Ностальгия

  Ностальгия, ностальгия…
Берега, берёзки, синее небо… и паром в Орше, лениво скользящий по Днепру, как старая черепаха, уставшая от бесконечных переправ…
Родина — там, где родился? Или всё-таки там, где стал собой?

Когда тебя, малюсенькую, полуторагодовалую, забирают в страну солнца и вина, хачапури, хинкали и красивых мужчин, — где твоя Родина?

Вся моя осознанная жизнь — с короткими забегами в Москву и Ленинград — прошла в Тбилиси. Городе, который стал мне домом, кожей, кровью, памятью. Там остались детство, отрочество, юность… Там родились мои дети, красивые, как сам этот город.

Берёзки, виноград, сосновый лес, синее небо — всё это и сейчас есть. Это не исчезло. Так откуда берётся ностальгия?

Наверное, она — не о берёзках. Она — о времени. О той себе, юной, доверчивой, с открытым сердцем. О первом чувстве, первом поцелуе, о дрожи под рёбрами…
— Ну как, ностальгия прошла после поездки в Грузию?
— Нисколечко. Только усилилась.

Память выбрасывает на берег забытые обрывки.
Боже, чего только мы не успели попробовать к шести годам! Мел, пластилин — особенно синий, гудрон, жевательная смола деревьев...
Кусочек белого хлеба с маслом, посыпанный сахаром, был лакомством богов.
Рвали фрукты с деревьев — чужих, конечно. Чернели рты от ворованной туты, губы становились коричневыми от зелёных орехов.

Однажды кто-то притащил огромную черепаху. Её сожгли в костре, сварили суп — и ели, причмокивая, не зная, кого едим.
Ах, детство. Бессердечное, дикое, настоящее.

В восемь лет Гийка, соседский сорванец, стащил у Погосянов вишнёвую наливку на спирту. Это был мой первый «алкогольный опыт». Рвало по-чёрному. Все испугались. Но обошлось.
А сейчас?..

Сахар — диабет.
Жирное — печень.
Острое — желудок.
Курить — вредно.
Спиртное — смерть.
Сквозняк — сопли.
Жить — осторожно.
Дышать — по показаниям.

Хочу обратно. В мел и пластилин. В синее небо и чёрные от шелковицы руки. В детство, где жизнь ещё не имела побочных эффектов.