Пророчество цыганки

Пророчество  цыганки


     Глеб Григорьевич Папирусов был когда-то молод и холост и был у него в те  времена друг, Костя Никифоров. Гуляли  они как-то по рынку, и Костя окликнул  цыганку.
     - Как теперь её вижу, - говорил мне Глеб Григорьевич, - веришь ли, прямо перед глазами стоит. Настоящей красавицей была. Высокая, стройная, породистая. Костя, подошёл к ней и говорит: «Погадай, чернявая».
Блеснула она глазами. «Этим не занимаюсь. Но, если хочешь знать будущее. Давай, скажу». Костя, видным парнем был, может, через то и пропал. Спрашивает: «Что тебе давать? Какую руку, правую или левую?».
Он к ней, видишь, сразу в наступление, а цыганка своё: «Рука не нужна, всё  по глазам скажу».
Спокойно так говорила, уверенно, и в самые глаза его смотрела. Тут, надо признаться, я оробел. Ну, думаю, добра не жди. А она смотрит ему в глаза и  говорит: «Если хочешь, красивый, подари три рубля». Дословно запомнил. А глядит, проклятая, так, словно воду с  глаз пьёт.
«Нет. Не дам я тебе три рубля, -  отвечает Костя. - Мы на них лучше бутылочку купим. Да,  пойдём в лес, соловья послушаем. Если увидела что, говори  даром».
 И она сказала.
 Говорит: «Ладно. Скажу  главное. Умрёшь ты в тот день, когда у тебя сын родится. Твой первый и единственный».
Сказала  эти страшные слова и словно туман напустила. Мы и не заметили, как  ушла. Опомнились, а её, как говорится, уже и след простыл. Тут-то Костя и призадумался. Даже, помниться, стал жалеть, что три рубля не отдал. Я, конечно, утешать, успокаивать. Напомнил, что жениться мы не собираемся, и что с нашими подругами он смерти себе не наживёт.
Чистую правду говорил. С такими  встречались, которых озолоти, рожать  не станут. Он взвесил все мои резоны, успокоился. Стал улыбаться, даже повеселел. Предложил выпить за его счёт. Я согласился.
Затем пили и за мой. Был и лес,  и соловей. После чего все  цыганские угрозы стали казаться  чем-то далёким, несуществующим - как болезни, перенесённые в детстве.
 Родители тебе рассказывают о скарлатине и, слушая их, кажется, что действительно были какие-то недомогания, и даже  начинаешь припоминать неприятные ощущения, с болезнью этой связанные, но проходит минута, другая, и ты  себе говоришь: «Всё это блажь. Не болел я никогда никакой скарлатиной. Всё это придумали родители для того, чтобы лишний раз показать, как они обо мне заботились».
Точно так же, под водочку и соловьёв, померкли в лесу пророчества цыганки. Всё, снова пошло на лад.
Но, как же мы просчитались. Не прошло и года, как Костя познакомился с девушкой,  не похожей на  наших  подруг. Милая, свежая, с чистыми помыслами. Доверилась  она Косте, и очень скоро под сердцем  своим, стала носить плод их взаимной  любви.
И тут, надо отдать должное её упорству. От преждевременных хирургических вмешательств отказалась наотрез. Как ни любила друга моего, об этом, и слушать не хотела. А, может, именно потому и не хотела слушать, что любила.
В осенний, хмурый, день ей выпал срок рожать. Костя мой впал в безумие. Напившись пьяным, полез по водосточной трубе на второй этаж родильного дома. Сорвался, упал  и сломал себе шею. Погиб в тот самый день, когда у него родился сын. Первый и единственный.
      
                1994г.