Самах 2

От нагретых солнцем дорожных плит шел слабый запах технической резины. Слабый но чувствовался даже на расстояние от шоссе. Это был наверное сам запах летней дороги, особенно в сочетание с ароматами сохнувших трав что приносили ветра с холмов. Вдыхая его легко было представить как шоссе бежит где-то там за горизонтом мимо гор, озер и пустынь. То одиноко то перетекая в другие пути, иногда покрытые плитами, иногда залитые бетоном или асфальтом а иногда просто утрамбованные в земле. Дороги о которых приятно мечтать лежа на диване и потягивая из запотевшей от холода жести прохладную сладость напитка. Здесь у шоссе мысли о бескрайних далях только заставляли ныть натруженные мышцы ног. Но все же и в этих полях магия дороги имела свою силу. Возле пустого шоссе одинокий путник чувствовал себя частью чего-то большего.  Волнами качались высокие травы, шелестом провожая невесомые дуновения. Ветерки вырвавшись на простор шоссе, взвинчивали в маленькие вихри белесую пыль и разный травяной сор. Но быстро уставали и возвращались в поля.
Дек Толвен лежал на небольшом холме у шоссе и слушая шорох трав смотрел как в синеве неба то тают то снова проявляются легкие облака. Нещадно палило полуденное солнце, оно наполняло собой все и чувствовалось во всем , в сухих травинках щекочущих шею, в мареве висящем над полями. Сумасшедшем стрекоте травяных прыгунов. Даже ветер приносил не прохладу, а только движение прокаленного воздуха.
В отличие от других шоссе №27 шло не прямо к Капилдайту а петляло от одного к другому пригородному поселку, постепенно подбираясь к северной окраине города. Дека подобный норов шоссе более чем устраивал. Конечно так он попадет в город гораздо позже чем если бы выбрал одно из новых двухэтажных шоссе прямыми лучами разбегавшихся от столицы. Зато путешествовать здесь можно было спокойно, Деку не было необходимости следить за дорогой. Здесь не ездили машины дорожного патруля, считавшие своей обязанностью приставать с дотошными расспросами к одинокому путнику. Только по причине того что ему четырнадцать лет. Да и спешить Дек не куда не спешил. Одно из нехитрых преимуществ того у кого нет не дома, не планов на ближайшее будущее, не каких-то дел - он полностью хозяин своего времени. Мог идти в столицу а мог весь день просидеть на месте. Конечно лучше бы не в этой поднебесной печке а у одной из множества речек текущих по этим местам.
Вот только для того чтобы туда попасть – к прохладной воде и толстым ленивым рыбам нежащимися в густых метлах речных трав надо было решить одну проблему. Паренек вновь взял из травы свой многое повидавший сандаль.
Два дня назад он погонял мяч с ребятами из небольшого городка. Они были младше его, не задавались и не приставали с лишними вопросами. Хорошие ребята - с ними было не плохо. Увы даже у таких невинных развлечений была своя плата. Утром он обнаружил что подошва его обувки держится на честном слове. Это не было такой уж трагедией. Запасы пластика и клея в его рюкзачке позволяли Деку осуществлять и более сложный ремонт. Но идя в столицу необходимо было чтобы следов этого ремонта не было видно. Бывалые ребята рассказывали что полиция вычисляла беспризорников именно по такой вот чиненной обуви. Ведь они куда большее время проводили в ней и не имели возможности часто покупать себе новую. Из домашних даже жители трущоб скорее отправились в магазин чем занялись починкой. Простая обувка стоила не дорого и социальные пособия вполне себе такое позволяли. Сандаль он склеил так что если не брать его в руки следов не было видно. Но что-то видимо в нем стало все же не так - он стал натирать ногу. Дек пытался разобраться с этой проблемой, но как себя порой не воображал мастером, знаний обувного дела ему не хватало. Оставалось одно – подложить под пятку вкладыш и подтянуть ремни по туже. Решив это Дек достал из рюкзака холщевой мешок в котором носил всякую всячину используемую для поделок и ремонта.


Три года назад его не кто не называл Деком – только полным именем Декар Сайн Толвен. Его отец был старшим смены в рукаве шахты под именем Логель, разрабатываемой  корпорацией горной добычи ВСН. Денег ему платили не мало, по крайней мере по меркам шахтерского городка в котором они жили. У отца всегда была новая машина и сына он отдал учится не в школу государственной системы образования а в частную гимназию леди Румель. Вот только в этой гимназии было много того что и теперь Деку представлялось не нужным и странным. Девочки и мальчики учились в разных классах и встречались только на переменах под зорким взглядом коридорных наблюдателей. В этих коридорах нельзя было бегать, ругаться, обращаться к кому угодно на ты. Всех – даже из младших классов полагалось называть полными именами. В гимназии получали курс естественных наук и изящных искусств Даниели, Джеральды, Роберты. Не о какой дружбе или хотя бы приятельстве в учебное время не могло быть и речи. Правила разговоров между учениками были столь не просты что даже перекинутся парой слов ничего не нарушив было трудно. Юному гимназисту Декару такое было не по душе. И даже не смотря на то что его у победами на математических олимпиадах гордилась вся гимназия, там ему не очень нравилось. Точнее будет сказать гимназия гордилась и завидовала, и никто не хотел стать другом успешному Декару.
Было для этого еще несколько причин кроме его успехов, тех которых он тогда не осознавал. Это было и то что в гимназии в основном учились дети местного управления шахт, бумажные люди как звал их отец, местная элита и знать. Ничто перед настоящей администрацией корпорации живущей в Капилдайте. Местная бухгалтерия, ничего не решавшие бюрократы. Но это не делало их менее заносчивыми к тем кто работал руками. Для них сын шахтера учившийся лучше их отпрысков мог быть только выскочкой и наглецом. Что они объясняли и своим детям, конечно не в прямую. Учительский состав гимназии относился к Декару куда теплее. Сам Декар тоже считал что лучше бы ему оказаться в простой школе. Среди ребят которых он видел во дворе. Тамво дворе его тоже считали выскочкой именно по тому что он был гимназист и что греха таить из-за того что он сам кичился своим положением.
Другая причина которую Дек тогда не осознавал была в том что его отец в большой степени и он в меньшей был рожден на смешение крови черной и желтой расы.
Именно это в конце концов обрушило то благополучие которое у него было. Отец погиб в шахте. Нет не при несчастном случае. Техника безопасности была гордостью корпорации. Один из работников мастерских в смене отца некий Рид Гажда пристрастился к спиртному. Это было под строгим запретом. В первый раз когда он пришел на работу пьяным ему вынесли предупреждение и штраф. Но Гаджа не внял ему и на следующий день был задержан в проходной при попытки пронести с собой бутылку. В этот же день было принято решение об его увольнение. По правилам при извещение об увольнении должен был присутствовать и старший смены. Известие что он уволен Рид Гаджа воспринял очень тяжело, и почему-то счел виноватым в этом именно отца. Стал говорить что он его предал, кричать оскорбления. Его уговаривали успокоится но он все более заводился и кричал про – «проклятого двуцветного». Отец и правда был заметно светлее чем черное население городка но не Дек не мама никогда не придавали этому значения.  Это все происходило в мастерских, Рид Гаджа схватил со стола тяжелый поворотный ключ и бросил его в голову отцу. Сайн Толвен умер на следующий день в местной больнице.
Дек и теперь старался не вспоминать тот черный день. Это лишало его всех сил, всей твердости которая у него еще оставалась. Последний раз он видел лицо папы когда тот уходил на эту чертову смену. На похоронах верхняя часть головы была замотана плотными бинтами. А нижняя была не узнаваемой, худой и острой что ли. Деку казалось тогда что хоронят не его папу а выдают за него какого-то старика. После его не раз будут мучить сны в которых отец был живым и все случившееся ошибкой.


Приклеив вставку под стельку и подождав когда клей схватится мальчик не стал одевать сандалии. Сцепил их ремнями и повесил на ремень сумки. Сначала он решил идти вдоль дороги, но как оказалось, под шелковистой гладью травы этого года скрывались гнездами пеньки прошлогоднего покоса, сухие и твердые они больно кололи ноги и выгнали Дека к шоссе. В низине у насыпи собралась пыль, идти по ней было куда приятнее. Вот только солнце палило тут еще беспощадней и время от времени появлялись здоровенные свиные слепни. Сесть не заметно и ужалить у таких громад не получилось бы но Дек их все равно побаивался.
На пересечение с 48-м где он вышел на это шоссе Дек собирался как это он делал раньше попросить подвести его попутную машину. Но тогда за целый день не одной машины по 27-мому не прошло. А утром следующего дня Дек заночевавший под мостом у тихой речушки сообразил что попуток останавливать ему не стоит. Тут у шоссе были только небольшие городки, да и те на половину пустовали и жители наверняка все знали друг друга. По шоссе ездили только они, и Деку тяжело было бы объяснить по какой причине он забрел в их край не вдаваясь в подробности. А объяснять бы пришлось – как мальчик уже знал жители малонаселенных мест не придерживались золотого правила больших городов – где, каждый занимается своими проблемами. Конечно он мог и откровенно рассказать по какой причине не ищет встречи с полицией. Но как Дек уже хорошо знал далеко - не все попутчики бравшиеся его подвозить были такими уж хорошими и понятливыми людьми. Была вероятность что после таких откровений его подвезли бы как раз до той самой полиции которую он избегал.    
Так он решил что пройдет этот путь пешком и вот уже без малого неделю шел вдоль этого шоссе. Здесь было много рек и Дек всегда мог наловить рыбы для еды. А стоявшая жара позволяла ночевать хоть в открытом поле. Вначале прикидывая путь по карте бывшей в его планшетке он рассчитывал что дорога займет у него дней пять. Но оказалось путешествовать здесь было приятно. У шоссе №27 много прекрасных мест для стоянок. Речек с песчаными пляжами будто специально сделанными для купания, глупыми рыбинами которые легко ловились даже на ту нехитрую снасть которая была у него с собой. Здесь стояла какая-то добрая спокойная тишина и одиночество, чего Деку не хватало после людной суеты городов.
По пути он заходил в поселки у шоссе. Для расспросов у него была заготовлена история о пьянице отце от которого он ушел на каникулы в Капилдайт к друзьям. И решил идти пешком чтобы сэкономить. Некоторая сумма денег у него была, достаточная чтобы не выглядеть бедствующим. И посторонним не обязательно было знать что к этим деньгам он не притрагивался уже полгода.
В поселке с странным названием которое запомнить он не сумел Дек сменял случившейся в тот день богатый улов на целую стопку лепешек. Обмен у него состоялся с хмурой девчонкой где-то его возраста, тоже относившейся к племени двуцветных, цвета кофе с молоком. Она жила в покосившемся доме у дороги и видимо сама вела хозяйство. Кто-то был еще в доме, но лежал в пастели видимо болел а у крыльца возилась с кукольной коляской шестилетнее подобие старшей сестры, с виду такая же суровая. Но несмотря на эту внешнюю неприветливость хозяйка скупостью не страдала. Лепешек как Дек рассчитывал ему за рыбу полагалось по крайней мере вдвое меньше. Половину девица прибавила видимо догадавшись что он странствует один. Объедать небогатое семейство Дек не желал. Остановился на ночь у бывшего неподалеку озера и наловив еще столько же рыбы с утра вернулся назад. Во дворе очень кстати была только младшая, он поманил ее и оставив перед ней пакет с озерными дарами ретировался в самом прекрасном настроение. Лепешки были потрескавшиеся и неказистые с виду, из плотного тяжелого теста с явным присутствием кукурузной муки и наверное какой-то крупы и при том удивительно вкусные. А в награду за благородство Дека они совершенно не собирались портится или засыхать. Дек подумал что если решит возвращаться обратно то пойдет этой же дорогой.
На другой день Дек проходил мимо огородов где трудилось целое семейство, предложил помощь и вечером получил полноценный обед и некоторую сумму денег. Толи от жары толи от близости к столице местные жители особым любопытством не страдали и легенда Дека осталась невостребованной. Наверное если он спросил его могли бы подбросить до города но дорога у этого шоссе так понравилась пареньку что он уже и не желал торопится. На полученные деньги он купил в поселковом магазине разных специй и теперь еда состоявшая преимущественно из рыбы не казалась уже однообразной.
Разнообразить рацион Деку помогло одно открытие.  Поля и холмы бывшие вдоль шоссе видимо когда-то в давние времена были усажены зерновыми и до сих пор местами над ними поднимались высокие колосья на жестких будто деревянных стеблях. Колосья этого года были зелеными и их зерна в пищу не годились но среди них стояли бежевого цвета засохшие, те что выросли в прошлом году и коричневого – наверно стоявшие уже несколько лет. В колючем похожем на шишку колосе прятались солнечно желтые зерна с лесной орех величиной.  Их было столько что с четырех стеблей Дека хватало наполнить дорожную сумку. Он попробовал их сварить, но оказалось что хотя они кипели у него не меньше часа они отказывались терять свою твердость. Он бы так и посчитал их непригодными в пищу если бы не одна случайность, в этот день он лазил по обрыву, рыбное место которое он заприметил было внизу у небольшого пляжа. Чтобы облегчить спуск он скинул сумку вниз и часть бывших в ней зерен побилось от удара, и вот оказалось  что эти поврежденные в отличие от целых совершенно разварились. Стоило немного повредить оболочку и зерна вполне можно было варить, по вкусу они подтверждали догадки Дека что произошли из модификации пшеницы, и вполне подходили для приготовления густого рыбного супа. Со специями же это было вообще ресторанным блюдом. Дек подумал что возможно он смог бы даже  поселится здесь где-нибудь в одном из заброшенных домов которые ему попадались. Менять у местных рыбу на лепешки, найти подработку и так прожить оставшиеся два года до совершеннолетия.


Тогда три года назад Как бы это было не страшно но потеря отца была только первым камнем выпавшим из фундамента его дома. Мать спокойную улыбчивую женщину всегда желавшую всем только добра случившееся с папой просто раздавило. Первые два дня она не говорила не слова и как и Дек будто не верила в происшедшее. После у нее началась не прекращавшаяся истерика. Ее пытались успокоить какие-то незнакомые люди приходившие в их дом. Ненужные чужие люди, за спиной у матери обсуждавшие их мебель, какие-то свои дела. На Дека они вообще не обращали внимание. Матери давали снотворное она засыпала но стоило ей проснутся как истерика начиналась вновь. Хуже всего для Дека было то что она никак не замечала его. Или смотрела будто не узнавала кто он такой.
На третий день мать увезли в клинику. Дек остался под присмотром тихой доброй соседки – Мариты Соврас. Маленькая раньше казавшаяся ему смешной сухая старушка стала для него лучшим другом в эти дни. Тот месяц пока он жил у нее в то время ему казался черным и беспросветным. Он тогда не понимал что прежняя жизнь с любящим отцом и мамой больше не вернется. Теперь время у Мариты – она сама просила называть ее так, вспоминалось ему удивительно светлым и добрым.
Через месяц из клиники вернули его мать. Но как и с отцом до этого ему казалось что ее подменили похожим но совершенно чужим человеком. Да и вела она себя с сыном будто они не были родственники. Могла грубо оттолкнуть если он подходил к ней, а порой смотрела будто удивляясь кто он такой и что делает в этом доме. Это было не так будто она просто забыла его, это было не похоже на его мать которую он знал. Да и вообще вела она себя странно, бродила по дому тихо словно тень, начинала какие-то дела, доставала вещи и вдруг словно забывая о начатом уходила к себе. Взятое ей оставалось лежать если Дек сам не убирал вещи туда откуда они были взяты. Марита к которой он бегал чуть ли не каждый день говорила что это от лекарств которыми ее лечили и что со временем это пройдет.
Это прошло но стало ли лучше? Дек был в этом не уверен. Она признала его существование в доме, даже начала готовить еду для него. Но как же это было не похоже на то что было при отце. Когда она вернулась домой Дек боялся что у нее может опять начаться та страшная истерика. Она не началась, больше в валившихся окруженных морщинистой сеткой глазах он не видел не капли влаги. И из этих глаз вместе со слезами исчезла и та доброта которая отличала маму ранее. Ей не до чего не было дела, и если она что-то делала то по тому что – должна это делать. Долг, должна, должен – эти слова стали очень много значить для нее. Если она говорила ему что-то то это было то – что он должен. Если спрашивала, то – сделал ли он что был должен?
Уже тогда у нее стали случатся приступы злобы. Если у нее что-то не получалось, или что-то ее не устраивало она могла подолгу грязно ругаться. Такими словами которых он слышал разве что от спившихся неудачников у низкопробного бара на окраине. Или вдруг разбить что-то из посуды, с силой разбить об стену стул, попытаться ударить его – Дека. Основным же объектом для ее злости стал отец – Дек старался не слышать тех грязных оскорблений которые она кричала в его адрес. Тогда вначале эти приступы случались еще не часто.
Еще у Ирен Толвен был страх. Страх перед тем чтобы оставить входную дверь открытой. Страх перед незнакомцами на улице. А основным ее страхом было что у них кончатся деньги. Корпорация после смерти отца приплюсовала к и без того не малым накоплениям на его счету в банке изрядную сумму. После истории с Сайном Толвеном поднялся достаточный шум. На него все службы как-то да прореагировали. Социальная защита назначила ежемесячное пособие еще увеличившееся после того как мать попала в больницу. Налоговики вдвое уменьшили им выплаты. Строительная компания проводившая у них ремонт погасила их задолженность. Оснований для страха не было никаких, но он снедал больную психику женщины. Она продала каким-то проходимцам отцову машину. Гораздо дешевле чем та стоила. Если кто из порой приходивших в дом социальных агентов хвалил что-то из бывших у них вещей она немедленно пыталась продать ему это. Из дома стала пропадать мебель. Об их отношениях на тот момент можно сказать только одно – в первую очередь опустела его комната. Дек вспоминал свою добрую маму которая спорила с отцом о том что деньги мало значат в жизни хороших людей и не находил в ней ничего похожего на эту женщину. Как не нереальна была идея что его маму подменили он готов был в это поверить.
Боящаяся личность женщина была не единой с той которая была «должна». Она порой отдавала себе отчет что – «делает что не должна», «нарушает долг». Именно это подвигло ее нанять рабочих врезать замок в дверь комнаты Дека. Ключ от замка получил он с приказом запирать дверь когда он куда-то уходит. А после некоторых размышлений она дала новый приказ - закрывать дверь даже если он дома. Этот акт стал как бы оформлением перехода их отношений в соседские. Так ему показалось. Дека известили что отныне он ученик государственной школы. И не потому что гимназия хотела его отчислить. Этого хотела его мать. Приезжала сама леди Румель пытаясь уговорить ее оставить Декара в гимназии, она говорила что готова спрашивать с семьи Толвен не больше чем это делала гос. школа а траты на форму и учебники всецело взять на себя. Но убедить мать было не возможно, если она постановила что обучение в гимназии Декара слишком дорого для нее то это могло быть только так. А все доводы против только уверяли ее в собственной правоте.
Так Дек попал в местную школу. О чем он когда-то мечтал. И с ходу понял что решение отца учить его в гимназии имело очень веские основания. Первое что он узнал там было то что он был - «двуцветным», «желтой рожей», а то и «исчадьем шлюхи». Это было не только неожиданно и дико обидно для него, это было очень странно. Обидными словами его называли не только тамошние хулиганы и драчуны но и тихие домашние дети. Называли так будто считали само собой разумеющимся им оскорблять его. В этой школе для него было место в самом низу. С малоразвитым увальнем заикой даже неспособным понять что он посмешище. В этой школе Дек не получил защиты от учителей. Те несколько вежливее пояснили ему что им нет дела до проблем «желтого». Разве что старик физкультурник принимал порой его сторону. Но этот старик был слишком суров, слишком неприветлив чтобы Деку захотелось с ним сблизится.
Тогда вместе с растерянностью и обидой пришла злость и к Декару. Пытающиеся его унизить «черные» были уверены в своей правоте. Они были уверены что он – один, не сможет противостоять им. Так наверное и было попади он в школу в свои счастливые времена. Тогда когда мать и отец были с ним. Эти в общем-то благополучные его обидчики не учитывали того что он пережил до этой их школы. Что они могли? Толкнуть его, попинать в толпе, покричать ему всякие слова порой куда более глупые чем обидные. Дек их не боялся. А после он открыл в себе то что отличало его от них. Он мог их бить, куда более жестоко и беспощадно чем на что были способны они. В каждых из этих самодовольных рож он способен был увидеть того Рида Гаджа кто убил его отца и разрушил его жизнь. Убил только за то что его кожа была более светлой а разрез глаз немного другим. Того который семь лет просидит в тюрьме за непреднамеренное убийство совершенное в состояние аффекта, если его не выпустят еще раньше за хорошее поведенье. А после будет жить себе как не в чем не бывало.
Да он мог их бить. И он увидел их страх. Узнал что даже если он в окружении толпы этих недоносков стоит ему сильно ударить самого ими почитаемого и все они уже не на что не годны. Не так чтобы ему не перепадало от них в ответ. Но та боль что жила в нем, та боль которая ждала его в ставшем чужим доме, сильно притупила боль от синяков и ссадин, она не могла его остановить.
Все обидные клички которые ему пытались навесить вскоре ушли, а про его расовое отличие они вообще боялись вспоминать. Даже за глаза, ведь кто-то мог передать ему. Новой кличкой его был – «желтый дьявол». За нее он не бил, его только радовало что он не такой как они. Кем он был тогда? Тогда он считал что он сильно изменился и стал взрослым. Сейчас спустя три года Дек понимал что это был тот же самовлюбленный ничего не знающий о жизни мальчишка, растерянный от упавших на него бед, верящий что его все предали и нацепивший маску темного героя-мстителя. В общем все такой же пуп земли что и до смерти отца.
Кто-то из учителей спохватился и пытался с ним говорить, о том что так как он делать нельзя. Но теперь он сам не желал их слушать. Дома становилось все хуже, у той что считалось его матерью состояние ухудшалось. Она подолгу стояла у окон скрытая от глаз прохожих занавеской и шепотом проклинала их, говорила мерзости про всех тех кого видела. Для вспышек злобы у нее теперь вообще не нужны были какие-то причины. Дек чувствовал себя в опасности рядом с ней, он не раз ловил ее взгляды полные угрозы. Теперь ему не надо было напоминать закрывать свою комнату на ключ. Порой он слышал как она подходила и тихо стояла у его дверей. Он боялся открыть их тогда. Дома царил какой-то серый полумрак и как боялся мальчик в нем, а точнее в голове той женщины которая должна была быть его мамой, скрывалось что-то еще более темное. Соседка Марита на долго уехала на какой-то лечебный курорт, он мог только приходить в ее сад и сидеть в беседке. Ключи от сада она ему оставила. Он проводил там часы и часы не в силах заставить себя вернутся домой.
Ему было что срывать на этих «чистых черных» в школе. Его перестали задирать но теперь он сам искал драк с ними. Не пугали его и всякие старшие братья и уличные друзья обижаемых. Если его и били это только давало ему основание сквитаться.
Для подобных ему – «хулиганов и не поддающихся обучению» существовали специальные школы постоянного проживания. Как ему угрожал учитель эти учреждения были сродни колониям для малолетних преступников. Эти угрозы его не сильно страшили. Он не был уверен что жизнь в колонии для преступников сильно хуже той которую он вел. Но для решения о переводе его туда помимо плохого поведения нужно было чтобы у него была неуспеваемость по основным предметам. Проблем же с этим у Дека не было никаких. Его уровень знаний полученный в гимназии опережал то что проходили в школе более чем на год. А испытывая потребность в доказательствах себе самому превосходства над «этими» он продолжал заниматься самостоятельно увеличивая отрыв. Ему попробовали занижать оценки.
 Однако это делать совсем не стоило. Ведь он больше чем у школьных учителей учился у информационной образовательной сети, выполнял предлагаемые там тесты для самостоятельной оценки своей успеваемости. Результаты этих тестов шли в единую образовательную систему. Постепенно из желания самоутверждения для Дека это стало отдушиной в его темном мире. Там в образовательных программах не кто не пытался его унизить, там ничего не значило какого цвета его кожа. Не было там места не равнодушию взрослых, не того иррационального страха который ждал его дома. Как только между результатами оттуда и результатами от тупых учителей возникла существенная разница в школу приехал некто Стив Аверсон – проверяющий из Капилдайта. И стал разбираться как так получается.  Вывести учителей на чистую воду ему не составило труда. Сам Дек при этом не присутствовал но узнал после что после признания того что они занижали оценки на Дека стали жаловаться что он устроил в школе «настоящий террор». Тогда учитель в классе передал Деку, о том что с ним хотят говорить, и он – учитель вовсе не выглядел в тот момент победителем.
Мистер Аверсон оказался представительным мужчиной в строгом костюме и очках с толстой дорогой оправой, он был уже в летах. Костюм, манера держатся, речь говорили о том что он не из этих мест. И наверно поэтому Декар Толвен почувствовал к нему некоторое доверие. Он как бы был не из того мира где стояла эта ненавистная школа а из того который Дек находил за экраном компьютера образовательной сети. С виду очень солидный мистер Аверсон как оказалось обладал редким даром – он умел слушать, даже одиннадцатилетнего мальчишку. Разговор у них получился. Проверяющий не пытался в чем-то обвинить Дека он просто узнавал его точку зрения на происходящее в школе. Он был внимателен и серьезен. Наверно понять Дека ему было не просто – того разговор в котором он мог рассказать наконец как ему приходилось довел до слез. Аверсон не пытался его утешать, только понять что случилось с Декой. Он переспрашивал и помог найти ему нужные слова. Такое например как – дискриминация по расовому признаку.
Этот разговор принес как после узнал Дек крупные неприятности школе. Узнал он об этом со слухов больше в эту школу Дек не ходил. Стив Аверсон предложил ему перевод в другую находящуюся в соседнем городе. Тогда Дек не думал что там ему будет лучше – если его так травили в его собственном городе каково же это пойти в школу в другом? Кроме того перевод должен был одобрен его матерью. А Дек не имел не малейшего понятия что в ее больной голове с этим соединится. Но понимал он и то что в эту школу в которой он учился ему возвращаться не стоит. Еще ему вспомнилась гимназия, ведь могло оказаться что новая школа будет похожа больше на нее чем на этот гадюшник. О таком он мог только мечтать.
Он пошел домой пообещав поговорить о переводе с матерью. Спешить с этим он не собирался но как оказалось кто-то уже побывал у них дома и наговорил сумасшедшей неизвестно чего. Она ждала его на веранде дома у открытой двери, той самой которую всегда стремилась держать запертой. Это насторожило Дека. Она ждала явно его и кажется даже ему улыбалась. Дека стал замедлятся но еще шел к дому. Про себя он думал в этот момент – могло ли так случится что ей наконец стало лучше и она вспомнила его. Сейчас он вовсе не верил в это и что-то в нем ныло от страхом, он чувствовал что в опасности. А после он увидел то что спасло ему жизнь. Внизу из-за двери выглядывал край узловатого черного дерева. Конец здоровенной черной дубины с виду очень тяжелой в гнилых сучках. Она даже не высохла еще вся была в комьях черной земли.
Вот она заметила что он открыл то что она прятала за дверью. Скорость с которой ее внешность изменилась была столь быстрой будто одно изображение заменили другим. Глаза дико выпучились лицо потемнело она ощерилась перекошенным безумным ртом. Подняла над собой свое не менее сумасшедшее оружие и понеслась на него. Дек не знал как смог заставить себя бежать от этого страха. Вот он стоит парализованный во дворе не в силах пошевелится. И без перехода сразу несется по улице с такой скоростью что все расплывается в глазах. А сзади слышится нечеловеческий толи вой толи крик, крик в котором царили неизвестные людям эмоции. Там сзади него находилось нечто потерявшее всякую связь с родом человеческим. И она не отставала. Дек не мог думать головой. Он не смог бы остановится даже если бы захотел, его гнал вперед ужас. Но этот ужас кажется имел свою логику. Он летел прямиком в центр города. Вот он миновал полицейского. Но от вида того что преследовало Дека дородного мужчину с добродушным лицом просто отнесло в сторону как и других бывших на улице а теперь вжимавшихся в стены. Что же если они ему не помогут тогда Деку оставалось одно – бежать пока не кончатся силы и это чудовище сзади не снесет ему голову. Деку вспомнились похороны отца с забинтованной головой. Наверное тот кто убил его тоже был сумасшедшим.
Впереди Дек увидел мужчину в броском цветастом пиджаке с лицом на котором виднелись следы пристрастия к алкоголю. Тот явно показывал ему на переулок за собой. Мальчишка не думая свернул туда. Миг другой третий и сзади раздался безумный вопль полный толи разочарования толи еще чего-то. Люди так не кричат. Еще метров двести Дек не мог заставить себя остановится. Наконец он оглянулся. У поворота где стоял мужчина на асфальте шла борьба. Трое мужчин прижимали к земле нечто лихорадочно сопротивляющееся, выкручивающееся и дыбящееся. При этом оно ревело чуть ли не басом – ревело нечто безумное, не несущее в себе никаких понятных эмоций. Остановившими ее был тот пьяница, какой-то мистер в светлой куртке и тот полицейский мимо которого он проскочил ранее. Видимо быстро бегал полицейский если сумел их догнать. Дек понял что не сможет больше бежать, он дышал открытым ртом и никак не мог отдышатся. В голове что-то пульсировало и сжималось. Он сел в пыльную траву у забора. А борьба все продолжалась с виду мужчины были достаточно крупными и сильными  но Деку не было очевидным что они справятся с тем что стремились удержать. Наконец полицейский изловчился и коротким ударом отключил сумасшедшую. Успокоились они только надев на женщину наручники и стянув ее ноги ремнями. 
Тот с пьяным лицом подошел к Деку. На его руках были глубокие царапины. Еще Дек увидел что того трясет также как трясло его самого.
«Спасибо!» - смог сказать ему мальчик. Дек все никак не мог восстановить дыхание.
Мужчина кивнул на благодарность, он пришел не ради нее, ему надо было что-то сказать Деку.
«Когда-то я уже видел такое… Да. Тогда я был помощником священника. Парень послушай не знаю кем тебе приходится эта женщина но думаю совсем не давно она была другой»
Дек слушал он понимал что ему говорят что-то важное.
«Так вот не смешивай в своей голове ту которой она была и это. Просто две разные личности не имеющие ничего общего. Не воспринимай ту которой она была когда-то как это безумие. Сохрани в себе тепло к той кем она была. Не знаю вернется она или нет но сохрани к ней тепло. Вот что я хотел сказать. А теперь мне надо выпить. Я бы и тебе предложил выпить но думаю мастер полицейский будет не рад этому»
«Спасибо» - еще раз сказал ему Дек. Тогда в его голове царил слишком большой сумбур. Но слова бывшего помощника священника он запомнил. После у него была возможность подумать что пытался ему сказать этот незнакомец. И когда он разобрался в его словах Деку стало действительно легче. Тогда он понял что действительно не должен смешивать образ его матери который был жив в его сердце и эту болезнь которая заняла ее место. Стоило ему отсоединить их друг от друга и на душе стало легче, одна из его ран стала заживать. Он решил что подождет, и если мама вернется то не будет считать ее чем-то связанным с этим ужасом. Он хотел верить что сможет так сделать.



Шоссе плавно обогнув поле с видневшейся посередине зубьями выветренных скал пришло к высокому холму. К этому времени Дек уже устал идти босым но терпел не желая лишний раз пачкать пыльными ногами сандалии. Ветерок время от времени доносил до него запах медленной реки, с зарослями камыша и укрытыми тиной заводями. Вид на нее открылся когда он поднялся на вершину холма, река на этот раз была не маленькой, метров в сорок шириной, мост через нее представлял из себя переброшенную с берега на берег ферму из станквиника – похожего на камень прочного сплава. Странные балочные отростки бывшие на ферме с одного конца навели Дека на мысль что конструкция изначально не предназначалась для моста а была частью чего-то другого. Из подобного бугристого металла были сделаны сооружения древних которые иногда попадались в этих краях. Непонятные постройки или просто стены и балки иногда очень большой величины. Ушедшие глубоко в землю они были так изменены временем что невозможно было понять их предназначенье. Станквиник - сплав который можно изготовить только в условиях чудовищной гравитации планет гигантов. Обычные мостовые фермы из него не стали бы отливать. Значит ферму отрезали от старого сооружения и пустили на новые нужды.
Одно такое сооружение древних лежало в предгорье  не далеко от места где стоял его родной город. Однажды он ездил к нему с экскурсией из лицея. Литая плита в двенадцать на семь километров, издалека она казалось идеально гладким матовым полем, но вблизи была неровная даже корявая. Ширина была скрыта от глаз так как плита глубоко ушла в камень при падении. Дек не мог себе это представить, но говорили что некогда она стояла стоймя, а может даже была частью еще большей постройки скрытой теперь в горных осыпях. Местные жители жившие на луне до прихода шахтеров  тоже не знали кто это строил. Возможно эти постройки стояли со времен терраформации луны. Стояли тогда когда этот мир был изрытым метеоритными кратерами безжизненным куском камня без атмосферы. Тогда на экскурсии Дека просто поразила мысль что этот метал еще помнил когда тут была пустота и мрак космоса. Он долго приставал к отцу с расспросами, лазил по сети просматривая все упоминания о древних. Просто заболел этой космической археологией. Сейчас эта мысль ему уже не казалось столь удивительной, как бы не был древен этот метал в жизни Дека он ничего не мог изменить. Он решил что перейдет на тот берег уже на следующий день а остаток этого проведет у реки. Солнце было еще высоко и он бы смог еще не мало пройти до заката, но следующая река была в дне пути от этой а он уже привык ночевать у воды. Да и ноги горели и устало ныли.
Как это бывает у реки серые высушенные жарой поля сменила яркая зелень, в частых синих звездах дикого цикория. Берега реки были высокими и обрывистыми оплетенные толстыми побегами безымянного вьюна и стланика но у моста был пологий спуск, внизу в обрамление заболоченного подлеска белели песчаные пляжи. Они и блестящая гладь воды так и манили Дека к себе. Он сбежал по травянистому спуску стаскивая рубаху и как был в шортах вошел по пояс в реку. На миг вода показалась перегретому телу очень холодной но это ощущение сразу отступило оставив Дека в речной прохладе. Постояв так наслаждаясь чувством как еле ощутимое течение смывает с него усталость, Дек лег на воду выплыл на глубину и глубоко нырнул, медленное течение несло в зеленоватой толще глинистую муть, вода не была особенно прозрачной но тем интереснее было плыть над стелющимися по дну речными травами, будто космический корабль над неизвестной планетой. Поплавав в волю Дек вышел в том месте где оставил рубашку и сумку, взял их и побрел в тень от выросшего на краю пляжа у самой воды гигантского хвоща. Из травы ему на встречу поднялось облачко мошки. Дек достал из сумки планшетку и подсоединил к ее разъему маленький приборчик. С ноготь величиной коробочка издавала не слышимый человеческому уху звук отпугивающий насекомых, мошкара мгновенно исчезла. Дек устроился в теньке так чтобы ноги до колен лежали в воде а сам он на еще теплом после отступившего солнца песке. Шорты из водоотталкивающей ткани мгновенно высохли сверху а внизу оставались влажными. Дек подумал что если смотреть со стороны моста то он похож на вынесенного рекой утопленника. Захотел было принять позу по драматичнее, но было лень да и машин за этот день он не видел не одной, а если бы она и проехала очень сомнительно что его можно было заметить оттуда. Деку представилось машина с неким семейством остановившееся на мосту полюбоваться красотами большой реки, Дек не заметил как задремал и эта фантазия продолжилась в его сне.

Проснулся он от того что в отдаление услышал чей-то вскрик. Сел, ноги в воде озябли и он стал растирать их. Судя по почти не сдвинувшейся тени от хвоща он дремал совсем не долго. Сначала он подумал что вскрик ему приснился, но все же прислушивался, и через минуту вновь различил голоса.  Не очень далеко о чем-то весело спорило пара мальчишек, в противоположной стороне от моста. Это было странно, так как судя по карте которую Дек хорошо помнил, никаких населенных пунктов или других дорог кроме шоссе вокруг не было. Да и голоса слышались оттуда где поднимался высокий, не преступный с виду обрыв. Но они были внизу у реки, а значит их обладатели как-то должны были спустится. Дек натянул рубашку и осмотрелся, у начинавшегося неподалеку обрыва можно было пройти но никаких следов там не было. Судя по голосу мальчишки были младше его, но Дек решил что лучше будет проявлять осторожность и тихо разведать кто у него соседи.
Он стал пробираться вдоль поднимающегося в верх  отвесного склона и сразу попал в противные заросли гниющей в воде травы, залез повыше на осыпи песчаника у обрыва. Там стал вязнуть в мягком грунте вызывая небольшие обвалы. Наконец насыпь чуть расширилась но теперь на ней росли заросли густой травы в том числе и кустики с противными колючками от которых долго чесались волдыри. Да еще из этих зарослей вылетала мошка, настолько сердитая что ее не отпугивал его приборчик. По осыпи Дек обогнул заболоченное место и оказался в кустарнике.
В кустарнике был будто специально спрятанный пляж. Небольшое белое поле с лежавшим на нем стволом большого дерева. Лишенное коры и выветрившееся оно было такой величины что не охватили бы и четверо взрослых. Ствол невольно вызывал уважение как к могуществу лесного гиганта так и к силе реки способной принести и забыть его здесь во время полноводья сезона дождей. Кусты нещадно трещали подойти без шума Деку не удалось, когда он вышел на бывший за ними пляж там его уже ждали.
У дерева стояла рослая девица наверно на пол головы выше Дека, сначала Дек подумал что это женщина в простом белом платье, и только увидев ее лицо понял что девчонка не старше его. Иногда так бывает что у девочки довольно рано получается получить такие формы что позавидовала бы и взрослая женщина, это был как раз тот случай. В крови у нее была и желтая и черная кровь, желтой значительно больше. Деку одного взгляда хватило чтобы понять что перед ним жизнерадостная и добродушная натура, хотя сейчас девица смотрела на него несколько нахмурившись. У воды было два черных мальчишки, оба в спортивных трусах до колен и все в белом песке, наверное их возню Дек и услышал. Один ничем не примечательный с короткими выгоревшими на солнце кудряшками, у другого были какие-то не складные пропорции тела и удлиненное лицо с широким вздернутым носом. Было в этом лице что-то лошадиное и про себя Дек сразу обозвал его «жеребенком»,еще один лежал на стволе гиганте и толи читал толи что-то рассматривал, разглядеть его Деку мешала широкая рубаха и бейсболка, что-то в нем было не обычное но Дек еще не мог понять что. По размеру он был где-то между ним и мальчишками, наверно лет двенадцати – тринадцати. Появление Дека на пляже этого бейсболиста не интересовало не сколько. Еще дальше у дерева возилась с песком мелкая девчонка лет так восьми. Эта была чисто желтой а еще точнее из коренной народности луны - Кириа. Кроме характерной округлости лица это подтверждала и бывшая на ней рубашка украшенная вышивкой из геометрических фигур и с кисточками у воротника. Она посматривала на Дека но не особенно он ее интересовал, даже не стала отвлекаться от своей игры. До того как заметил ее Дек думал что ребята такие же как он беспризорники, но он не когда не видел среди «свободных» столь мелких и теперь засомневался. По любому компания не относилась к обеспеченной категории граждан – подол платья у старшей довольно небрежно зашит  а на штанах кого-то из мальчишек лежавших на песке вообще большая заплата. Компания смотрела на него настороженно, в этом не было ничего странного, он был тут самым сильным если не самым старшим а народ среди беспризорников попадался весьма разный. Вот только как почувствовал Дек опасаются они не его. Может здесь были не все? Может неподалеку был их старший? Какой-нибудь любитель подраться, а то и вообще псих? И мирная компания напряглась ожидая что будет когда он заметит появление незваного гостя? От таких мыслей Дек признаться оробел. Раньше года два назад сойтись с незнакомыми людьми было тяжелой задачей, он терялся, не знал о чем говорить, глупил. Но этот год он сходился и разговаривал с незнакомцами чуть ли не каждый день. Теперь сложности это для него не представляло. Если конечно незнакомцы не были агрессивны.
«Привет!» - все же поприветствовал он их борясь с желанием оглядываться.
«Привет братан!» - сразу отозвался Жеребенок – «Как ты неожиданно вышел! А мы думали тут нет никого».
«Я вдоль шоссе шел, спустился к реке и вдруг слышу тут есть кто-то. Тоже не думал что здесь может кто-то быть» - обращался Дек к девице, она в этой компании должна была быть главной, если не было конечного того отсутствующего который представился Деку.
Та вздохнула не скрывая облегчения.
«Мы сплавляемся по реке, вот у них есть плот» - Девица кивнула на мгновенно надувшихся от собственной важности мальчишек. – «Ты один? В Капилдайт идешь?»
«Ну да»- подтвердил Дек.
«Хочешь с нами?»
«Было бы не плохо. А то на своих двоих я уже очень много оттопал. Ну если конечно я вас не обременю»
«Как можно братан?! Ты нас совсем не обременишь» - среагировал жеребенок.
«Набе!» - осадила его девушка и заулыбалась  -  «Лишним ты не будешь это точно. От этих двух не много толка. Только плоты и умеют делать»
Мальчишки надулись и заблестели обиженными глазами. Дек засмеялся глядя на них. Этот неожиданный им поворот событий весьма его обрадовал. Покой и тишина здешних мест это конечно здорово, но за неделю признаться он больше чем от дороги устал от одиночества а компания сплавлявшихся на плоту была на первый взгляд просто отличной. «А верхний?» чуть было не спросил он.
«Самах ничего если нас станет больше на одного?» - успела раньше его вопроса девица посмотрев на дерево.
Она спрашивала его? Так оказывается тот кто был вверху и был главным в этой компании?
Обладатель красной бейсболки и не думал поворачиваться в их сторону но ответ пришел мгновенно.
«Я не против. Если он не будет проблем устраивать. Так! Не отвлекайте меня пока»
Дек даже растерялся, что-то было очень странное в голосе лежащего на верху но что Дек определить не успел.
«Это Самах» - чуть виновато сказала девица Деку. – «Она наш командир, хотя хочет чтобы каждый думал сам за себя. Она очень хороший человек»
Значит сверху была девушка? Тогда не обязательно он угадал с возрастом. Бывают и не высокие девушки старше чем он. – Заключил Дек для себя. – Хорошо что не успел полезть со своим вопросом.
И еще в этом – «очень хороший человек» Деку показалось предупреждение. Командир лежавший на дереве возможно был строгим. Впрочем отношения со слабым полом у Дека обычно складывались хорошо. Вот и девица смотрела на него с явной симпатией. Подумав он понял почему. Беспризорники простой народ и наверняка все мальчишки встречавшиеся ей раньше считали должным выразить свое восхищение ее округлостями. Не понимая что вовсе ее не радуют этим. Дек же внимательный к чувствам других, не думая, сразу понял что этих комплиментов ей говорить не стоит.
«Значит решено?» - спросила она его.
«Решено. Меня зовут Дек. Вот его – Набе. Сверху командир Самах. А остальные кто?»
«Мери» - мило улыбнулась ему девица. – «Второй из них – Кит а там в песке Теш. Но она сердитая обычно, к ней лучше не приставать. Будем еду готовить?»
«Могу наловить рыбы» - нашелся Дек.
Кит и Набе дружно взвыли.
«Они не едят рыбу»- пояснила Мери. – «Можешь поймать одну для Теш ей нельзя острое. У нас есть запеченная курица, но увы с перцем, а для Теш ничего мясного. Ты ешь курицу?»
«Еще бы! Правда уже и не помню когда в последний раз ел. А вы не бедные»
«Это все благодаря Самах. Без нее ели бы только рыбу»
«Самах наше все братан!» - горячо подтвердил жеребенок Набе. – «Правда боюсь она нам однажды головы по отрывает»
В этом Деку опять почудилась нотка предупреждения.
«Будете на ушах стоять этим все и кончится» -несколько поспешно прервала Набе Мери. – «Кто-то утром говорил что знает где здесь ключ, хорошей воды почти не осталось».
«Мы сейчас!» - протянули плотовладельцы.
«А какую рыбу ловить донца или поплавков?» - спросил Дек.
«А ты что можешь прямо на выбор?!» - восхитился Кит.
«Зависит от наживки. И где ловить – вот скажем тут в теньке под кустами наверняка живет донец. А на глубине – луны и марицы»
«А можно мы посмотрим?» - спросил паренек, кажется ему было действительно интересно. Впрочем не исключено что это был предлог не идти за водой
«Смотрите. Но вы же не едите рыбу?»
«Не! Мы пока ее не едим» - солидно возразил Набе
«Просто пол года мы только ее и ели» - шутливо застонал Кит. – «Даже иногда без соли»
«Так долго плывете?»
«Ага. Мы как плот построили постоянно на воде»
«Еще дольше!» - солидно поправил друга Набе. – «Пол года мы плавали только до того как нас Самах спасла»
«Это все хорошо а как же вода?» - спросила Мери.
«После вместе сходим. Или сейчас на варку надо?»- спросил Дек
Девушка расстелила на песке ткань и поставила там миску и пакет с чем-то вроде крупы.
«Да нет, на сейчас есть» - сразу заметно подобрела девушка.
Набе хихикнул и ему показали кулак.
«Так кого ловить то?» - переспросил Дек.
«Какую рыбу хочешь Теш?» - окликнула девочку Мери
Та все также играла в песке, будто ее это не касалось. Это было очень в духе ее народности. Кириа сколько их видел Дек всегда держались своих кланов. Селились только вместе даже ходили по городу группами. Они не были агрессивными но в их неторопливости, проявлявшейся особенно когда от них что-то было нужно, или они о чем-то спрашивали было не мало надменности. Что мол с вас взять - пришельцев на нашу землю. Нет, Дек не собирался относится к ним хуже чем к другим но все таки его это раздражало. И вот оказывается даже столь мелкая пигалица вела себя так же. Услышав вопрос минуты две Теш его обдумывала после пришел ответ.
«Луну»
«Значит нужны гусеницы» - пояснил мальчишкам Дек.
Когда речь зашла о плоте собранном мальчишками Дек представил себе связку деревянных щитов и машинных поддонов под которые загнали метровые пластиковые баллоны из тех в которых к шахтам доставляли всякую химию. Такие плоты порой мастерили школьники из его города.  Но плот сделанный Набе и Китом был совершенно другим. Они вышли к нему по тропинке шедшей через гущу кустов. Плот закрепленный цепочкой за большой валун на берегу был величиной метров пятнадцать в длину и метров шесть в ширину, он поднимался из воды на добрых пол метра. В его конструкцию как и ожидал Дек входили пластиковые баллоны но не несколько а целый слой плотно прижатых друг к другу кубов. Их держал капитально сделанный короб, не просто криво набитые гнилые доски а конструкция из одинаковых брусьев сделанная явно со знанием столярного искусства и прокрашенная . Приглядевшись Дек увидел что под первым слоем баллонов был второй. Сверху плот был зашит листами рифленого пластика. На нем стояло сооружение из каркаса на который натянули полотнище из кусков брезента и старой палатки. К брезенту были привязаны веники из сохнувших веток а на пластик было набросано много камыша, явно с целью замаскировать плав. средство. Рыба под названием луна держалась глубоких мест и Дек подумал не пойти ли к мосту, но Набе предложил лучший вариант - ловить с плота.
  «И вы сами это сделали?» - не поверил Дек.
Мальчишки засияли довольные тем впечатлением который произвел плот.
«Это Кит – он мастер всего что касается дерева» - похвалился другом Набе.
«А Набе знает место где проста уйма таких баллонов» - ответил на любезность Кит.
«Ну вначале он выглядел несколько по-другому» - нашел нужным признаться Набе. – «Это Самах подсказала как лучше сделать».
«Надо же! Не думал что девчонки разбираются в таком»
Кит и Набе переглянулись.
«Братан она не девчонка!  Точнее девчонка но очень непростая! Ты ведь ее еще не видел?»
«Нет» - подтвердил Дек.
Эти двое снова переглянулись, заговорщицки.
«У тебя просто челюсть отпадет! Только не вздумай сказать что не вежливое!» - они явно предвкушали что будет когда Дек увидит Самах.
«Такая красивая? И обидчивая?» - не поверил Дек.
«Два раза мимо. Нет она красивая наверно – но дело не в этом. И не очень обидчивая просто строгая словно училка в школе. Но рисковать я бы не стал. Она из военных!»
«Как это?» - не понял Дек.
«Ну бывший курсант».
Дек не очень любил военных, не нравилось ему в них излишне решительное определение что верно а что нет. И готовность силой доказывать свою правоту. Да и большим поклонником дисциплины он не был. Нельзя сказать что его обрадовало принадлежность главы Самах к армии.