Глава XIX Стилет

               
               
   Согретая человеческой рукой,  рукоять странного кинжала -  латинской работы, инкрустированная дорогими каменьями,  - уверенно лежала на раскрытой ладони князя Ростовского Ярослава  Владимировича, когда в дверь его охотничьего домика вошел высокий и широкоплечий монах.
 
     Ладонь князя повернулась и кинжал,  скользнув по ней, с леденящим душу дребезгом вошел  на одну треть  своего острия в деревянный стол. С первого взгляда   одежда  гостя, указывающая на духовное звание и  род занятий,  не соответствовала его высокому росту и могучему телосложению.

     Монах,  явившийся  в этот поздний час без приглашения и отвлекший Ярослава от чтения летописного списка, перекупленного им за большие деньги и  привезенного не так давно из самого Киева,   вопросительно глянул на князя.  Бесцеремонно, не дожидаясь разрешения хозяина, прошел к княжескому столу и,  опустившись на скамью подле него, произнес:
 - Ты извини, княже, что поздно, но ранее никак. Неделю не спал и ел на ходу. Велено было нигде не останавливаться и передать тебе вот это, - и протянул Ярославу свиток со знакомой ему печатью Византийских императоров.

  Сломав печать и развернув послание базивлевса, Ярослав пробежал его глазами и задал вопрос:
  -Где золото?
    Монах молча встал со скамьи и,  скинув с себя верхнюю одежду,   начал разматывать льняной холст на своем теле. На пол к его ногам  по мере того как разматывалась ткань,  падали  с характерным звоном  кожаные мешочки с греческим золотом. Теперь только стало понятно, почему император выбрал такого могучего человека своим посланником. Будь курьер менее силен, то  вряд ли бы  смог так долго носить на своем теле такое количество золота.
    А ткань все не заканчивалась. Кошелей с золотом, лежащих на полу, становилось все больше и больше. Сумеречный  свет горевшей в избе свечи отражался  в разноцветных глазах  молодого князя  блеском византийских золотых монет.

   Наконец-таки весь холст был смотан и облачившийся в свою одежду, заметно похудевший,  греческий монах спросил,  указывая на груду кожаных кошелей:
 - Считать будешь,  князь, или на слово поверишь?
 - А то, как же. Конечно -  считать. Деньги они счет любят. А ты пока подними все на стол, там и сочтем.

    В тот момент, когда  монах уже почти закончил поднимать кошельки, пламя свечи предательски  затрепетало, как от порыва ветра. И пока он шарил уже почти  в потемках руками по полу,  совсем погасло. В полной тьме он услышал, как кто-то, наверное,   молодой князь, шаркающими шагами прихрамывающего человека прошел по комнате в сторону входной двери, а затем  откуда ни возьмись -  чье-то дыхание у своего плеча. Резкая колющая боль пронзила его от лопатки до самого сердца.
 
    Хорош латинский кинжал. Создан только для убийства. Отрезать им ничего нельзя. А вот проткнуть живую плоть - пожалуйста. И то ли дрогнула  рука князя, то ли  живуч неимоверно  оказался могучий грек, брошенный  бездыханным в лесу, однако история о греческом золоте, полученном князем Ярославом от базивлевса Василия II, хотя и с большим опозданием, но все- таки достигла столицы Руси.

   Но это будет еще не скоро. А уже на следующий день мчался гонец из Ростова в Киев,   бережно перевозя в седельной сумке странный латинский кинжал и записку к княжне Предславе, родной сестре Ярослава,  с одним лишь словом «Пора».
  Конник очень спешил выполнить волю своего князя, и уже по прошествии немногих  дней  в коридоре  княжеских палат княгиня Анна к своему удивлению увидела  свою падчерицу Предславу, как будто высматривающую кого-то.
  Она  подошла к молодой девушке с намерением узнать, что оторвало ее от  дел     и привело в Киев. Падчерица, завидев царицу, тоже двинулась ей навстречу. Со стороны казалось, что две женщины обнялись, приветствуя друг друга после долгой разлуки,  а затем разошлись по своим делам. Одна из них быстрым шагом  направилась  к выходу из княжеского дворца, а другая просто присела тут же отдохнуть  на одну из мраморных скамеек, прижав руки к груди.

   Тут и нашла обессиленную  порфирогениту Марина. Помогла подняться, провела в покои, уложила на кровать. И только потом  заметила, как под прижатыми к груди руками царицы расплывается алым бутоном кроваво-красное пятно.

   Анна Византийская прожила еще   день и последующую за ним ночь. Причастившись и  исповедавшись,  она простилась  с сыновьями, а затем испустила дух  тихим осенним утром 1011 года от рождества Христова в присутствии князя Владимира Святославовича, воеводы Михаила, его жены Марины и своего духовника – настоятеля киевской Десятинной церкви священника Анастаса. Она так и не назвала  никому имя своего убийцы.

   Об  убийстве царицы  во дворце молчали. По официальной версии она, в возрасте сорока девяти лет,  внезапно заболела и умерла скоропостижно. Боялись волнений в Киеве, да и по всей Руси, где  царицу Анну  почитали и  очень любили. Хоронили ее только через неделю. Греческие и армянские мастера,  не покладая рук, спешно готовили  саркофаг из белого мрамора и устанавливали его  в одном из помещений Десятинной церкви. Решение о захоронении Анны в Соборе было принято самим князем Владимиром Святославовичем,  что  для Византии, а тем более для Руси было делом неслыханным.

   Церковь возражать и препятствовать  не стала, ибо сказать, что князь Киевский горевал о своей потере – значит не сказать ничего. Казалось, что жизнь уходит из него с каждым часом. Владимир сильно постарел, осунулся, почти не прикасался к еде. Иногда Михаилу думалось, что его друг может наложить на себя руки.

   А  когда греки  по приказу князя  установили рядом с первым второй саркофаг, его подозрения только еще больше укрепились. Князь отстранился от дел и все больше времени проводил в скорби у мраморной усыпальницы царицы, когда  пришла страшная весть из Новгорода о смерти его старшего сына – князя Новгородского Вышеслава, убитого в поединке.
   Прибывший, уже после похорон и тризны по царице Анне,  князь Ярослав был посажен в Новгород  вместо него. Кто предложил  Киевскому князю       посадить тогда в Новгород Ярослава? И до обдумывания ли этого решения было в то время убитому горем Владимиру? Неизвестно. Но факт остается фактом, что уже с 1011 года  Ярослав Владимирович княжил в Новгороде.    И будучи уже князем Киевским, этих полномочий с себя не снимал и никому их не передавал вплоть до 1034 года.
 
 Каким чудесным образом совершились эти события? Странное совпадение? Или византийские носимы сделали свое дело? Даже  тогда это  было известно лишь  Богу, да самому князю Ярославу Мудрому.

Ярослав,   использовавший  греческое золото    для найма варяжской дружины конуга  Эймунда и подкупа Новгородской знати, так продуманно и четко шел  к своей цели - Киевскому княжескому столу, что даже Византийский император Василий II,    играя  с молодым Рюриковичем  как кот с мышью, оказался лишь пешкой в шахматной партии хитро-мудрого  князя.

   Во всей красе эта историческая шахматная партия развернется   только через несколько лет. Ну а пока  многих в окружении  князя Владимира терзали предчувствия, что  смерть Анны была не случайна,  и с ее кончиной Русь ждут тревожные и смутные времена.


Продолжение-http://www.proza.ru/2013/07/07/1355