Тетя Катя

  Какой белый потолок.…Почему мне это кажется странным? Ни одной трещины, и штукатурка не осыпается. Да, для деревенской избы не совсем привычно выглядит…
  Как хорошо лежать и ни о чем не думать! Ужасный день! Эти тяжеленные сумки, эта дорога, кажется, опять давление поднялось. Ну, ничего, завтра я на курорте - и никаких проблем!
  - Аня, иди, поешь!
  - Не, тетя Катя, не хочу.
  - Ну, как это не хочу? Спать, что ли, голодная пойдешь? Иди, я тебе картошку поджарила.
  Мне бы уснуть побыстрей, о еде даже думать не могу, но что делать? Надо - значит надо.
  - Иду. О, молоко! Теть Катя, покупное или свое?
  - Свое, конечно. Сейчас подоила, парное. Кушай, давай, кушай. Понравилась комната?
  - Да, чисто так, и вышивки такие замечательные. Это вы сами?
  - Конечно, сама. Я ведь раньше дояркой работала, а тогда - не как сейчас, домой не пускали. Вот подоим с утра коров и сидим, вышиваем, пока время есть. Сейчас-то мне некогда, а тогда свекровка с нами жила, она все мне помогала по дому: и за детьми глядела, и управлялась. Ну, ты ешь, ешь. Останешься у меня жить?
  - Не, тетя Катя, завтра обещали, что освободится комната, так я только до завтра.
  - Так поживи у меня, я с тебя денег не возьму, а там сейчас дорожись такая, - голос такой добрый и разочарованный. Наверное, ей очень скучно одной, хотя сосед сказал, что у нее внуки целыми днями пропадают, интересно, сколько их.
  - Тетя Катя, а сколько у вас внуков? – спрашиваю, чтобы тему сменить.
  - Здесь в деревне четверо, а остальные все разъехались. В Перми живут, в Суксуне, а одна дочь аж на Сахалине. Все хорошо живут, кроме этих, - тетя Катя замолчала, задумавшись.
  - Пьют?
  - Да…Ребят вот только жалко, а чем я могу помочь? Вот накормлю хоть. А как помру? Что они делать-то будут? Мне ведь уже лет-то немало, мужа уже четыре года как схоронила, и зачем он меня оставил? – в голосе послышались слезливые нотки, но через мгновенье продолжала совершенно обычным тоном, только тихо, будто сообщая мне страшную тайну, – Знаешь, ведь меня всю жизнь двое любили: мой муж и еще один, баянистом у нас был, веселый такой. Свататься приходил, да я уже тогда своему пообещалась. Вот, любили всю жисть двое - и умерли оба. Так хоть бы один остался, уж больно плохо одной, слово не с кем связать.
    Молчу, что сказать? не знаю. Тетя Катя сама прервала молчание.
  - Знаешь, я ведь тут брала мужика.
  Мои брови поползли удивленно вверх, как это брала?
  - Поехала в дом престарелых Марию попроведать, и пристал ко мне один мужик: «Забери меня да забери отсюда».Ну, что делать? Забрала я его, жалко стало.
  Бедные мои брови затерялись в волосяном покрове.
  - Ну, сначала он ничего был, в логу мне вычистил, помогал иногда. Ну, выпьет иногда, так как же без того. А через год все чаще и чаще пить стал. Ну, я деньги ему не давала, так он воровать у меня стал. Один раз всю пенсию пропил, другой раз все до копеечки стянул. Ну, я и отвезла его обратно. Хорошие-то мужики на дороге не валяются.
  Старушка интересовала меня все больше и больше. Это был человек из совершенно иного, неведомого мне мира. Она говорила просто и искренно, безо всяких оценок и суждений, и я, забыв про сон, с жадным любопытством вторгалась в чужую жизнь.
  - Тетя  Катя, а, сколько у вас детей?
  - Своих пятеро, да трое приемных, - она сообщила об этом, не хвастаясь. И, как бы даже оправдываясь, продолжала, - Дак когда на горе соседка-то задавилась, у нее трое девок осталось. Пришли их в интернат забирать, а они реветь: не поедем, мол, в интернат, будем у тети Кати жить. Ну, я их оставила. А старшая-то уже большая была, школу закончила и в Пермь поехала, в институт поступать. И поступила, умная девка была. Вот, считай, одна уехала. А через год-то поехали мы с отцом ее проведать. Приехали в общежитие, а она ребеночка родила, а ведь ей учится надо, как с ребенком-то? Да еще в общежитие. Ну, мы забрали ребеночка-то. Такой хороший мальчик! У меня еще и молоко было: я младшенькую-то докармливала. Так я и его выкормила. Ну, мы хорошо жили, я в доярках-то получала хорошо. Потом и на пенсии 15 лет еще работала, детей-то поднимать надо. Муж робил, пальцем меня не трогал, только матершинник был, ужас. Вот…
  Мальчонке-то три года исполнилось, так за ним мать с отцом приехали, забирать. Ой! Что тут было! Он ревет: «Мамка! Мамка!» - в юбку мне вцепился, я еще больше реву. Ведь он у меня последний, самый маленький.
  - И что?
  - Забрали, конечно, ведь мать с отцом все же.
Я отвернулась. Слезливая какая-то стала, сентиментальная.
  - Тетя Катя, а почему у вас потолок такой свежий? Ремонт делали? – делаю вид, что с интересом разглядываю потолок.
  - Так на каждую Пасху белю.
  - Сами?
  - Сама, конечно, а кто же? – видимо, глупее вопроса она еще не слышала.
  - А хозяйство у вас большое?
  - Дак, обычное. Корова, поросенок, курицы. Ну, вот пчелы еще есть.
  - А как же вы все успеваете?
  - ?
  Мои оригинальные вопросы ставили ее в тупик, я испугалась, что сей час все закончится, и решила блеснуть эрудицией.
  - А как колорады? Не донимают?
  - Как не донимают, полно. Хотела травить, так сосед, дачник, не дает, говорит: «Ты же Катя - умная женщина, ты ведь себя отравишь». Вот, приходится собирать. Кажный день почти что хожу, как за ягодами, - смеется.
  - Тетя Катя, если не секрет, сколько вам лет?
  - Так какой секрет - 74.
  - ? – теперь моя очередь вставать в тупик, - И ни тяжело вам? Не болеете?
  - Да, пока вроде, не болею. Правда, вот нынче тяжело было дрова пилить «дружбой», как-то руки уставать стали. А так ничего пока, слава Богу. Таблетки-то я не ем, не люблю. А вот соседка-то, ну ты ее видела – выходила от меня - кажный день таблетки ест, говорит, что уже не может без них, - в голосе было искреннее сочувствие. - Сейчас-то что, кака тяжесть? Вот в войну тяжко было, то горе так горе. Нам, девкам, по тринадцать-четырнадцать лет, а нас - на лесоповал. Тяжко робить-то было, силы то ведь нет еще. Ну, тогда всем тяжело было. Вот, бывало, наработаемся, - в глазах засверкали скоморошинки -ни рукой, ни ногой, а вечером танцы. Ну, конечно, не такие, как сейчас: комнатушка маленькая, одна тусклая лампочка горит и  баянист играет. А мы пляшем, только шум стоит. Всю усталость как рукой снимет.
  Тетя Катя замолчала: прошлое стояло в ее глазах... Вдруг, спохватившись, вернулась.
  -Время-то, время! Ведь ночь на дворе. Ты ведь не выспишься завтра.
  Это я-то не высплюсь? Завтра я на курорте. А вот ты, тетя Катя? Когда ты выспишься, когда  ты отдохнешь на курорте?
 
  Эта встреча произошла четыре года назад в поселке Ключи Суксунского района. Возможно, за это время я успела что-то позабыть и в моем рассказе есть неточности, но образ этой русской женщины вряд ли изгладится из моей памяти. По рассказам знакомых, тетя Катя и сейчас живет и здравствует, слава Богу, в своем поселке. И все в ее жизни по-прежнему, разве что лет теперь 78.