Тысяча мужиков и один генерал

      

            
Хорошие были времена, когда дедушка Салтыков-Щедрин сказку о мужике сочинял. Тогда мужику голову не стоило долго ломать, чтобы пропитание добыть. Вокруг всякой дичи навалом водилось! Поставил силок на необитаемом острове – вот тебе рябчик попался, протянул руку – ананасик сорвал. Безо всякого напрягу хоть двух, хоть трех генералов прокормить можно, еще самому достанется.
Нынче другое дело: истощились запасы-то государственные. Нефть, конечно, имеется, но не едят ее в сыром виде генералы – подальше с глаз сплавляют, на Запад. И "цветмет" и "чермет" – все туда. Поэтому на материке даже проволочки сейчас не найти, чтобы петлю на зайчишку поставить. А что уже говорить о необитаемом острове! Ни тебе пшенички на широком поле, ни буренок с молочком на ферме! Все быльем порастает… И островов таких – необитаемых все больше и больше становится в России-матушке.
А кормить генералов нужно, аппетиты у них непомерные. Тысячи мужиков, а то и больше работают на генерала пузатого, а потребности его никак утолить не могут. Словно птахи небесные возятся с пузаном, как с кукушонком чужеродным. Детишки у самих голодные, а этот, словно боров отъелся, все себе в нутро тянет, и с гнезда родного уж скоро совсем мужика и детишек его выкинет – все ему мало.
Сбросить бы его с шеи паразита окаянного, да, видно, моченьки и желания особого нет. Не мужики нынче, а мужичонки какие-то. Салтыковский мужик несомненно покрепче нашего был, хоть босым ходил, но слез зеленых и тягучих не пускал по каждому поводу…
Эх, будь сейчас мужики настоящие! Смогли бы они Россию-матушку из беды вытащить, деток своих накормить и одеть, а паразита с шеи скинуть.
А генерал-паразит нынче преумный преподобие. Знает в отличие от салтыковского, что булки на дереве не растут, что мужик их своим потом и кровью выращивает. Но все-равно, не любит он мужика. Презирает даже за то, что кормит его и поит, и голосовать бежит, расшибая коленки.
Не боится он мужика, потому что тот у него на коротком паводке. Мужик-зомби. Вроде бы ходит он, но мертвецки сонный.
А когда проснется, одному Богу известно.
Но это уже совсем другая история.