажет: «Вот все я  выполнила, что ты захотел. Но, могу я задать  нескромный вопрос? Вот, все у тебя есть. Все, что только душа твоя пожелала. Но, допустим, сказала бы, откажись от всего этого за один мой поцелуй? Ты б отказался? Потерял бы все за один поцелуй?».
 Тут я, конечно, ответил бы: «Ты сама знаешь, сколько я страдал, сколько натерпелся от злых людей. Мечтал вдоволь пить,  есть  и жить в сосновом бору с ручными зверями. Хотел мыться в ванной с кислородными пузырями и все же,  готов от всего  отказаться за один твой  поцелуй».
Она подойдет ко мне, счастливая, посмотрит  ласково, и я ее поцелую. А что же потом? Опять ходи, собирай посуду, стой рядом с пьющими пиво, жди, пока допьют, чтобы кто другой не умыкнул бутылку? Опять стой у магазина, проси мелочь у сосунков. У тех сосунков, чьи отцы мне двадцать лет назад пятки целовали?
Нет, все же лучше уклонюсь от поцелуя. Лучше возьму деньги,  дом в сосновом бору с ручными белками, трехкомнатную квартиру с  ванной на кислородных пузырях.
 А, ведь и поцеловать плутовку хочется. Не знаю, что делать. Пойду, завтра к ней, там  видно будет».
На следующий день он опять перелез через забор, и опять ни собак, ни охранников не было, а Царь-девица была. И смотрела она так же ласково, как накануне. Кругликов подошел  и  стал говорить:
- Простите меня. Поцелуй – это лестно. Но, променять на него  кукушку. Дятла. Прозрачный воздух. Высокие сосны, верхушками, уходящие в небо. Заячью капусту. Ландыши. Бревенчатый дом. Мягкую и ласковую ручную белку. Машину с шофером. Квартиру с ванной…
По мере перечисления благ, которые, в совокупности, по мнению Кругликова, перевешивали любой поцелуй, он сбился на шепот, а затем и вовсе стал произносить слова про себя, при этом   шевеля губами.
Стараясь войти в положение старого человека, который второй день подряд зачем-то перелезал через забор, молодая хозяйка дома наклонила к Денису голову и подставила ушко прямо к  шевелящимся губам.
«Вот же бабы, коварные сволочи, - мелькнула в голове Круглова воспаленная гневом мысль. – Говоришь, хочу ванну с пузырями, новые зубы, счет на сберкнижке. А она, как будто не слышит. Подставляется - на-ка, целуй. Ой, святые угодники, как от нее вкусно пахнет, как соблазнительно гладка  кожа. Ладно, шкура, твоя взяла. Пропадай дом в сосновом бору, машина с шофёром. Не жили богато, не стоит и начинать. Вот только поцелуем в щечку не отделаешься. Ишь, подлая, совсем совесть потеряла. Я с таким богатством прощаюсь, а она рожу воротит».
Кругликов взялся обеими руками за прелестную головку, развернул её лицом к себе и поцеловал женщину взасос. Прямо в алые,  нежные,  губы.
Но насладиться поцелуем,  не удалось. Женщина не оценила его жертвы, не ответила взаимностью. Стала вырываться и, как только освободилась, плюнула Денису в лицо.
Вслед за плевком Кругликов был повергнут наземь, и получил несколько сильных ударов кулаком по лицу. Это появились, наконец, отсутствующие охранники.
 Они бы изувечили, но женщина вступилась за него и велела просто вывести вон.
 Кругликов шел домой и горько плакал. Не столько от боли, сколько от обиды, что по слабости  к женской красоте утратил столько жизненных благ.



                3.08.2001 г.