Люди, попавшие в шторм - Наруто-Саске

Автор: Yuu_Sangre (http://ficbook.net/authors/Yuu_Sangre)
Фэндом: Naruto
Персонажи: Наруто/Саске.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, POV, AU, Songfic, ER (Established Relationship)

Размер: Мини, 11 страниц
Кол-во частей: 6
Статус: закончен

Описание:
 Саске переезжает в другой город, чтобы продолжить обучение в крупном университете, и они с Наруто расстаются. Прошло много лет, каждый из них получил желаемую профессию, и вот знаменитый режиссер Саске Учиха снимает по книге Наруто Удзумаки, ставшей бестселлером, фильм - и совсем не странно, что вышло "про них".

Публикация на других ресурсах:
 С указанием авторства и ссылкой на эту страницу.

Примечания автора:
 Flёur - Люди, попавшие в шторм.

 Идея нахлынула на меня внезапно, но я рада, что это произошло.

 Для того, чтобы лучше понять "сюжет", настоятельно рекомендую если не прослушать внимательно песню, то хотя бы почитать ее слова (например,
 Как-то раз мне в вину предъявили "слишком большие для восприятия главы", и я решила слегка постебаться над вами и разбить этот фик на части по 1-2 страницы. Проще, не правда ли? хд

 Скорее всего, последней главы не будет. Оставляю конец открытым, ибо абсолютно не знаю, как описать их встречу. Могу только сказать, что это было на премьере, и что они, скорее всего, держались за руки, когда пересматривали свой фильм дома.




Часть 1. Вместе навеки.

 - Саске, я люблю тебя, - шепчу я в сонном бреду на ушко человеку, к которому прижимаюсь так отчаянно, словно боясь упустить. - Люблю, - поцелуй, - люблю, - снова...

 Саске лениво открывает один глаз, косясь на меня со своим обычным выражением лица: "Наруто - придурок". Ну да, конечно, Наруто просто идиот, что влюбился в такого, как ты, вот что я тебе скажу!
 Или промолчу...

 Саске терпеть не может разговаривать прежде, чем почистит зубы - у него хронический тонзиллит, и поэтому с самого утра неразработанное горло очень уязвимо. А когда у него что-то болит, страдаем обычно мы оба.

 И вот я смотрю, как он удаляется от меня, шлепая босыми ногами по раскаленному линолеуму, закрывает за собой дверь в нашу маленькую уборную, оставляя мне для обзора только полотенце для купания на вбитом в нее крючке на фоне белой краски.

 Лето еще только началось, мы уже готовы стать взрослыми, мы уже забыли про детские выходки и звонки родителям после неудачного дня.

 Жара будто выжигает в моем мозгу то единственное, что может здесь еще отбрасывать тень: никак не странно, что это - его имя.

 Я лежу на нагретых нами скомканных простынях, и слушаю, как медленно и шумно бежит вода, которую он включил; как звенит сдвинутое им с насиженного места старое ведро; как он тихо чертыхается, забыв, что поначалу вода всегда ледяная.

 Сейчас у меня такое чувство, что это не закончиться никогда: что я целую вечность смогу лежать вот так на горячей постели, краем глаза подмечая вмятину от его головы на соседней подушке, слушая, как он живет и двигается, там, за соседней стеной, за дверью, в покорном ожидании момента, когда она откроется, чтобы я мог налюбоваться им сполна, и даже...
 Почему люди так любят праздники? Я имею ввиду, непьющие люди. Дети, к примеру.
 Почему?
 Потому, что нет ничего слаще ожидания чуда. И, пока ты ждешь, тебе кажется, что все будет хорошо.

 - Нару, - слышу я тихий, приятный голос, но повернуть к нему голову почему-то нет сил.

 Еще не очнувшись до конца, пытаюсь быть честным:

 - Сколько раз говорить тебе, что, если ты будешь сокращать мое имя, я буду сокращать твое, "Сасу"?

 Самое приятное - это услышать в ответ его тихий снисходительный смех.

 - Эта твоя интонация на "Сасу"... Так эротично...

 Меня подхватывает чувство падения где-то в районе пупка, а после тяжесть чужого тела продавливает нашу общую с ним кровать, и я перестаю думать об этом.

 - Люблю... Люблю... тебя...

 - Я знаю, - слышится снисходительный шепот мне в ответ.

 Он такой предсказуемый, этот мой Саске.

 ***

Часть 2. Пропасть, одна на двоих.

 Мы сидим и смотрим на красиво проплывающие мимо машины и облака. По улице снаружи бегут куда-то люди, суетятся на пробках, болтают о своем, плачут и смеются. На них смотрит Саске, сейчас он наблюдает, как спорят из-за покупки молодожены у витрины через дорогу. На облака смотрю я, мне так спокойнее дышится. Кто смотрит на облако и видит облако? Вот это - бабочка, с длинными усиками, закрученными не хуже ресниц здешней официантки, там - дикая кошка, ощетинившись, рычит на голову собаки, потерявшую где-то к северо-востоку свое невесомое тело...

 Большое стекло защищает нас от вредных солнечных лучей, ударов и даже ожогов.
 Какое оно агрессивное, это светило. Я бы так не смог.

 Саске ловит губами тонкую трубочку, соломинку, продувая в коктейль.
 Я смеюсь, делая последний глоток, и достаю свою, точно такую же, что собрать ею пенку со стенок стакана. Я люблю ее больше самого напитка.

 Оторвав наконец взгляд с опустевшей на миг улицы - как будто там все спокойно, и никто не умер, не убит, не порван и не сломлен - Саске внимательно смотрит на меня, и с самого первого взмаха его ресниц с этих пор я понимаю, что ему что-то нужно.

 Так мы сидим какое-то время; я собираю взбитое молоко с прозрачного стекла, старательно и сосредоточено; он смотрит на меня, терпеливо за мной наблюдая.
 В конце-концов Саске не выдерживает и выдает:

 - Да оближи ты его уже наконец. Сколько будешь так мучиться?..

 Я поднимаю на него удивленный взгляд:

 - Как пластырь? - улыбаюсь я. - И ты даже не побьешь меня за такую вольность? -

 Заметив неловкость, сам себя перебиваю: - Куда ты торопишься-то, на улице ведь все равно дышать нечем. Можешь заказать себе новый коктейль.

 Когда в ответ он раздраженно фыркает, я понимаю, что нужно было послушаться его сразу; когда он срывается и убегает куда-то вглубь кафе, не сказав мне не слова, я понимаю, что он что-то скрывает.


 ***



 Когда я, толкнув дверь от себя, захожу в нашу общую с ним квартиру, я на удивление четко вижу его силуэт на нашей общей кровати.
 Он сидит, подняв ноги, в позе лотоса, сложив руки перед собой. У него глаза - не глаза вовсе, а две черные-черные бездны, холоднее, чем бутылка пива в моей руке.

 Саске поднимает на меня взгляд, пустой и холодный, но колючий, злой, и смотрит на меня так, долго смотрит, пока я, оперевшись о дверной косяк, безуспешно пытаюсь понять, что значит эта отреченная фигура в черном на белых простынях.

 - Наруто, - привлекает он вдруг мое внимание. Охрипший голос режет слух - наверное, он уже очень долго молчит. - Ты где был?

 Я прекрасно знаю, даже когда я пьян, что, если я скажу, что я трезв, меня выдаст голос - а если промолчу, меня побьют и положат спать на диван на кухне. Но сейчас, когда он выглядит так странно, я просто не могу открыть рот, будто онемев от страха. Говорят, пьяные люди - что животные, а животные хорошо чувствуют опасность. Я стоял и боялся - боялся упасть у него на глазах, и боялся бояться.

 Сколько мыслей пронеслось у меня в голове после его сегодняшнего концерта? Я уже мысленно свел его со всеми знакомыми мне даже только по внешнему виду людьми, я представил его с доброй сотней мужчин и, что хуже, женщин. Я будто бы лично был знаком с врачом, давшем ему неутешительные прогнозы на самые разные болезни вплоть до смертельных; я даже видел в кратком пьяном сне, как он убивает кого-то, то топором, то сувенирным кинжалом; нет ничего страшнее неведения!

Часть 3. У каждого есть мечта.

 Сегодня весь мой мир свалился на меня бетонным карточным домиком, мир перевернулся. Утро ласково манит снова забраться в постель, но я не могу. И не только потому, что в ней тебя нет, но еще и потому, что я боюсь до конца осознать это.

 Сейчас, сидя на широком подоконнике нашей когда-то спальни, чтобы вдохнуть хоть немного свежего воздуха в опасно распахнутое окно, я снова и снова прокручиваю в голове наш вчерашний диалог.
 Протрезвев после той странной ночи, когда он, все также странно на меня посматривая, ни говоря ни слова, просто положил меня на кровать и ушел, а после снова появился, уже днем, когда я успел сорвать все телефоны и оставить ему, наверное, с 50 сообщений, я вел себя чуточку грубо, но про головную боль забыл начисто, когда он сказал:

 - Я должен продолжить обучение в этом университете. Так хотят мои родители, но, что гораздо более важно, так хочу я.

 Еще не поняв до конца, в чем дело, я просто спросил, поправляя пакет со льдом на голове:

 - Так в чем проблема? Поступай, что это за университет то такой? Я же говорил, что не страшно, если мы будем учиться в раз...

 - Этот университет, очень крупный и уважаемый университет, находится в другом городе, Наруто.

 Этот спокойный, холодный голос, будто он ставит мне ультиматум, эти серьезные, непроницаемо черные глаза...

 Хорошо, что нас разделял кухонный стол.

 - Вся проблема в том, что ты уже поступил в один из городских, и, судя по всему, своего...

 - Да, а почему я должен менять свое решение? Из-за того, что ты поменял свое?!

 Да, но вот столу пришлось не сладко.

 Вообщем то, мы, видимо, решили в тот момент, что это идеальный случай, чтобы сказать друг другу все, что мы друг о друге думаем.
 Меня три раза назвали тупицей, два - болваном, один - неучем, и еще бесхребетным неамбициозным мечтателем: это задело больше всего.
 В свою очередь, я сообщил ему все, что он хотел, судя по отзывам в мой адрес, узнать о своей персоне, и расстались мы так: я кинул ему его сумку с вещами, и он ушел, хлопнув дверью и в который раз обозвав меня придурком.

 Как же он был прав все эти бесчисленные разы, пусть раньше это и звучало как ласковое прозвище...

 Он ушел, а мне почему-то кажется, что ушел я.
 И еще, я знаю, что ему не хотелось уходить. Но он - умный, в отличии от меня, он знает, что так будет лучше. Как будто мы в ссоре. Как будто мы никогда и не любили...
Часть 4. Напополам.

 Наруто - идиот. Кретин. Ненавижу Наруто. Не-на-ви-жу.
 Эта скотина снится мне каждый божий день, просто постоянно. Любой блондин издалека кажется мне Наруто, любой телефонный звонок - от него, сердце замирает, когда я вижу заветное "Входящее сообщение - 1", потому что у меня почему-то все еще остается надежда, что оно от него.

 Я так больше не могу, и не желаю. Все свои силы я отдаю учебе. Учеба, как ни крути, не такая уж и сложная: это вам не инженерия или высшая математика, но и здесь многое играет свою, значимую или незначительную, роль.

 Я должен был давным-давно смириться. И я должен был учиться именно здесь. Это то, что я хочу делать, чтобы стать достойным его.

 Наруто невероятен. Каждая минута, проведенная с ним, бесценна - но я понимаю, что должен хоть что-то сделать, как-то оплатить всю эту бездну времени на двоих. Я хочу стать ровней ему, я хочу победить его, хоть раз в жизни хочу не ощущать себя обузой. Это странно, да и по мне не скажешь, что я себя ненавижу, но иногда я действительно ненавижу себя. А его я ненавижу постоянно. Это все из-за него.

 Не будь его, я бы просто закончил колледж, потом бы просто приехал учиться в этот университет, я бы просто сменил город, круг общения, хоть даже бы и свое лицо - но из-за Наруто я никак не могу отпустить прошлое, и это паршиво.

 Я еще мягко с ним поступил. Он еще должен сказать мне спасибо. Я сберег и его чувства, и свои. Сейчас он, наверное, уже нашел, кому рассказать, какой я козел, и они вдвоем уезжают в закат. А может и целой компанией, пока я тут пишу дурацкое эссе. И вовсе не потому я сюда приехал, что мои родители настояли - нет, отец даже был немного не согласен с моим выбором, но смирился.
 Нет, я просто хочу стать значимым в собственных глазах. Хочу славы, хочу побед и свершений. Хочу, чтобы было по моему.
 И еще я хочу его.
 Но я бросил его, и он сейчас за сотни километров от меня.
 Молодец, Саске, ты все делаешь правильно. Когда закончу, сниму фильм "Как я испортил свою жизнь за одно лето".

 Все изменилось. Мы уже не дети. Теперь мы делаем глупости, совершаем ошибки, разбиваем сердца.
 Теперь мы не имеем права быть слабыми. Это - война, и нужно ее выиграть. Это - жизнь, и нужно ее победить.
 А для этого нужна Сила, и я заполучу ее любой ценой. Даже, если Наруто. Даже, если вообще все, все к чертям.
 Не страшно. Потому что победителей не судят.
 Я верю в это.
 Всегда.


 ***




 Сначала я долго отходил. Иногда я подолгу просто лежал на нагретой кровати, отчаянно надеясь услышать звук льющейся воды из ванной, ожидая, когда наконец откроется дверь, выкрашенная в белый цвет, и знакомый тихий голос скажет мне, хоть что-нибудь, но обязательно ободряющее.

 Мы вступаем в новую фазу жизни. Где нет "мама, помоги мне с домашним заданием", нет "отдай мою игрушку, а не то папе расскажу", нет "я больше не буду, обещаю!". Нет никакой поддержки и помощи, и все нужно решать самому.
 Мы честно пытались это решить - я пытался, но ведь Саске не дал мне ни единого шанса. Мы могли бы общаться на расстоянии, могли бы ездить друг к другу на праздники, мы моли бы хотя бы расстаться без ссоры, в конце-концов. Мы ведь уже не дети, фразы вроде "ах так, я с тобой больше не дружу!" не должны больше работать. Любовь - не перчатка, чтобы кидать ее, когда вздумается, и принимать вызов, ставя на кон все, не раздумывая. Но Саске, похоже, не знает об этом, а у меня нет сил больше что бы то ни было ему рассказывать.
 Хватит, ты победил, перестань только мучить меня.
 Я хочу забыть, хотел бы забыть, но это все равно, что забыть самого себя: я не забуду.
 Это было прекрасно, и я так благодарен ему за это, что не могу злиться на него.
 Мы будто даже дышали в такт, а теперь мои легкие вполне справляются с этим сами.

 И все равно, я не мог прийти в себя еще много дней, это лето, как жар печей в крематории, выжгло из меня меня самого, который был с Саске и хотел быть с Саске. Будто ничего не осталось - но стоило лишь слегка вспомнить, пошелудить веткой, и муравейник глупых мыслей снова оживал, истекая медвяным ядом.

 Я поступил туда, куда хотел, нашел работу, чтобы оплачивать обучение и квартиру, которая раньше была на счету у нас двоих. Я съездил повидаться с семьей, написал несколько интересных статей и познакомился с новыми интересными людьми.
 Я сделал все, что мог, но чувство незащищенности, незаконченности процесса, того, что в любую минуту, секунду, в мою голову может проникнуть, ворваться и взорвать тот, чье имя я уж физически произносить не мог, убивает меня.
 Я попытаюсь это исправить, наверное.
 Психолог сказал бы мне, что мне следует начать вести дневник, чтобы поделиться своими эмоциями, переживаниями, но, по правде сказать, я не смогу. Я не смогу ни с кем поделиться этим, нет. Это только мое.

Часть 5. Люди, попавшие в шторм.

 Вчера в соседнем магазинчике, что на углу - помнишь? - я купил диск с саундтреками, и весь вечер в наушниках слушал песни о нас.

 Получив филологическое образование, я долго не мог понять, чего хочу от жизни.

 Если честно, я ничего от нее не хочу.

 Когда меня спрашивают, откуда такие мысли, такие странные сюжетные линии, такие герои, я всегда отвечаю, что в моей жизни все очень просто и банально, но я... люблю смотреть фильмы.

 Со своей первой работой Саске Учиха получил какой-то важный приз в области кинематографа - не помню точно, как он назывался, ведь уже после слов "Саске Учиха" меня переклинило.
 Хорошая вещь, телевидение.

 Не зря ты хотел поступать в тот университет, Саске. Только теперь я это понял.

 Достав все свои записки, почти по-девчачьи дневниковые записки, все, что скопилось за долгие годы обучения в университете, я наскреб бы и на двадцать таких книжек. Книжек о тебе, Саске.

 Писать о нас с тобой не сложно, если мыслишь образами. Странно, но это в край упоротая книга произвела настоящий фурор. Наверное, потому, что чувства всегда в цене, даже когда они не нужны или их стоит скрывать от других, неважно.

 Я знаю, почему сборник саундтреков ты - а я уверен, что это был ты - выпустил раньше самого фильма, ты ведь знаешь, как я люблю музыку.

 Не сложно переписать чувства в слова, особенно когда знаешь, что чувствуешь - а если не знаешь, можно придумать, ведь это же художественное произведение, а не биографический очерк.

 Многое меняется, искажаются рамки; я часто думал, пока Сай, улыбаясь, проверял допущенные мною ошибки и смеялся, думал о том, как быстро бежит время. У Сая, моего редактора, тоже черные глаза, Саске.

 Я видел твои фото рядом с тем восхитительным блондином. Что я думаю? Я думаю, что это лестно. В конце-концов, ты можешь быть с кем угодно, ведь уже больше половины десятилетия прошло с тех пор, как ты меня уничтожил.

 Но даже тогда, глядя, как ты наблюдаешь за людьми, не обращая внимания на такие обольстительные для меня облака, я знал, что так и будет.
 Ты гениальный режиссер.

 Друзья, коих у меня немало, зовут пойти смотреть его вместе - как жаль, что наш фильм увидит такая куча народу кроме нас, верно?
 И как жаль, должно быть, друзьям, ведь твой пригласительный на премьеру порушил их скромные планы.
 Придется позвонить Саю и сказать, что мне очень жаль.

 Я надеюсь, что твое кино не оборвется также внезапно, как наше.
 Ведь эта история не только твоя. Она моя, по большей части. Я вымучил ее.

 "А ведь каждый из нас мог нормальным бы быть человеком, хорошо, что не вышло так, и что мы такие, как есть". Какая хорошая строчка, какая точная. Это о моих персонажах? Если да, то это не странно - в них все люди почему-то узнают себя, и, хотя и писал я про нас, они все думают, что это про них.Саске, я так удивился, когда в интервью прочитал, что ты видел книгу мою, и был так ею потрясен, что взял за основу сценария, и "ждите фильм к ноябрю", и "жаль, что не я написал, ведь я видел такой же сон".

 Как странно - бестселлером стал мой жалкий бред, и, хоть я уже и пообещал себе, что спрячу тебя подальше от чужих глаз, я все равно думаю о тебе, хоть и не говорю ни слова, не двигаясь: не выдавая. Как тонкая нить паутины, связывающая паука с его бедной жертвой, наши чувства - но я не могу, не посмею теперь назвать себя "бедным", а ты слишком красив, чтобы быть в этой истории "пауком".

 Позволь процитировать мне строчку из одной из этих прекрасных песен, с тем, чтобы уверить тебя в том, что на премьере я не подам и повода папарацци, чтобы решить, что мы были когда-то знакомы; я даже буду приветливо улыбаться тому, кто придет с тобой в паре; я просто хочу быть там, но я не хотел бы, чтобы ты переживал по этому поводу, так что до встречи:

 Я спрячу твой образ, вытерев пыль,
 Поглубже, подальше,
 За фотоальбомами, письмами, книгами.
 За чёрно-белым пейзажем...



 С уважением,
 Наруто Удзумаки,

 писатель.

Часть 6. О чувствах, лишенных глаз.



 О людях, попавших в шторм, Связанных в лодке бумажной,
 О волосах, не любивших шпилек, О слабости злой и бесстрашной.
 О чувствах, лишенных глаз И выживать принуждённых,
 О городах, о пустынях, О нас, исступлением измождённых.


 Я так устал быть без тебя, Наруто.
 Наруто, мне хочется знать, простишь ли ты меня когда-нибудь, но я понимаю, что это невозможно, и замолкаю, замолкаю навек.
 Я прочитал твое ответное письмо, Наруто, но не отвечу на него, и, как бы ты ни был благодарен за пригласительный на премьеру, это гораздо более твой фильм, чем мой.
 Но история, история наша.

 Я впервые прочитал "Люди, попавшие в шторм", когда мне подарили ее на какой-то праздник. Сначало я было подумал, что это просто еще один из этих модных писателей, я даже, веришь ли, и не посмотрел на имя автора на обложке.
 Но я с первой же страницы понял, что это ты.

 Помнишь, как мы вместе читали твои истории, по вечерам, обнявшись? Ты помнишь, как посвятил мне тот странный одностраничный роман? Я сохранил его, он до сих пор где-то в моих тетрадях, и сейчас он, наверное, стоит безбожно дорого, этот искомканный листик?

 Каждое слово, что было на твоих страницах, все, что я видел, чувствовал, слышал, когда проговаривал вслух: это все ты Наруто, и теперь я будто напитан тобой до конца, как если бы не снимал еще один фильм, а купался в черничном сиропе.
 Интересно, каково было людям, первым читавшим твои рукописи, тем, кто прикасался пальцами к черным буквам, кто мог вдохнуть запах пролитого кофе на черновике, разбирать моменты, когда ты торопился, стремясь поскорее оформить найденную мысль, и совсем не следя за почерком? А может, ты печатал, ведь так удобнее и проще? Я не знаю, я всего лишь режиссер. Я - не персонаж твоей книги. Как жаль, да?

 Я истосковался по тебе, Наруто. Нельзя сказать, что ты был не прав, когда вспоминал про Дейдару, мы с ним иногда посещали различные мероприятия - но Дейдара хороший друг моего брата, и это не правда, не совсем правда, что я не пробовал с ним, только вот все не то, если это - не ты.

 Я с ума схожу, стоит мне только подумать об этом твоем Сае, про которого ты писал. Зачем? И как какой-то там корректор-редактор может быть сравниваем со мной? У тебя совсем крыша поехала, придурок?

 Я буду ждать тебя. Раньше мы частенько выбирались в кино на выходные, помнишь? Мы сидели рядом, только ты, я и полный зал людей вокруг. Мы смотрели на большой экран, грустили и смеялись, и ели попкорн из одной большой чашки, а после могли, не стесняясь, держать друг друга за руки, весь фильм, пока свет на экране не погаснет, и люди не начнут вновь суетиться, убегать и ненавидеть.
 Может быть, именно поэтому я всегда любил кино. За его магию. Ведь, пока идет фильм, если он и вправду настоящий, все замирают во внимании.
 И никому нет дела до того, какой человек - тот, кто играет, или тот, кто снял. Кто работал над костюмами или звуком - все это неважно, ведь они не существуют для того, кто смотрит кино. Сотни, тысячи человек растворяются в одной большой волшебной лживой сказке.

 Я никогда не говорил тебе, что люблю, и ты прекрасно показал это в своей книге. Но ты неправ, и мне очень жаль, правда, что ты посмел подумать, что я тебя не любил. Потому что это, наверное, тяжело, думать так.

 Знаешь, с самым последним словом в книге, с завершающей репликой, с закрытием последней страницы сценария я твердо знал одно, то, что эхом отдается в сердце каждого, кто читает твой шедевр. Это как чувство неотвратимости, предопределения; это как извечная вера в силы добра и зла, в смелость и храбрость, в трусость и ничтожность - все то, что отличает писателей и их героев. Ты думаешь, что вся твоя книга переполнена лишь чувством невыразимой безысходности и ощущением, близким присутствием смерти, но это не так, это неверно. Она так полюбилась всем не только потому, что на месте этих героев может побывать каждый, но еще и потому, что, побывав, он никогда не раскается.
 Надежда, прекрасная вера в то, что все будет хорошо - вот твое главное качество, отличительная черта, которая заставляет тебя улыбаться так искренне, и таить в себе скорбь по ушедшим так тщательно - но не беспокойся, я постараюсь оправдать твои надежды.

 Больше не будет связанных в бумажной лодке; оковы пусть падут, и океан, бушующий и неспокойный, станет лишь бескрайним небом у нас над головами, и измученные в царстве пустынь и сухого песка пусть увидят звезды за облаками, а облака пусть всегда будут походи на бабочек к длинными усиками, или стрекоз, потерявших свой хвост.

 Я могу только верить, но ведь вера спасла моего персонажа, так что стоит отдаться стихии и мы переживем бурю.


 Саске Учиха,
 гордый идиот,
 ставший персонажем сказки
 Наруто-сенсея, писателя