Ч1. Дорога. Драконов больше нет. 7

7. Цена свободы.

      Когда тебя внезапно будят среди ночи, жестоко вырывая из бездонного и пустого, но такого спокойного колодца, именуемого сном без сновидений, ясное дело, прежде всего ты попытаешься заорать. Ну, я во всяком случае попыталась. Правда, кричать с закупоренным чьей-то сильной ладонью ртом занятие, как оказалось, совершенно бесполезное. Максимум что у меня получилось,  это глухо промычать что-то совершенно неразборчивое, вовсе не похожее на возмущение или протест. Бесформенная тень рядом предупреждающе прошипела:

- Тссс. Привет, малыш. А я соскучился. Ждала?

Я сразу же притихла, вопросительно втянув воздух носом, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. Знакомый терпкий травяной запах, знакомая ладонь – твёрдая и гладкая, знакомая ирония. Ещё бы я его не ждала! Знать бы только, зачем нужна мне эта встреча. Не убивать же его в самом-то деле. Или убивать?  Попытка  освободиться и что-нибудь ответить этакое, подходящее к случаю, не увенчалась успехом. Даже головой повертеть не удалось, словно меня кто по рукам и ногам спеленал невидимой и сверхпрочной паутиной. Оставалось лишь зарычать в бессильной ярости, сверкая потемневшими от гнева глазами. Невидимый призрак знакомо хмыкнул:

- Вижу, что любишь. Зачем же так пылко сразу-то на меня бросаться? И я помню про твоё обещание. Случай убить меня ещё представится.  Но, Вернушка, ты должна мне, как минимум, одну жизнь. Пришло время рассчитаться, малыш. Нужно поговорить. Это очень важно.

Я сердито засопела, словно простудившаяся кошка, только пар из ноздрей не пошёл. Но почувствовав, как холодные губы легко касаются виска, привычно замерла, недовольно осознавая  предательство сердца.  В нём вдруг стало больно и сладко, горячо и холодно, будто ледяные иглы пронзили и тут же раскалились, обдав всё внутри невероятным жаром. А душа надрывно застонала в долгожданном упоении желанной близостью. Невидимые пальцы нежно пробежались по щеке, шее, легко коснулись ключиц, вызывая дрожь в моём непослушном теле. Судорожно вздохнув, будто всхлипнув, я закрыла глаза, пытаясь справиться с этой мерзкой слабостью. Невольно представила его улыбку, озорную и нежную одновременно. Так он улыбался лишь однажды, в ту ночь, когда звёзды подарили нам своё благословение. Казалось, призрак заглянул в мою память. Тихое:

- Любимая, - закружило голову. Я порывисто распахнула глаза, желая разглядеть его искренность, проскользнувшую в  голосе, но тень растаяла, оставив за собой лишь пару фраз:

- Увидимся среди скал. Я найду тебя, Верна.

Я ахнула и поняла, что свободна.

- Не ходи в горы! – вскрикнула испугано, но моё предупреждение запоздало, повиснув в пустоте.

Протёрла глаза, пытаясь разобраться, что это со мною такое было: если сон, то почему так пылает кожа, ещё помнящая недавние прикосновения. Дверь по-прежнему была заперта. Смарт спал мертвецким сном, тихо посвистывая носом. Окошко слишком маленькое, да к тому же закупорено наглухо. Но встреча в ночи была так похожа на реальность, что упорно не хотелось верить в её иллюзорность. Не знала, что заклинатели были способны создавать такие видения. А если не заклинатель, тогда кто передал мне это послание? Кто устроил для меня этот персональный мираж? Маги могли бы, но их нынче днём с огнём не сыскать. В разгадывании загадки, не имеющей ответа, я не видела никакого смысла. Устало откинувшись на подушку,  снова закрыла глаза. До рассвета было ещё далеко, следовало попробовать  уснуть. Если он всё же придёт, я должна быть сильной. А то ведь и хвалёное упрямство не помогает. Никогда не получалось разуму подчинить себе сердце. Ни разу не сумела разорвать плен его объятий. Убью! Устала от мучений. Только он, конечно, прав: одну жизнь я ему всё же должна. Сон всё не шёл, зато нахлынули воспоминания, впиваясь в душу острыми коготками тоски и надежды.


              В восемнадцать лет я покинула свой родной дом навсегда. А если точнее сказать, я сбежала из него в попытке обмануть свою судьбу, оставляя за собой пылающий храм, множество душ, утративших свои тела, среди которых были и мои родители, и дышащих  в спину стражей с приказом о моей поимке. Даже шкатулку с драгоценными дневниками бабки-принцессы пришлось оставить в тайнике, оборудованном кем-то из предков в подвале нашего особняка. Её удалось выкрасть значительно позже.  К тому времени мысли о краже уже не заставляли меня смущённо краснеть. Исчезла я из пылающего храма вовремя. Промедление грозило мне участью гораздо худшей, чем смерть в пламени. Позволить себя спасти я не могла, ведь получила тогда свой единственный шанс, которого пришлось дожидаться почти два года. И, как ни странно предоставили  его те, кто лишил меня свободы, превратившись в настоящих тюремщиков. Правда, за эту мою удачу родители заплатили своей жизнью. Высокая цена, но отказываться от подарка я не стала. По сути, горевать мне было не о ком. О том, что отец и мама мертвы, я узнала задолго до этого события, заглянув в их равнодушные, пустые глаза, и успела смириться с этим, похоронив надежду пробудить в них человечность.

             Так как решение бежать было спонтанным, хотя нельзя сказать, что я не мечтала избежать ожидающей меня участи, к новой, полной опасностей жизни я оказалась не готовой. Очутившись на улице прямо в том, чём была в момент побега – вычурном, выходном платье со следами копоти, опалёнными волосами и ресницами, с ожогами на лице и руках, я понятия не имела, что мне делать. Никаких планов у меня заготовлено не было, если не считать фантазий о чудесном спасении. Будущее, распланированное по минутам, в один миг превратилось в призрачные развалины, в которых так легко было потерять не только верное направление, а и саму жизнь. Мчась от пылающего магическим огнём храма, словно подстреленная лань, каждую минуту ожидая ощутить тяжёлую руку стражей на своём обнажённом плече, я думала лишь о свободе. Заглянуть в отчий дом даже мысли не возникло, хотя о дневниках  не забывала ни на минуту. Но я знала, что вернусь. Не теперь, но когда-нибудь я обязательно верну себе своё наследство – дом моих предков, память о них, объявив в полный голос о своём истинном происхождении, которого не собиралась стыдиться.

- Когда-нибудь я вернусь, - словно в горячке бормотала я свою хрупкую клятву, пробираясь неприметными улицами к единственному месту, о котором только и могла помнить в момент опасности – лачуга Синильи «за чертой».

Впрочем, о возвращении думать было ещё рано. Прежде следовало, как минимум, выжить. Мои знания о настоящей жизни, определялись, как весьма поверхностные. Привыкшая к достатку, я не понимала ещё насколько трудно жить без привычных, похожих на тени слуг, наперегонки спешащих удовлетворить любой каприз юной хозяйки. Конечно, я зря надеялась укрыться от преследователей в таком очевидном месте. Конрад легко мог вычислить моё убежище. Этот бездушный  урод был на редкость умён. Впрочем, руководить Советом мудрецов, удерживать весь мир у себя в кулаке, он вряд ли  смог бы, не будучи гением. Да и обыкновенные, так называемые, плановые облавы «за чертой» проводились регулярно, с целью обезопасить город от проникновения в него нежелательных личностей, обычно с удовольствием плюющих на устроенный правящей верхушкой закон. Второй немаловажной причиной для отлавливания обиженных судьбой людей была необходимость снабжения господ учёных свежим материалом для их бесчеловечных опытов и экспериментов. Официально считалось, что бродяги и прочие неимущие, неспособные за себя постоять, а также криминальные личности не жильцы на этом свете. А так как всё равно их ждут болезни, голод или палач, то они хотя бы умереть могут достойно  во благо науки, с пользой для общества. В общем, если рассуждать здраво, наслаждаться свободой мне светило недолго. Только рассуждать в тот момент я точно уже не могла. Сил хватило лишь на то, чтобы добраться до домика няньки и влезть в окошко,  дверь-то была заколочена. Нужно сказать, что пустующее жильё «за чертой» - большая редкость. Бездомных в столице, как и в прочих городах, хватало. Но мне повезло. Полуразрушенная постройка  странным образом не привлекла никого из жаждущих обрести хоть какую-то крышу над головой. Мне даже показалось, что домик оставлен специально для такого вот случая, и он ждал именно меня. Конечно, это ощущение было лишь последствием пережитого стресса. В тот момент  моё сознание держалось  буквально на волоске. Как только я рухнула на запылённый пол лачуги, этот волосок тут же оборвался. С этого момента я помню всё урывками. Меня свалила горячка. Видимо, неподготовленный организм не выдержал подобных нагрузок, к тому же, ожоги оказались серьёзнее, чем  показалось вначале.

            Между жизнью и смертью я трепыхалась около двух недель. Всё это время меня не оставляли тени. Призраки умерших и живых стояли у изголовья, то взывая ко мне, то проклиная за что-то. Всё перепуталось, как обычно бывает в кошмарах. Обгорелые тени родителей требовали моего подчинения, Синилья упрямо твердила о дороге, светловолосый убийца с кошачьими глазами протягивал руки, словно пытаясь схватить и унести в иной мир. И над всем этим безумием витал зловещий смех Конрада, что было странно, так как мне всегда казалось – смеяться он не умел. Иногда реальность возвращалась ко мне. Тогда я видела старика со свечой в руках, пила горькое питьё и ощущала в себе подаренное предками упрямство, которое помогало бороться с болью и слабостью. Жизнь моя тогда не оборвалась, видимо, её чаша  ещё не была выпита до дна. Меня спас старый знахарь. Когда окончательно очнулась и поняла, что произошло, даже подумала: 

- Может быть, он поджидал  меня здесь, зная о том, что я всё-таки приду однажды?

Мой лекарь был слишком молчалив. Я даже не запомнила его имени. Впрочем, всегда звала его просто Старик. Он и выглядел древним, словно почерневшее, скрюченное дерево. Только глаза ещё жили на этом сморщенном от старости лице. Хотя и они потеряли свой цвет, словно поседели, как и его длинные редкие волосы, заплетённые в тонкую косицу. Ходил он, опираясь на палку, с трудом перетаскивая своё дряблое тело с места на место, и вечно зябко кутался в старый вишнёвый халат, расшитый выцветшими звёздами. На все мои вопросы Старик отвечал задумчивым взглядом. И лишь однажды сказал:

- Потерпи, дитя, перерождение всегда происходит в муках.

Что это означало, я не понимала, но объяснений так и не дождалась. А потом он исчез. Просто ушёл и больше не вернулся. С тех пор мне пришлось учиться выживать самой. Выручила местная шпана. Оборвыш, явившийся  когда-то ко мне с посланием от Синильи, как-то заглянул в лачугу ещё при знахаре. Иногда к Старику обращались за помощью. Болели «за чертой» чаще, чем в самом городе, но денег на лекарей ни у кого не было. Знахарю платили едой, что и спасало от голодной смерти. Явившись за травяным настоем от боли в животе, парнишка узнал меня.

- Твоя нянька говорила, что ты будешь здесь когда-нибудь жить, - довольно заулыбался он, будто радуясь свершившемуся пророчеству. – Она просила тебе помочь, воще-то.

В моём положении от помощи отказываться было глупо. Хотя я не понимала, чем мне сможет помочь бездомный бродяга-подросток. Мальчишку звали Тик, и таких, как он, в округе обнаружилось немало.

- Моя банда! – гордо представил сорванец толпу чумазых ребят, после того, как  меня оставил знахарь.

Все они были разными, как внешне, так и по возрастам. Трудно было определить, кто из них девчонка, кто парнишка. Роднило их только одно – вороватый, голодный взгляд. Тик был, пожалуй, самым рослым из всех. Всегда чумазый, улыбчивый, кудрявый и, как позже выяснилось, жестокий. Он был способен убить без малейших угрызений совести, если знал, что может одолеть свою жертву и не поплатится за это. Впрочем, это была крайняя мера. Обычно ребята выживали за счёт воровства. На мою робкую попытку возразить: дескать, так нельзя, это плохо. Прозвучал удивлённый смех и короткое объяснение:

- Жрать охота, и жить тоже. Дура ты, Верна,  потому что не голодала никогда. Погоди, ещё научишься жизнь понимать.

Понимать жизнь я научилась довольно скоро. Ребята благодушно приняли меня в компанию, и с видом превосходства стали обучать премудростям воровской жизни. Хотя прежде заставили переодеться в какие-то лохмотья, а Тик отрезал мне волосы ржавыми ножницами.  Объяснил моё преображение просто:

- А неча выделяться.

Теперь я могла запросто затеряться среди толпы обездоленных бродяг. Ожоги мои зажили, но отметины на лице и руках остались, напоминая редкие, но крупные веснушки. За месяц приличная барышня из семьи знатных учёных исчезла, превратившись в чумазую воровку. А вскоре я лишилась и жилья. Стражи нагрянули внезапно.  Тик едва успел утащить меня из дому через окошко. Его ребятки всегда узнавали про облаву первыми и старались предупредить кого только можно. Сидя в кустах, я видела, как стражи поджигают приютивший меня домишко. С тех пор ночевать под заборами, на деревьях, ступеньках моста стало для меня привычным. Порой, даже не верилось, что когда-то я спала исключительно на перине, не допуская и мысли о другом способе ночлега. Полгода мне удавалось избегать нежелательных встреч с ищейками. За это время воровство стало привычным занятием, хотя нельзя сказать, что я особенно преуспела в этом, так называемом, «ремесле». Тик покровительствовал мне, помня о поручении старухи, которую почему-то очень уважал. Но кормить меня всё время, считал зазорным.

- Экая ты криворукая, Верна! Вот прирежут меня или вздёрнут, как тогда жить станешь?

Всё же попрошайничать я отказалась на отрез:

- Лучше сдохнуть, - проворчала хмуро, не в силах смирить свою гордость.

Зато обманывать простаков у меня получалось лучше, чем у всех. Мои темнеющие порой глаза, не только от гнева, но ещё и от голода, для неграмотного простонародья были достаточным свидетельством того, что я самая настоящая ведьма и есть. Почему-то в мои придуманные предсказания верили безоговорочно и платили медью. Не знаю, сколько бы я влачила ещё такую жалкую жизнь, если бы мне не повстречался Лордин.


                Однажды я спросила ребят о заклинателе. О нём редко вспоминали бродяги, да и то всегда шёпотом.

- О, он великий человек, только страшный, - с благоговейным ужасом пробормотал тогда Тик, и посоветовал мне держаться от кота подальше.
Да, я и не собиралась с ним знакомиться. Судьба же, видимо, имела на этот счёт своё собственное мнение.  В ту облаву я попала случайно. Приятели хотели меня предупредить, но я увлеклась разводом очередного дурака и их знаки не заметила.  Отчаянный крик Тика:

- Беги, Верна! Беги! – немного запоздал. Стражи уже успели окружить торговую площадь, где мы промышляли.  Народ бросился врассыпную, стремясь вырваться из кольца всадников, вооружённых оружием с ядовитыми  пулями, совсем недавно созданными специально для таких вот облав. Такие пули способны были ранить, обездвижить, но не убить. Полетели камни – бродяги пытались защищаться, как могли. Торгаши мигом исчезли с улиц, словно были предупреждены о нападении. Мне удалось прижаться к стене ближайшего дома. Я ещё надеялась проскользнуть в проулок и затаиться там. Не повезло. Большой булыжник угодил мне в голову. Споткнувшись, я упала на брусчатку, больно ударившись плечом и до крови разодрав колени. Подумалось о ребятах. Они должны были успеть убежать. Тика я тогда потеряла навсегда. О судьбе того, кто стал мне братом, впоследствии узнать не удалось. Когда чьё-то тело обрушилось на меня сверху, не позволив встать, я сначала решила, что стражи до меня всё-таки добрались. Но повернув голову, натолкнулась на пытливый взгляд ярко-зелёных глаз. Странно, но после двух лет, я сразу же узнала эти кошачьи глаза. Мелькнула мысль: может, лучше, чтобы меня схватили. Хотела брыкнуться, освободиться, убежать. Гибкое тело, пленившее меня, не позволило вырваться. Мелодичный голос, не успевший забыться, прозвучал у самого уха:

- Тише, малыш. Не дёргайся. Сейчас будем уходить, очень быстро. Рядом в стене есть подвальное окошко. Просто ныряешь туда и бежишь следом за мной.

Я не знала, что и думать. Почему этот  страшный незнакомец пытается меня спасти? И что ждёт меня после спасения? Господин с перерезанным горлом не шёл из головы. Обзавестись подобным украшением совсем не хотелось. Но выбора у меня не оказалось. Зеленоглазый не стал дожидаться, пока я зашевелюсь, и сам втащим меня в окно за шиворот. После чего мы долго бежали тёмными подвальными коридорами, пока я окончательно не выдохлась и не свалилась к его ногам.

- Ничего, ещё побрыкаемся, не дрефь, - мягко хмыкнул Лорд, поднимая меня за плечи и внимательно вглядываясь в потемневшие от страха глаза. Принюхавшись, он удивлённо присвистнул:

- Оба-на, ты девка, что ли? А я думал, какой-то шкет в передрягу попал. Что-то совсем нюх потерял.

- Теперь ты меня убьёшь? - спросила я хрипло.

- Зачем мне тебя убивать? - равнодушно пожал плечами Лорд, явно собираясь меня покинуть. – Я девок не убиваю. Обычно я с ними сплю, коли глянется.

Почувствовав, как отпускает напряжение, скрутившее судорогой все внутренности с того момента, как я услышала предупреждающий крик Тика, я обессилено сползла по стене на пол подвала. Чисто автоматически  достала из кармана платок Синильи, с которым никогда не расставалась, как в прошлой благополучной жизни, так и теперь, и начала вытирать холодный пот, вдруг обильно выступивший на лбу.

- Как отсюда выйти? – вяло спросила я, удаляющуюся спину спасителя.

Кот обернулся, и глаза его знакомо сверкнули в темноте. Освещения в подвале не было.

- Иди на свет, - хмыкнул он, и собрался было продолжить свой путь, как вдруг резко остановился.

Всего лишь один невероятный прыжок и я снова прижата к стене его телом. Замерла, забывая вдохнуть, и одновременно проклиная себя за неосторожный вопрос. Лордин тем временем зарылся носом в мои взлохмаченные, не особенно чистые волосы, напоминая какое-то животное, знакомящееся со своей новой игрушкой. Его руки с силой сжали мои плечи. Мгновение, показавшееся мне часом, он молчал, и я чуть не задохнулась. Дышать стала лишь, когда он немного  отстранился. От страха волосы зашевелились на макушке.

- Почему ты не сказала, что тебе нужна помощь? – спросил тихо, едва касаясь губами моей щеки. В тот момент впервые меня предало сердце. Оно словно обезумело, запорхав внутри, будто птица, попавшая в силки. Тогда списала такую странную реакцию на страх, но сомнения остались. Его вопрос дошёл до сознания не сразу. Когда сообразила, что он спросил, удивлённо вытаращила глаза. Неужто только сейчас  понял, что мне нужна помощь, и он, кстати, уже вроде помог. Или заклинатель имел в виду что-то другое? Тогда что? Уточнить не удалось. Лорд не ждал ответа. Он просто схватил меня за руку и быстро поволок за собой следом, не обращая внимания на удивлённые возгласы. Позже, я всё же решилась спросить:

- Ты мне спас жизнь. Почему? Попасть в руки стражей – для меня хуже смерти. Чтобы избежать обещанной  участи, пришлось бы добровольно покинуть этот мир. Жить по горло в чужой крови я всё равно не смогла бы.

- А почему  нет? – пожал тогда в ответ плечами Лорд. – Втаскивая тебя в то окошко, я всего лишь хотел лишить других хищников лёгкой добычи. И потом, ты должна мне две жизни. Я ведь не стал тебя убивать.

- Только одну, - фыркнула я.

- Пусть будет одну, - не стал настаивать кот. – Всё равно это лучше, чем ничего.

Тогда, пробегая с ним по тёмным подвальным коридорам старых построек, связанных между собой таким причудливым образом, и узким улочкам окраин города, давая обещание когда-нибудь заплатить долг, я ещё не знала, что он вводит меня в мою новую жизнь, наполненную только им одним.


             Заснуть мне, видимо, удалось. Хотя, скорее всего, лишь на секундочку. Воспоминания едва начали превращаться во сны, как подлый Смарт резко встряхнул за прежде обласканное Лордом плечо.

- Харе дрыхнуть, Верна, - страшным шёпотом крикнул он мне в ухо. – Кажись, пора драпать. И чем скорее, тем лучше.

Я покорно вскочила и даже удивляться не стала. Что-то подобное всё время ожидалось. Но заметив прежнюю тишину вокруг, охраняемую добротной дверью, вопросительно подняла бровь. Смарт объяснять ничего не стал, лишь рыкнул, сердито дёргая меня за руку:

- Ты будешь пошевеливаться? Или дождёшься, когда тебя хозяйка навестит?

- Какая хозяйка? – брякнула я непонимающе.

- Подозреваю, что очень ядовитая, - пробормотал Смарт скорее самому себе.

В этот момент внизу раздался неожиданный шум. Сначала хлопнула входная дверь, после чего послышалось многоголосое змеиное шипение,  к нему присоединились странные звуки, будто кто-то тяжёлую мебель в комнате двигает. Уж вряд ли хозяин среди ночи стал бы затевать перестановку. Смарт прав, мы явно загостились у Граба, пора и честь знать. Только откуда умник узнал о том, что тишина уже переменилась?