Под знаком рыб Ч. 10. Госпожа Удача

Прошло два года с момента нашего приезда на Шикотан. Мы уже съездили в свой первый отпуск на материк и во второй половине сентября решили вместе с классом идти в поход. Неожиданно перед концом работы в пятницу ко мне в механический цех заехал командир воинской части, стоявшей на Краю Света, и пригласил на рыбалку. Через полчаса мы на ГАЗ-66 тряслись по дороге на восточный берег острова. Собственно, дорога представляла то русло ручья, то колею в бамбуках, то болото с импровизированной гатью из жердей. Совершив невероятные подвиги, ГАЗ дополз до перевала и заметно веселее покатил вниз к расположению части. Там несколько солдат погрузили на машину снасти, лодку, и во главе с командиром мы двинулись к бухте Безымянной. Уже начало темнеть, когда поставили первую сетку. Капитан уехал ночевать домой, а мы закончили устройство лагеря, то есть разожгли костер и организовали чай.


В Безымянку впадают две речки, устье одной из них было перекрыто баром – валом из гальки, выброшенной штормом. Здесь мы поставили первую сетку, а вторую – возле второй речки. У меня была небольшая сетка, я решил поставить её тоже у второй речки, но справа, за выступом скалы. Возможно, в потёмках мы что-то сделали неправильно, улов оказался слабым – буквально десяток хвостов, в основном горбылей (самцов). Их так называют из-за нерестовых изменений. В океане самцы и самки горбуши мало чем отличаются, разве что величиной. Но при подходе к речке, где эта рыба появилась на свет, она начинает «опресняться» - заходит на несколько секунд в пресную воду возле устья и сразу уплывает назад. Через некоторое время у неё серебристый цвет становится серым, потом красно-зеленым, а у самцов на спине появляется горб. В таком «боевом» наряде рыба заходит в речку на нерест. Теперь у неё полностью созрели икра и молоки, а вот мясо стало бледным и практически несъедобным.  Ловить её нет смысла, поэтому сетки ставят в океане перпендикулярно берегу возле устьев, где ходит кругами и опресняется «серебрянка».


 Мы стали снимать и заново ставить сетки. Вскоре подъехал капитан и несколько офицеров, сварили ведро ухи, пообедали. Но расслабиться не получилось. Прибежал солдат с докладом: «Прибыло начальство с проверкой». Так славно начавшийся отдых закончился. Офицеры быстро уехали, оставив мне в помощь одного солдата. К вечеру ход горбуши оживился. Мы без перерыва снимали её из сеток, шкерили и снова снимали улов. Дело в том, что оставлять пойманную рыбу в сетках нежелательно. Рыба почти сразу «засыпает» и опускается на дно, а там полно мелкого колючего краба, который запутывается в леске. Приходится вытаскивать сеть на берег, распутывать и снова заводить на место. Так мы вдвоём трудились до наступления темноты и, наскоро перекусив, заснули мертвым сном.


Утром в воскресенье я пошёл посмотреть на свою сетку и не нашел её. На рыбалке всякое бывает, в голову лезли нехорошие мысли. Пришлось раскатать сапоги и залезть в воду. Возле самой скалы обнаружился конец веревки с камнем. Я попробовал потянуть её, но без успеха. Вдвоём мы пригнали лодку, багром зацепили верёвку и подтащили к борту. В глубине что-то темнело. Мало-помалу сетка начала поддаваться. Мы стали подтаскивать снасть и снимать рыбу. Дело шло туго. Особенно досаждали нам горбыли. У них перед нерестом кроме горба вырастает самый настоящий «утиный» клюв с большими зубами в передней части. Ими они воюют с кунджой и форелью, которые в момент нереста приплывают полакомиться горбушевой икрой. Когда горбыль натыкается на сетку, он зубами запутывается в капроновой леске. Получается моток из сетки и острых зубов, распутать который очень непросто, ведь сетку рвать нельзя. Когда мой помощник Василий до крови поранил на этих зубах руку, он от расстройства предложил выбрасывать горбылей за борт на съедение крабам. В конце концов, мы волоком вытащили снасть на берег и принялись за её разборку. Ни до этой рыбалки, ни после я не видел, чтобы в 30-метровую сетку-путанку одновременно попало столько рыбы.


Снять горбушу – только полдела, её нужно разделать. А это не корюшка и не форель! Хорошо, что рядом океан, есть где помыться. Убрав рыбу в мешки от чаек и ворон, мы пошли смотреть остальные две сетки. Улов там был меньше, но нам хватило с избытком. Весь день ушел на разделку рыбы, потом приступили к икре. Чтобы попасть на бутерброд, этот продукт должен пройти довольно долгий путь. Сначала нужно отделить икринки от ястыков, протерев через мелкую сетку, потом промыть несколько раз в морской воде, прокатать в марле взад-вперед, чтобы отделить кровь и песок, дать стечь. Далее нужен стерильный холодный раствор соли, так называемый тузлук. В нём икра просаливается, опять стекает, после чего её можно подавать к столу или запасать впрок.


Дело шло к вечеру, мы с Василием прилично проголодались. Мой напарник от икры отказался, у них в столовой в прошлом году она стояла на столах в мисках, ешь, сколько душа пожелает. Её попробовали, а потом почти никто не ел. Только когда повариха намазала хлеб маслом и положила икру сверху, дело пошло. Сливочного масла у нас не было, мы сварили уху, поели и опять принялись за работу. К вечеру закатали вторую трёхлитровую банку икры и легли спать.


У нас всё ещё стояли две сетки. Утром с распухшими руками мы пошли снимать рыбу. В это время прибыла подмога – командир с прапорщиком и солдатами. Я сдал им хозяйство и стал откланиваться, так как спешил в другую бухту, куда должны были прийти Майя со своим классом. Капитан предложили забрать сколько угодно рыбы и половину икры. От рыбы я отказался и попросил подвезти до казармы. Солдаты уже таскали на сопку мешки с горбушей и грузили на машину. Но дело шло медленно, тропа там очень крутая. По ней и налегке без остановки не пройдёшь. На половине подъёма есть старый японский окоп. Здесь солдаты отдыхали, потом вдвоём тащили мешки дальше. Управились они только к обеду.


Продолжение см. http://www.proza.ru/2013/07/03/1099