Ветры времен

                Тамара Белицкая.

                ВЕТРЫ   ВРЕМЕН
                -------------------------
                ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ.
                ----------------------
                КАТЯ.
                ----------------------
               
                Катя всю жизнь помнила его руки – эти сильные и нежные руки отца. Он поднимал ее высоко-высоко и сажал себе на плечи. И так они шли на речку в сопровождении мальчишек и девчонок их двора. Речка – могучий, полноводный Урал – находилась довольно далеко, примерно в 2-ух километрах от  дома, и родители отпускали детей только с дядей Мишей. Он учил плавать маленькую Катю, а сам зорко следил за тем, чтобы ребята не заплывали дальше лодки, дрейфующей  метрах в 10-12 от берега. Но однажды он все-таки не доглядел, и когда услышал крик: «Колька, Колька тонет!» - мощным рывком выбросил Катю на берег и поплыл к утопающему, заплывшему далеко за лодку. Вытащив Кольку на берег и дав ему отдышаться, сказал: «Больше ты с нами не пойдешь!» - и тем самым навсегда закрепил жесткую водную дисциплину.
   Помнила Катя и то, как эти руки крутили скакалочку с кем-нибудь из мальчишек. А они – маленькие тоненькие девчонки – по очереди ввинчивались в эту быструю круговерть.
   Ту ужасную ночь она тоже помнила. Ее подняли с кровати какие-то посторонние дяди и стали перетряхивать  постель и даже отвинчивать металлические шишечки со спинок кровати.  Не понимая, что происходит, но обостренным детским чутьем улавливая что-то нехорошее, она заплакала, да так горько, что незнакомый дядя, поморщившись, сказал: «Успокойте ребенка!» Мама прижала Катю к груди  и что-то шептала ей, но та еще долго и безутешно плакала. А потом отец подошел к ней, и она опять ощутила его сильные руки, поднявшие ее высоко-высоко: «Не плачь, доченька, я скоро вернусь!» Поцеловал ее и пошел в сопровождении тех незнакомых дядей, а она побежала за ним, крича на весь подъезд: «Папа, папа!» - пока мама ни взяла ее на руки…                А потом потянулись дни, месяцы, годы без него. Катя пошла в школу, хорошо училась, быстро завоевывая авторитет среди одноклассников. Ее всегда куда-то выбирали, и она выполняла свои обязанности добросовестно и с интересом. Но все же что-то мешало ей полностью раствориться в этой шумящей, галдящей ребячьей толпе. Она постоянно жила с ощущением какой-то вины, стыда перед ними, а позже – перед обществом, страной - хотя сформулировать эти ощущения  так никогда и не могла.
     Когда началась война, и многие  отцы ушли на фронт, ей снова было стыдно, что не ее отец  воюет вместе с ними, и не она получает долгожданные фронтовые треугольники писем. А если кому-нибудь приходила похоронка, у нее даже не было права поплакать вместе с ними. Может быть, именно эти  ощущения заставляли ее очень стараться, стремиться быть лучше других, чтобы не давать повода для унижения, для попрания ее гордости и достоинства. И в колхозе на прополке овощей, она не только выполняла, но и перевыполняла задания, за что получила от ребят, то ли в насмешку, то ли всерьез, прозвище «стахановка». И в дворовой «Тимуровской команде»  она была очень активной,  старательно намывая полы в коммунальных квартирах семей фронтовиков или немощных старушек, выкупая для них по карточкам скудные пайки.
     Да, она хотела быть как все и принимать во всем живейшее участие. Но иногда жизнь  больно щелкала  по носу, ставила на место, напоминая ее ущербность. В 7-ом классе она решила вместе со всеми вступить в комсомол и, заполняя анкету, в графе «отец» написала –умер. Это была правда и неправда. К тому времени они действительно уже знали о его смерти в тюремной больнице. Но она-то понимала, что была обязана написать  о его аресте.  И ей грубо и безжалостно напомнили об этом…
      … Очень волнуясь, она вошла в комнату, где заседала райкомовская комиссия. Пять пар глаз  хмуро и недоброжелательно уставились на нее. Один из членов комиссии строго   сказал:
     - Плохо начинаете, Новикова, с обмана!
      Катя почувствовала, как у нее задрожали колени:
     - Почему? – пролепетала она – Кого я обманула?
     - Нас всех, а в конечном итоге, государство!  Вот вы пишете, что ваш отец умер, а на самом деле?...- товарищ сделал многозначительную паузу.
      - Но он действительно умер… – тихо произнесла Катя и с трудом добавила – в тюрьме…
       - Вот с этого и надо было начинать. – назидательно проговорил член комиссии – А вы пытались скрыть это от нас!
   Знакомое чувство вины и стыда вползло в ее душу. На глазах выступили слезы. Едва сдерживаясь, она склонила голову и прошептала:
      - Простите!
   Кто-то из комиссии заступился за нее:
      - Не будем сейчас ее наказывать. Давайте дадим испытательный срок, ну, скажем, год.
     Дома Катя горько рыдала, а Татьяна Михайловна пыталась успокоить ее:
     - Не плачь, у тебя впереди целая жизнь. Встретятся и добрые люди.
     - Разве я виновата, - всхлипывала Катя – что у меня такой отец?
   Мать резко вскочила:
     - Не смей так говорить о нем! У тебя был прекрасный отец, и сомневаться в нем я тебе не позволю! Пройдет время, ты сама это поймешь и, надеюсь, еще будешь гордиться им!
    И опять Кате стало стыдно. Теперь уже перед матерью, перед памятью отца. Она по-прежнему любила его и понимала, что такими словами предает его.
      Через год она не подала заявление о приеме в комсомол, несмотря на настойчивые требования классного руководителя:
     - Ты позоришь весь класс! Из-за тебя у нас нет 100-процентного охвата комсомолом!
    Катя молчала, но заявление так и не подала.

               
                -----------------
 
      К 17-ти годам Катя обнаружила у себя голос. Конечно, пела она всегда, сколько себя помнила, однако никогда не придавала этому значения – кто же не поет? Но когда их 10-А готовил новогоднюю программу, и ей поручили роль Снегурочки, она решила украсить ее пением. За советом обратилась в музыкальное училище, к преподавателю вокала Ирине Сергеевне.
     - Для начала мне надо вас прослушать. – сказала та – А потом что-нибудь подберем.
     - Но я не готовилась к этому, – растерялась Катя - что же я смогу спеть?
     - Ну, что-то ведь вы поете? Мне все равно, я хочу услышать ваш голос.
  Катя спела популярную «Катюшу» и посмотрела на Ирину Сергеевну. Та никак не прореагировала, но попросила петь дальше. Обрадованная таким вниманием, Катя еще что-то спела  и закончила песней Шурочки из кинофильма «Моя любовь».
    - Знаете, Катя, - удовлетворенно сказала Ирина Сергеевна – у вас может развиться хороший голос. Сколько вам лет?
     Катя почувствовала, как учащенно забилось  сердце:
    - Семнадцать, я школу заканчиваю в этом году.
    - Прекрасно! А в сентябре поступайте к нам на вокальное отделение. Впрочем…- она помолчала – зачем ждать осени? Я с удовольствием буду с вами заниматься прямо сейчас. Хотите?
    Хочет ли она? Да о таком счастье она и мечтать не могла! Но как на это посмотрит мама, настаивающая на ее поступлении в пединститут? Да и за уроки, наверное, надо платить:
     - Я очень хочу, но…- она замялась и покраснела.
     - Что вас смущает? – участливо спросила Ирина Сергеевна – Или у вас другие планы?
     - Мне надо с мамой посоветоваться. Можно я зайду к вам завтра?
     - Приходите, послушайте моих учеников. Может быть, вам и захочется учиться пению.
         Катя шла домой с твердым намерением убедить маму, но понимала, что ей предстоит нелегкий разговор.
    Вечером, едва дождавшись конца ужина, она спросила:
    - Мама, как ты смотришь на то, чтобы я  поступила в музыкальное училище?
    - Вместо института? – вскинула голову мать – Я - против!
    - Но почему?  Меня сегодня прослушала учительница по пению и похвалила мой голос.
    - Голос, Катюша, очень ненадежный инструмент и строить на нем судьбу опасно. Ты можешь учиться пению параллельно с институтом. Хорошее образование не помешает, ведь культурная, образованная певица и искусству может принести больше пользы. Такой вариант тебя устраивает?
    У Кати не нашлось слов возражения, и она поняла, что от пединститута ей не отвертеться.  Но о приглашении Ирины Сергеевны не забыла и тайком от матери бегала к ней на уроки. На первых порах ее ждало разочарование - никаких песен и арий они не разучивали. Одни упражнения, распевки, работа над дыханием. А ей хотелось петь красивую музыку!…И только позже она поняла всю важность этого этапа обучения.
      Школу она окончила с серебряной медалью и без проблем поступила на филологический факультет института. А осенью ее зачислили в музыкальное училище, разрешив совмещение с институтом. И началась учебная страда, в которую она погрузилась с большим удовольствием.
    Через год ее предпочтение определилось очень четко. Она все больше и больше увлекалась вокалом, тем более, что и успехи были налицо. Она почувствовала «опертость» дыхания, создающего устойчивость звука, его протяженность. Звуковая шкала выровнялась, сглаживая швы между регистрами, расширился диапазон высоких звуков.
  Ирина Сергеевна была очень довольна ею и не сомневалась, что она станет профессиональной певицей. И, кажется, даже Татьяна Михайловна смирилась с этой перспективой, умоляя ее только не бросать институт.
    Заканчивался второй года обучения. На переводных экзаменах Катя представила серьезную программу, состоящую из оперных арий и романсов. На ее выступление в большом зале сбежались студенты всех отделений. Пришла и Татьяна Михайловна, заметно волнуясь за дочь. Но все прошло великолепно. И когда в воздухе истаял последний звук, зал разразился аплодисментами в нарушение всех экзаменационных правил. А потом состоялся тот знаменательный разговор, который круто изменил судьбу Кати…
     …Взволнованные и радостные после успешного выступления они сидели в вокальном классе:
    - Поздравляю тебя, Катя, и вас, Татьяна Михайловна, с такой дочерью! – осторожно начала Ирина Сергеевна – Надеюсь, вы сами убедились сегодня, что она создана для пения. У нее есть все данные – голос, эмоциональность, общее развитие и культура. И что немаловажно для певицы – внешность!
    - Ой, не перехвалите! – запротестовала мать – А то еще случится «головокружение от успехов».
     - Надеюсь, она достаточно умна для того, чтобы этого не случилось. Ведь это только начало, и все успехи впереди. А теперь о главном, ради чего я и пригласила вас.
   Катя удивленно посмотрела на нее – что она там приготовила?
  Ирина Сергеевна встала и подошла к окну. Было заметно, что ей не так-то легко высказать задуманное. Мать и дочь молча ждали…
     - Катя, ты знаешь, как я к тебе отношусь. – начала Ирина Сергеевна – Пожалуй, ты моя самая любимая и успешная ученица, и тем труднее мне будет с тобой расстаться.
      - Расстаться? –  Катя была так изумлена, что даже вскочила со стула – Зачем нам  расставаться?  Я так вам благодарна!
      - Выслушай меня, деточка! – ласково сказала Ирина Сергеевна – Все, что  могла, я дала тебе. И нечего топтаться на месте и терять годы. Надо двигаться дальше и поступать в консерваторию.
     Татьяна Михайловна обеспокоено взглянула на нее:
   - А как же институт?
   - Он ей не нужен. Консерватория дает не только специальное образование, но и общее развитие. А ее жизненный путь, как мне видится, уже определен.
    Теперь уже заволновалась Катя:
   - Но меня не примут без училищного диплома!
   - Твой школьный аттестат дает тебе формальное право на поступление, а в остальном ты хорошо подготовлена.
   -  А на что же она будет жить? – слабо протестовала Татьяна Михайловна – Ведь я не смогу ее обеспечить, а в незнакомом городе без квартиры, без работы она пропадет!
    - Но почему же без работы? – настаивала Ирина Сергеевна – Она сможет подрабатывать. Все студенты так делают, чем же она хуже?
       После этого разговора в головах и сердцах Новиковых начался мучительный разлад.
   Мать настаивала, чтобы Катя сначала закончила институт и училище, и лишь потом поступала в консерваторию:
     - Тебе всего 20 лет! Как ты будешь жить одна? Мне страшно за тебя!
   Но Катя  ее не слушала. Мысль о том, что уже в этом году она сможет стать студенткой консерватории, уже не казалась несбыточной мечтой. Она обязательно поступит, ведь ее все так хвалили после экзамена! И впервые в жизни, она упорно сопротивлялась матери.
    И Татьяна Михайловна сдалась, но умоляла ее хотя бы забыть про Москву, в которую так стремилась Катя:
     - Нам нужно быть скромнее, не высовываться. Не забудь, что на тебе клеймо дочери «врага народа».
    Катя пыталась сопротивляться:
    - Что ж, это будет всю жизнь висеть надо мной? И я буду всегда вторым сортом?
    - Да, - вздыхала мать – пока ничего не изменится в нашей стране. И давай прекратим этот разговор. Он опасен даже в этой комнате.
     Конец их спорам неожиданно положила Ирина Михайловна. В один из вечеров она пришла к ним домой и принесла письмо:
    - В Казанской консерватории кафедрой сольного пения заведует моя давнишняя приятельница Роза Григорьевна Шацкая. Я прошу ее  помочь тебе, но ты не спеши отдавать письмо. Думаю, она оценит тебя и без моего поручительства.
     Так были определены и город, и консерватория. И в один из солнечных летних дней Катя покинула родной город.

                -----------------------

     Прямо с поезда, с вещами Катя поехала на Пушкинскую улицу,  где находилась консерватория. Было раннее утро, но у дверей уже толпились абитуриенты.
        - Привет! – раздался над ухом чей-то голос – На какой факультет поступаешь?
Она оглянулась и увидела длинного, худого парня с коротким ежиком волос.
       -На вокальный. – приветливо ответила она и протянула ему руку – Я Катя, а вы?
       - Я Стас, но только ради Бога, не называй меня на ВЫ. Какие могут быть церемонии между студентами?
       - О! Он уже в студенты записался! – подала голос симпатичная брюнетка – Не рано ли?
      - А ты в этом сомневаешься? – фыркнул Стас – Кстати, Наташа, познакомьтесь. Вы – соперницы. Катя тоже поступает на вокальный.
     - А у тебя какой голос? – спросила Наташа.
   Катя засмеялась:
      - Сама не знаю! Что-то среднее между меццо и драматическим сопрано. А у тебя?
      - Самый распространенный – лирическое сопрано. Нас всегда много, потому и конкурс большой. Так что, Стас, мы не соперницы.
    В это время открылись двери консерватории и все ринулись вперед. Катя сразу потеряла своих новых знакомых и пошла знакомиться с расписанием консультаций и экзаменов, вывешенном на доске объявлений. Первая встреча с преподавателями ее  кафедры была назначена на 14 часов. Времени впереди было достаточно, и она решила  поискать себе пристанище. Оставила чемодан на проходной и вышла из здания. Вскоре ее догнал Стас:
      - Где ты остановилась? У тебя здесь родственники?
      - Нет, буду снимать комнату. А у консерватории есть общежитие?
      - Кажется, нет. Но я и сам толком не знаю, я здесь всего 3 дня.
      - А  на  какой факультет поступаешь?
      - На фортепианный, окончил Пермское училище.
      - О, мы почти земляки. Я тоже с Урала.- она дружелюбно посмотрела на него – А квартиру ты будешь искать?
      - Наверное, хотя я остановился у родственников. Но у них тесно, придется что-нибудь найти.
      - Тогда давай искать вместе!
   Стас засмеялся:
      - Ну, нет! Это так не делается!  Что ж, мы будем обходить дворы и спрашивать, не сдается ли  у вас  комната?
      - А как надо делать? – заинтересовалась Катя.
      - В деканате определенно есть какие-нибудь адреса, ведь выпускники уже уехали. Давай пока  просто знакомиться с городом.
     Они поднялись по довольно крутой улице и оказались возле университета.
     - Здесь когда-то учился Ленин, – сказал Стас – но его вскоре исключили.
     Катя округлила глаза:
     -  Это еще почему?
     - Говорят, за революционную деятельность, но я точно не знаю. Смотри, какая красивая улица!
     Они шли по ней, взявшись за руки. Город уже проснулся, умылся и запестрел толпами.
  Они зашли в ближайший садик, купили мороженое и разговорились.
     - А ты что закончила? – спросил он, совсем по-детски облизывая капающее мороженое.
     - Собственно, ничего. У меня 2 курса института и училища. Но моя преподавательница сказала, что этого достаточно для поступления в консерваторию.
     - Ну, хоть аттестат-то у тебя есть?
     - Конечно, да еще серебряная медаль.
   Стас с уважением взглянул на нее:
     - О, да ты отличница! Значит, с мозгами, тебе будет легко учиться в консерватории.
     - Не обязательно! Здесь нужны другие способности.
     - А голос у тебя хороший?
   Катя засмеялась:
      - Ну, как я могу говорить о себе? Прослушают, скажут. Может, и не понравлюсь.
    Стас посмотрел на часы:
     - Пойдем, у меня прослушивание в 12. Еще надо разыграться.
    В фойе консерватории они расстались. Стас ушел искать свою аудиторию, а Катя присела на диванчик и стала разглядывать проходящую публику. В ней мелькали и молодые лица, видимо настоящие или будущие студенты, и отягощенные годами преподаватели, уверенно рассекающие толпу, и совсем уж посторонние, скорее всего родители или родственники абитуриентов.
    Стрелка часов медленно, но неуклонно приближалась к 14. Катя почувствовала легкое волнение и чтобы как-то отвлечься, подошла к стенду с портретами преподавателей. Среди них она сразу отыскала нужную фамилию – Роза Григорьевна Шацкая, заведующая кафедрой сольного пения. С портрета на нее смотрела немолодая, серьезная женщина с грустными глазами. Катя долго всматривалась в это лицо, как, наверное, в церкви всматриваются в лицо Божьей Матери, прося у нее защиты и помощи.
 За 5 минут до назначенного срока она вошла в класс, который уже заполнили поступающие. Все тихо переговаривались, приглядываясь друг к другу. Ровно в 2 часа дверь класса распахнулась и на пороге появилась та самая женщина с портрета и еще несколько преподавателей. Все встали. Сделав общий поклон, Шацкая прошла к столу, кивнула концертмейстеру, и прослушивание началось.   
    Когда подошла ее очередь, Катя поставила на пюпитр рояля ноты романса Чайковского «Отчего?» и арии Орфея Глюка. Роза Григорьевна удивленно вскинула брови, но промолчала.  Волнуясь так, что порой перехватывала дыхание, Катя спела романс и, недовольная собой, пошла на место, но Шацкая остановила ее:
     - Спойте еще и Глюка.
    - « Потерял я Эвредику» - грустно запела Катя, и вдруг почувствовала уверенность. Куда-то исчезло волнение, коленка перестала дергаться, и слушатели потонули в  далекой дымке. Она уже была не Катей, а бедным юношей, потерявшим любимую. И она страдала и томилась вместе с ним…
       По окончанию прослушивания Шацкая объявила имена тех, кто был допущен к экзамену. Катя услышала и свою фамилию и, радостная и взволнованная, выбежала из класса, сразу наткнувшись на Стаса:
      - Допустили, допустили! – закричала она и чмокнула его в щеку. Но он сразу охладил ее пыл:
      - Рано радуешься! Допуск – еще не зачисление.
      - У, какой ты скучный! А как у тебя?
      - Все в порядке! Пойдем в деканат насчет квартиры.
   Там им дали несколько адресов, и остаток дня они потратили на поиск подходящего жилья. Катя остановилась на маленькой комнатке недалеко от консерватории, и начала в ней обустраиваться.

                ----------------------------------

      За день до экзаменов Катю неожиданно вызвали в деканат.
     - С вами хотят побеседовать – сообщил декан с нескрываемой брезгливостью в глазах. Он вышел, а его место занял какой-то мужчина:
     - Давайте познакомимся. – приветливо обратился он к ней – Я майор Хвостов Никита Николаевич. Вам представляться не надо, я знаю, кто вы.
      При слове «майор» Катя покрылась холодным потом. По телу густой липкой смесью пополз страх.
        - Из  анкеты – продолжал Хвостов - я узнал, что ваш отец - Михаил Александрович Новиков – умер. Не подскажете, где?
       - Он умер в тюрьме под Челябинском, через год после ареста по 58 статье – страх заполз ей в руки, и они начали мелко дрожать.
       - Это хорошо, что вы все знаете. Но почему не пишете об этом в анкете?
       - Моим будущим преподавателям не обязательно это знать. Достаточно того, что это знаете вы.
    Хвостов усмехнулся:
       - Что ж! В логике вам не откажешь! И это залог того, что мы легко найдем с вами общий язык.
      Катя молчала, уже начиная понимать, чего он от нее хочет. Хвостов встал, закурил и прошелся по кабинету:
      - Вы, конечно, знаете слова товарища Сталина о том, что дети за отцов не отвечают. Я бы продолжил эту мысль. Дети должны исправлять грехи отцов, восстанавливать честь семьи. Вы согласны?
     Катя пожала плечами и опять промолчала. Он продолжал:
     - С развитием социализма – это опять мысль товарища Сталина – количество врагов народа не уменьшается, а увеличивается. А значит должно увеличиваться и число патриотов, выявляющих их.
    Он еще что-то изрекал, а Катя с тоской смотрела на часы, понимая, как безвозвратно утекают минуты  ее занятия с концертмейстером. Страха уже не было. Пришло ясное понимание того, чего от нее хотят, и того, что она никогда на это не пойдет. И когда, наконец, майор от изложения идеологических основ перешел к конкретному предложению сотрудничества с ними, она ответила твердым отказом.
      Хвостов искренне удивился:
     - Вот не ожидал от вас такого ответа! Вы хоть понимаете, на что себя обрекаете?
     - Мне все равно! – тихо, но твердо ответила Катя – Стукачкой я не буду!
     - Ну, зачем же употреблять такое некрасивое слово? – скривился он – Помогать органам, выявлять врагов народа – почетная обязанность каждого гражданина. Подумайте хорошо, я  встречусь с вами еще раз.
     Катя быстро вышла из кабинета. Щеки ее пылали, внутренняя дрожь не прекращалась. В таком состоянии петь было невозможно. Она не стала встречаться с концертмейстером и, пройдя по коридору с опущенными глазами, покинула здание.

                ------------------------------       
      Более странной пары, чем супруги Аничковы, у которых Катя снимала комнату, трудно было себе представить. Анна Дмитриевна была маленькой, черноволосой и какой-то поблекшей и тусклой. Разговаривала тихо, ходила так осторожно, что под ее ногами даже прогнившие половицы не скрипели. И профессия у нее была такая же неприметная и скучная – бухгалтер на швейной фабрике. Ее муж Альберт Аркадьевич был высоким, светлым, шумным и компанейским, да к тому же, лет на 10 ее моложе. Работал он в ресторане – пел песни и сатирические куплеты под аккомпанемент маленького оркестра смешанного состава. Что объединяло этих, столь непохожих людей, для многих оставалось загадкой, хотя злые языки поговаривали, что она приютила его больного и безработного в тот момент, когда он появился из «мест не столь отдаленных». Жили они дружно, без ссор и скандалов, хотя представить себе Анну Дмитриевну скандалящей было просто невозможно. В доме царил культ артиста, и все подчинялось его желаниям и прихотям.
     Катю они приняли приветливо, все показали, все разрешили, научили пользоваться керогазом, дали  ключи от входной двери и ее комнаты, и больше ею не интересовались…
     …В ночь перед экзаменом Катя не могла уснуть. Она долго лежала с открытыми глазами и, в который раз, прокручивала этот вечный вопрос «Что делать?» Уехать в другой город? Но они и там ее найдут. Их щупальцы окутали всю страну, от них не убежишь. Отказаться от консерватории? Но это крах ее мечты, всей жизни! Может, все-таки, сотрудничать с ними? Но это было бы подлостью, предательством памяти отца. Она хорошо помнила ту ночь ареста, страдания матери и  собственные горести, и понимала, что никогда на это не пойдет.
       Где-то под утро она все-таки заснула и проснулась, словно от толчка в бок. Часы показывали 10, и  почти на ходу  она выпила стакан чаю с маленьким бутербродом и помчалась в консерваторию. В коридоре столкнулась с концертмейстером:
     - Простите, Игорь Владимирович, я не смогла придти на последнее занятие.
  Он поморщился:
   - Сейчас не до объяснений! Пойдемте в класс, распоемся и хоть слегка пройдем программу.
    Через несколько минут работы, он вдруг остановился:
     - Нет, так не пойдет! Вы чем-то озабочены и совсем не в форме. Забудьте все и думайте только о музыке!
    Катя встряхнулась и постаралась  взять себя в руки. Минут через 15 дыхание уравновесилось, голос стал звучать свободнее, полнее. Но на обкат программы времени уже не оставалось.
     - Ничего! – успокоил ее Игорь Владимирович -  Пойте с настроением, а я пойду за вами.   
    Когда пришла комиссия, и всех впустили в зал, она увидела Стаса,  издали приветствовавшего ее поднятием руки. Она ответила улыбкой и как-то сразу успокоилась.
     Начался экзамен. Когда назвали ее фамилию, она спокойно вышла на сцену и, глядя поверх голов присутствующих, начала петь. После романса Рахманинова « Полюбила я на печаль свою» ощутила какое-то движение в зале и в первый раз посмотрела на Розу Григорьевну. Та удовлетворенно кивала головой, перешептываясь о чем-то с коллегой. Стас с последнего ряда тянул вверх большой палец и улыбался. «Кажется, все в порядке» - подумала она  и дала знак концертмейстеру.
     После обсуждения комиссия объявила оценки. Катя, одна из всех, получила 5, а Роза Григорьевна попросила ее задержаться. Когда они остались вдвоем, она поздравила Катю с успехом и предложила:
     - Если вы не возражаете, я бы хотела взять вас в свой класс.
    Катя чуть не подпрыгнула от радости:
      - Конечно, Роза Григорьевна, я была бы счастлива заниматься с вами! Этого же хотела и моя училищная преподавательница, ваша соученица по консерватории. Она передавала вам привет и вот это… - с этими словами Катя достала из сумочки письмо и подала Шацкой.
     - Что же вы его сразу мне не вручили? – удивилась та, принимая письмо – Впрочем, понятно… и это делает вам честь! Сдавайте остальные экзамены, а потом договоримся о встрече.
     Но этой встрече не   суждено было случиться. Когда на доске объявлений были вывешены списки зачисленных в консерваторию, Катя не нашла в них свою фамилию.
   
                --------------------------------
 
      - Что за бред?! – бушевала Роза Григорьевна – Это же полная анархия!  Не кафедра решает, кого принять, а неизвестно кто! – она металась между деканатом и дирекцией, стараясь восстановить справедливость.  Но там ей недвусмысленно сказали: « Не велено принимать!» - и указали пальцем на потолок. Поняв свое  бессилие, Роза Григорьевна притихла и сказала Кате:
      - В этом году, по всей вероятности, ничего не выйдет. Но если вы останетесь в городе, я буду заниматься с вами приватным образом.
     - Но – совсем сникла Катя, понимая, что даже всесильной заведующей кафедрой не удалось отстоять ее перед ТЕМИ -  я не смогу вам платить за уроки. Я нигде не работаю.
     - А….- отмахнулась Шацкая – причем здесь деньги? Я буду заниматься с вами безвозмездно. Вот мой телефон и адрес. Приходите.
    Катя поблагодарила и вышла из класса. С диванчика в фойе поднялся Стас:
     - Я провожу тебя, не возражаешь?
   Они долго шли, держась за руки, не говоря ни слова.
      - Я все-таки не пойму, что же случилось? – в который раз начал разговор Стас.
  Но Катя только махнула рукой. Она не хотела признаваться, что знает причину своего краха. Он бы все равно не поверил, что она осмелилась возражать ТЕМ, и
 шарахнулся бы от нее, как от чумы!
      - Оставим это! Лучше посоветуй, что мне делать? Конечно, я могу вернуться домой, но мне стыдно. И перед мамой, и перед Ириной Сергеевной,  и перед друзьями, которые так верили в меня!
     Стас остановился и развернул ее к себе:
     - Не уезжай, Катя! Поступишь на следующий год!
    « Потом будет то же самое!» - подумала она и спросила:
     - А как же мне прожить этот год?
     - Поступишь куда-нибудь на работу, я немножко помогу. Ничего, продержимся!
  Он так убежденно говорил, что она начала колебаться. Мысль о возвращении уже не казалась ей единственно правильным решением. Может, действительно остаться? И Роза Григорьевна обещала заниматься с нею, а это дорогого стоит. Разве можно упустить такой шанс?
      - Я подумаю…- неопределенно сказала она.
   Они зашли в «Дом Кекина», как по старинке называли общественную столовую, и пообедали. Потом Стас проводил ее до дому, и еще долго уговаривал не уезжать.
   Оставшись одна, Катя принялась сочинять письмо маме. Это было самое трудное, т.к. в нем она лгала и понимала всю безнравственность своего поступка.  « Ничего, - успокаивала она себя – так будет лучше! А то она расстроится и заставит меня вернуться! А я этого не хочу!»
     Весь август она занималась поиском работы, но везде требовался диплом, которого у нее не было. Деньги кончались, а выход не находился…
     Помог, как всегда, случай. Как-то она вернулась домой вконец расстроенная. Хозяева были дома, и в кухне вкусно пахло борщом.
      - Что такая грустная? – спросил Альберт Аркадьевич и жестом пригласил ее за стол –
   Попробуйте Аниного борща! Очень вкусный!
    Она села и только тогда почувствовала страшный голод. В животе громко заурчало, что привело ее в смущение.
     Альберт Аркадьевич засмеялся:
   - Не смущайтесь! Уж я то знаю, что такое быть голодным!
   Анна Дмитриевна придвинула к ней тарелку, и она с удовольствием начала есть.
      - Очень вкусно, как у мамы! – сказала она и чуть не заплакала.
      - Ну-ну! – остановил ее слезы Альберт Аркадьевич – Все поправимо, кроме смерти. Что там у вас стряслось?
   И Катя, как на исповеди, все рассказала этим славным людям.
     - Да…- протянул хозяин – положение незавидное! – немного подумал и вдруг предложил – А что если вам попеть у нас в ресторане? Платят там немного, но чаевые приличные.
     - В ресторане? – ей никогда даже в голову не приходила подобная мысль – У меня нет ни репертуара, ни концертного платья, да и вообще…
    - Понимаю! – улыбнулся Альберт Аркадьевич – После мечты об опере, камерном пении вдруг плюхнуться в ресторан! Но что поделаешь, жизнь корректирует! Ну, так как?
    Катя поняла, что у нее нет другого варианта. И через несколько дней, кое-как набрав репертуар, она впервые переступила порог ресторанного зала.

                -------------------------------

    В начале сентября Стас приступил к учебе. Ему выделили класс для самостоятельных занятий, но время дали очень неудобное – с 6 до 9 утра. Поэтому он старался пораньше лечь спать, чтобы легко встать к назначенному сроку. Встречаться с Катей стало очень неудобно – днем он был занят, вечером – она.
     Но его неудержимо тянуло к ней, к ее золотистым волосам и голубым глазам. Он давно понял, что влюблен, и только ее спокойное равнодушие останавливало его от объяснения.
    Но разговаривать с ней он хотел не только о любви, но и о  работе. Уж очень ему не нравился ее выбор. Ресторан – это не место  для порядочной девушки, да и для голоса это вредно. И он был недалек от истины…
      Каждый вечер Катя погружалась в облака табачного дыма, пьяных выкриков, визгливого женского смеха, томных или бесшабашных мелодий. Первое время кружилась голова, и слегка подташнивало, но потом пришло привыкание. Она подружилась с оркестрантами, которые подсказали ей  манеру исполнения именно ресторанных песен. У нее появились поклонники из числа завсегдатаев вечерних посиделок. Они требовали исполнения их любимых песен, и щедро бросали деньги, которые подбирал кто-нибудь из оркестрантов и делил между всеми.
     - Молодец, девочка! – не уставал повторять руководитель оркестра, кладя в  сумочку  ее долю – С твоим приходом мы разбогатели!   
     Альберт Аркадьевич расплывался в улыбке. Может, он и ревновал к ее успеху, но не показывал виду. Да и зачем? Дело-то общее…
    Как-то в зале появился Стас, угрюмо просидел весь вечер с рюмкой водки, а потом пошел ее провожать:
     - Ну, зачем тебе такая работа? – возмущался он – Ты же здесь пропадешь!
    Катя не спорила, но ничего не меняла.
   Как-то за столиком она заметила знакомое ненавистное лицо и чуть не сбилась с ритма.
 Это был майор Хвостов с какой-то дамой в кружевной пелерине. Их взгляды встретились, и он усмехнулся. Едва допев песню, она стремительно покинула эстраду. « Зачем он здесь? – вихрем проносились мысли – Уж не за мной ли? Что мне делать?» Из зала неслись крики: «Катя! Катя!» Вбежал руководитель:
    - Что с тобой? Тебе плохо?
   Она покачала головой.
     - Ну, тогда за работу! Клиенты ждут!
     - Минуточку! – она подошла к зеркалу и поправила прическу – Сейчас выйду.
   Когда она вновь появилась на эстраде, зал  взревел и начал скандировать:
      - Клен! Клен! Клен!
    Оркестр заиграл вступление, и она запела:
                Клен ты мой опавший, клен заледенелый,
                Что стоишь, нагнувшись под метелью белой?..
    Эти Есенинские слова сегодня, как никогда, соответствовали  ее настроению. Пела она так искренно и проникновенно, что все сразу затихли, погружаясь вместе с нею в глубину этих выстраданных слов. Заглох пьяный говор, не стучали вилки о тарелки, не звенели бокалы. И только официанты бесшумно скользили между столиками… И вдруг среди этой тишины раздался плач. Какая-то женщина громко рыдала, размазывая по щекам черную тушь. И все словно очнулись от забытья, зашумели, задвигали стульями, зааплодировали, подскочили к эстраде и стали бросать к ногам Кати цветы и деньги. Она, едва сдерживая слезы, кланялась, пытаясь уйти, но ее не отпускали, хватали за подол платья и просили петь еще и еще. Оркестр заиграл танго, и она, наконец, вырвалась из круга осаждавших ее людей. Переодеваясь,  услышала стук в дверь и замерла в недобром предчувствии. В комнату вошел улыбающийся Хвостов:
     - О, да вы, оказывается, отличная певица! Поздравляю!
   Катя усмехнулась:
     - Могла бы ею стать, да злые люди помешали! А поздравлять с ресторанным успехом - пошло! – и сама удивилась своей дерзости.
    - Ну-ну! Еще не все потеряно! Одно ваше коротенькое «да» и вы – студентка консерватории.- Он сел на стул, видимо, готовясь к длительному разговору.
     - Но почему я? Наверное, найдутся люди, которые будут сотрудничать с вами без всякого принуждения. Отпустите меня, очень вас прошу! – она старалась не расплакаться – Я в опере хочу петь, а не в ресторане!
     - С нашей помощью вы и будете там петь! И не только у нас, но и за рубежом. Париж, Вена, Милан – все будет вам доступно! Вас ждет блестящая карьера! Зачем же отказываться от этого?
- Но не такой ценой! – тихо сказала Катя, но он услышал и подхватил:
  - Цена совсем невелика. Не губите свою жизнь! – и, не прощаясь, вышел.
  В комнату ворвались бодрые танцевальные ритмы. Под их аккомпанемент Катя долго, беззвучно плакала…

                ---------------------------------

    Роза Григорьевна часто вспоминала Катю, и удивлялась ее отсутствию. Она даже хотела написать письмо Ирине Сергеевне и спросить, не вернулась ли та домой. Но хлопоты начала учебного года и полный класс новых и старых  учениц настолько завладели ее вниманием, что она   постепенно стала забывать ее. И вдруг звонок:
      - Здравствуйте, Роза Григорьевна! Это Катя Новикова. Помните еще меня?
      - Катя? – обрадовалась Шацкая – Куда же вы пропали? Я уж решила, что вы уехали.
      - Нет, я в городе, и очень хочу воспользоваться вашим предложением. Можно мне к вам зайти?
      - Конечно, буду рада. Приходите завтра часов в 6 ко мне домой. Адрес знаете?
      - Да, он у меня записан. Спасибо, Роза Григорьевна, я обязательно буду.
   Едва дождавшись следующего дня, Катя  около 6 уже была возле дома Шацких. Обвела взглядом окна и почему-то сразу поняла, которые из них принадлежат им. Решительно поднялась на  3-й этаж и увидела на одной из дверей медную табличку: « Р.Г и Л.Г Шацкие». С сильно бьющимся сердцем нажала кнопку звонка и сразу услышала хриплый собачий лай.
     - Лежать! – раздался строгий мужской голос, и дверь распахнулась. На пороге стоял пожилой мужчина:
      - Вы Катя? - приветливо спросил он – Проходите, Роза Григорьевна  предупредила о вас. Она подойдет с минуты на минуту.
     Он принял ее плащ, провел в комнату и представился:
      - Я Шацкий Леонид Григорьевич, супруг, а не брат Розы Григорьевны, как многие считают из-за идентичности отчеств. Располагайтесь – и показал рукой на ближайший стул.
    Катя робко присела на краешек, не зная, с чего начать разговор. Леонид Григорьевич пришел ей на помощь:
      - Как вам Казань? Успели познакомиться с городом?
      - Только с центром. Он довольно красивый, но некоторые дома уж очень старые.
      - Да! – вздохнул Леонид Григорьевич – Все обветшало, все давно требует ремонта. Да видно у властей нет на это денег.
    К Кате подошел огромный пес и положил морду ей  на колени.
     - О! – засмеялся хозяин – Это редкий случай! Обычно чужих он не жалует!
    Внезапно пес насторожился, заскулил и бросился в прихожую. Клацнул замок, и в гостиную вошла Роза Григорьевна.   
      - Катя! Как я рада вас видеть! – она подошла и поцеловала ее – Все расспросы потом, я только выпью чашку чаю. Приглашаю присоединиться.
     Но Катя вежливо отказалась, и разговор с Шацким продолжился. Она чувствовала необыкновенную легкость в общении с ним и доверительно рассказала обо всех своих злоключениях, утаив только Хвостова. Он внимательно слушал, и было очевидно, что понимает он больше того, о  чем она рассказывала.
    Вошла Роза Григорьевна и, как бы, в продолжение разговора сказала:
    - Вот судьба у этой девочки! Шла номером первым, а оказалась за бортом. Что-то у нее там не в порядке с анкетой.
     Леонид Григорьевич промолчал, и они приступили к занятию. Катя с удовольствием погрузилась в столь желанный мир звуков. И  нелюбимые когда-то  распевки показались ей настоящей музыкой.  Однако, на ЛЯ второй октавы, она неожиданно сорвалась и покраснела.
     - Ничего, ничего! – успокоила Роза Григорьевна – Диапазон мы будем расширять постепенно. Вы сможете взять и выше.
    Катя услышала, как хлопнула входная дверь, обернулась и замерла. В гостиную вошел молодой человек и отвесил общий поклон. Катя посмотрела на него и утонула в глубине карих глаз.
      - А, Юрочка явился! – насмешливо провозгласил Леонид Григорьевич и обратился к Кате – Позвольте вам представить своего беспутного отпрыска. Но берегитесь, он пожиратель женских сердец.
      - Ну, зачем ты так, папа? – он подошел к Кате и пожал ей руку – Юрий, рад познакомиться.- и задержал на ней взгляд.
     Катя почувствовала жар его ладони и попыталась освободить  свою руку, но попытка не удалась. Они стояли так близко, что, казалось, слышали биение сердец друг друга.
      - Юра, не мешай нам занимаемся – прервала их безмолвный дуэт Роза Григорьевна и обратилась к Кате – Что бы вы хотели спеть сегодня?
     - Нет, в другой раз! – Катя не могла понять, что это с ней происходит? Она, уже привыкшая к слушающим толпам, вдруг засмущалась от присутствия одного человека.
    Видимо, поняв ее состояние, Шацкая строго сказала:
    - Юра, выйди! Ты смущаешь Катю!
   Он вышел, даже не пытаясь возражать.
   Катя запела романс Рубинштейна «Ночь». Ее голос мягкой волной разливался по квартире  и завораживал слушателей. Замер в кресле Леонид Григорьевич, прильнул к дверному косяку Юрий, и даже пес поднял свою лохматую голову. Когда отзвучали последние аккорды, Шацкий воскликнул:
    - Катя! Да вы настоящая певица! А тембр какой редкий! Как же можно было не принять ее? Она бы украсила вашу кафедру!
     Роза Григорьевна поморщилась:
     - Не начинай! – и повернулась к Кате, сделав ей  несколько замечаний. Они еще немного поработали над романсом, добиваясь большей выразительности отдельных фраз, и закончили занятия. Катя поблагодарила Розу Григорьевну и собралась уйти, но ее пригласили на ужин, усадили за большой овальный стол, и они долго беседовали на разные темы. И ей было очень хорошо и уютно среди этих милых, интеллигентных людей. 
  А потом Юра пошел ее провожать, рассказывал какие-то смешные истории, она смеялась и, может быть, впервые за последние месяцы чувствовала себя почти счастливой. Расставаясь у ее дома, он спросил:
     - Мы будем видеться?
     - Конечно, каждый понедельник я у вас.
     - Нет, не так! – сказал он и неожиданно притянул ее к себе.
   Она понимала, что надо бы его оттолкнуть, уйти, но не было ни сил, ни желания  это делать. И она податливо обмякла в его руках.
                -------------------------------------   

       Считалось, что Катя была  девушкой «позднего развития». В 21 год  она не только ни с кем не занималась сексом, но даже не целовалась и не влюблялась детской, платонической любовью. Конечно, что-то она знала из книг, из разговоров подружек, но все как-то проходило стороной, не задевая ни воображения, ни чувств. Но, как известно, чем дольше созревает вулкан, тем опаснее он взрывается. Встреча с Юрием, словно, пробудила ее от спячки. Глубоко запрятанные чувства вырвались наружу и грозили утопить ее. Она уже не могла ни о чем  и ни о ком думать. Видеть, говорить, целоваться с  ним стало главным смыслом ее жизни. Юрий, кажется, тоже был не на шутку увлечен. Они встречались перед ее работой где-нибудь на улице, в сквере, в кафе, а потом он провожал ее до ресторана. Иногда заходил, брал выпивку и слушал ее пение.
  Прощаясь, они долго стояли у подъезда,   клялись в любви и страстно целовались. Но дальше этого дело не шло, и они понимали, что долго так продолжаться не может. И когда однажды он пригласил ее к себе, предупредив, что родителей не будет дома, она уже заранее знала, чем это может закончиться…
  … Он открыл дверь и сразу обнял ее. Она закинула ему руки на плечи, и они  так долго  стояли, не в силах оторваться друг от друга. Потом сели на диван и начали целоваться, а его руки поспешно расстегивали пуговки на ее блузке.
      - Погоди! – прошептала она и отодвинулась – Я должна тебя предупредить, что у меня это будет в первый раз.
      - Я  уже давно это понял, не бойся, я все сделаю аккуратно. – он опять начал ее раздевать, и она покорно подчинилась его нетерпеливым рукам…
     …Она ничего не почувствовала кроме боли и молча лежала, отдавая на растерзание свое тело. Успокоившись, он приподнялся на локте и прошептал:
     - Ты потрясающая! Я люблю тебя!
 Его карие глаза смотрели серьезно и ласково, и для нее это был дорогой подарок. А потом они пошли в ванную и долго стояли обнявшись, ежась под струями прохладной воды. Он целовал ее маленькие, упругие груди, и они снова занимались любовью, не в силах оторваться друг от друга.
     - Эй! – наконец, сказала она и легонько оттолкнула его – Прекрати, а то я опоздаю на работу.
    Они выскочили из ванны, наскоро перекусили, и помчались в ресторан. В этот вечер она пела так радостно и вдохновенно, что публика долго не отпускала ее, заставляя бисировать каждую песню. Какой-то моряк, разгоряченный ее пением, вскочил на эстраду и попытался ее поцеловать. Но оркестранты тут же встали на ее защиту. Моряк еще долго буянил, пока его ни вывели из зала.
     Провожая ее, Юрий сказал:
    - Мне очень не нравится твоя работа! Больно видеть, как эти пьяные хамы обращаются с тобой. Поищи что-нибудь другое.
     - Но ты же знаешь, что я  пыталась, но пока ничего не получается. Да все и не так страшно, как тебе кажется. Ребята не дают меня в обиду, иногда и до дому провожают.
     - Вот, вот! Когда-нибудь допровожаются! А тут еще какой-то парень постоянно крутится возле тебя!
     - Это Стас, мой друг, мы поступали вместе в консерваторию. Он поддержал меня в трудную минуту, и оттолкнуть его я не могу. Не ревнуй, я не люблю его!
     Они дошли до ее дома. Катя вспомнила:
     - Завтра у меня урок с Розой Григорьевной. Ты будешь дома?
     - Если сумею сбежать с лекций. Ну, пока! – он поцеловал ее и растворился в ночи.

                ----------------------------------

   Юрий Шацкий заканчивал в этом году политехнический институт. У преподавателей он был на хорошем счету, и ему прочили аспирантуру. Но сам он в своих желаниях еще не определился. Наука это, конечно, хорошо, но пора уже самому зарабатывать деньги, тем более, сейчас, когда на его горизонте появилась Катя, а с нею и мысль о женитьбе.
  Родители не пытались повлиять на него, предоставляя полную свободу выбора, но советовали не торопиться в своих решениях.
    А он и не торопился, хотя был уже сильно увлечен Катей. Она не была его первой любовью, он  имел достаточный опыт сексуальных отношений. Высокий, красивый, общительный, он нравился девушкам, да и сам увлекался ими. Вот и сейчас у него оставалась незавершенная история с Лидочкой, своей сокурсницей, которая  в последнее время при встречах обиженно отворачивалась. Поймав ее сегодня в коридоре, он сказал:
     - Лида, прости меня, совсем закрутился.
     - И с кем же закрутился? – съехидничала она.
   Юра сначала хотел отвертеться от разговора, но потом передумал, и повел ее в студенческую столовую. С подносами в руках они уселись за столик:
     - Думаю, Лидочка, - как можно мягче начал он – ты не будешь очень огорчена, если нам придется расстаться?
    Она широко раскрыла глаза:
    - А зачем нам расставаться? По-моему, мы были довольны друг другом.
    - Да, я очень благодарен тебе! Но когда-то все заканчивается!
   Лида капризно надула губы:
     - Как у тебя все легко получается! Совратил девушку и до свиданья!
     - Ну, насчет совращения не будем преувеличивать – усмехнулся он, и тут же вызвал взрыв негодования:
      - А вот это уже неблагородно! Да, ты у меня не первый, но второй!
      - Что-то я всегда второй! Может, у вас, женщин, с арифметикой не все в порядке?
      - Фу, какая гадость! Упрекать женщину за ее увлечения!
      - Да я не упрекаю, но не хочу брать на себя лишнего. Лидочка, – он накрыл ладонью ее руку – давай не будем ссориться, тем более, что скоро мы уходим на диплом и все равно разбежимся в разные стороны.
     Лида помолчала, а потом как-то легко согласилась:
     - Ну, что с тобой поделаешь? А кто она?
     - А вот это уже за пределами наших отношений. Удачи тебе! – он встал и покинул столовую.
    Его родители, наверное,  уже догадывались об их отношениях с Катей, но вида не показывали, не желая вмешиваться и ускорять неизбежное. Катя как-то незаметно и естественно стала своим человеком в их доме. Она не только занималась вокалом с Розой Григорьевной, но и  часто помогала ей по хозяйству. А с Леонидом Григорьевичем они подолгу беседовали на разные темы.
     Однажды, в свободный от ресторана вечер, Катя задержалась у них дольше обычного. Когда она начала прощаться, Роза Григорьевна предложила:
     - Куда же вы пойдете на ночь глядя? Оставайтесь у нас.
  Катя покраснела. Хотя это и был уже секрет полишинеля, но так явно демонстрировать свою близость с Юрой она, все же, не решалась. Стоящий рядом Леонид Григорьевич поддержал жену:
      - Конечно, ночуйте у нас. Места всем хватит.
    Но Юра промолчал, и это больно кольнуло ее.
     - Спасибо за заботу, но я все же поеду. Спокойной ночи!
 Вместе с ним она вышла в непроглядную темень. Фонари на улице не горели, в лицо хлестал мелкий осенний дождик.
      -Брр! – поежился Юра – Надо было остаться!
      - Вот и оставайся! Не надо меня провожать! – и вскочила в подошедший трамвай.
 Дома, уже лежа в постели, она пыталась осмыслить происшедшее. Что же так обидело ее? Ведь ничего, в сущности, не произошло. И все же она понимала, что промолчал он не случайно. Видимо, не хотел брать на себя какие-либо обязательства перед родителями, не хотел сжигать мосты к отступлению.  «Ну, что ж! – решила она – И мне надо вести себя соответственно. Никаких обязательств, друг перед другом,  мы не имеем!» С этой мыслью она заснула, и ей приснился какой-то странный сон. Будто она, как воздушный шарик, летит по воздуху, а внизу за ниточку ее держит Юра. Но вот нитка обрывается, и она взмывает высоко в небо, пытается вернуться, протягивает к нему руки, но он удаляется все дальше и дальше, превращаясь в маленькую точку на земле…
     Она проснулась вся в поту и долго, тихо плакала, уткнувшись в подушку.

                ---------------------------

       Стас очень переживал отчуждение Кати, хотя и понимал, что никаких прав на нее не имеет. «Мы друзья» - как-то сказала она, и в дружбе ему не отказывала. Но ему этого было мало. Он хотел, чтобы они всегда были вместе, чтобы он мог назвать ее своей девушкой. Когда же возле нее возник незнакомый, красивый парень, он и вовсе потерял всякую надежду и даже перестал появляться в ресторане.  Зачем навязываться? Мысль, что за любовь надо бороться была ему чужда. Бороться надо на ринге, или на войне, а в любви надо  быть желанным. «Насильно мил не будешь» - вот эту народную мудрость он разделял полностью.
     Занятия его шли успешно. Профессор Авилов был им доволен, и Стас целиком ушел  в музыку. Аккуратно посещал оперные спектакли, не пропускал концерты приезжих знаменитостей. Особенное восхищение  вызвал у него молодой скрипач Юлиан Ситковецкий, потрясший и глубиной исполнения, и блестящей техникой. Удалось ему послушать и знаменитых пианистов – Марию Юдину, Генриха Нейгауза. И сидя в зале, он жалел только о том, что рядом с ним не было Кати.   
     Между тем приближался Новый Год. В консерватории затевался праздничный вечер, и Стас решил попытаться пригласить на него Катю. И за несколько дней отправился в ресторан. Было еще рано, оркестр не работал, и зал медленно наполнялся. Он хотел зайти в артистическую комнату, но метрдотель его туда не пустил. Пришлось садиться за столик, делать ненужный заказ и ждать ее появления.
   Примерно через час оркестр появился на эстраде, но с ним вышел Альберт Аркадьевич и запел какие-то пошлые куплеты.  Клиенты вяло аплодировали, явно ожидая появления певицы. Когда же она, наконец, вышла из комнаты и, чуть подобрав платье, медленно взошла на возвышение, зал разразился аплодисментами.  Чуть улыбнувшись, она начала петь, и Стас, в который раз, поразился красоте ее голоса. В нем были и свежесть, и глубина, и особая чувственность, всегда волновавшая слушателей.
     В середине какой-то песни Катя увидела Стаса и округлила глаза. Он помахал ей рукой и послал воздушный поцелуй. А по окончании программы, все-таки, зашел в ее артистическую. Она протянула ему обе руки:
     - Стас! Как я тебе рада! Что же ты так долго не приходил?
     - Да, дела, знаешь ли! Тем более, что ты, кажется, не страдаешь от одиночества?
   Катя поняла намек и рассмеялась:
      - Одно другому не мешает! У вас разные весовые категории!
      - Ты хочешь сказать, разные предназначения? – уточнил он – И какое же мое?
      - То же, что и было! Ты мой друг, или уже нет? – вопрос так и повис в воздухе, т.к. в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошел Юра.
      - Познакомьтесь! – поспешно сказала Катя – Это мой друг Стас, а это…- она замялась – это просто Юрий!
    Мужчины пожали друг другу руки, а Стас стал прощаться, так и не успев пригласить ее на Новогодний вечер.   
  Зато это успел сделать Юра, сказав, что он и родители были бы рады видеть ее  за их новогодним столом.
     - Будут только свои, да еще пара моих друзей из института со своими девушками. Устраивает компания?
   После того, памятного вечера, Катя держала себя с ним несколько холодновато.
    - Не знаю! – пожала она плечами – Ведь у меня работа!
    - Опять эта твоя проклятая работа! – вспылил он – Найди замену!
   Она знала, что это невозможно, т.к. какие-то важные персоны заранее забронировали столики в расчете именно на ее присутствие, и директор строго предупредил ее.
    - Что ж поделаешь? Я человек подневольный, но если ты хочешь, я подойду к вам после 12.
     - Одна, ночью? – всполошился Юра – Нет, жди меня здесь, я зайду за тобой.
   Он ушел с ощущением легкой досады. Катя как-то быстро вошла в его жизнь. Она нравилась не только ему, но и родителям, и он понимал, что уже не сможет превратить их отношения в банальный, ни к чему не обязывающий роман. И в то же время ему чего-то не хватало. Он хорошо помнил свою первую юношескую влюбленность, когда  бежал на свидание с ощущением необыкновенного счастья и восторга. А отношения с Катей складывались как-то уж очень спокойно, и он опасался, что принял простую симпатию за любовь и поэтому не спешил с женитьбой, тем более, что сейчас ему было просто некогда. Он усиленно занимался дипломом, защита которого была назначена на март. 
   К празднику Катя в первый раз сшила себе вечернее платье. Черный атлас красиво оттенял ее золотистые волосы и голубые глаза. Нитка голубого топаза придавала элегантность всему наряду. И когда она в таком виде вышла к хозяевам, те ахнули:
      - Какая же ты красавица! – Альберт Аркадьевич галантно склонился к ее руке – Сегодня меня никто не станет слушать, ты всех покоришь!
     - Не преувеличивайте, коллега, и не ревнуйте! На всех хватит пьяных комплиментов и мятых бумажек. А вы, – повернулась она к хозяйке – идете с нами?
    Анна Дмитриевна вопросительно посмотрела на мужа.  Тот кивнул:
      - Она подойдет к 12, у нас заказан столик. Надеюсь,  и вы будете с нами?
      - Едва ли! За мной хотел зайти Юра, меня ждут в их доме.
 … Катю, как всегда, встретил шквал аплодисментов. Но сегодня они были особенные – одобряющие и восхищающиеся! После второй песни к эстраде подошел подвыпивший мужчина:
     - Заказываю «Голубку» и посвящаю ее вам!
  Он вытащил из кармана несколько купюр и попытался всунуть в ее руку, но она отдернула ее, и деньги рассыпались по полу.
      - Подними! – закричал мужчина – Это лично для тебя! Не трогать! – одернул он оркестранта, пытавшегося подобрать деньги.
    Вмешался руководитель оркестра:
    - Отойдите от эстрады! Не мешайте работать!
    - Ты еще будешь мне указывать, лабух вонючий! – разгневанный посетитель вскочил на возвышение и ударил музыканта. Все вскочили, и началась потасовка. Катя почувствовала, как кто-то сбоку пытается снять ее с эстрады. Она оглянулась, стараясь стряхнуть руки, и вдруг увидела Стаса.
     - Иди скорее сюда! – он снял ее с эстрады и понес в артистическую комнату – Испугалась, моя хорошая? – и поставил  на пол ,  не разжимая объятий. Катя мягко освободилась из его рук:
     - Почему ты здесь? Ведь у вас же праздничный вечер!
     - Мне там нечего делать без тебя! Я хотел первым поздравить тебя с Новым Годом!
     - Спасибо, мой верный друг! Ты здесь один или с компанией?
     - Там наши, консерваторские. Подходи, тебя все знают.
   Отпев свою  программу, Катя без пяти 12 подошла к их столу. Ее радостно приветствовали, притащили откуда-то стул и прибор.  В бокалах зашипело  шампанское, и чей-то далекий голос прокричал:
      - С Новым Годом, товарищи! С новым счастьем!
   Все закричали «Ура!», и под звон бокалов и поцелуев новый, 1952 год вступил в свои права!
     Кате было приятно находиться в этой теплой компании, хотя и немного грустно – они студенты, а она…Но шампанское так опьяняло, комплименты так обволакивали и расслабляли, что вскоре этот радостный, бесшабашный и всех объединяющий  ресторанный угар захватил и ее. Какие-то незнакомые мужчины приглашали ее танцевать, и она с удовольствием то кружилась  под веселые звуки вальса, то выделывала замысловатые фигуры под томные ритмы танго. В тот момент, когда очередной кавалер провожал ее к столу, она вдруг увидела Юрия, и  приятное наваждение моментально слетело с нее. Он подошел к ним, отвесил общий поклон, взял ее за руку и повел за собой. Последнее, что она запомнила – грустные глаза Стаса.
      В такси Юра притянул ее к себе:
    - Я так ждал тебя, а ты…
    - Не могла вырваться. Это ребята из консерватории.
   Он уловил печальные нотки в ее голосе:
     - Ничего, поступишь на следующий год. Мама поможет.- и поцеловал в щеку.
   А она с грустью подумала: «Если бы дело было в твоей матери, я бы уже была студенткой».
   Дома они застали только родителей, одиноко сидящих за накрытым столом.
    - А где остальные? – удивился Юра.
    - Не могут же они ждать вас бесконечно – ответила Роза Григорьевна и с бокалом шампанского повернулась к Кате – С Новым Годом! Пусть он будет для вас счастливее ушедшего!
     Катя расцеловала всех, пожелала здоровья и успехов и села за стол. Леонид Григорьевич ударился в воспоминания:
      - Помню Новый год 41-го. Жуткий холод, продуктов нет, сводки с фронтов ужасные. К нам пришла младшая сестра Розы, у которой муж был на фронте, и мы всю ночь, можно сказать, проплакали. А Юрка нас пытался развлекать, то бренчал какие-то песенки, то прыгал зайчиком вокруг стола, елки-то ведь не было.
     - Ну, для зайчика я, наверное, уже был переростком, ты что-то путаешь, папа.
     - Нет, он правильно говорит – поддержала мужа Роза Григорьевна – Ты даже свою детскую шапочку с заячьими ушками где-то отыскал и сидел в ней всю ночь.
     - А ты разве играешь? – удивилась Катя.
     - Ну, играешь, это громко сказано, но музыкальную школу я все-таки закончил. Однако во время понял, что музыкант из меня никудышный, и подался в технари.
    - И правильно сделал, – одобрил Леонид Григорьевич – что продолжил семейную традицию. Мы ведь мостостроители – пояснил он Кате.
    - И под одним из мостов он нашел маму – засмеялся Юра.
    - Нет, маму я нашел в  опере. Я тогда жил и работал в Ленинграде и часто посещал театры. Услышав ее в « Евгении Онегине», я сразу влюбился. Ну, а дальше дело техники.
    - Вы пели Татьяну? – воскликнула Катя – Представляю, какой замечательный образ вы создали!
     Роза Григорьевна пожала плечами:
    - Тогда у нас была сильная труппа, и я ничем не выделялась. Ах, какие были певцы! – и она стала перечислять весьма известные имена.
    Юра нетерпеливо прервал:
    - Ну, конечно! Раньше все было лучше! И солнце  ярче, и Волга  полноводней, и люди красивее…
    - Не ерничай! Ты тоже когда-нибудь будешь с нежностью вспоминать это время. И нас, и этот новогодний вечер, и Катю…
    - Зачем же ее вспоминать? – опять прервал мать Юра – Она всегда будет рядом, мы поженимся!
    Над столом повисла напряженная пауза…
   - Что-то я не понял! – наконец пришел в себя Леонид Григорьевич – Ты что, делаешь Кате предложение?
    Юра только открыл рот, но Катя его опередила:
   - Будем считать, что это новогодняя шутка! – и быстро перевела разговор – А вы, Леонид Григорьевич, не воевали?
    - Меня призвали в армию позже, когда началось наше наступление, и надо было восстанавливать мосты. – он хотел еще что-то сказать, но Юра решительно вмешался:                -  А что, собственно, вы все удивились? Да, я делаю Кате предложение.
     Роза Григорьевна с укором посмотрела на сына:
    - Юра, предложение так наскоро и под пьяную руку не делают. Найди для этого более подходящее время.- и встала – Катя, оставайтесь у нас ночевать, я постелю вам на диване.
   Она сделала несколько шагов, но Юра схватил ее за руку:
   - Только зря посуетишься! Катя будет спать со мной!
    Роза Григорьевна развела руками и удалилась. Вслед за нею поднялся и Леонид Григорьевич, пожелав всем спокойной ночи. 
   Когда они остались вдвоем, Юра поднял ее на руки:
     - Катенька, моя Катенька! – все время повторял он, целуя ее  глаза, губы, шею.
   Но Катя вырвалась из его рук и сердито спросила:
     - Зачем ты так с родителями?  Что и кому ты хочешь доказать?
     - Доказать? – удивленно переспросил он – Никому и ничего! Просто высказал то, что давно во мне созрело.- он сел на диван и потянул ее за собой – Знаешь, когда в ресторане я увидел тебя в объятиях других мужчин, то  словно прозрел. Я стоял и смотрел, а ты, такая красивая, чувственная, словно уплывала от меня. И, может быть, впервые я понял, что люблю тебя и никому не отдам.
    - Вот когда ты все это повторишь на трезвую голову, я тебе поверю – ее досада постепенно проходила, и она придвинулась к нему.
    - Я не настолько пьян, чтобы не соображать, что говорю и делаю – он поднял ее на руки и понес в свою комнату.
И вдруг страстная, еще неведомая ей истома разлилась по ее телу и, пожалуй, в первый раз ей неудержимо захотелось близости с ним…

                -------------------------------

     Они поженились в конце марта после успешной защиты  Юрием диплома. Свадьба была скромной – родители, друзья и Альберт Аркадьевич с супругой. Но главное – приехала Татьяна Михайловна! Узнав всю правду, она поахала, но, видя сияющие глаза дочери, успокоилась – ведь та счастлива! Понравились ей и родители Юры, и она порадовалась, что дочь вошла в хорошую семью.
     Когда прошла свадебная эйфория, жизнь потекла по привычному, трудовому руслу. Юра начал работать на предприятии отца, А Катя усиленно готовилась к поступлению в консерваторию, освободившись, наконец, от неприятной работы в ресторане. И все было бы хорошо, если бы ни возникавший порой в ее душе  страх перед Хвостовым. А вдруг он появится опять со своим гнусным предложением и вновь разобьет все ее надежды? Но ведь теперь она ответственна не только перед собою, но и перед своей новой семьей. Как же быть? И она решила посоветоваться с Леонидом Григорьевичем. Почему с ним, а не с мужем, она не могла объяснить даже себе. Может быть, инстинктивно оберегала их отношения от всякой грязи, а может быть,… не очень доверяла ему.
     Выбрав как-то подходящий момент, когда в доме были лишь они, Катя спросила:
     - Леонид Григорьевич, у вас найдется несколько минут для разговора?
     - Всегда к вашим услугам! – слегка поклонился он – Что-нибудь случилось?
     - Пока ничего, но может случиться. Поэтому мне и нужен ваш совет. И прошу – об этом разговоре не должны знать ни Юра, ни Роза Григорьевна.
     - Можете не сомневаться! – Леонид Григорьевич жестом показал ей на кресло.
   Она села и, заметно волнуясь, начала:
     - Дело в том, что я знаю причину, по которой меня не приняли в консерваторию в прошлом году.
    Он с интересом взглянул на нее:
    - Вы уверены, что эта причина не профессионального толка?
     - Да, уверена! Я получила 5 по специальности и шла номером первым по всем предметам. Роза Григорьевна хотела взять меня в свой класс, а она, как вам, наверное, известно, берет лучших. Дело в том…- она помолчала, собираясь с духом, как перед прыжком в пропасть – дело в том, что меня хотели завербовать в стукачи, а я отказалась…
      При этих словах Леонид Григорьевич вздрогнул. Пепел от сигареты упал ему на брюки, но он не замечал этого.
     - И я боюсь, - продолжала Катя – что история повторится. Опять появится человек оттуда – она подняла вверх палец – и меня опять не примут!
     Он встал и прошелся по комнате. Катя нервно подрагивала пальцами, ожидая его реакции. После затянувшегося молчания, он спросил:
      - А как вы думаете, почему выбор пал именно на вас?
   Она передернула плечами:
      - Если бы я знала! Но думаю потому, что мой отец был репрессирован, и они об этом знают. Я  у них на крючке, меня легко шантажировать.
 Леонид Григорьевич перестал ходить по комнате и вернулся в кресло.
     - Я тоже поделюсь с вами неприятным эпизодом из своей жизни. Как вы, наверное, уже знаете, я   ленинградец, а точнее петербуржец в третьем поколении. В 34 году, когда убили Кирова, в городе начались массовые репрессии. Под эту метлу попал и я. К счастью, я  просидел  недолго, но мне запретили жить в обеих столицах. К тому времени я уже был женат, и мы с Розой Григорьевной выбрали Казань, в которой и живем уже 20 лет. Моя карьера сложилась вроде бы неплохо, но я всегда ощущал, да и сейчас ощущаю себя под невидимым колпаком. В разговорах с сотрудниками стараюсь быть осторожным, чтобы не попасть в доносы стукачей, которых везде полно и куда пытались  завербовать и вас. Так что,  сами понимаете, как я могу относиться  к этому.
     Катя сидела, понурив голову, не смея шелохнуться. Доверие и искренность свекра ей льстили, но и огорчали.
     - Что же мне делать? – еле слышно прошептала она. – Отказаться от всякой мысли получить образование?
      - Давайте не будем принимать решение раньше времени. Может быть, и пронесет! – он помолчал – А вы молодец, мужественная женщина! Сейчас редко кто пытается противостоять им!
    Она махнула рукой:
   - Какая там мужественная! Дрожу, как заячий хвостик и не знаю, как себя вести. В любом случае, Леонид Григорьевич, не посвящайте в это ни Розу Григорьевну, ни Юру.
      - Даю слово! Да я и сам не хочу, чтобы они переживали. Скверная это штука! Ну, а вы постарайтесь успокоиться, не нагнетайте страх раньше времени.
     Она встала:
     - Спасибо вам, Леонид Григорьевич за понимание и сочувствие. – и, боясь расплакаться, добавила – Пора заняться ужином, скоро наши придут!

                --------------------------------
      Катя решила готовить программу поступления со Стасом. Ну, во-первых, концертмейстер класса был очень занят, а во-вторых, Стас сам этого хотел и был готов репетировать в любое время. Он так искренне хотел ей помочь, что не воспользоваться его великодушием было бы непростительно. Они встречались раз в неделю и подолгу работали над каждым произведением. Стас оказался чутким музыкантом  и давал ей дельные советы. В результате у них образовался хороший ансамбль, и она совсем не волновалась за свой профессиональный уровень.
      Сегодня, как всегда по средам, Катя пришла на занятия, но у самого входа ее встретил   Стас:
     - Представляешь, перенесли мой экзамен, и через полчаса я играю. Ты уж прости меня, что не успел предупредить.
     - Ничего страшного, я подожду. Ни пуха, ни пера!
      - К черту! – откликнулся он и побежал к залу.
    Катя решила не уходить, а послушать его. Когда он вышел на сцену – длинный, худой – у нее вдруг возникло какое-то неловкое чувство жалости к нему. Но вот он заиграл, и это чувство мгновенно растаяло – таким уверенным и мощным он казался за роялем.
     Отыграв, он  вышел в коридор,  и она первая поздравила его:
     - Ты здорово играл! Я получила огромное удовольствие! – и расцеловала его в обе щеки.
     Они вышли на улицу и просто опьянели от запаха сирени, которая уже во всю распустилась в соседнем садике. Да и вся природа уже оделась в сочную, еще не запыленную  листву. Катя взяла Стаса под руку, и они медленно шли, с удовольствием вдыхая свежий, пьянящий воздух. Завернув за угол, неожиданно столкнулись с Юрием. Катя инстинктивно отдернула руку и почему-то смутилась:
      - Вот так встреча! Не ожидала тебя увидеть!
      - Вижу, что не ожидала! – усмехнулся тот, подавая руку Стасу.
   Возникла неловкая пауза.
       - Когда следующее занятие? – прервал ее Стас – Я почти свободен.
       - Тогда давай завтра в это же время – предложила Катя и, попрощавшись с ним, взяла под руку мужа.
     - Что это он возле тебя все время крутится, что ему надо?
      - Это не ему, а мне надо. Он тратит свое свободное время, чтобы помочь мне. Так что, давай без ревности.
      - Вот еще глупости! – фыркнул Юра и прижал к себе ее локоть.
     Когда они вошли в квартиру, их встретила взволнованная Роза Григорьевна:
       - Папа заболел, температура около 39, сильный кашель.
    Они кинулись в спальню. Леонид Григорьевич полулежал на высоких подушках и тяжело дышал.
      - Надо немедленно вызвать «Скорую»! - забеспокоился Юра – Папа, что у тебя болит?
    Роза Григорьевна бросилась к телефону, а Катя присела на краешек кровати:
       - Вы только не волнуйтесь, вас  обязательно вылечат!
     Глаза свекра заискрились:
       - Ты добрая девочка! – он впервые так назвал ее – И мужественная! – и подмигнул ей.
     Выслушав больного, приехавший врач уверенно сказал:
       - Воспаление легких, надо немедленно госпитализировать!
     Но больной воспротивился:
       - Только не в больницу! Назначьте лечение, я буду все строго выполнять!
       - Да поймите, важны эти первые часы! Если произойдет отек легких, вас могут и не спасти.
     Роза Григорьевна решительно распорядилась:
     - Никаких разговоров! Надо ехать!-  и пошла собирать вещи.
    Юра поехал с отцом, а Катя пыталась успокоить свекровь:
      - Все обойдется, Роза Григорьевна! В больнице ему окажут необходимую помощь, и он быстро поправится. Не волнуйтесь так! – и погладила ее по голове.
     Роза Григорьевна схватила ее  руку:
       - Ты славная девочка, и я рада, что ты теперь с нами! Да, конечно, будем надеяться на лучшее, но у него сердце пошаливает в последнее время. Сказывается и война, и тюрьма…- она внезапно осеклась и вопросительно посмотрела на Катю.
      - Он мне рассказывал, я все знаю – успокоила ее та.
      - Странно! – тихо произнесла свекровь – По-моему, о тюрьме даже Юра не знает. Он был тогда ребенком, и я ему говорила, что папа в командировке.
      - У меня отец тоже  был репрессирован и умер в тюремной больнице. – грустно сказала Катя и подумала, как странно и неожиданно возникают минуты откровения.
      - Я подозревала нечто подобное, когда деканат исключил тебя из списков принятых. И про себя решила, что не оставлю эту девочку.
    « Она не знает про Хвостова» - подумала Катя и мысленно поблагодарила Леонида Григорьевича. Вслух сказала:
     - Я очень благодарна вашей семье! А Юра – моя первая и, надеюсь, единственная любовь!
     Роза Григорьевна обняла ее:
     - Дай Бог вам прожить так же счастливо, как это удалось нам с Леонидом Григорьевичем! –и обе заплакали,  не стыдясь своих слез.

                ---------------------------------

      В первые дни Катя не отходила от постели больного. Вытирала  пот, кормила с ложечки, взбивала подушки и строго следила за тем, чтобы все предписания врача исполнялись точно и в назначенный час. Леонид Григорьевич с благодарностью принимал все  хлопоты, следя за нею ласковым взглядом.   Когда ему стало лучше, они подолгу беседовали на разные темы. Однажды он сказал:
      - Я тут от безделья много думаю. И знаешь, что я решил для тебя? – и поманил ее пальцем.
    Она с интересом взглянула на него и придвинулась к самому изголовью.
   - Нам надо быть хитрее,  – прошептал он – иначе мы проиграем!
   Не сразу уловив смысл сказанного, она переспросила:
    - Что проиграем?
     - Все! Жизнь, карьеру! Мы не можем сражаться с ними лоб в лоб, мы должны их перехитрить.
     - Но как? – встрепенулась она, поняв, наконец, о чем он говорит.
     - Надо согласиться на их условия. Подожди! – повысил он голос, увидев, как она дернулась – Я не толкаю тебя на действительное сотрудничество с ними, нужно только сделать вид, что ты согласна. А потом находить такие обтекаемые выражения, которые бы не повредили порядочным людям. Я помогу тебе составлять эти чертовы доносы.
    - Но если я что-то подпишу, то навсегда останусь их агентом. Они не выпустят меня из своих цепких лап!
     Он тяжело вздохнул и погладил ее по волосам:
    - Тут уж, деточка, надо выбирать! Легкого пути у тебя не будет в любом случае.
    Когда кризис миновал, и все успокоились, Катя пришла домой, легла на диван и проспала сутки…
     Сегодня Юра поехал в больницу прямо с работы. Ставя на тумбочку продукты, сказал:
    - Ты значительно лучше выглядишь. А какая температура?
    - Почти нормальная, и я хорошо себя чувствую. Поговори, сынок, с врачами, пусть выписывают.
      - Не спеши, папа! Здесь все-таки лечение, уход.
       - Какой уход? – заволновался Леонид Григорьевич – Моя спасительница Катя! В первые дни, когда я был между небом и землей, я непрестанно, днем и ночью, видел ее подле себя. Юра! – он пригнул к себе его голову – Береги эту женщину! Она – настоящая!
      - Ну, вот, ты заволновался, а тебе это вредно! А Катю я ценю не меньше, чем ты!
      - Ценить ее могу я, а тебе нужно ее любить! А вот с этим у тебя, кажется, не очень…
      - С чего это ты взял? Я люблю ее!
    Леонид Григорьевич откинулся на подушки и вздохнул:
      - Да, наверное, любишь, но… - он помолчал – Впрочем, ладно! Лучше скажи, почему мама сегодня не пришла?
      - Наверное, что-то с работой. Я еще дома не был.
      - Ну, иди! Поцелуй за меня маму и Катю. Да дайте ей отдохнуть, как следует! Ее беречь надо!
    Юра поцеловал отца и пошел в ординаторскую, чтобы поговорить с лечащим врачом. Тот сказал, что дело идет к выздоровлению, но о выписке говорить еще рано.
      - Спасибо вам, доктор, за все, что вы сделали для отца. Признаться, я волновался, зная, что у него больное сердце.
       - Вот и сердце заодно подлечим. А с такой сиделкой, как его дочь, он быстро встанет на ноги.
     Юра улыбнулся:
     - Это не дочь. Она моя жена.
     - Да? – удивился доктор – Не перестаю открывать для себя людей! Ну, считайте, что вам повезло!
     - Я так и считаю! – Юра простился с доктором и вышел из больницы.  Всю дорогу он думал о Кате. «Может быть, я действительно чего-то не додаю ей? Любви, душевного тепла? Вот и отец это заметил. Чушь! – оборвал он свои размышления - Я люблю Катю и мне не нужна никакая другая женщина!»       Трамвай дотащился до его остановки, и Юра  поспешил домой.
                ---------------------------------

                Стас тоже волновался в эти дни. И не за экзамены, которые гроздьями нависли над ним, а за Катю, уже в третий раз не пришедшую на репетицию. Конечно, он мог позвонить, но нарываться лишний раз на ее мужа, ему не хотелось. Он часто сталкивался в коридоре с Шацкой, и тоже не решался спросить про нее, чтобы не вызвать подозрения свекрови. « Что же могло с ней случиться?» - терзался он вопросом, бродя возле ее дома и надеясь на случайную встречу.
     Объяснение пришло неожиданно. Шацкая сама подошла к нему и сказала:
     - Вы, наверное, удивляетесь, почему Катя не приходит на репетиции? Дело в том, что у меня тяжело заболел муж, и Катя ухаживает за ним в больнице.
     - Но ведь скоро вступительные, а программа совсем сырая – растеряно сказал Стас, удивляясь черствости этих людей. Ну, почему именно Катю они сделали сиделкой? Сами-то ведь не бросают своих дел! Какой эгоизм!
     Роза Григорьевна постаралась его успокоить:
    - Не волнуйтесь! На следующей неделе она появится. Позвоните ей.
 Все еще негодуя на них, Стас отправился искать свободный класс, чтобы проиграть  оперные клавиры. В одном из них  наткнулся на однокурсницу и хотел быстро захлопнуть дверь, но она уже его увидела:
    - Заходи, я заканчиваю.
   Он взвалил клавиры на крышку рояля  и взглянул в ее ноты:
    - 17-ю разучиваешь? Моя любимая!
    Девушка пожала плечами:
     - А разве у Бетховена может быть что-то нелюбимым?
       - Еще как может! У гениев тоже бывают провалы.
    Она не стала спорить, собрала свои вещи, но у двери остановилась:
      - Можно задать тебе вопрос? Не обидишься?
      - С чего это мне обижаться?
      - Правда, что у тебя роман с  Новиковой?
      - Нет, не правда! Просто,  мы готовим с ней программу для поступления.
      - А ты здесь при чем? Есть же концертмейстеры.
      Таня, ты не находишь, что это не твое дело? – разозлился Стас.
     - Да ладно, не кипятись! Слухи такие ходят!
     - Поменьше их слушай! Спокойней спать будешь!
   Эту фразу он сказал не случайно. Все на курсе знали, что она давно в него влюблена. Он сел за рояль и раскрыл ноты. Таня продолжала стоять у двери.
     Он сдвинул брови:
     - Какие-нибудь еще сплетни собираешься мне поведать?
   Она усмехнулась и вышла. Он долго, часа 3, проигрывал клавиры, но никак не мог увлечься музыкой. Мешали мысли о Кате и эти досадные сплетни. Поняв, что трудится впустую,  собрал клавиры и пошел  в библиотеку. По дороге его догнал концертмейстер класса Шацкой:
     - Только что мне сказала Роза Григорьевна, что ты берешь на себя Новикову. Я буду очень признателен тебе, если и на экзамене будешь ей аккомпанировать.
     - А разрешат? – спросил Стас и почувствовал, как учащенно забилось сердце.
     - Я договорюсь с деканатом. А ты на каникулы не уедешь?
     - Если разрешат, то, конечно, останусь!
     - Ну, спасибо, а то у меня полный завал!
    Они разошлись, а Стас подумал: « Если разрешат, у меня будет официальное право часто видеться с ней! Только бы разрешили…»

                ----------------------------

          Когда Катя, наконец, отоспалась и отдохнула, то ужаснулась – до экзамена оставалась неделя.
       - Роза Григорьевна, вы не видели Стаса? Он еще в городе?
        - Не волнуйся, он получил официальное разрешение аккомпанировать тебе при поступлении. Поработайте с ним, а потом покажите мне программу.
     Катя помчалась в консерваторию, но его там не оказалось. Тогда она взяла в деканате  адрес и поехала к нему. Открыв дверь, Стас ахнул:
      - Что-нибудь случилось? Ну, проходи в мою комнату.
      - Может  и случиться, если мы немедленно не начнем заниматься. Ты уже знаешь, что будешь мне аккомпанировать?
       Стас схватил ее в охапку:
    - Как я рад! – и начал целовать.
  Почувствовав, что дружеский порыв переходит в нечто другое, она вырвалась:
    - Эй, остановись!.. И скорее собирайся!
   …После нескольких минут распевок, Катя почувствовала, как свежо звучит ее отдохнувший голос. Они наскоро прошли всю программу и убедились, что ничего не потеряно.
     - Можно показываться Розе Григорьевне – уверенно сказал Стас – Лучше мы уже не сделаем.
     Они пошли на вокальную кафедру и в дверях столкнулись с деканом. Он посмотрел на Катю и вдруг приветливо улыбнулся:
      - Опять к нам поступаете? Желаю удачи!
   Часа 2 они работали над произведениями. Потом Шацкая сказала:
      - Катя, у тебя все готово, но поддерживать уровень нужно до конца – и повернулась к Стасу – Вы хорошо аккомпанируете, и вообще, спасибо  за помощь! Вы ведь не обязаны это делать.
     Он слегка поклонился:
      - Мне это в радость!
  После консерватории Катя побежала в магазин за продуктами. Выбор был очень мал. Полупустые полки  предлагали крабовые консервы «Снатка», бочковую сельдь и другой, нехитрый товар. Она вздохнула и поехала на колхозный рынок, где можно было купить мясо. Дома разделила его на 2 части. Из одной сделала жаркое для всей семьи, а из другой – паровые котлеты для свекра, и стала собираться в больницу. Подошла к зеркалу и  ахнула – на нее глядело исхудавшее лицо, с потухшими глазами. Она встряхнула головой: «Эй, красавица! Не рано ли сдаешься? Еще ничего не потеряно!» - и подмигнула своему отражению. Вытащила забытую косметику, подкрасила ресницы и губы,  расчесала  волосы, снова взглянула в зеркало и осталась собой довольна.
    В больнице она встретила Юру, что-то оживленно рассказывающего отцу. Все обрадовались друг другу, а Леонид Григорьевич воскликнул:
     - Меня выписывают завтра! Радость-то какая!
     - Ну, поздравляю! – она поцеловала его в лоб и хотела поцеловать мужа, но тот отклонился и придвинул ей стул:
      - Отдохни, такие тяжелые сумки таскаешь.
      - Ради бога, ничего не оставляйте мне из еды! – попросил Леонид Григорьевич – Ведь завтра я уже дома!
      - Ну, пара котлеток вам не повредит! – Катя вытащила завернутую в полотенце маленькую кастрюльку – До завтра еще нужно дожить!
 Юра недовольно взглянул на нее, и она прикусила язычок.
     Посидев еще немного, они поднялись:
    - Завтра я заеду за тобой часов в 11.  Начальник обещал дать цеховую машину. Так что будь готов к этому времени.
   Они вышли во двор и посмотрели на окна его палаты. Он стоял с поднятой рукой. Они помахали ему в ответ,  и пошли к остановке автобуса. Юра взял Катю под руку:
      - Я соскучился!   
      - Я тоже! – прошептала она – Эти ужасные недели выбили всех нас из колеи. – и лукаво добавила – Ничего, мы наверстаем!..
… Наконец-то, они снова сидели все вместе за овальным столом. Вкусно пахло печеным тестом – это вызревал в печке капустный пирог, специально приготовленный в честь Леонида Григорьевича. Сам он, в чистой накрахмаленной рубашке, сидел во главе стола и с нескрываемой радостью смотрел на всех:
     - Как же я ждал этой минуты в нескончаемых больничных буднях! Мне уже казалось, что я никогда не выберусь оттуда! И все, что было связано с вами - и вы, и эта комната, и даже моя любимая чашка – он поднял ее и поцеловал – все казалось мне далекой, несбыточной мечтой! И сейчас я чувствую себя как новорожденный!
      - Слава Богу, все позади! – Роза Григорьевна взяла его тарелку и положила еду – Мы все будто возвратились из чужой, неприятной жизни. И дом был пуст, и настроение никудышное, и ребята какие-то вялые и уставшие. И даже Каро тихо лежал под роялем.
      - Мне тоже  не хотелось возвращаться домой! – поддержал ее Юра-  Все пошло наперекосяк!
    Леонид Григорьевич заметил, что при этих словах у Кати дрогнули ресницы. Она встала:
     - Я за пирогом! – и быстро вышла из комнаты.
    - У тебя было, к кому возвращаться и помимо меня – тихо сказал отец – Посоветовал бы тебе иметь больше чуткости и такта.                Юра хотел что-то возразить, но тут вошла Катя с большим пирогом, и водрузила его на середину стола:
      - Это ваш любимый! – обратилась она к свекру, положила лучший кусочек на тарелку и подала ему.
      - Спасибо, деточка! – он взял пирог и предложил – Под такого красавца и выпить не грех!
      - Тебе же нельзя! – забеспокоилась Роза Григорьевна, но Юра возразил:
      - По чуть-чуть можно! –  разлил вино и поднял бокал:
       - Дорогой папа, мы все тебя очень любим! И хотим, чтобы ты жил долго и счастливо со всеми нами! –  наклонился и поцеловал отца.
       - Присоединяемся! – сказала Роза Григорьевна и тоже поцеловала мужа.
    Катя молча подняла бокал и улыбнулась свекру.
    Все выпили и набросились на пирог.
       - М-м-м! – застонал Юра – Ну, мама, ты такая мастерица! Ничего вкуснее я не ел!
    Но Роза Григорьевна покачала головой:
       - Не по адресу комплимент! Пирог делала Катя!
    Юра удивленно вскинул голову, а Леонид Григорьевич  приподнялся и произнес:
      - Пусть на меня не обидятся жена и сын, но я хочу поднять этот бокал за свою невестку, нет, за дочь! – он с нежностью посмотрел на Катю – Говорят, человек познается в беде, и это правда. Ну, что я знал о ней до болезни? Приятная, красивая, талантливая девушка и, пожалуй, больше ничего. А теперь я знаю – это настоящий человек, друг, на которого можно положиться в трудную минуту. За тебя, Катенька, моя дорогая доченька! – он обошел стол и, пригнувшись, поцеловал Катю. Она вдруг прослезилась и выбежала из-за стола. Юра кинулся за ней:
      -Ну, что ты, что ты? – он обнял ее – Видишь, как все тебя любят!
      - Все, да не все! – тихо сказала Катя, вытирая слезы – Я уже успокоилась, пойдем к столу.
     Вернувшись, она извинилась за свой срыв:
      - Просто нервы, простите меня! Я люблю всех вас, и надеюсь, что никогда ничем не огорчу! За нашу семью!– она залпом выпила вино и села.
    На мгновенье над столом повисла тишина. Потом Леонид Григорьевич попросил:
     - Катя, спой что-нибудь! Я так люблю тебя слушать!
    Она вопросительно посмотрела на Розу Григорьевну. Та кивнула и подошла к роялю.
    Несколько секунд Катя размышляла, а потом запела свой любимый рахманиновский романс « Полюбила я на печаль свою». Все молча слушали, утонув в звуках горестной музыки.
       - Не по теме музыка! – всколыхнулся Юрий – А повеселее у тебя есть что-нибудь?
  Катя сама села за рояль и запела всем известную « Смуглянку». Все дружно подхватили припев.

                --------------------------------

     Майор МГБ Хвостов, курирующий учебные заведения района, докладывал начальнику о результатах работы своей агентуры:
      - В общем-то, все тихо, разговоры мелочные, власть не ругают. Студенты, правда, любят поиздеваться над преподавателями, да какая это власть? – он заглянул в блокнот – Вот только в медицинском один болван надел на бюст Ленина кепку и захохотал: «Правда, похож на меня?» Ну, я его пропесочил, долго будет помнить!
     - А что с новыми кадрами?
     - Подождем поступления документов, а потом я сделаю отбор.
     - Да сильно-то не дави, бери желающих. Что, у нас мало патриотов?
     - Среди них много дураков. Хочется поймать кого-то поумнее.
    - Ну, лады! Ищи головастых!
В своем кабинете Хвостов разложил списки агентов и стал внимательно  проверять, ставя против каждой фамилии то плюс, то минус. Дойдя до консерваторского списка, он остановился. Против фамилии - Новикова Екатерина Михайловна - стоял жирный минус, а сама фамилия подчеркнута красным карандашом. Он хорошо помнил эту девушку, встречу в ресторане, ее успех у публики. « Может отступиться? – вдруг подумал он – Пусть себе поет!» Он уже хотел вычеркнуть ее из списка, но тут же осадил себя: « Что ж это получается? Какая-то девчонка обыграла меня, опытного чекиста? Да я и не таких переламывал через колено!»  И одним росчерком карандаша решил ее участь…    Накануне экзамена она встретилась со Стасом. Он был в хорошем настроении:
     - Можешь поздравить – я студент 2-го курса!
     - Поздравляю и завидую! Мне бы хоть на первый попасть!
     - Ну, уж если сейчас не попадешь, тогда я не знаю, что им еще надо?! С такой программой многие заканчивают консерваторию!
   « Если бы он только знал!» - с тоской подумала она и оглянулась. Ей теперь в каждом мужчине чудился Хвостов со своей противной ухмылкой.
   Они зашли в сквер и сели на лавочку. К их ногам сразу же подлетела стайка голубей.
      - Как жаль, что нам нечем их покормить – огорчилась Катя.
       - Минуточку! – Стас встал и направился к ближайшему ларьку.
   Катя смотрела ему вслед и думала о странностях любви. Казалось бы, именно Стас должен  быть ее мужчиной – симпатичный, преданный, влюбленный. И так много общего – профессия, карьера! Она бы пела, он ей аккомпанировал. Как удобно и логично!
    Так нет же! Влюбилась в какого-то мостостроителя, даже не зная, чем он там занимается. Да и он  не очень-то понимает и разделяет ее проблемы и переживания. На чем же держатся их чувства и прочны ли они?
     Она так ушла в себя, что даже вздрогнула от голоса Стаса:
   - На вот, корми своих голубей! – он протянул ей булочку – А это тебе! – и подал стаканчик мороженого.
   Она кидала крошки в пеструю голубиную стайку и улыбалась и им, и Стасу, и солнцу!
   На душе стало легко и спокойно.
...  На следующий день они встретились за 2 часа до экзамена. Катя распелась и еще раз согласовала с ним темпы некоторых романсов. Он не отходил от нее до последней минуты, а когда ее вызвали, успел шепнуть: «Ни пуха!»...
  Пела Катя уверенно и почти спокойно. Конечно, легкое волнение оставалось, но без него на сцену не выйдешь. Стас чутко следовал за нею, сразу улавливая малейшие изменения нюансировки и темпа. Отпев программу, они вышли в коридор и вместе с остальными стали с  нетерпением ждать оценок комиссии. Минуты тянулись мучительно медленно. Стас старался отвлечь Катю и рассказывал ей какие-то смешные истории, но она его не слушала:
     - Зря стараешься, я все равно ничего не воспринимаю!
    Наконец, всех пригласили в зал, и Шацкая стала объявлять оценки. Катину фамилию она назвала последней:
     - Новикова Екатерина! – она помолчала – Комиссия считает, что уровень ее исполнения достаточен для того, чтобы принять ее сразу на 2-ой курс с досдачей  экзаменов за 1-й курс. Оценка – 5+!
     Все ахнули. Катя закрыла лицо руками и заплакала. Взволнованный Стас схватил ее в охапку и закружил.
     - Победа! Победа! – кричал он, целуя ее стиснутые руки – Вот им всем!
    Когда она пришла в себя, то обняла его:
     - Спасибо тебе! Это твоя заслуга, я никогда этого не забуду! – и быстро пошла по коридору. Потом обернулась и помахала рукой. Стас стоял на том же месте, растерянно глядя ей вслед…
      Дома она спросила Розу Григорьевну:
     - Это ваша идея относительно 2-го курса?
     - Нет, что ты! С моей стороны это было бы нескромно. Но когда коллеги предложили, я не стала возражать, считая, что это справедливо. Ты действительно была на голову выше    всех! Комиссия отметила осмысленность пения и артистичность. Качества крайне редкие у поступающих.
    - Я так счастлива! – Катя схватила руку Розы Григорьевны и порывисто поцеловала – Я хочу учиться только у вас!
     - Что ты, что ты! – Шацкая отдернула руку – Это я должна тебя благодарить за то, что ты сделала для  нас! Ну, а теперь подумаем о твоем отдыхе.  Может быть, вам с Юрой поехать куда-нибудь на море?
     Вечером, когда мужчины узнали о Катином триумфе, на нее обрушился шквал поздравлений, поцелуев и пожеланий. Леонид Григорьевич поддержал предложение жены об отдыхе, но Юра возразил:
      - Какое море? У меня отпуск только через год!
      - Но Кате нужно отдохнуть! Ты сам знаешь, как тяжело ей достался этот год.
    Желая прекратить их пререкания, Катя предложила:
      - Я прекрасно отдохну и на Урале! И с мамой повидаюсь, и с Ириной Сергеевной, и с друзьями. Для меня это будет лучшим отдыхом. Не возражаете?
      Юра сразу успокоился:
     - Ну, вот и ладненько! А теперь отметим Катину удачу! – он притащил бутылку  шампанского и разлил по бокалам:
     - За мою красивую и талантливую жену! – торжественно провозгласил он и поцеловал Катю. А она, глядя в его сияющие глаза, может быть, впервые почувствовала себя любимой.

                ----------------------------------

     Через несколько дней, выйдя из консерватории, Катя увидела Хвостова. Он стоял у газетного киоска и в упор смотрел на нее. Она почувствовала внутреннюю дрожь и замерла. Он усмехнулся и подошел к ней.
        - Поздравляю, Екатерина Михайловна! Вас, кажется, приняли на 2-ой курс?
       Она молча кивнула.
       -  Даже год не пропал! Вот ведь как! – его ухмылка разозлила ее, и она гордо подняла голову:
       - Да, вот так! Хотите все разрушить?
       - Ну, зачем же? Учитесь, радуйте окружающих своим пением, но…- он сделал паузу – и нас не забывайте.
     Катя поняла, что ничего не изменилось:
     - Что вы хотите? – тихо спросила она и оглянулась, боясь, чтобы ее не увидели знакомые.
     - Нам нужно побеседовать – строго сказал Хвостов – Жду вас завтра по этому адресу. – и подал ей повестку с вызовом на 9 часов утра.
      Вечером Катя не находила себе места. Она понимала, что нужно обо всем рассказать  мужу, но даже боялась об этом думать. Юра сидел в кресле и читал газету. Она решила позондировать почву:
      - Юра, отвлекись на минуточку и посмотри на меня.
    Он удивленно поднял голову:
      - Что случилось? 
      - Пока ничего, но может! И если я совершу что-то непристойное, как ты поступишь?
      - А яснее нельзя?
      - Просто ответь на этот вопрос. Что ты сделаешь – выгонишь меня или простишь?
   Он засмеялся:
      - Разве можно заранее предугадать собственную реакцию? Когда это произойдет, тогда и узнаешь! А почему  ты задала такой вопрос?
     - Да так! Прости, что оторвала от чтения.
    Она подумала, что единственный человек, с кем можно поговорить на эту тему, ее свекор, и пошла к нему в кабинет. Он сидел за письменным столом и что-то писал.
     - Леонид Григорьевич, можно к вам? – она робко приоткрыла дверь.
   Он отложил ручку и улыбнулся:
      - Конечно, Катюша, входи!
   Она подошла к столу и тихо сказала:
      - Они все-таки настигли меня! Завтра я должна быть там в 9 утра. Что мне делать, Леонид Григорьевич? – она едва сдерживала слезы.
     Он медленно поднялся и стал ходить по комнате. Она увидела, как задергалось его правое веко:
     - Ах, мерзавцы! Какие мерзавцы!– только и повторял он. Внезапно остановился и решительно сказал:
     - Соглашайся! Но согласовывай со мной каждый шаг, каждую бумагу! Надо так все продумывать, чтобы  и волки были сыты, и овцы целы. Главное - овцы целы! Ты меня понимаешь?
     Катя кивнула и, боясь расплакаться, вышла из кабинета.
    А Шацкий еще долго ходил по комнате, все время повторяя:
       - Какие мерзавцы! Какие мерзавцы!..
    …Ровно в 9 Катя была у Хвостова.
    - А, Новикова! – он привстал – Молодец, люблю точность! – и сделал широкий жест, приглашая ее присесть.
     - Товарищ Хвостов! – начала она, очень волнуясь – Пока еще ничего не подписано, отпустите меня! Я принесу больше пользы обществу как певица. Можете использовать меня на шефских концертах, где угодно, но только не это…- в ее голосе было столько отчаяния, что на какое-то мгновенье он пожалел ее, но потом одернул  себя:
    - Ну, что вы волнуетесь! От вас так мало требуется! Ну, напишете раз в месяц отчет о положении дел в вашем учреждении. Разве это трудно?
    - Да, трудно! У меня отец пострадал от чьего-то доноса, а теперь я сама должна кого-то предавать!
    Он недовольно перебил ее:
    - Ну, и слова вы выбираете! Донос, предательство! А вы замените их на бдительность, верность долгу, партии, стране! И на душе сразу станет легче! 
     - За что вы меня возненавидели? – тихо сказала Катя – Что я вам сделала?
     - Напрасно вы так думаете! – усмехнулся он – Ничего личного! Работа у меня такая. – и вытащил из ящика какой-то бланк – Ваше упорство, Екатерина Михайловна, начинает меня раздражать и наводить на определенные мысли. Надеюсь, вы не хотите повторить участь отца?
     При этих словах она вздрогнула. Нет, в тюрьму она не хотела. Можно пожертвовать карьерой, но это…
     - Давайте ваши бумаги, я подпишу!
     - Давно бы так! -  Хвостов пододвинул ей бланк, и она размашисто расписалась…
   Идя по улице, она боялась поднять глаза. Ей казалось, что все на нее смотрят как-то подозрительно, с укором, и даже переходят на другую сторону, чтобы  не дышать с ней одним воздухом. « Так мне и надо! – с горечью думала она – Я подонок и мразь! И не один честный человек не должен подавать мне руки!» Она вошла в ближайший сквер и долго сидела на скамейке, ничего не замечая вокруг, никого не видя, не слыша, пока крупные капли дождя ни заставили ее придти в себя…    

                -----------------------------
 
         Теперь ей было просто невмоготу оставаться и в этом городе, и в этой семье. И она стала поспешно собираться к отъезду. Юра не возражал, зато возражал Стас:
     - Ведь тебе сдавать 3 экзамена за 1-й курс! Когда же ты думаешь этим заняться?
     - Стас, мне нужно отдохнуть! Да и тебе нечего сидеть здесь из-за меня. Поезжай домой, к родителям. А где-нибудь в конце августа сбежимся.
     Он долго не соглашался, но потом вдруг воскликнул:
    - Эврика! Я приеду к тебе! Мы ведь соседи!
   Кате не очень понравился этот вариант, но огорчать Стаса ей не хотелось. И она продиктовала ему свой уральский адрес и телефон.
…На вокзале, уже посадив ее в купе, Юрий сказал:
     - Возвращайся скорее, я буду скучать!
     - Я тоже! – она обняла его и заплакала, да так горько, что он удивился:
     - Ну, что ты? Не навсегда же расстаемся!
    Он даже не догадывался, почему так безудержно текут ее слезы…               
 …Татьяна Михайловна, уже на вокзале, увидев осунувшееся лицо и потухшие глаза дочери,  почувствовала неладное. Но спрашивать ничего не стала – захочет, сама расскажет. Стараясь ее отвлечь,  стала посвящать ее в городские новости, вспоминать ее бывших подруг. Но Катя почти не слушала. Вся эта суета осталась в другой, счастливой  жизни, которой уже нет, и никогда не будет. И только Ирина Сергеевна была по- прежнему ей интересна. Она навестила ее, рассказала правду о прошлогоднем провале и нынешнем успехе, и почувствовала, что облегчила душу. Ирина Сергеевна и огорчилась, и порадовалась за нее, а потом поинтересовалась ее семейной жизнью.
     - Здесь все в порядке – заверила Катя – Я люблю мужа и очень уважаю его родителей.
     - Да, тебе повезло! Я помню Розочку очаровательной, воспитанной и очень деликатной девушкой. Тогда были трудные, голодные времена, но она не унывала.
    - Она и сейчас очень тактична. Никогда не делает мне замечаний по дому и не вмешивается в наши с Юрой отношения, за что я ей  благодарна. Да и педагог она очень хороший, многому меня научила.
    - Я рада, что у тебя все хорошо сложилось! Ты просто обязана быть счастлива за себя, за маму, и даже за меня и многих других обездоленных!
    Искренность слов Ирины Сергеевны смутили Катю. «Она меня переоценивает, наделяет качествами, которых у меня не оказалось! Если бы она только знала, что я всех предала!» Чтобы не расплакаться, она  поспешно распрощалась с ней и покинула училище. Долго бродила по знакомым улицам, вспоминала любимые уголки, речку, на которую они ходили с отцом. Эти воспоминания и успокаивали, и будоражили, радовали, и огорчали. Они были ее золотым фондом, ее личной, дорогой историей, которая останется с ней навсегда!
       В один прекрасный день, появился Стас. Неожиданно для себя, она ему очень обрадовалась:
      - Стас! Как здорово, что ты приехал! Мама, это мой друг, мы вместе учимся!
    Татьяна Михайловна хотя и удивилась, но виду не подала:
      - Очень рада! Сейчас будем обедать.
    За столом Катя была очень оживлена, что навело мать на определенные мысли. Стас пробыл у них 3 дня, но до занятий дело так и не дошло. Они много гуляли, купались, загорали и  болтали на разные темы. Ей с ним было легко  и непринужденно.
     Когда он уехал, Татьяна Михайловна спросила:
     - Тебе не кажется, что это как-то странно?  Тебя навещает друг, а не муж?
     - Мама, пожалуйста, не фантазируй! Мы с ним действительно, только друзья и ничего более. А Юра не может приехать, он только начал работать.
      - Но он может узнать об этом визите, и у вас начнутся осложнения. Ты об этом подумала?
     - Юра знаком со Стасом и относится к нему  спокойно. Так что, не накручивай себя.
   Каникулы пролетели незаметно. Пора было возвращаться в Казань, тем более, что Юра уже напоминал ей об этом несколько раз.  Прощаясь на вокзале, Татьяна Михайловна со слезами на глазах сказала:
      - Катенька, если у тебя что-то не сложится, ты всегда можешь вернуться сюда. Помни – здесь твой родной дом!
   И Катя поняла, что мать чувствует и знает о ней гораздо больше, чем говорит. Она обняла ее и прошептала:
     - Все хорошо! Не переживай за меня!
   Поезд тронулся, и она махала ей из окна до тех пор, пока фигура матери  ни расплылась в вечерней дымке.

                -------------------------------

      Начался новый учебный год. Катя сдала все экзамены за 1-й курс, и была  уже официально зачислена на 2-ой. Вернулись из отпуска и родители Юры. Роза Григорьевна была оживлена и довольна отпуском. Леонид Григорьевич чувствовал себя хорошо и рвался на работу:
      - Длительный отдых расслабляет и утомляет. Человек без дела быстро тупеет, на себе испытал.
     - Мне бы твои страдания! – поморщился Юра – Я работаю всего полгода, а так хочется в отпуск, куда-нибудь на море!
     - Это потому, что ты после диплома сразу вышел на работу, спешил деньги зарабатывать. Вот усталость и накопилась.
     - Ну, не сидеть же нам вдвоем на вашей шее. Кстати, папа! Мне предлагают перейти в управление, но что-то не хочется в контору.
     - Да, рановато. Построй несколько мостов, приобрети практический опыт, а потом и займись проектированием.
     Вошла Катя с тортом и большим букетом цветов.
   - И какой у нас праздник? – удивился Юрий.
   - Чуткие люди поздравили с зачислением в студенты! Это ли не праздник?
   -  И, конечно, вездесущий Стас!
   - Да, Стас! Он больше других  причастен к моему успеху.
   Юра повернулся к отцу:
    - Понимаешь, папа, у Кати появился друг, который во всем ей помогает. Как ты думаешь, можно верить в их дружеские  отношения?
    - И можно, и нужно! – отец укоризненно посмотрел на сына – Кате я бы доверился во всем, такие не предают!
     При этих словах Катя внутренне содрогнулась, быстро поставила цветы в вазу и вышла из комнаты.
     - Чем жену подозревать, – продолжил разговор Леонид Григорьевич – лучше бы сам чаще дарил ей цветы. Ведь и не вспомнишь, когда это было в последний раз!
   Юра засмеялся:
   - Я подарил ей гораздо больше – самого себя!  Это ли не доказательство любви?
   - Да, уж! Ценный подарок! – Леонид Григорьевич сдвинул брови и углубился в газету.
    …Быстро летели дни, месяцы. И вдруг страну потрясло трагическое известие: « Умер Сталин!» В консерватории состоялся траурный митинг. Возле портрета вождя стоял почетный караул, ораторы сменяли один другого. Многие плакали.
   Катя стояла в общей толпе, но мысли ее были далеко. Она думала  о том, как его смерть отразится на ее судьбе? Может быть, что-то изменится в режиме, и ее отпустят? И ей не придется каждый месяц писать эти ужасные отчеты? Она вспомнила, как однажды,  они с Леонидом Григорьевичем сочиняли очередное послание, и в кабинет неожиданно вошел Юра:
     - Чем это вы тут занимаетесь? – удивился он, увидев их склоненные над столом головы.
   Катя растерялась, а Леонид Григорьевич  быстро нашелся:
      - Объясняю ей непонятные тезисы марксизма. Не мешай нам!
    Юра скривился:
      - И охота вам заниматься всякой ерундой? – и обратился к Кате - Когда будем ужинать?
      - Если не будешь мешать, то скоро.- она уже пришла в себя и встала так, чтобы он не видел исписанную бумагу.
    Юра пожал плечами и вышел.
     - Как вы думаете, он поверил? – заговорщицки спросила Катя.
     - Не сомневаюсь, иначе бы подошел к столу и постарался прочитать написанное. – и видя, что она еще не отошла от испуга, добавил – В подобных случаях не надо смущаться. Уж если мы хитрим с ТЕМИ, то со своими уж как-нибудь справимся!
  …И сейчас, под звуки траурной музыки, под всхлипывания стоящих рядом людей, в ее душу робко вползала надежда. Надежда на освобождение от этих позорных пут, на то, чтобы с чистой совестью смотреть в глаза людям, чтобы не обманывать Юру, Розу Григорьевну и не мучить доносами Леонида Григорьевича… 
     Она пропустила один месяц, другой…Никто ее не вызывал, и ее надежда превратилась в уверенность, что в стране что-то изменилось. А тут подоспел Юрин отпуск, и они решили отправиться, наконец, на столь желанное море.
     - Едем в Гагры! – провозгласил как-то вечером Юра, потрясая путевками.
     - О, Гагры! – мечтательно произнесла  Роза Григорьевна – Чудные места, чудное время! Я была там еще девочкой с родителями. Правда, уже началась первая мировая война, но это где-то далеко, а в Гаграх было все спокойно и замечательно!
     Чтобы прервать ее воспоминания, в которые она, обычно, надолго погружалась, Юра спросил:
     - А что брать с собою? Как там с погодой в июле?
     - Жара! Берите самое необходимое.
   Катя радовалась как ребенок! Она увидит море и даже будет в нем купаться! Вечером она написала большое, восторженное письмо матери. Потом задумалась о своих нарядах, и оставшиеся дни прошли в приятных хлопотах. Накануне отъезда, во время прощального ужина Леонид Григорьевич сказал:
      - Ну, мои дорогие дети, что вам пожелать? Прежде всего, расслабиться, выкинуть из головы все здешние заботы и неприятности. Полный душевный покой! Наслаждайтесь морем, солнцем, природой и, конечно, друг другом!
     На вокзал они поехали одни, убедив родителей не провожать их. Когда поезд тронулся, они, словно юные влюбленные, кинулись в объятия друг друга. Ощущение какой-то невероятной свободы просто ошеломило их, особенно ее, живущую с постоянным внутренним напряжением. Это было начало их когда-то несостоявшегося свадебного путешествия!               

     … Море встретило их ласковым прикосновением. Они вошли в него и сразу поплыли, словно две большие рыбины. Устав, перевернулись на спину, наслаждаясь тихим покачиванием волн, солнцем и невероятным душевным покоем. Уже на берегу, растянувшись на махровом полотенце, Юра мечтательно произнес:
      - Знаешь, Катя, я никогда не мог сформулировать понятие счастья. Теперь мне кажется, это и есть счастье!
    Она ничего не ответила и перевернулась на спину.
   Вечером они пошли в ресторан «Гагрипш». Народу было много, но Катя обратила внимание на то, что в зале совсем не было местных женщин, одни курортницы. Юра пояснил:
     - Это не предусмотрено их жизненными устоями. Женщины сидят дома и воспитывают детей.
     - Как это несправедливо! – воскликнула Катя, но ее голос был заглушен звуками оркестра. Она услышала знакомую мелодию популярной «Голубки» и стала вполголоса подпевать. Постепенно вокруг образовалась тишина,  и все головы повернулись в их сторону. Она смутилась и умолкла. Раздались аплодисменты, а к их столику подошли двое мужчин:
     - Божественная! – торжественно произнес один – Уважьте старика, спойте еще раз эту песню, только вон там – и протянул руку к эстраде – Надеюсь, ваш спутник не будет возражать?
  Катя вопросительно посмотрела на Юру. Вопреки  ожиданию, тот кивнул, и она подошла к оркестру.
                « О, голубка моя! Будь со мною, молю!...» - пела Катя и чувствовала, как свободно и легко льется ее голос, как внимают ему все вокруг, с каким восторгом смотрят на нее горящие глаза мужчин. Юра тоже смотрел на нее и словно видел впервые. Цветная гамма подсветки раскрашивала ее волосы и лицо в причудливые краски, глаза вспыхивали яркими огоньками. И вся она казалась ему далекой сказочной дивой, действительно божественной. Мягко звучал ее чувственный, бередящий душу голос, и он вместе со всеми покорялся его воздействию,  будто впервые влюбляясь и очаровываясь ею.
   « Что это со мной происходит? – недоумевал он – Колдовство какое-то!» Вместе со всеми он аплодировал, кричал: «Браво!» и просил петь еще и еще!
     Когда оркестр заиграл «Тбилиссо» и Катя запела, весь зал подхватил, кто по-грузински, кто по-русски, и мощная волна песни вырвалась наружу и покатилась по ночным улицам Гагры. А потом началось невероятное! Их стол буквально завалили приношениями – бутылками вина, вазами с фруктами и сладостями. Они только разводили руками, пытаясь приостановить этот поток поклонения и восторга. Потом начались танцы, и к ней потянулись кавалеры, но Юра не отпускал ее от себя ни на шаг.   А когда погасли ресторанные огни, и они вышли на улицу, он в страстном порыве подхватил ее на руки:
     - Катя, Катенька! – шептал он – Я люблю тебя, я люблю тебя! – и жадно целовал ее лицо, шею, руки.
     Катя смеялась и старалась вырваться:
    - Отпусти меня! Ты пьяный,  уронишь!
    - Никогда не отпущу тебя! – он еще крепче прижимал ее – И никому не отдам!
   Когда они вошли в свою санаторную палату, Юра как-то очень серьезно сказал:
     - Я не смогу жить без тебя!
   И она заплакала, наверное, впервые поверив в искренность его слов.
     - Помни эти слова! – только и произнесла она.

                --------------------------------

       Они вернулись к началу учебного года, и Катя пришла в консерваторию с отблеском жгучего южного солнца на лице и руках. Встреча с однокурсниками была очень теплой. Все выглядели отдохнувшими и похорошевшими. Появился и Стас с новой прической. Его трогательный ежик превратился в копну длинных, до плеч, волос.
     - Катя! – восторженно закричал он, целуя ее в щечку – Я, кажется, женюсь! Такая девушка!
     - Ну, наконец-то! Поздравляю! – весело откликнулась Катя, однако ощутила легкий укол ревности – А кто она, я ее знаю?
    - Нет, она из нашего города. Учится в медицинском.
    - Желаю счастья! Я рада за тебя!
   Весь день прошел с ощущением какой-то потери. Это и удивляло, и возмущало ее: « А чего я ждала? Что он будет всю жизнь сидеть у моих ног? Какое самомнение!» - и постаралась выкинуть его из головы.
     Через некоторое время, Катя почувствовала, что беременна. « Это Гагры! – подумала она – Там мы потеряли всякую осторожность. Ничего не поделаешь, буду рожать!»
    Дома это известие произвело настоящий фурор. Больше всех, кажется, радовался Леонид Григорьевич:
     - Замечательно! Наконец-то я стану дедушкой!
   Роза Григорьевна предложила взять академический отпуск, но Катя воспротивилась:
     - Я справлюсь! Зачем терять год?
   Юра поддержал ее, обещая во всем помогать.
  И в это радостное оживление вдруг ворвался телефонный звонок. Трубку взяла Роза Григорьевна  и позвала:
     - Катя, тебя какой-то мужчина…
   Она шла к телефону, и по внутренней дрожи, сковавшей все ее тело, уже знала, кто это звонит.
     - Екатерина Михайловна? – раздалось в трубке – Узнаете?
     - Да! – коротко ответила она.
     - Завтра в 10 жду вас у себя!
   Она положила трубку и, боясь повернуться, застыла у телефона.
     - Что-нибудь случилось? – спросил Юра, подходя к ней.
   Она понимала, что должна немедленно что-то придумать, но мысли метались, ничего не подсказывая. Тогда она схватилась за живот:
      -Ой, что-то кольнуло!
    Все забеспокоились, а Юра осторожно усадил ее в кресло.
      - Посиди спокойно – и побежал за водой.
   Пока все суетились вокруг нее, она с горечью думала, что навсегда обречена, обманывать этих хороших людей.  За что  ей это?..
     Утром она была у Хвостова.
    - Что это вы, Екатерина Михайловна, так манкируете своими обязанностями? Почти полгода от вас не было донесений.
     - Меня не было в городе, а потом я решила, что …- она замолчала, подбирая слова.      
    …что после смерти товарища Сталина все разрушилось? – закончил за нее фразу Хвостов – Напрасно надеетесь! Ничего не разрушилось! Да, нас постигло большое горе, но партия жива, и мы тоже, как видите!
   Она подняла руку:
     - Нет, нет! Я не об этом! Наверное, я обязана вам сказать, что беременна, и возьму академический отпуск.
     Он машинально посмотрел на ее живот:
    - Ну, как я понимаю, это еще будет не скоро. А пока работайте!
    - Но я плохо себя чувствую, часто пропускаю занятия. Какой уж из меня агент?
    - Пока работайте – повторил он – А там видно будет.
   Так, ничего  не добившись, она покинула кабинет.
    Вечером они с Розой Григорьевной и Юрой отправились в оперу на приезжую знаменитость. Зал был переполнен, зрители сидели даже на ступенях амфитеатра. Катя хорошо знала партию Кармен и едва сдерживалась, чтобы не подпевать.
     - Знаешь, Юра, - прошептала она – я готова прямо сейчас выйти на сцену и пропеть всю партию. Жду не дождусь своего часа!
    - До оперы ли тебе будет в ближайшее время? – улыбнулся тот и сжал ее руку. Она вздохнула и стала смотреть на сцену.
    В антракте к ней подошли сокурсницы:
    - Как тебе Аксенова?
    - С вокалом все в порядке, но возраст! Кармен на пенсии!
   Девушки засмеялись:
     - Да уж! Вечная беда оперы – внешность не соответствует роли.  Я как-то в Большом слушала «Риголетто». Джильду пела  Валерия Барсова, килограммов под 100! Представляете эту юную девицу?
   Подошел Юра:
   - Приветствую будущих звезд! – и галантно раскланялся.
   - Ну, одну звездочку вы уже поймали! Не упустите только!
   - А есть к тому основания?
   - Оснований, может, и нет, а вот поклонники есть!               
   - Ну, что это за звезда без поклонников? – Юра улыбнулся и взял Катю под руку – Пошли, уже третий звонок.      
       Всю обратную дорогу  они делились впечатлениями.
    - Прекрасная опера! – восторженно воскликнула Роза Григорьевна – Слушаю ее, наверное, раз 100 и не перестаю восхищаться!
    - Просто удивительно, – подхватила Катя – что сначала она провалилась! Наверное, хорошо,  что Бизе не дожил до этого.
    - А все-таки это странный жанр! – включился в разговор Юра – Столько условностей, столько нежизненных ситуаций! Не чувства, а страсти роковые!
    - Ну, и что? – возразила Катя – Зато, какая музыка!
    - Ну, музыку можно послушать и  в симфоническом концерте. А здесь мы еще и смотрим.
    - Конечно, в постановках часто бывают несоответствия. – согласилась Роза Григорьевна – Если у певицы хороший голос, то подводит возраст или внешность. Но в 20 лет  не осилишь партию Кармен или Дездемоны, или даже Татьяны. И голос еще не развит, и культура не та, и опыта нет. А когда все это приходит, уходят годы. Вот и поют зрелые певицы партии молодых девушек.
    - Ну, хоть не толстеть-то они могут? – скривился Юра.
    - Согласна! За собой надо следить! – подхватила Катя – Что я и собираюсь делать!
    - Особенно в ближайшие месяцы! – сказал он, и все засмеялись.
   Они подошли к  дому и посмотрели на свои окна. В одном  горел свет:
      - Папа ждет! – с какой-то особой теплотой  произнес Юра и распахнул дверь подъезда.

                ------------------------------

      В конце апреля в семье Шацких появился малыш. По настоянию Кати его назвали  Михаилом, в честь деда. Когда об этом узнала Татьяна Михайловна, то очень обрадовалась:
     - Роковое для нас имя, но уж очень родное!
 Катя довольно быстро пришла в рабочее состояние и через неделю появилась в консерватории.
    Первым, кто ее поздравил, был Стас:
     - Вот теперь ты настоящая женщина! Поздравляю и желаю получать от сына одни радости!
     - Хотя бы меньше огорчений! Спасибо тебе, мой дорогой, верный друг! А ты за это время не женился?
    - Она же в другом городе, а заочной свадьбы, насколько я знаю, не бывает!
    - При желании все бывает! Трудно ли съехаться?
 Стас погрустнел:
     - Знаешь, как-то все развеялось! Я уже не уверен, что люблю ее.
    Катя покачала головой:
     - Ах, какой ты непостоянный!
    - В том-то и беда, что постоянный! – и выразительно посмотрел на нее.
   Катя быстро перевела разговор:
    - А как дела в консерватории? Никаких ЧП?
    - Все тихо, а сейчас и вовсе. Экзамены надвигаются.
  …Дома, пеленая сына, она приговаривала:
    - Никогда не влюбляйся безответно. Будь здоровым, счастливым и любимым, любимым, любимым! – она положила его в кроватку и пошла готовить ужин.
    Вечером ее огорошил Юра:
    - Меня посылают в командировку в Белоруссию. Отбивался всеми силами, но ничего не вышло.
     Она ахнула:
    - Как же мы без тебя? У меня сессия на носу!
    - Придется подыскать няню. Мне уже рекомендовали одну, нянчила дочку нашего сотрудника. Хочешь, пришлю ее  завтра?
    - Надо посоветоваться с мамой. Все-таки, чужой человек в доме.
 Когда за ужином подняли эту тему, Роза Григорьевна решительно сказала:
     - Нам нужна приходящая няня, ну, скажем, по скользящему графику. А в остальное время мы все подключимся.
    - И меня не сбрасывайте со счетов. – предложил Леонид Григорьевич – Я могу и погулять с Мишуткой, и посматривать, пока он спит. В общем, вечерами я в распоряжении нашего крикуна.
   Словно в оправдание этого определения из спальни раздался громкий плач. Катя бросилась туда, подняла его из кроватки и стала кормить. Вошедший вслед за нею Юра засмотрелся на них:
    - Вы прямо как мадонна с младенцем! Надо бы вас сфотографировать! – и пошел за фотоаппаратом.
    - Правильно! Чтобы не забывал о нас в командировке.
  В последнюю, прощальную ночь они долго не могли оторваться друг от друга. Когда, обессиленные, наконец, разомкнулись, Катя спросила:
    - А ты долго там пробудешь?
    - Мосты, Катюша, быстро не строятся, тем более, что это мой первый, самостоятельный проект. Уж потерпи, моя хорошая!
     Он уехал, а для нее началась новая жизнь без мужа. Первые дни она невыносимо скучала, но заботы о сыне, надвигающаяся сессия смягчили остроту разлуки. Да еще постоянная заноза в душе – Хвостов! В последнюю встречу, он ее просто отчитал:
   - Мне кажется, Екатерина Михайловна, что вы морочите нам голову и не обо всем пишете.
   - Что вы имеете в виду?
   - Возьмем для примера такой случай. – он покопался в бумагах, вытащил листок и зачитал: « Во время изучения сцены из «Бориса Годунова», когда голодный народ требует «Хлеба! Хлеба!» Татьяна Голубева сказала: « Не плохо бы и нам так завыть!» - ну, и так далее. Вы ведь тоже это слышали?
    Катя была поражена! Значит, в группе есть еще агенты! Они проверяют и перепроверяют! Господи, во что она впуталась?!
 Чувствуя, как горло сдавил спазм, она едва слышно спросила:
    - Вы мне не доверяете?
    - Пока доверяем, но не держите нас за дураков! Помните о возможных последствиях!
  Она вышла из кабинета совершенно расстроенная. Кто же это мог быть? Она мысленно перебрала всех в группе, но ни  на ком не остановилась. Все ей казались приятными, интеллигентными людьми. « Но ведь, наверное, и я кажусь такой! – вдруг подумала она -  И ни у кого не вызываю подозрения! А может быть… может быть мы все стучим друг на друга?» - она ужаснулась этой мысли. Внутри все клокотало, безысходность разрывала сердце. « Мы все живем в железной клетке, у которой нет двери. Что делать?» Она решила обо всем рассказать Леониду Григорьевичу.
   Едва взглянув на нее, тот сразу насторожился:
    - Что-нибудь случилось?
    - Я попала в западню и не знаю, как вести себя дальше.
   Выслушав ее, он сказал:
     - Этого следовало ожидать. Они никому не доверяют!
     - Что же делать?
     - Тоже, что и раньше. Ну, не посадят же  тебя в тюрьму! Сейчас, все-таки, другое время!
     - В чем - другое?
     - Умер Сталин, расстреляли Берия. Режим, думаю, будет смягчаться. Время работает против них.
    - Что-то я не замечаю. Сейчас мне еще хуже.
     - Только не отчаивайся! У  тебя сын, и ты должна быть сильной! А я, насколько смогу, буду тебе помогать!
    - Спасибо вам, дорогой мой человек. Если бы ни вы – хоть вешайся! – боясь расплакаться, она быстро вышла из комнаты. Глядя на спящего сына, подумала с горечью:
« Я запятнала не только свое имя, но и его! Когда он вырастет и все узнает, то с презрением отвернется от меня!» Она положила его рядом с собою на кровать и прижала к груди, словно боясь уже сейчас потерять это дорогое существо.

                -----------------------------------

             В Гомель  отправилась большая бригада: Юрий - начальник строительства, рабочие, мастера и бухгалтер-кассир Зинаида Павловна, она же  Зиночка, молодая болтушка-хохотушка. Их радушно встретили местные коллеги, разместили  в общежитии, а Юре и Зиночке предоставили номера в гостинице. Первые дни ушли на согласование чертежей,  привязки к местности, на утряску финансово-экономических вопросов. Наконец, все было улажено и согласовано, и бригада приступила к строительству моста. Юра целыми днями пропадал на работе, остро чувствуя ответственность за свой первый мост. Он до того загорел, что стал похож на кавказца, а его нос так облупился, что явился объектом подшучивания Зиночки:
                Носик загорелый
                Был когда-то белый – напевала она и щелкала его по носу. Он смеялся и отмахивался от нее. Каждый вечер  звонил домой, подолгу слушая родные голоса и даже агуканье сынишки. В выходные ездил в театры города, а однажды даже попал на гастрольный спектакль минской оперы.
 Быстро пролетел месяц, приближалась 15 августа –день его рождения. Скрыть эту дату не удалось – ведь у Зиночки были все документы.
     - Юрий Леонидович, - спросила она накануне – как будем отмечать славную дату?
  Он попробовал отшутиться:
     - Завалюсь пораньше спать, вот и весь праздник!
     - Ну, нет! Так дело не пойдет! Ребята знают и ждут застолья! Ведь 27 бывает лишь раз в жизни! – и закатила глаза – Ах, где мои 27? – она была на 5 лет старше Шацкого и имела 10-нюю дочь.
     - Ну, что с вами поделаешь? Придется что-нибудь организовать!
  После работы вся бригада собралась в ресторане гостиницы. Ребята умылись, переоделись и выглядели как спортсмены на сборах – молодые, здоровые, загорелые.
    Поздравительным тостам и хвалебным речам не было конца, и когда это стало уже невмоготу, он встал:
      - Я понимаю, ребята, что именинника положено хвалить, но не до такой же степени! Я еще ничем не заслужил подобных слов. А посему прекращаем словоблудие и начинаем танцевать!
     Он первым подхватил Зиночку и закружил в вихре вальса. За ним потянулись другие,  приглашая дам с соседних столов, и веселье перешло в иную фазу. Прижимаясь к нему своим пышным бюстом, Зиночка вдруг прошептала:
     - А не подняться ли нам в номер?
    Он посмотрел на нее пьяными глазами и кивнул. Она незаметно исчезла, а он  подозвал мастера:
     - Николай Петрович, вы тут пейте, ешьте, а я на боковую. Едва держусь на ногах!
Расплатившись с официантом, поднялся к себе. Номер был пуст.
     - Черт! В каком же она номере?
   Так ничего и не вспомнив, махнул рукой и начал раздеваться. И в этот момент раздался стук в дверь.
     - Юрочка! – она обвила его шею руками – Я давно ждала этой минуты!
     - А не пожалеешь?
     - Не говори глупости и не теряй времени! – и стала быстро раздеваться.
   Он остался в той же позе и смотрел на нее. Сквозь пьяный туман отчетливо пробивалась мысль: « Не надо этого делать!» Но ее руки уже дотянулись до него, сбрасывая одежду. Он почувствовал, как заломило в паху, и уже не сопротивляясь,   подтолкнул к кровати и в приступе неистовой страсти, упал на нее…
      …Проснувшись утром и вспомнив ночную оргию, застонал: « Черт! Надо немедленно прекратить это!» и пошел в душ. Встретившись с Зиночкой,  сердито сказал:
     - Чтобы больше этого не было! 
    Она засмеялась и передернула плечами – как хочешь!
   Однако эти встречи продолжались.  Его тянуло к Зиночке с неодолимой силой, и он пугался  мысли, что это не просто физиология. « Господи! Скорей бы домой!»
    Как-то Зиночка сказала ему:
    - Ну, что ты мучаешься? Я не соперница твоей Кате. Но пока ее нет…- и потянулась к нему с поцелуем.
   - Как у тебя все просто! – он отстранил ее и вышел из конторы.
  Вечером он особенно долго разговаривал с Катей, ощущая острую тоску по ней, по сыну, по родителям по всему привычному и недоступному сейчас. И  понимал, что она и есть его настоящая жизнь, а Зиночка – это что-то случайное, проходящее, мимолетное…
     Строительство шло по намеченному плану, никаких ЧП не происходило, если не считать некоторые сбои в поставках оборудования, которые он все же  преодолевал, бегая по разным городским и партийным инстанциям.
 Приближался Новый год, и ребята из бригады стали настаивать на краткосрочном отпуске, тем более, что наступившие морозы не давали им полностью вырабатывать норму. Юра запросил разрешение в Главном управлении, и в ночь с 30 на 31 бригада вылетела в Казань…
     Было раннее утро, когда он на такси подъехал к дому. В окне их спальни горел свет. Юра почувствовал, как сильно забилось сердце. Он легко взбежал на 3-ий этаж и позвонил. Раздались легкие шаги, дверь открылась, и он увидел Катю в коротком халатике, в тапочках на босу ногу, еще теплую от сна. Бросив вещи, он поднял ее на руки.
     - Катя! Моя Катенька!
     -Ой! – вскрикнула она – Юрка! –и слезы радости полились из ее глаз.  Он внес ее в спальню и сразу увидел Мишку, который стоял в кроватке, уцепившись кулачками за перекладину, и испуганно глядел на них.
    - Сыночек! – Юра бросился к нему, но тут раздался такой рев, что Катя задержала его:
      - Подожди, я сейчас его успокою! –  взяла сына на руки и стала что-то шептать. Постепенно рев прекратился,  перешел в тихое всхлипыванье, и малыш прильнул к щеке матери:
     - Ничего, он скоро к тебе привыкнет! – и провела его ручкой по Юриной щеке – Это твой  папа, погладь его!                Юра схватил эту ручку и начал целовать, а потом обнял их:
     - Я так по вам соскучился!
     - Я тоже! – прошептала она  и положила сына в кроватку – Пойдем, разбудим родителей!
    Юра покачал головой:
     - Не надо их будить! Мы еще с тобой, как следует, не поздоровались! – и нежно обнял ее, с удовольствием вдыхая запах ее волос, тела и всего родного, что исходило от нее, от сына, от этой комнаты, от всего пространства дорогого дома. И сразу все то тяжелое, неудобное, что мучило его в последнее время, схлынуло, исчезло и освободило  душу от терзаний.

                ----------------------------------

     Как и откуда поползли слухи, Катя никогда не узнала. Но они поползли – чудовищные, губительные – образуя вокруг нее чертов круг,  который многие боялись преступить. Сначала она почувствовала отчуждение в своей группе. Уже не слышалось привычного «Привет, Катюха!», никто не просил дать списать контрольную, а парни перестали делать  комплименты и избегали встречаться с ней взглядами. Потом даже некоторые преподаватели изменили к ней отношение – одни стали подчеркнуто официальнее,  другие, наоборот, заискивающе любезнее. Сначала она ничего не понимала, но постепенно интуиция и постоянно живущий  страх разоблачения подсказали ей причину происходящего: они узнали про нее! Про  общение с ТЕМИ, про доносы и отчеты! И вынесли вердикт -  осторожно, стукачка!   И она содрогнулась от этого всеобщего неприятия и презрения!
    Какое-то время она находилась в полной прострации, двигаясь, словно тень среди живых, но потом к ней пришло ясное понимание, что находиться в такой атмосфере невозможно. И она решила перевестись на заочное отделение.
    Первой об этом узнала Роза Григорьевна и возмутилась:
     - Катя, что за шутки? Откуда возникло такое чудовищное решение?! Тебе остался год учебы. Опомнись!
    - Я хочу больше времени проводить с сыном. – невнятно бормотала Катя – Он совсем меня не видит!
     Присутствующий при этом разговоре Леонид Григорьевич внимательно посмотрел на нее:
    - Катюша,  зайди ко мне в кабинет.
   Разговор оказался тяжелым. Плотно закрыв дверь, Шацкий решительно сказал:
     -Рассказывай!
   Стараясь держать себя в руках, она подробно изложила не только факты, но и предположения:
    - Мне кажется, что кто-то намеренно пустил слух о моем сотрудничестве с ТЕМИ. Я это сразу почувствовала.
     - Но ведь это только твои предположения. А если ты ошибаешься?
     - Тогда почему все так странно ведут себя со мной? Меня молча презирают, и находиться в таком окружении мне тяжело.
    - Послушай, Катя! Ты принесла эту жертву ради своего образования, а теперь все хочешь бросить. Разумно ли это?
   - А если эти слухи доберутся до Розы Григорьевны, до Юры? Страшно подумать, что тогда будет! – она закрыла ладонями лицо.
   - Успокойся! Им я объясню все сам и не позволю изменить к тебе отношение.  А с посторонними веди себя спокойно и с достоинством.
    Катя поднялась:
    - Спасибо, вы, как всегда, меня успокоили. И будь, что будет!
    Приняв такое решение, она не только успокоилась, но, как-то, самоутвердилась. « Я должна жить с гордо понятой головой, ведь никому зла я не причинила!» Чувство вины  и угрызения совести  постепенно стали затухать. Да и окружающие словно примирились с ней, ведь сенсации долго не живут. Все возвращалось на круги свои…
     Но вот однажды она  в коридоре столкнулась со Стасом, и от  неожиданности вскрикнула:
   - Ой, напугал меня!
   - А где ты, вообще, пропадаешь? – он взял ее за руку – Пойдем, поговорим.
   Они нашли свободный класс и сели друг против друга:
   - Катюша, ради Бога, развей мои сомнения! Тут такое про тебя говорят!
   - И что же? – она напряглась.
   - Ну, будто ты…- он замялся – кое-куда строчишь… Понимаешь?
 Она кивнула и долго подыскивала слова. Потом сказала:
    - Посмотри на меня, посмотри прямо в глаза и скажи – ты веришь, что я способна на подлость, на предательство? Только честно?
   Лучи заходящего солнца заливали класс,  ее волосы отливали золотом, а глаза синели васильками. И вся она казалась ему воплощением чистоты и искренности.
     - Нет, Катя, я бы в это никогда не поверил!
     - Вот и не верь! – она подошла к нему вплотную – Спасибо тебе за доверие, ты не представляешь, как оно сейчас мне нужно! – и поцеловала его в губы.
   Он жадно ответил на ее поцелуй, а потом схватил за руку:
     - Мне все равно, что о тебе говорят! Я люблю тебя и готов…
   Она зажала ему рот рукой:
     - Не надо лишних слов! Время покажет! – и торопливо покинула комнату…
   
                ----------------------------

        Через месяц пришла телеграмма от Юры: «Встречайте…». В доме поднялась суматоха – уборка, закупки, готовка. Запахло печеным тестом и жареным мясом. Няню с Мишуткой постоянно отсылали гулять, чтобы не крутились под ногами. Когда подготовительный период был закончен, женщины, наконец, обратили и на себя внимание  и начали прихорашиваться.
    На следующий день Катя с Леонидом Григорьевичем отправились на вокзал. От радостного ожидания у нее громко стучало сердце и потели ладони. Ей не стоялось на месте, и она нервно прохаживалась вдоль перрона.
    Наконец, показался состав, и все кинулись ему навстречу. 5-й вагон остановился чуть дальше, и им пришлось подбежать к нему. Юра уже спускался со ступенек, помогая какой-то женщине вынести багаж. Катя издали помахала ему рукой, но он, видимо, не заметил и, прощаясь с женщиной, поцеловал ее в щеку.
     - Юра! – закричала Катя – Мы здесь! – и кинулась в объятия мужа.
   Подошел запыхавшийся Леонид Григорьевич и тоже обнял сына. Женщина пережидала эту сцену и не уходила.
     - Катя, познакомься. – как-то поспешно сказал Юрий – Это Зинаида Павловна, наш финансист.
     Катя мельком взглянула на нее и кивнула. Леонид Григорьевич пожал ей руку.
  Всей компанией они вышли из здания вокзала и сели в поджидавший их автобус, который по дороге высаживал своих пассажиров. Те тепло прощались друг с другом, а Юра кричал всем:
     - Встречаемся через неделю.
   Возле их дома он вытащил свои вещи  и сказал:
      - Подождите меня немного, я помогу Зинаиде Павловне. У нее тяжелый багаж.
    Кате стало как-то не по себе. Причем здесь Юра? Есть другие ребята, помогли бы этой женщине. Но она промолчала и взялась за самую большую сумку. Но Леонид Григорьевич остановил ее:
     - Не надо, дождемся Юру.
   Они сели на лавочку и попытались разговориться. Но разговор не клеился. Оба были подавлены поведением Юрия, но старались не показывать виду. Минут через 30 появился и он, и очень удивился, увидев их на скамейке.
     - Зачем же вы меня ждете?
     Отец сдвинул брови:
    - Багаж тяжел не только у той женщины, но и у тебя. А мне, если ты еще помнишь, тяжести таскать нельзя.
    - Ой, простите меня ради Бога! – виновато проговорил он – Но она еще в поезде просила меня помочь. Как тут откажешь?
     - Да, ладно! – Катя старалась смягчить обстановку – Ничего страшного, пошли!
  Роза Григорьевна с внуком на руках  поцеловала сына и передала ему Мишку. Тот, хотя и смотрел на отца настороженным взглядом, но уже не плакал. Юра обнял его и расцеловал в обе щечки:
     - Ну, теперь ты ко мне привыкнешь! Я больше никуда не уеду! – и высоко подкинул его.
    Обильный стол и выпитое вино сгладили все шероховатости встречи. Юра был в ударе и подробно рассказывал о жизни в Гомеле, о работе, о построенном мосте. Отец одобрительно кивал, мать подкладывала на тарелку еду, а Катя просто смотрела на него влюбленными глазами.  Наверное, более приятного и счастливого вечера у них не было давно…
    За хорошо проделанную работу Юра получил благодарность, денежную премию и повышение по службе. Он решил поступить в аспирантуру, и вечерами корпел над учебниками и чертежами. Катя не могла нарадоваться на него и старалась не мешать. Даже перевела Мишутку из спальни, где теперь располагался рабочий стол Юры, в гостиную.
Но иногда, все же, заходила к нему, клала на плечи руки и целовала в шею. Он моментально заводился, поднимал ее на руки и клал на кровать. И казалось, что в его жизни все замечательно! И никогда не было измены, Зиночки с пышным бюстом и соблазнительными ямочками на щеках. Здесь были его жена, его сын, его родители, его дом. А дом, как известно, крепость, защищающая от всех жизненных невзгод. Но он не знал тогда, что крепости взрываются и изнутри, и этот взрыв способен разметать все вокруг…
     Однажды, открывая входную дверь, Катя услышала взволнованный голос Розы Григорьевны и обрывок фразы:
    - …как она могла так с нами поступить?
   Она замерла, прислушиваясь к тому, что происходило в гостиной. Юра успокаивал мать, стараясь в чем-то ее разубедить. Катя хлопнула дверью, и голоса смолкли. Интуитивно чувствуя беду, она нарочито спокойно спросила:
     - Что случилось?
     - А вот ты и ответишь на этот вопрос! – Юра нахмурил брови и выпалил – Ты действительно осведомитель?
   Катя почувствовала, как напряглось все ее существо:
     - Это не совсем так! – она старалась говорить как можно спокойнее – Я сейчас вам все  объясню!
      - О, Боже! – воскликнула Роза Григорьевна и попыталась покинуть комнату, но Юра остановил ее:
     - Сядь, мама! Ты должна все знать!
   Та села, вынула носовой платок и приложила к глазам. Юра придвинулся к Кате:
      - Говори, только не старайся нас обмануть! Будет жаль, если мы узнаем правду от посторонних!
     Катя вдруг почувствовала решимость. Коленка больше не дрожала:
     - Меня пытались завербовать еще в первое поступление, но я отказалась, и меня, как вы знаете, вычеркнули из списков студентов. На следующий год я решила быть хитрее и дала согласие…
     - Невероятно! И она – член нашей семьи! – Роза Григорьевна тихо заплакала.
   Побледневший Юрий вскочил со стула:
     - На кого ты стучишь? На нас тоже? Мама, ради Бога! – и подал ей стакан воды. – Почему об этом позоре мы должны узнавать от чужих людей? – он забегал по комнате, размахивая руками и громко выкрикивая бессвязные фразы.
     В эту минуту прямо в плаще со стекающими струйками воды в комнату вошел Леонид Григорьевич:
     - Что здесь происходит? Я на улице услышал ваш крик! – и опустился на ближайший стул.
   Катя тихо сказала:
     - Им кто-то доложил, они все узнали.
   Леонид Григорьевич откинулся на спинку стула, а Юра удивленно спросил:
     - Ты знал?!
   Не отвечая на вопрос, тот обратился к жене:
    - Кто это тебе сказал?
   Нервно теребя платок, она стала рассказывать:
     - Сегодня в консерватории ко мне неожиданно подошел незнакомый молодой человек, даже не знаю, студент ли он, и сказал ужасную фразу: « Хочу предупредить, что ваша невестка Екатерина Новикова – агент МГБ» У меня, наверное, был шок, потому что он повторил: «Она агент, осведомитель, понимаете?»  и быстро побежал по лестнице. Ну, что было со мной можно, надеюсь, не рассказывать?
   - И вы сразу поверили незнакомому человеку? – с упреком спросил Шацкий.
   - Ну, почему сразу? – возмутился Юра – Мы спросили у нее самой, и она подтвердила.
   - Что она могла подтвердить? – в голосе Леонида Григорьевича почувствовалось волнение – Что ее преследовали 2 года, прежде чем она подписала их бумаги? – он сделал паузу  и выкрикнул - По моей рекомендации! Сражаться с режимом лоб в лоб невозможно, их можно только перехитрить! И мы пытались это делать, мы никого не предали, никому не причинили зла! – Леонид Григорьевич вдруг побледнел и схватился за сердце. На лбу выступили крупные капли пота. Он начал задыхаться и попытался расстегнуть ворот рубашки.
     - Скорее вызывайте «Скорую»! – закричала Роза Григорьевна.
    Катя кинулась к телефону, но Юра грубо оттолкнул ее:
      - Ты свое уже сделала!         
  Она молча вышла из комнаты и подошла к кроватке сына:
     - Ну, вот и все! – по ее щекам катились слезы – У нас нет больше семьи!...- малыш заворочался и открыл глазки. Она взяла его на руки – Хоть ты от меня не отрекайся! Мы поедем далеко, далеко! У тебя будет другой дом, другая бабушка! И нам будет очень хорошо вместе! – она баюкала сына, а слезы все текли и текли по ее щекам…

                ------------------------------
   
  - Инфаркт! – констатировал врач «Скорой помощи» - Немедленно в больницу!
 Юра поехал с отцом. По дороге тот что-то пытался ему сказать, но врач запретил ему разговаривать. Сутки он находился между жизнью и смертью, то приходя в себя, то снова погружаясь в небытие. Юра постоянно находился при нем.
    Когда врачам удалось легализовать острый приступ, первым вопросом Шацкого был:
     - Почему Катя не пришла?
     Юра нахмурился:
     - Нечего ей здесь делать. Ты из-за нее нервничаешь.
     - Я нервничаю из-за вашего к ней отношения. Она его не заслужила.
     - Ладно, папа, помолчи. Разбираться будем после твоего выздоровления.
     - А будет ли оно? – Леонид Григорьевич отвернулся к стене. Наступило долгое  молчание. Юра уже решил, что отец уснул, но тот неожиданно вернулся к прежней теме.
     - Она ни на кого не настучала. Я сам писал за нее отчеты.
     - Ты? – удивился Юра  и хотел что-то спросить, но одернул себя: не время затевать подобный разговор. – Не волнуйся, папа, с Катей все будет в порядке. Может мы с мамой слишком эмоционально прореагировали, но  ты должен нас понять!
     - Я понимаю ваше неприятие подобных вещей, но ей еще тяжелее.                Не уничтожайте ее!
   Юра приложил ладонь к его лбу:
    - Все! Закрыли тему! А у тебя, кажется, температура! Сейчас позову врача. – он вышел в коридор и сразу наткнулся на палатную сестру катившую столик с медикаментами – У отца температура, что-то надо делать!
    - Я как раз в их палату. Сделаю укол и дам прописанные лекарства.
   Юра вышел  на лестничную площадку покурить и успокоиться. Все так осложнилось в их некогда счастливой семье. Сможет ли он, а главное мать, относиться к Кате по- прежнему? Не разъест ли их душу микроб сомнения и недоверия? Не распадется ли их семья и не потеряет ли он сына?  Вопросов было множество, но он гнал их прочь, пытаясь сосредоточиться на состоянии отца. Выкарабкается ли он, выдержит ли его  истрадавшееся сердце?
     Он подошел в стойке медсестры и попросил разрешение позвонить домой. Трубку взяла Катя.
     - Позови маму! – коротко бросил он, удивляясь своей непримиримости. Когда к телефону подошла мать, он постарался ее успокоить, заверив, что отцу стало лучше.
     - А как у вас, тихо?
     - Мы просто сидим в разных комнатах. Разговаривать нам не о чем!
     - Мама, не  веди себя уж очень агрессивно. Отец мне кое-что рассказал.
     Роза Григорьевна возмутилась:
     - Неужели вы разговариваете о ней?! Прекратите сейчас же! Ему нужен полный покой!
     - Уже прекратил! – примирительно сказал Юра – А как там Мишка?
     - Не знаю! – в ее голосе слышалось раздражение – Звони чаще, я вся извелась!
   Он повесил трубку. На душе было тяжело. «Вот уж действительно, беда не приходит одна! Впереди ни какого просвета!» Он вошел в палату и взглянул на отца.  Тот спал, положив руку на сердце. Юра немного постоял, вглядываясь в родное, побледневшее и осунувшееся лицо, а потом начал устраиваться на ночлег. Притащил из коридора кресло, подложил под голову свернутое полотенце и попытался заснуть.
    Среди ночи он проснулся от какого-то странного звука, не сразу сообразив, что это такое. Вскочил с кресла и подбежал к отцу. Тот хрипел, ловя ртом воздух. Юра выбежал в коридор и закричал:
    - Доктора скорее! Он умирает!
Дежурная сестра сонно посмотрела на него и нехотя пошла в ординаторскую, а Юра вернулся в палату:
    - Папа, папа! – он приподнял его голову – Открой глаза, посмотри на меня!
   Но отец только хрипел, никак не реагируя на его слова.
 В палате появились врач и сестра с шприцем. Ему сделали два укола, но сознание не возвращалось, хотя хрипы немного стихли. Врач держал его руку и отсчитывал удары пульса.
     - Падает…- тихо произнес он и что-то сказал сестре. Та опять сделала укол. Подождали… Ритм дыхания начал ломаться…
    - Ну, сделайте что-нибудь! – Юре казалось, что он кричал, но только шепот слетал с его губ – Он умирает…
     Через несколько минут все было кончено… Санитары положили отца на каталку, накрыли  простыней и куда-то повезли, а он стоял  и тупо смотрел, как они это делали. Слез не было, была только давящая боль где-то под ложечкой и ужасающая слабость. Хотелось лечь прямо на пол и не подниматься. К нему подошел доктор:
     - Примите мои соболезнования. Мы сделали все, что могли. Его привезли с обширнейшим инфарктом. Удивительно, что он вообще прожил  несколько часов.
    - Да, да! – проговорил Юра и пошел по коридору, не заметив, как очутился на улице.  Осмысление происходящего приходило медленно и болезненно. «О, Боже!» - прошептал он, и слезы, наконец, полились из его глаз. Он шел и громко плакал, стараясь выплакать все сейчас, здесь, на этой пустынной ночной улице, понимая, что дома он не должен этого делать. « Как же я скажу это ей? – ужасался он – Что с нею будет?»
    Стало светать…Он дождался 6-ти утра и решительно направился к дому…
 
                ---------------------------

     После похорон отца Юра несколько дней не появлялся дома. Его спасала хохотушка Зиночка. С нею ему было легко и просто. Все проблемы куда-то улетучивались, оставались вкусный обед, ничего не значащие разговоры и страстные ночи.
     Роза Григорьевна разговаривала с Катей строго официально. Никуда не денешься – она ее студентка. Дома они расходились по разным комнатам и сталкивались только в кухне, да и то редко, т.к. никаких общих застолий теперь не было. Обе  обходились чаем и бутербродами. Конечно, оставался еще Миша, но Роза Григорьевна теперь не проявляла  к нему никакого интереса.   Жить в такой атмосфере для Кати стало невыносимо и, едва дождавшись конца учебного года, она с малышом уехала к матери.
    Над домом Шацких нависла унылая, томительная пустота. Роза Григорьевна никогда не задумывалась раньше, что для нее значил муж, какую часть души, времени, забот она отдавала ему. А сейчас, потеряв его и оглянувшись, она увидела вокруг себя пустоту. Опустевший дом навалился на нее, пугал глазницами окон, и она стремилась быстрее вырваться из его плена.  Но бежать было некуда. Даже работа не спасала – ученики разъехались на каникулы. Она бесцельно бродила по городу, стараясь оттянуть  возвращение, заходила в случайные кафе, что-то ела, не ощущая вкуса, и опять куда-то шла. Иногда садилась на лавочку и предавалась воспоминаниям. Конец 20-х годов, встреча с Шацким, рождение сына. Но и там было много горестного – арест мужа, изгнание из родного города, неприятности на работе. Иногда ее мысли наталкивались на Катю, и она начинала сердиться, считая ее виновницей всех бед.
     Юра жалел мать, но от жизненных благ  не отказывался. На работе уже все знали и осуждали его за разрыв с женой и  связь с Зиночкой. Но он не обращал ни на кого внимания, считая, что это связь спасла его от неизбежной депрессии. Он стал уже привыкать к ее маленькой квартирке, к дочке Танечке, которая звала его просто Юрой и даже немного кокетничала с ним. Домой он возвращался все реже и реже. Заходил в пустую спальню, стараясь не смотреть на кровать, подходил к письменному столу, на котором были разложены материалы так и не состоявшейся аспирантуры, клал руку на детскую кроватку, но, начиная ощущать наползающую боль, поворачивался и  покидал комнату.
   Заглядывая в холодильник и ужасаясь его пустоте, старался заполнять его продуктами, к которым мать  не прикасалась. Иногда он заставал ее дома, и они о чем-то вяло разговаривали, не касаясь больных тем. Его удивляло ее полное равнодушие к его теперешней жизни - она ни разу не спросила о его планах на аспирантуру, об их отношениях с Зиночкой. « Это и к лучшему, – думал он – я и сам ничего не знаю». Мысль о женитьбе на ней даже не приходила ему в голову. Он считал эту связь  лишь эпизодом своей жизни.
     Наступил сентябрь, и Роза Григорьевна воспрянула духом. Съехались ученики, но среди них не было Кати. В деканате ей сказали, что Новикова перевелась на заочное отделение и подала заявление о переводе в класс другого преподавателя. Она испытала двойственное чувство: облегчение и огорчение. Облегчение от того, что свидание откладывается, и огорчение от невозможности что-то исправить и вернуть в семью сына и  внука.
  Юра тоже со скрытым волнением ждал начала сентября. Но Катя не приехала, и он понял, что все обстоит серьезнее, чем он думал вначале. Надо было что-то решать, однако принимать решение без нее он не хотел. Слишком многое было поставлено на кон.
   Он вернулся домой в надежде, что Катя обязательно позвонит. Но проходили дни, недели, месяцы, а телефон упрямо молчал. Тогда он решил позвонить сам…
     …Вот уже 3 месяца Катя жила в своем родном городе с мамой и сыном. В первый же вечер она все рассказала. Татьяна Михайловна  плакала, жалея и в то же время, осуждая дочь:
     - Ну, разве можно с НИМИ связываться? Это же клеймо на всю жизнь!
     - Но моя учеба! – пыталась возразить дочь.
     - Да черт с ней! Есть вещи поважнее!
     - Я никого не предала и совесть моя чиста, поверь мне!
     - Я-то поверю, а как другие? Даже близкие люди отвернулись от тебя!
   На этом их разговор прервался, и больше они к нему не возвращались.
    В сентябре Катя устроилась на работу в музыкальное училище. Ирина Сергеевна доверила ей вести вокал  на дирижерском отделении. Мишу устроили в ясли, т.к. Татьяне Михайловне  оставался еще год до пенсии.   
     Жизнь понемногу набирала новые обороты и заставляла приспосабливаться  к себе. Но Катя скучала по всему, что оставила в той жизни, и в первую очередь по мужу. Размышляя бессонными ночами о том, что произошло между ними, она понимала, что дело не только  в ее поступке. В последнее время она все острее чувствовала  охлаждение Юры,  его равнодушный, какой-то скользящий  взгляд. А когда он и вовсе перестал ночевать дома, поняла – у него есть женщина.  Наверное, именно это открытие и толкнуло ее на такой решительный шаг, как побег из их дома. Она не жалела об этом, но и не теряла надежду на то, что это еще не конец.
    Все лето от него не было ни писем, ни звонков и вдруг, когда она гуляла с Мишуткой во дворе, прибежала взволнованная мать:
     - Иди скорее, Юра звонит!
   Сильно забилось сердце, а ноги стали ватными. Она не побежала, а заставила себя спокойно подойти к лежавшей трубке:
     - Слушаю!
     - Катя, это Юра! Как вы там поживаете?
     - У нас все хорошо, Мишу устроили в  ясли,  и, по-моему, ему там нравится.
     - Ну, зачем же в ясли? – огорчился Юра – он же еще маленький.
     - А какой выход? Мы с мамой должны работать!
Юра помолчал:
    - Катя,  когда ты приедешь?
  Ей хотелось спросить: «к тебе или в консерваторию?», но, боясь получить нежелательный ответ, только сказала:
     - Заочная сессия начинается в январе, тогда и приеду.   
     - Надеюсь, остановишься у нас?
     - Там видно будет. А как здоровье Розы Григорьевны?
     - Неважно. Она передает тебе привет.
     - Спасибо, передай и ей!
   В это время в комнату вошла Татьяна Михайловна с внуком. Видимо, Юра услышал его голос:
      - Это Мишка? – взволнованно спросил он – Он уже говорит?
      - Очень по-своему, но мы его понимаем. Хочешь послушать?
Она приложила трубку к уху сына:
      - Это папа, скажи ему что-нибудь!
    Малыш начал что-то быстро лепетать, очень четко произнося слово «папа». Катя осторожно взяла у него трубку и услышала:
     - Сыночек, как я по тебе соскучился! Целую тебя крепко, крепко!
     - Юра, это я! Нам пора кормить и укладывать Мишу. Так что, до встречи!
   Она быстро повесила трубку. Мать вопросительно взглянула на нее.
    - Ничего! Просто поговорили! – она взяла сына на руки и пошла с ним в ванную комнату.
   
                -----------------------------

     Перед поездкой в Казань, Катя отправила письмо Стасу, в котором просила подыскать ей комнату. Он сразу откликнулся телефонным звонком  и просил ни о чем не беспокоиться:
     - Приезжай скорей! Мне так тебя не хватает!
 … Поезд тащился ужасно медленно, и последние 2 часа Катя простояла в тамбуре. Увидев бежавшего за вагоном Стаса, она облегченно вздохнула. Появляться в этом городе одной ей было мучительно. Он бережно снял ее со ступенек и поцеловал:
     - С приездом! Я отвезу тебя прямо на квартиру!
     - Ах, Стас! Что бы я без тебя делала?
   Он схватил ее багаж и стал ловить такси. По дороге много рассказывал о консерваторских новостях, о том, что участвовал во Всероссийском конкурсе пианистов и занял 3-е место. Катя была искренне рада его успехам:
       - Ты молодец! Я горжусь тобой! – и поцеловала его в щеку - А что с женитьбой?
       - Какая женитьба? Все расстроилось! – и взял ее руку – Тебя жду!
   Комнатка, которую он подыскал ей, находилась недалеко от консерватории, и в этом тоже проявилось его внимание. Вечером они пошли в тот самый ресторан, в котором она когда-то работала. Постаревший и поседевший Альберт Аркадьевич по-прежнему пел свои куплеты. Она помахала ему рукой, он сделал круглые глаза и, отпев, подошел к их столику. Они обнялись и разговорились. Оказалось, что он похоронил жену и теперь совсем один, даже комнатку не сдает. Катя в общих чертах рассказала о себе. В конце беседы  он спросил:
     - Пока ты здесь, не поработаешь у нас?
     Она покачала головой:
     - Нет, очень плотная сессия. Но сюда я еще забегу. Привет ребятам!
   Он подошел к эстраде и что-то сказал оркестрантам. Те помахали ей  и вдруг заиграли  «Голубку». Делать было нечего. Она подошла к возвышению и запела. При первых же звуках ее бархатного голоса все стихли, а Стас, слушая ее,  подумал: « В ее пении появилась какая-то скорбная глубина, чего не было раньше. Только бы она ее не расплескала!» Гром аплодисментов прервал его мысли. Рядом вытирал катившиеся слезы Альберт Аркадьевич…
    Провожая ее, Стас решился спросить о Шацком. Катя пожала плечами:
      - Мы, наверное, разведемся с ним. У него есть другая женщина…- и, помолчав, добавила – но дело даже не в этом. Он не простит мне того, что я сделала…
    Он прервал ее:
     - Ничего не говори! Мне все равно, что ты там натворила. Я люблю тебя со всеми твоими достоинствами и грехами! И, похоже, буду любить всегда. Это мое счастье и мой крест!
     Она взяла его под руку:
    - Не скрою, мне приятно это слышать, но поощрять тебя я не имею права. Иначе искалечу твою жизнь.
     Он стремительно развернул ее к себе:
    - Да она уже искалечена! Неужели ты не видишь, что я просто болен тобой!  Это не  любовь! Это какое-то наваждение!
   Она мягко высвободилась из его рук:
    - Поверь, мне бы очень хотелось ответить тебе взаимностью, но…
    - Мне даже этого не надо. Просто не гони меня, разреши быть все время рядом, вот как сейчас.
   - Стас! Не унижай себя! Ты достоин  большего! – и, едва коснувшись его щеки, скрылась в подъезде.
       …Понимая, что встреча с Шацкими неизбежна, она в воскресенье отправилась к ним.  Дверь  открыла молодая женщина с пухлыми губками, и Катя сразу вспомнила ее. Несколько секунд они смотрели друг на друга, пытаясь понять ситуацию, потом Катя спросила:
      - Кто-нибудь из Шацких дома?
      - Юра! – крикнула женщина – К тебе пришли!
      - Проводи в столовую! – отозвался Юра, и Катя поняла, что он в ванной.
   Она прошла и села в любимое кресло Леонида Григорьевича. Вскоре в его же банном халате появился Юра. Увидев Катю, замер на мгновенье, потом его лицо озарилось улыбкой:
    - О!.. С приездом! Что же ты не позвонила? Я бы тебя встретил!
    - Спасибо, меня встречали.
    - Вот и ладненько! Прости, я только переоденусь!
    Он вышел, плотно закрыв дверь. И вскоре до нее донеслись обрывки фраз, женский смех и тяжелый стук захлопнувшейся двери. В знакомом домашнем костюме вошел Юра, сел напротив и закурил:
    - Как сын, здоров?
    - С ним все в порядке. Юра, я пробуду здесь месяц, и за это время мы должны успеть решить свои дела.
    - Как ты собираешься их решать?
    - Думаю, у нас единственный выход – развод.
   Юра помолчал, раскуривая вторую папиросу от первой.
     - Ты раньше столько не курил – тихо сказала Катя.
     -  Раньше я был другой, – и, стряхнув пепел, добавил – счастливый!
   Катя почувствовала близкие слезы. «Только бы не заплакать, не показаться несчастной!»
 Проглотив застрявший в горле комок, сказала:
      - Думаю, что ты и сейчас вполне счастлив. Одиночество тебе явно  не грозит! – и посмотрела на дверь.
     - А!...- равнодушно протянул Юра –Ты об этом!..Ну, заменители всегда найдутся!
    Неожиданно в дверях показалась Роза Григорьевна:
     - Боже мой, Катя! Когда ты приехала? – она подошла к ней. Катя встала и поцеловала ее.
     - Как поживаете, Роза Григорьевна? Как здоровье?
     - И поживаю плохо и здоровье никуда! – вздохнула Шацкая и спросила с обидой в голосе – Что ж ты перевелась от меня?  - и, не дожидаясь ответа, добавила –Впрочем, понятно…
   - Мама, не начинай! – прервал ее Юра – И вообще, зря ты встала. У тебя же температура.
   - Хорошо, хорошо! – как-то покорно согласилась мать – Я только узнаю про Мишеньку, я так по нему скучаю! – она заплакала и, видимо, стесняясь своих слез, стала по-детски, кулаками размазывать их по щекам. – Ты его не привезла?
     - Нет, Роза Григорьевна, у меня же сессия. Но с ним все в порядке. Он здоров и очень вырос.
     - Ну, слава Богу! Зайди потом ко мне! – она вышла, оставив после себя легкий шлейф запаха валерьяновых капель.
    Катя повернулась к Юре:
     - Я, собственно, зашла за своими вещами. – и двинулась к спальне, но внезапно остановилась – Нет, Юра, я не хочу заходить туда, собери  что-нибудь сам.
     - Что за глупости? Чего ты боишься? Я могу не входить туда с тобой.
      - Не в этом дело! Просто…это теперь не моя спальня.- она опять почувствовала приближение слез и замолчала. Молчал и он, не замечая, что пепел сыплется ему на брюки.
     - Ладно, я зайду за вещами в другой раз – она пошла в прихожую, но он схватил ее за руку:
     - Погоди! Мы же  не поговорили!
     - Главное, я уже сказала!
   Он все еще не отпускал ее:
     - Не спеши все разрушать! Есть же варианты!
     - Я даю тебе слово, что до отъезда мы обязательно встретимся и все решим, но не сейчас! Пусти меня!
     Он отпустил ее руку, и Катя вышла из квартиры. Внутри нее все клокотало, противоречия разрывали  сердце. Ей так хотелось вернуться назад и говорить, нет, кричать о своей любви. Но она понимала, что этого делать не следует, это только унизит ее. С невидящими от слез глазами она шла по улице, пока громкий сигнал машины ни привел ее в чувство. Она шарахнулась в сторону под изощренный каскад мата и остановилась. Проходящие люди поглядывали на нее с явным сочувствием, а какой-то мужчина даже спросил, не нужна ли его помощь? Она махнула рукой и пошла дальше, ежась от холода в  легком, осеннем пальто и очень пожалела, что так и не взяла у Шацких свою шубу.   
     Посмотрев на часы, Катя вспомнила, что час назад у нее должна была состояться встреча со Стасом. «Он, конечно, уже ушел! – с досадой подумала она и прибавила шаг- Как некрасиво получилось!» Но Стас ждал ее, сидя в одиночестве в пустом фойе консерватории.
     - Прости меня, мой хороший! – она дотронулась до его щеки – Это Шацкий меня задержал.
    Он посмотрел на нее грустными глазами:
    - Ты была у них?
    -  Хотела забрать свои вещи. Ты же видишь, в чем я хожу.
    - Давай я помогу тебе все перетащить. Оставлять там вещи, значит, оставлять ему надежду!
    А она подумала, что он попал не в бровь, а в глаз! Именно поэтому  ее шуба так и осталась висеть в его шкафу.

                --------------------------

     Юрий тоже находился в смятении чувств и мыслей. С одной стороны, он не мог ей простить и сотрудничество с ТЕМИ, и, главное, утаивание этого от него. С другой - он, все же, любил ее и сына и хотел сохранить семью. И чтобы этому не помешала связь с Зиночкой,  решил серьезно поговорить с нею. И,  пригласив ее в свой кабинет, который ему достался после повышения по службе,  сказал:
      -  Ты знаешь, что приехала Катя, и я решил помириться с ней. А посему нам надо расстаться.
    Та удивленно посмотрела на него:
     - Зачем? Одно другому не мешает! Ведь умел же ты когда-то совмещать нас.
     - Это было раньше, а теперь я не хочу.
     - А вы уже обо всем договорились? Она согласна вернуться?
     - Еще нет, но я в этом уверен! Не забывай, что у нас сын!
    Зиночка пожала плечами:
      - Давай отложим этот разговор до выяснения всех обстоятельств. Расстаться мы всегда успеем. – и вышла из кабинета, а он подумал, что, пожалуй, она права.
    Безуспешно прождав Катю несколько дней, он спросил у матери:
     -Ты видишь Катю в консерватории?
     - Иногда встречаемся в коридорах. Что-нибудь передать?
     - Нет, я найду возможность встретиться  с ней.
     - Юра, - в голосе Розы Григорьевны послышались нотки беспокойства – а что ты решил? Полгода достаточный срок, чтобы все понять и принять решение.
    - Тот же вопрос я могу задать тебе. Ведь жить вам вместе.
   Она нахмурилась:
     - Я ничего не забыла, и горький осадок так и лежит на дне моей души. Но я все преодолею ради тебя и внука. Так что, решение за тобой!
    Юра вдруг вспомнил последние слова отца: «Я сам писал эти отчеты» и подумал: «Может, мы с матерью чего-то не понимаем? И отец был мудрее и знал, как вести себя с ТЕМИ? Бедная Катя, она просто была загнана в угол!»
     На следующий день он подошел к консерватории в надежде на встречу. Подождал немного на улице, но замерз и вошел в здание. И сразу увидел ее. Она стояла и с кем-то разговаривала.  Он смотрел на ее стройную фигурку, на золотистые волосы, слышал ее смех, и вдруг остро и болезненно ощутил потерю. Неудержимо  захотелось подойти и обнять ее. Он сделал шаг, но увидел приближающегося Стаса, и застыл на месте. Тот взял у Кати сумку с нотами, и они, оживленно переговариваясь,  медленно двинулись к раздевалке. Подавая Кате пальто, он поцеловал ее в щеку, она улыбнулась и пошла к выходу. И в это мгновенье увидела Юру.
     - Ты? – воскликнула она  и замерла.
 Стас, сразу заметив  ее замешательство, спросил:
     - Тебя проводить?
     - Нет, нет! До завтра! –  и подошла к Юре:
     - Ты ко мне или к маме?
     - К тебе, естественно! – он сердито взял из рук Стаса ее сумку – Пошли домой.
   Катя заколебалась. У них со Стасом были другие планы, но  слова «пошли домой» заставили сжаться ее сердце.
      - Извини, Стас! В другой раз!
 Тот, не возражая, поднял руку в прощальном приветствии и отошел.
    Зайдя в квартиру, Юра предложил:
     - Давай поужинаем, ты, наверное, голодная.
     - Угадал, я даже не обедала!
  Они прошли в кухню. Юра поставил чайник, а Катя стала накрывать на стол. Он смотрел на ее, по-хозяйски,  ловкие движения, и ему казалось, что ничего не произошло, и они  никогда не разлучались. Вот же она, его Катя, такая близкая и родная…Он смотрел и смотрел на нее, пока она ни  повернулась:
      - Что? – его волнение передалось ей – Не смотри на меня так!   
      - Ну, почему же? Полгода я не видел тебя, не ощущал запаха твоих духов, твоего тела!
 – он  притянул к себе – Катя, что мы делаем? Разве нас уже ничто не связывает?
    Она попыталась вырваться:
     - Отпусти сейчас же! А то мы опять наделаем глупостей!
     - Давай их наделаем! – он поднял ее и понес в спальню, на ходу осыпая поцелуями. Она уже не сопротивлялась. Долго сдерживаемая страсть вырвалась из нее, и, подобно вулкану, затопила благоразумие, расчеты  и все заготовленные аргументы. Они предавались любви так неистово, как никогда раньше. Когда силы покинули их, он прошептал:
      - Ты никуда не уйдешь! Ты вернулась домой!
Она прошла в ванную и долго плескала в лицо холодную воду. Потом вернулась и спокойно сказала:
     - А вот теперь давай поговорим!
 Он засмеялся:
     - Разве еще есть в этом необходимость? Разве эта постель не разрешила все проблемы?
    Но она покачала головой:
     - Это было бы очень просто! Вставай и пошли в кухню, я хочу есть!
 Во время ужина она сказала:
     - Я, как пушкинская Татьяна, должна признаться, что всегда любила и  люблю только тебя. Но…- она жестом остановила его порыв к ней – наша совместная жизнь невозможна!
    - Почему? Если мы сохранили чувства, что нам может помешать?
    - Наша память! Во-первых, ты никогда не простишь мне мой вынужденный поступок, мое предательство, как ты считаешь. Во-вторых,  смерть отца ты всегда будешь связывать со мной. Это в тебе останется до конца жизни, и будет разъедать наши отношения.
    - Я постараюсь преодолеть это в себе! Не только ради нас, но и ради сына! Подумай о нем!
    - Вот как раз о нем я и думаю! Он будет расти в атмосфере напряженности, а может и громких ссор, когда ты в раздражении выкрикнешь «Стукачка!», что вызовет его презрение ко мне. А я этого не хочу!
     - Даю слово…
  Она перебила:
     - Слово дать легко, а вот сдержать его трудно! Но и это еще не все!
     - В чем же  еще ты меня обвиняешь?
     - Нет, не обвиняю! Уж таков ты есть! Когда-то Леонид Григорьевич назвал тебя «пожирателем женских сердец». И это правда. Ты будешь все время изменять мне, как уже делаешь.
    - Не надо скоропалительных выводов! Люди меняются с годами, почему же ты мне отказываешь в этом?
    - Пока ты изменишься, я погибну! – она закрыла лицо ладонями и надолго замолчала.
 Молчал и он, держа в руке давно потухшую папиросу. Наконец, произнес:
     - Да, ты хорошо подготовилась к разговору. Аргументы серьезные, но у них есть два изъяна. Во-первых, они опираются на  будущее, а я на настоящее, которое опровергнуть невозможно.
      Катя отняла ладони от лица:
   - И на чем же оно основывается?
    - На  любви к тебе! И я это особенно остро понял сейчас! А во-вторых, - он поднял руку, предупреждая ее возражение -  у нас сын, который должен жить и с мамой, и с папой! Или ты считаешь по-другому?
     - Да, это самое слабое звено в моих аргументах!.. – и неожиданно добавила - Но и самое сильное! – она  встала – Мне нужно идти, уже поздно.
     Он подошел к ней:
    - Не уходи! Не ставь точку в наших отношениях!
    - Юра, не принуждай меня! Эти полгода мы поживем врозь. А в мае я приеду за дипломом и с готовым решением!
 Они прошли в прихожую:
    - А шубу ты мне, все-таки, принеси! Уж очень неуютно в моем пальтишке.
  Набрасывая ей на плечи шубку, он  прошептал:
    - Мне так было хорошо с тобой!
  Она улыбнулась и с удовольствием облачилась в теплый, пушистый мех.

                --------------------------
   
        Катя очень любила оперный класс, где можно было проявить не только вокальные, но и актерские способности. В этот раз они готовили фрагмент из оперы Сен-Санса « Самсон и Далила». Это был, в сущности, госэкзамен, и на май оставалась только специальность, т.е. сольное пение.
   Она пришла за 2 часа до экзамена, чтобы распеться и пройти трудные места с концертмейстером. Сцена шла в концертном исполнении, без костюмов и декораций, но это не мешало ей ощущать себя Далилой – гордой филистимлянкой. Перед самым выходом ее напутствовал руководитель оперного класса, профессор Невский:
  - Катя, только не переусердствуй, не впадай в цыганщину! Твой голос достаточно чувственный для того, чтобы передать страсть Далилы. Ну, с Богом!
    Сцена проходила в нарастающем напряжении. Когда Катя запела знаменитую арию «Открылася душа», весь зал и даже умудренная опытом комиссия, замерли. Ее голос источал столько томления и страсти, что каждый слушатель ощутил на себе силу его воздействия. И перед всеми предстала не коварная соблазнительница, а любящая и страдающая женщина…
     Когда все закончилось, ее окружили студенты с разных факультетов. Слова восхищения, удивления сыпались со всех сторон, будто никогда и не было отчуждения и неприязни. Забыли или никогда и не верили тем слухам, которые так глубоко ее ранили?
    Подошел Стас и молча обнял ее, не скрывая волнения. Подошел довольный профессор « Все хорошо!». И даже Роза Григорьевна не могла скрыть восхищения: « Ты сегодня превзошла себя! Жаль, что этого не слышал Юра!»
 Она всех благодарила, с кем-то целовалась, кому-то жала руку, кому-то  улыбалась. А потом все разошлись, и около нее остался один Стас:
      - Пойдем, пообедаем? – спросил он, и словно погасил огни рампы. Будничная жизнь со своими потребностями  перечеркнула только что испытанный триумф.
    Они вышли в снежную круговерть, и она плотнее запахнула шубку. Радость медленно стекала с нее, растворяясь в вьюжной непогоде. Она уже не была гордой Далилой, а  всего лишь обыкновенной Катей, запутавшейся в сложных перипетиях жизни и не знающей, что делать дальше. Она могла, конечно, остаться в Казани и выступать с оркестром «шанхайцев», многие из которых были студентами консерватории. Этот оркестр  в прежние годы был расформирован и запрещен, как чуждый советскому искусству, хотя играли они превосходно, явно заслуживая иных аудиторий и  настоящих ценителей их стиля, необычного для слушателей ее поколения.                -Почему запрещают этот замечательный оркестр? – как-то спросила она у маститого музыканта.
    -Потому и запрещают. – улыбнулся тот – Чем талантливее исполнение, тем сильнее оно воздействует на слушателей. А это чуждая нам культура.
     Но сейчас, кажется, кому-то там, наверху, эта культура уже не казалась чуждой, и оркестр получил разрешение на выступления. Она получила предложение от самого  руководителя быть солисткой оркестра, но  неразбериха в собственной семье и неопределенность положения заставили ее отказаться от лестного предложения.                С Юрой они встретились еще раз и договорились переписываться и перезваниваться. Провожая ее на вокзал, он сказал:
      - Помни, наша судьба в твоих руках! Я люблю тебя!
      - Я тоже! – она поцеловала его и вошла в вагон. На душе было спокойно и светло…
  …Дома ее ждал сюрприз. Миша, наконец-то, пошел, да так активно, что бабушка едва поспевала за ним. Он стаскивал на пол все, до чего мог дотянуться. Его жертвами уже стали расколотые чашки, пролитые Катины духи и разорванные книги. В яслях на него тоже жаловались, утверждая, что именно он зачинщик всех драк и скандалов. Катя старалась загладить агрессию сына, задабривая воспитательницу и нянечек разными подарками. Дома старалась играть с ним в тихие игры, приучала к книжкам, подолгу объясняя яркие картинки:
    - Это кошечка –  и несколько раз повторяла  – Мяу, мяу!
    - А это собачка – гав, гав!
   И Миша  усердно и точно воспроизводил эти звуки.
     - Знаешь, мама, - как-то сказала она – мне кажется, что у него есть музыкальный слух. Надо бы с ним заняться!
      Татьяна Михайловна рассмеялась:
    - Да ему только 2 года исполнится в апреле! Рано еще!
    - Ничего, пусть вслушивается в звуки. Я буду для него петь и играть!
     Когда звонил Юра, Катя  подробно рассказывала ему об их жизни, о проделках сына. Юра смеялся и говорил, что очень соскучился:
     - Привези его в мае!
     - Ну, таскать малыша по вагонам! Да мне и некогда будет, ведь последний экзамен!
     - Но вы ведь возвращаетесь навсегда! Или ты передумала?
     - Пока нет, но за Мишкой можно приехать, когда я буду совсем свободна!  Целую тебя!
   Она вешала трубку и рассказывала сыну, как его любит и ждет папа.
     - Скоро мы все будем вместе! – волнуясь, повторяла она.
   Однако судьба распорядилась иначе…
Наступил май, и Катя начала собираться в дорогу.
     - Представляешь, мама, это мой последний экзамен! Потом я буду петь в опере, меня уже приглашали!
   Татьяна Михайловна и радовалась за дочь, и огорчалась:
    - Мне будет очень одиноко без вас, но это не главное! Главное, чтобы у тебя все сложилось так, как ты хочешь, чтобы ты была счастлива! А мне больше ничего не надо!
    - Не расстраивайся! Мы будем приезжать друг к другу в гости, как раньше!
    - Ну, ну! – кивала головой мать, тяжело вздыхая.
    Накануне отъезда, Катя решила предупредить Юру. Забыв о разнице во времени, она ранним утром позвонила ему. Звонки долго и безрезультатно уходили в бесконечный эфир, и она уже хотела разъединиться, как  услышала сонный женский голос:
      - Да! Кто это?
   Катя хотела ответить, но женщина  сказала куда-то в сторону:
     - Юра, проснись! Это определенно тебя! – и вернулась к трубке – А кто это?
     - Это Катя. Мне нужен был Юрий, но теперь уже не надо! – она положила трубку на рычаг и застыла. Боль обрушилась на нее и  сжала сердце. Она села на подвернувшийся стул и несколько мгновений  тупо смотрела на стену. Потом стали приходить горькие мысли: « Нет, он неисправим! У него опять женщина! И все эти разговоры о любви, о семье, о сыне – одна фикция! Я не вернусь к нему!»
    Телефон взорвался неистовым звоном, но она не шелохнулась. Когда в комнату заглянула удивленная Татьяна Михайловна, она встала и выдернула шнур из розетки:
     - Мама, когда бы ни позвонил Юра, меня для него нет!
… Государственный экзамен Катя сдавала при  переполненном зале. Выйдя на сцену, старалась не смотреть на публику. Кивнула концертмейстеру и начала петь. С этого момента ничего кроме музыки для нее не существовало. Она страдала вместе с Любашей, обольщала с Кармен, кокетничала с Розиной, грустила, ликовала, томилась в романсах Чайковского, Рахманинова, Грига. Она подарила слушателям целую гамму эмоций, и они  откликнулись бурными аплодисментами и криками «Браво!»
         Когда она, наконец, вырвалась из окружавшей ее толпы, к ней подошел незнакомый мужчина.
     - Я директор Южной филармонии Иван Николаевич Костиков.- он подал ей визитную карточку – Вы мне очень понравились, и если у вас нет других планов, приглашаю  к нам на работу. У нас море, теплый климат, много фруктов и высокая зарплата. Думайте, звоните и приезжайте!
      Через месяц, временно оставив сына на попечении бабушки, Катя  вылетела  на новое место работы.               
Но она даже не могла предположить, какая судьба уготована ей в этом городе…

                -------------------------

      Очень скоро имя Новиковой-Шацкой стало широко известно. По всему Черноморскому побережью были развешены  афиши с ее портретом, на котором она выглядела как настоящая эстрадная звезда. Она давала сольные концерты не только в Сочи, но и в Сухуми, Батуми, Поти и в других городах. Вот только в Гагры  наотрез отказалась ехать, так ничего и не объяснив удивленному директору. Она пела в филармонических залах, на открытых площадках и  крошечных санаторных сценах.  Аккомпанировал ей небольшой оркестр смешанного состава, с ребятами из которого очень скоро наладились теплые, дружеские отношения. Ей все нравилось, она всем восхищалась. И только тоска по сыну тяжелым грузом лежала на сердце. Но взять его к себе  пока не могла – не было квартиры, да и постоянные переезды не годились для ребенка. Филармония обещала в скором времени выделить ей квартиру в новостройках, и она мечтала поселиться в ней  с матерью и сыном. А пока часто им звонила, узнавала о его проделках и радовалась его быстрому развитию.
     После оформления развода Юрий аккуратно выплачивал алименты и тоже не забывал интересоваться  сыном. Но Татьяна Михайловна очень переживала, понимая, что мальчику нужны не деньги и звонки родителей, а их личное, постоянное присутствие. Но время шло, а это оставалось лишь несбыточной мечтой…
        Однажды, после  концерта к Кате подошел незнакомый мужчина средних лет. Приняв его за очередного поклонника, она с улыбкой выслушала комплименты, приняла цветы и повернулась, чтобы уйти, но он придержал ее за локоть:
      - Разрешите представиться – Сергей Алексеевич Пашин – Если не возражаете, я вас подвезу.
   В его глазах было нечто такое, что заставило ее насторожиться и почувствовать беспокойство. Она отдернула локоть:
    - Спасибо, но сейчас за нами придет филармоническая машина.
    - Вот пусть она и отвезет ваших коллег, а вы поедете со мной.
   Чуткая на интонацию, она уловила в его голосе  не просящие, а приказные нотки, которые были ей хорошо знакомы:
     - Нет, - твердо сказала она – я не сяду в машину к незнакомому мужчине. Извините.
   Он хотел что-то сказать, но тут шумной толпой подошли оркестранты:
     - Проблема? – спросил один из них, видя озадаченное лицо Кати.
     - Все в порядке! – ответил мужчина и отошел от них.
    Прошло несколько дней. И снова на улице ее остановил незнакомый, теперь уже молодой мужчина и показал удостоверение в красной обложке:
     - Мое имя Владимир. Вас просят подойти завтра к 10 часам утра в гостиницу «Белый аист». – и, не дожидаясь возражений, скрылся так же внезапно, как и возник.
   Она все поняла. Нет, никогда ей не вырваться из их цепких лап. Они достанут ее даже из под земли. А это значит, что ей суждено вращаться лишь в орбите очерченной ими, и это надо принять как данность и перестать сопротивляться.
     Ровно в 10 она вошла  фойе гостиницы. У стойки дежурного толпилось несколько человек, на диванах расположились приезжие в ожидании свободных мест. Она огляделась: «Ну, и куда  мне податься?» И  в этот момент увидела Владимира, направлявшегося прямо к ней.
      - Доброе утро! – он взял ее под руку – Сейчас с вами побеседует полковник Пашин.
   Они поднялись на второй этаж, и прошли в конец длинного коридора. Владимир постучал в дверь номера и отступил назад, пропуская ее вперед. Из кресла поднялся уже знакомый ей Сергей Алексеевич Пашин:
      - Рад вас видеть! – и показал на соседнее кресло.
   Катя села и вопросительно посмотрела на него. Он подошел к шкафчику, вынул вазу с фруктами и бутылку красного вина:
       - Так приятнее разговаривать – разлил вино по бокалам и один протянул ей.
       - Я не пью! – она отстранила его руку – Что вам от меня нужно?
  Не отвечая, Пашин медленными глотками отпивал вино, не отрывая от нее глаз.
   - Что вам от меня нужно? – сердито повторила она и почувствовала знакомое внутреннее дрожание.
    - Как что? Вашу помощь! Вы ведь хотите помочь своей стране?
      - И что я должна сделать для страны? Стучать на своих сотрудников?
  Пашин рассмеялся:
     - О, нет! Этого добра у нас хватает. Ваша миссия и сложнее, и почетнее.
     - Ну, а если без демагогии?
    Полковник встал:
     - Подробности вы узнаете позже. Сначала подпишите договор о сотрудничестве с нами. - и подал  заранее заготовленный бланк.
  Она, не читая и не вникая в суть договора, быстро расписалась.
 - Вот и ладно! – Пашин положил договор в папку – А вы молодец! Я думал, что с вами придется повозиться!
    - Со мной уже повозились, и я знаю, чем это кончается. Так, что я должна делать?
  Полковник усмехнулся:
    - Какая  деловая женщина! Все узнаете постепенно. А в общих чертах ваша задача состоит в следующем…
    Разговор продолжался свыше 2-х часов, из которого она поняла, что будет работать с иностранцами, т.е. с «врагами» родины, приплывающими, приезжающими и прилетающими в их чудесный город с целью навредить честным советским гражданам.
     - Вы должны научиться легко и естественно входить с ними в контакт.
     - А на каком языке я буду с ними контактировать? Я даже английского не знаю.
     - С вами будут заниматься специалисты. И не только по языку. Но не спешите, всему свое время!- он  показал на Владимира, все это время скромно сидящего в стороне – Это ваш опекун, капитан Карпов.  Вы примерно одного возраста, так что вполне сойдете за влюбленную, а при необходимости, супружескую пару. Все вопросы будете решать с ним.
    Он встал, давая понять, что разговор окончен. Катя с Владимиром вышли из номера.
   - Сначала займемся вашим бытом –  он  снова взял ее под руку – Вы должны жить в хорошей квартире, с красивой обстановкой.
    - Вьете уютное гнездышко для выявления врагов народа? Эдакую,  «потемкинскую деревню» местного масштаба и назначения?
     - Не ехидничайте! Вам первой понравится!
     - Да куда уж я денусь? Мышеловка захлопнулась!
   Они расстались сразу же, как только вышли из гостиницы. Она шла по улице и с удивлением прислушивалась к себе. Никакого угрызения совести, чувства вины и прочих комплексов! « С волками жить, по-волчьи выть!» - эта, когда-то ненавистная ей поговорка, теперь стала ее девизом.               
    Возвратившись домой, она   навела марафет и поехала на пляж, где у нее было назначено свидание с Андреем, одним из оркестрантов. «Надо немедленно прервать этот намечающийся роман! – твердо решила она – Я должна быть независимой! Никаких близких и любимых, иначе опять придется лгать и изворачиваться!»
       Андрей издали помахал  рукой:
    - Что так поздно? Я  давно поджидаю тебя!
    - Так получилось! – хмуро ответила Катя и, не задерживаясь возле него, побежала к морю. Вода немного успокоила ее, и она перевернулась на спину. Солнце ласково светило, волны бережно  плескались, и она подумала, отчего в жизни нет такой гармонии? Почему люди так подозрительны друг к другу? Почему вокруг так много вражды, войн, тюрем, лагерей? Ведь на всех хватит места под солнцем, любимых и любящих, добрых и порядочных. Зачем все это?!
    Подплывший Андрей прервал ее размышления:
    - Надо сворачиваться, а то опоздаем на репетицию.
  Они поплыли к берегу, быстро оделись и поехали в филармонию.

                ---------------------------

      Прошел месяц. Ее новые хозяева никак себя не проявляли. Зато бурную деятельность развил директор филармонии Костиков:
    - Катя, вам выделили квартиру. Поедем, посмотрим.
   Квартира находилась не в отдаленном районе новостроек, как он ей обещал, а  недалеко от порта, почти в центре города.  Катя недоверчиво взглянула на директора:
     - Как это вам удалось?
      - Вот так и удалось! – уклончиво ответил он – Нравится?               
 Она пожала плечами, хорошо понимая, откуда появилась эта квартира. Прошлась по пустым комнатам и вышла на балкон. Совсем близко плескалось море, ослепляя отраженными лучами солнца и создавая воздушную, сияющую красоту. Она зажмурилась , подставляя мягкому, ласкающему свету свое лицо. И от этой нежности природы ей вдруг стало грустно. Она открыла глаза и окинула взглядом порт. На рейде стояли несколько кораблей под флагами иностранных государств. « Мои клиенты!» - усмехнулась она и вернулась к Костикову, который  деловито осматривал квартиру:
      - Мы сделаем ремонт, и у вас будет царский дворец!  А постепенно и мебель приобретете.
     Но приобретать самой ей ничего не пришлось.  Через 2 недели она въехала в отремонтированную и обставленную квартиру. На маленьком столике в прихожей стоял новенький телефонный аппарат. Она сразу же позвонила маме:
      - Как вы там, мои хорошие? Здоровы?
      - Катенька! Почему долго не звонила? У тебя ничего не случилось?
      - Все хорошо, мама! Как Мишенька?
      - Он здоров, но очень скучает по тебе! Когда ты его заберешь?
  А Катя с тоской подумала, что теперь эти сроки отодвинулись еще дальше. Отныне она не распоряжается собою и не может иметь  желаний и поступков, не одобренных ТЕМИ! Она ничего не сказала про новую квартиру и сослалась на занятость. С этого момента разговаривать с матерью ей стало невыносимо мучительно, и чтобы не лгать, она звонила все реже и реже.
      Вскоре позвонил Владимир:
    - Я могу зайти к вам, ну, скажем, через полчаса?
    - Заходите, я свободна.
   Он пришел с букетом красных роз. « Играет перед соседями роль влюбленного!» - усмехнулась она и, принимая цветы, не удержалась от колкости:
     - А вам на цветы выписывают деньги?
     - Нам на многое выписывают. Не пытайтесь меня обидеть. – прошел в комнату и сел – Есть разговор.
   Она поставила цветы в вазу и села напротив:
    - Ну, понятно! Не чай же вы пришли пить?
    - Почему нет? Не откажусь от чашечки чая.
   Пришлось сыграть роль радушной хозяйки. Глотая обжигающий напиток, он сказал:
     - С вами будут заниматься английским. У вас есть какая-нибудь подготовка?
     - Только в пределах школы. Но вы сами знаете, как там обучали.
     - У нас классный преподаватель! Вы быстро овладеете языком.
  Они договорились о времени занятий, и на следующий день в ее квартире появился мужчина лет 40, благообразной внешности, с бородкой клинышком. Он действительно оказался хорошим специалистом, со своей методикой обучения разговорному языку.  И через некоторое время Катя довольно сносно разговаривала по-английски. Учитель был ею доволен и часто восклицал:
      - Вот, что значит музыкальный слух! Произношение у вас замечательное!
   Как-то зашел Владимир и заговорил с ней по-английски. Она довольно бойко отвечала, сама удивляясь своим успехам. Владимир тоже остался доволен:
     - Я же говорил вам, что  справитесь, но вы даже превзошли мои ожидания! Полковник Пашин передает вам привет и вот это…- он полез во внутренний карман и подал ей конверт:
     - Что здесь? – удивленно спросила она.
     - Ваша зарплата! Распишитесь! – и придвинул к ней документ.
    Катя почувствовала, как краска залила ей лицо:
     - Но я ее не заработала! – вскричала она, отодвигая конверт.
    Владимир недовольно поморщился:
      - Зарплата начисляется с момента подписания договора. Пожалуйста, не устанавливайте свои правила! Да, вот еще что…Вы должны устроиться на работу в гостиницу «Интурист».
     - Горничной или посудомойкой? – усмехнулась она.
     - Ну, и язычок у вас! – он покачал головой – Ведь прекрасно понимаете, что речь идет о пении в ресторане. Этот контракт уже оговорен, так что вам осталось только придти и начать работать. 
     - А как же филармония? Ведь у меня много концертов!
     - Одно другому не помешает. Да и в ресторане вы будете нужны не всегда.
   Она поняла, что возражать бесполезно. И на следующий день пошла устраиваться в «Интурист».

                ----------------------
      
      Публика в ресторане была разношерстная.  Много пожилых туристов, но мелькали и молодые лица. Дамы были в декольте и сверкали настоящими или поддельными бриллиантами. Слышалась многоязычная речь, и складывалось впечатление, что здесь собрался сколок со всего земного шара.
     Слушали Катю не очень внимательно, Разговоры и звон бокалов стихали не надолго. Но у нее появились поклонники, пытающиеся с ней заговорить, познакомиться и проводить домой. Она держалась неприступно и никому не давала шанса на близкое знакомство. Товарищи ОТТУДА решили ее поправить.
     - Катя, вам не следует так шарахаться от иностранцев. – сказал как-то Владимир, провожая ее домой – Нужно учиться общаться с ними.
    - Но ведь у меня нет никакого задания, – возразила она – а по своей воле мне не хочется этого делать.
    - Свыкайтесь с их средой, тренируйте язык, прислушивайтесь и запоминайте их разговоры. Нам важны любые детали. Пока это и есть ваше задание.
    Она пожала плечами:
   - Странное задание. Вы хотя бы назначьте субъекта моего внимания.
   -  Можете избрать любого. Вся эта публика в вашем распоряжении.
   - Ну, предположим, я с кем-то познакомлюсь. И что дальше?
   - Что хотите! Пока ваши действия нами не направляются.
     Прощаясь, она протянула ему руку:
     - И на том спасибо! Спокойной ночи!
 Несколько дней она не появлялась в ресторане, разъезжая с концертами по побережью.  Еще не потерявший надежду Андрей, постоянно ей твердил:
     -  «Интурист» опасное место!  Бросай эту работу!
   Она отговаривалась:
    - У меня куча долгов, а там хорошо платят!
    - Всех денег не соберешь, а вот душу загубишь! – он с грустью глядел на нее – Еще не поздно, остановись!
    «Поздно, Андрей, поздно! Моя душа уже загублена!» - ей хотелось кричать, но она  просто меняла тему разговора.
… Однажды, проходя после выступления через фойе гостиницы, Катя увидела компанию мужчин, стоящих у выхода. Один из них подошел к ней и начал что-то говорить на приличном русском. Она улыбнулась:
     - Не напрягайтесь! Я понимаю по-английски.
     - О! – обрадовался он – Тогда разрешите представиться – Майкл Оуэн! – и поцеловал ей руку – Вы замечательно поете! В Америке вы были бы суперзвездой!
     - Не расточайте зря комплименты! Я на них не ловлюсь! – она увидела, что остальные мужчины наблюдают за ними, и спросила – Это ваши друзья?
     - Просто соотечественники. Они путешествуют, а я работаю в Москве, в американском посольстве и здесь по делам службы. Не хотите стать нашим гидом по экзотическим местам Черноморского побережья?
     Катя подумала, что на это потребуется разрешение, и уклончиво ответила:
    - Посмотрим! У меня ведь есть обязанности по работе.
    - О, работа! Такая женщина не должна работать!
   Она не успела ответить. К ним подошли остальные мужчины и начали представляться.
Она даже не пыталась запомнить их имена, так трудно ложащиеся на русское ухо. Когда представления и комплименты иссякли,  Майкл предложил:
    - Давайте покатаемся по городу! Люблю ночные прогулки!
  Все дружно поддержали и  вышли из гостиницы. Подъехало такси, следом другое,  и маленький эскорт помчался по спящим улицам города. Катя сидела на заднем сиденье, между Майклом и, кажется, Робертом, самым старшим из них.
      - Как жаль, что мы здесь только 3 дня! – посетовал Роберт – Чудное место!
      - А вы с «Адмирала Нахимова»?
      - Да, круиз по Черному морю. Очень любопытно!
      - Господа! – вдруг предложила Катя – А не проехаться ли нам в Эшерскую пещеру? Правда, это довольно далеко!
     - В пещеру ночью? – удивился Майкл – Что же мы там увидим?
     - Эта пещера – экзотический ресторан! – пояснила Катя – Там форель вылавливают  прямо на глазах клиентов  и  тут же зажаривают! Необыкновенно вкусно!
    - Прекрасная идея! – воскликнул Роберт – Поехали!
   Обе машины помчались по пустынной дороге, и только крутые повороты заставляли их снижать скорость.
   - « И какой же русский не любит быстрой езды?» - процитировал  Майкл. Катя удивленно посмотрела на него:
    - Вы знаете Гоголя?
    - Я люблю русскую литературу и читаю некоторых классиков в подлинниках.
    - О, Майкл! Вы растете в моих глазах! – она ласково потрепала его волосы. Он перехватил ее руку и поцеловал:
    - В СССР две вещи замечательные – искусство и женщины!
    - Да вы просто дамский угодник! Вот, кажется, и приехали!
      Машины резко затормозили у входа, сияющего гирляндами разноцветных лампочек. Несмотря на поздний час, ресторан был полон. Во всю гремел оркестр, громко произносились тосты, и только официанты бесшумно сновали между столиками.
    Они сдвинули 2 стола и заказали форель и белое вино.
    - Хотите сами выловить рыбку? – спросил подоспевший официант.
    - Да, да, хотим! – Катя захлопала в ладоши и потянула за собой Роберта – Проявите свой житейский опыт!
   В большом естественном водоеме, натыкаясь друг на друга, сновала форель. Рыбы было так много, что казалось, она плавает без воды. Официанты опускали сачок, и он наполнялся в одно мгновенье. Катя тоже попыталась так сделать, но не смогла даже поднять его. Ей на помощь пришел Роберт.
    - Да, «без труда не вытащишь и рыбку из пруда» - засмеялась она, отдавая сачок Роберту.
    - Как приготовить рыбу? – спросил официант – В сметане, винном соусе или зажарить с хрустящей корочкой?
    - Конечно, с хрустом! – воскликнула Катя, а засмеявшийся Роберт сказал:
    -Вы –чудо!
  Они вернулись к столам, на которых уже стояло вино, зелень и лаваш.
    - За нашу очаровательную спутницу, которой мы обязаны этому замечательному приключению! – провозгласил тост Майкл.
    Все выпили, и начался сумбурный, но приятный и ни к чему не обязывающий разговор. Когда ей не хватало слов, все хором подсказывали и весело смеялись.
    Принесли огромное блюдо жареной форели. Ее встретили громкими, приветственными возгласами и набросились на еду. За столом, наконец-то, воцарилась тишина – все усиленно поглощали рыбу…
     …Возвращались под утро. По дороге Катя воскликнула:
      - Господа! Приглашаю всех на утренний кофе!
   Мужчины издали радостный крик, и машины направились к ее дому.
   Когда густой аромат кофе разлился по квартире, гости с чашечками в руках разбрелись кто куда. Майкл вышел на балкон, и она присоединилась к нему. Откуда-то сбоку стал вываливаться огромный солнечный диск, озаряя все вокруг радостным, праздничным светом.
    Катя протянула руки к солнцу:
     - Как хорошо жить! – воскликнула она и тихо добавила – Несмотря ни на что!...
  … В отчете она написала:
     « Познакомилась с пассажирами теплохода «Адмирал Нахимов». Американцы, возраст 35-40 лет. Образованные, светские люди. Разговоры нейтральные. Ездили в «Эшеры», потом ко мне пить кофе. Разошлись рано утром. Никаких амурных дел».
  Прочитав отчет, полковник Пашин заметил:
   - Она развивается в правильном направлении. Мы не ошиблись! Но надо бы ее проверить на каком-нибудь конкретном деле. Займись этим.
   
                ------------------------

     Однажды ночью Катю разбудил телефонный звонок. Далекий голос, заглушаемый эфирным треском, кричал:
    - Катя, Катя, это ты?
    - А кто это? – не поняла она спросонья.
    - Это я, Стас! – кричала трубка – Как я рад, что дозвонился!
    - Как ты меня отыскал? – изумилась она.
    - Через твою маму. Катюша, у нас намечаются гастроли в вашем городе. Я приеду с камерным оркестром. Мы можем встретиться?
      - Ну, конечно! – она окончательно проснулась – Буду рада тебя видеть! Записывай адрес!
     - До скорой встречи! Я ужасно соскучился!
     - Я тоже! – она почувствовала волнение. Этот звонок был как привет из прошлой, далекой жизни.  Больше она уже не заснула, а все думала и думала о своей странной судьбе, о неудавшейся первой любви, о брошенном сыне, о будущем, предсказать или просчитать которое невозможно. Размышляла она и о феномене Стаса. На чем могла держаться его любовь к ней? Никогда, за все эти годы она не давала ему надежду на ответное чувство. На его глазах  влюбилась в Юрия, вышла за него замуж, родила сына, уехала в дальние края, даже не попрощавшись с ним, а он все прощал, по-прежнему любил  и ждал. Чего?.. Что она могла ему дать?                Она встала, накинула халат и вышла на балкон. Тихо накрапывал мелкий дождик, но было тепло.  Она постояла немного, любуясь разноцветьем огней на огромных лайнерах стоявших в порту, но, почувствовав, что сырость все-таки заползает  под халат, ушла в комнату. С удовольствием выпила большую чашку крепкого чая, взглянула на часы и стала собираться на репетицию. Одеваясь, вдруг вспомнила о Майкле, которого давно не видела. «Может, он уехал? Как-то сказал,  что работает в Москве, тогда, что же делает здесь? И что его связывает с теми, с «Адмирала Нахимова»?»   Она усмехнулась, отметив про себя, что новые обязанности уже влияют на ход ее мыслей.  Вот уж действительно, «с кем поведешься!»
 Бегло оглядев себя в зеркале, открыла дверь и остолбенела – за дверью стоял Майкл. Она отшатнулась:
      - Ой, как вы меня напугали! И давно вы здесь стоите?
      - Порядочно! Все не решался позвонить, ведь визиты без предупреждения неприличны! Но я уезжаю сегодня!
     - Майкл, я бы вас с удовольствием пригласила, но спешу, как видите. У нас репетиция  праздничного концерта. Так что, извините!
     - А можно, я вас провожу?
     - Но я поеду городским автобусом. На пешую прогулку нет времени.
      - Автобус, так автобус! – решительно сказал он и взял ее сумку с нотами.
 Они едва успели подбежать к подошедшему автобусу и с трудом протиснулись на заднюю площадку.
     - И это так каждый день? – удивился Майкл, стараясь уберечь ее от невольных толчков.
 Она пожала плечами:
     - Я привыкла, это наш быт!
     - Он может быть и другим – и выразительно посмотрел на нее. Она отвела глаза.
  Их английская речь стала привлекать внимание окружающих.
      - Давайте сойдем - предложила она – и пройдем одну остановку.
 Они шли по бульвару, огороженному с двух сторон огромными эвкалиптами, и вдыхали влажный воздух. Недалеко от филармонии Майкл остановился:
     - Катя, я сегодня должен вернуться в Москву, но, надеюсь, что наше знакомство не прервется. Вот моя визитная карточка, там все мои данные.
  Она положила карточку в карман:
    - Мне тоже жаль, что вы уезжаете. Но ничего не поделаешь! –  и взяла у него свою сумку – Прощайте!
    Он задержал ее руку:
    - Вы храбрая женщина, и многим рискуете, общаясь с иностранцами. Я не хотел бы быть причиной ваших неприятностей, но отказаться от знакомства с вами выше моих сил.- склонился к ее руке и поцеловал – До свиданья!
    Подойдя к дверям филармонии, она оглянулась. Майкл стоял на том же месте и смотрел ей вслед. Она помахала рукой и скрылась в здании.

                --------------------------

    Они встретились в концертном зале. Среди вереницы людей, подходящих к ней с благодарностью в глазах и цветами в руках, она вдруг увидела Стаса. Сделала большие глаза и воскликнула:
     - О, Стас!
Они расцеловались, а он прошептал:                - Жду тебя внизу!
 Она быстро переоделась и вышла в фойе. Он стоял у самых дверей с маленьким чемоданчиком в руках.
      - Боже мой, Катя! Как ты стала петь! Твой голос пронизывал меня до самого сердца!
      - Спасибо, мой дорогой друг! Ты даже не представляешь, как я тебе рада! Ты где остановился?
      - Пока нигде. Уже в аэропорту увидел твои афиши и прямиком сюда. Господи, какой ты стала красавицей!
     - Перестань! Мы не в тех отношениях, чтобы говорить комплименты. Ну, а уж если их продолжать, то ты тоже изменился к лучшему. Возмужал и как-то расширился в плечах. Не женился?
     - Нет, все тебя жду!
     - Ну, прямо Тургенев с Виардо! Годы-то идут…
   Они подошли к ее дому:
      - Вон видишь балкончик на 2-ом этаже? Это моя квартира.
      - Чудное место! Здесь так быстро дают квартиры?
      Она покраснела и подосадовала, что не изжила еще этот недостаток:
     - Не всем, но я же солистка!
   Они вошли в квартиру:
     - Располагайся, принимай душ и, вообще, чувствуй себя как дома. А я что-нибудь приготовлю.
  За ужином он спросил:
    - А сколько ты зарабатываешь?
   Катя поняла смысл вопроса:
    - Тебя удивляет моя обстановка? Это все куплено в долг. – снова покраснела и перевела разговор – Дай мне расписание ваших концертов, я постараюсь что-нибудь послушать. А сольные выступления у тебя есть?
     - Играю несколько Шопеновских вальсов перед камерным, хотя располагаю репертуаром на 3 сольные программы. Но серьезная музыка не набирает много публики.
     - Да, все хотят развлечений, легкой, приятной музыки. Я теперь тоже не пою классические романсы в сборных концертах. Но сольные программы  составляю только из них.
     Они проговорили до 2-х часов ночи.  Он спохватился.
    - Кажется, пора уходить! А где здесь у вас гостиница «Славянская»? Наши там остановились.
     - Куда же ты поедешь ночью? Оставайся!
   Он недоверчиво посмотрел на нее:
     - За репутацию не боишься?
     - Да наплевать! Я постелю тебе на диване.
   Он пошел в ванную, а она переоделась в домашний халатик. Стоя у зеркала и расчесывая волосы, увидела, что он остановился в дверях и не сводит с нее глаз. Она вдруг почувствовала волнение, которого никогда не ощущала в его присутствии, и медленно повернулась к нему. Видимо, в выражении ее лица и глаз было что-то такое, на что он мгновенно откликнулся  и бросился  к ней:
     - Катя, Катенька! Неужели это возможно? – опустился на колени и зарылся лицом  в халат. Она погладила его по голове:
    - Бедный мой мальчик! – и тоже опустилась на колени.
   Он целовал ее глаза, руки, шею, а она чувствовала, как ей всего этого не хватает, как долго к ней не прикасались мужские руки.
     - Скорей, скорей! – шептала она, сбрасывая одежду и увлекая его на ковер…
   … Обнаженные и обессиленные, они долго лежали не шевелясь, и только их переплетенные пальцы подрагивали от пережитого возбуждения.
     - Катя…- прошептал он, но она  закрыла ему рот ладонью:
     - Помолчи! Пусть за нас говорят наши тела! – и  придвинулась к нему. Он приподнялся на локте и долго целовал  каждый кусочек ее тела. На этот раз они не спешили, понимая, что, быть  может,  это единственная и неповторимая ночь в их жизни…   

                ----------------------

  Стас уехал через неделю. Накануне у них состоялся серьезный разговор:
      - Катя, одно твое слово, и я буду здесь.  Мы вызовем Татьяну Михайловну с Мишей и заживем большой счастливой семьей. Неужели эта неделя прошла для тебя впустую?
     Но она покачала головой:
     - Это невозможно!
     - Но почему? – он вскочил и  забегал по комнате. Она понимала его разочарование, недоумение, но что-то объяснить  не имела права. И потому жестко ответила:
     - Потому, что я не люблю тебя!
     - Неправда! Эти ночи  опровергают твои слова! Так лгать невозможно!
     - А я и не лгала. Мне действительно было с тобой хорошо! Но, увы! Все кончается!
    Он уехал с обидой и болью  на душе. А на следующий день появился Владимир.
    - Надеюсь, вы оцените нашу деликатность, но в дальнейшем умейте совмещать дела с альковными удовольствиями.
    Она вспыхнула:
   - Я не крепостная и имею права на личную жизнь!
   - Имеете, но очень ограниченно. Мы должны знать, кто крутится  возле вас. Ведь не в игрушки играем.
   - Пока я ни во что не играю! Зачем вам такой агент?
   - Вот как раз об этом я и пришел поговорить с вами. Намечается важное дело. Слушайте внимательно…
     …Катя закончила петь и с бокалом в руке подошла к его столу:
     - Я наблюдала за вами весь вечер. Вам очень одиноко?
   Молодой человек вскочил и что-то ответил по-французски. Она покачала головой:
      - Может, перейдем на английский?
     Он кивнул и показал рукой на свободный стул. Они разговорились. Оказалось, что он  Шарль Бове, только что окончил Сорбонну, и родители подарили ему круиз по Черному морю.
    - Все очень интересно, только компании нет подходящей. Пассажиры, в основном, пожилые люди.
    - Да. Я тоже заметила, что иностранцы чаще всего путешествуют,  выйдя на пенсию.
    - Это же естественно! – воскликнул он – Свободное время и денежные накопления  позволяют им доставлять себе эти  удовольствия.
   А она с грустью подумала, что у наших пенсионеров нет ни времени, ни денег для таких путешествий. Внуки и вечные материальные нехватки заставляют их сидеть на месте.
   Оркестр заиграл вальс. Шарль подал ей руку:
      - Потанцуем?
  Они влились в круг танцующих пар и закружились под звуки  «Дунайских волн». Он танцевал легко и изящно, и Кате было приятно ощущать себя в его объятьях. За этим танцем последовали другие, и Шарль все смелее прижимал ее к себе.  Воспользовавшись паузой, предложил:
        - Давайте сбежим отсюда! Пройдемся по набережной и отдохнем от этой суеты.
 « Так, - подумала она – все идет по плану!» и согласилась. Они с удовольствием вдыхали свежий морской воздух и все время болтали. Катя чувствовала, что нравится ему, и это тоже входило в ее планы, а вернее в планы ТЕХ, задание которых она сейчас выполняла.
    Они подошли к причалу. Сверкая огнями, на рейде застыл многопалубный теплоход.
    - Это мой временный дом! – сказал Шарль и вдруг предложил – Хотите посмотреть его изнутри?
    - А можно? – она сделала вид, что колеблется.
    - Со мной можно! – убежденно произнес он, обнял ее за плечи и подвел к трапу.
    В каюте он принял у нее плащ и заметил:
     - Да вы продрогли! У,  какие холодные руки! – и поцеловал ее ладони с обеих сторон – Давайте выпьем шампанского и согреемся!   
   Она медленно тянула напиток и все ждала, когда  он отвернется или выйдет из каюты.  Но он и не думал этого делать, находясь в состоянии возбужденного ожидания.
   Вскоре бутылка опустела, и он разочарованно сказал:
      - Как жаль!
      - А разве здесь нет буфета? – подсказала Катя.
   Он хлопнул себя по лбу и стремительно вышел. Она взглянула на его бокал. Там оставалось немного напитка.
 Быстрым движением она  вынула из сумочки таблетки, бросила в его бокал и размешала.  Сердце отчаянно билось, щеки пылали, руки тряслись, и она сплела пальцы.
    Появился Шарль с бутылкой шампанского и закричал:
     - Эврика!
   С треском вылетела пробка, мощная струя обдала  брызгами, и они радостно, как дети засмеялись. Потом опять пили, и она чувствовала, что непозволительно быстро пьянеет.
Мелькнула мысль: «Кажется, я отключусь раньше него!», и  постаралась взять себя в руки.
    - Давайте танцевать! – предложил Шарль и потянул ее за руку.
    - А где музыка? – засмеялась она, вставая.
    - А нам она не нужна! – он обнял ее и стал целовать, увлекая на узенькую кровать. Они упали на нее, и он попытался стянуть с нее блузку, но внезапно уткнулся ей в плечо и отяжелел. Подождав несколько секунд, Катя осторожно отодвинула его и быстро встала. Подошла к его пиджаку и вынула бумажник. Найдя какие-то документы, сложила их в сумочку и пошла к двери. Взялась за ручку и оглянулась. Шарль безмятежно спал, посапывая в подушку. Она бесшумно выскользнула из каюты и спустилась по трапу…
  Рано утором ее разбудил протяжный  гудок. Она вышла на балкон, увидела удаляющийся теплоход и с грустью подумала: « Бедный Шарль! Пострадал ни за что, ни про что! Дай тебе Бог удачи!»
    … Просматривая предъявленные ею документы, полковник Пашин сказал:
    - Вы хорошо поработали и достойны премии. Еще несколько подобных удач, и вам можно будет доверить настоящее дело.
    А она с удивлением и разочарованием смотрела, как он разрывает на мелкие кусочки  плоды ее вчерашних «доблестей» и бросает в корзину для мусора.

                -------------------------

       На протяжении последнего времени она не раз выполняла подобные  пустышки и поняла, что ее тренируют, как лошадь перед скачками. Она научилась довольно ловко знакомиться с теми иностранцами, на которых ей указывали, не прибегая к последним козырям. У нее даже стал вырабатываться определенный штамп поведения, на который легко ловились мужчины разных возрастов и национальностей. Ее внешность, талант сразу обращали на себя внимание, и мужчины летели на ее призыв, как мотыльки на огонь. Однако в отличие от мотыльков все оставались живыми и здоровыми, и она очень надеялась, что так будет и дальше.
    …Как-то утром, выйдя из душа, она услышала звонок в дверь. Пришел Владимир и по-хозяйски, с пакетом в руках, направился  в кухню. Катя, как была – в банном халате и с мокрыми, распущенными волосами - последовала за ним.
     - Ничего, что я в таком виде?
     - При мне можно, мы свои люди. Кофе сваришь?
     - Мы уже на ТЫ? – удивилась она – Впрочем, я не против. Какие уж тут церемонии!
   Они пили кофе и хрустели слоеными язычками. Она рассмеялась:
      - Ну, прямо, как счастливая семейная чета за утренним кофе. Только в подобных семьях не звучит слово задание.
     - Да, уж! – он молча допил кофе и перешел к делу – В городе появился интересующий нас объект. Ты должна с ним познакомиться.
     - Опять пустышка?
      - Нет, на этот раз все серьезнее. Он остановился в «Интуристе» и, видимо, будет пользоваться услугами ресторана. Ты должна  там петь каждый вечер, и когда он появится, я сумею на него указать. Остальное за тобой.
       - Что я должна сделать?
       - Разобьем задание на несколько частей. Первое – постарайся ему понравиться и войти в доверие. На это может уйти несколько встреч. Ничего не предпринимай самостоятельно и не спеши. Иначе мы его спугнем.   
  - А как быть с филармонией? У меня назначены концерты.
  - Мы все уладим. Ты должна сегодня же появиться в ресторане.
   …Увидев ее, дирижер оркестра удивился:
     - А мы тебя ждем только к 11! Менять программу?
     - Пока играйте, как задумали. Я выйду позже.
  Одевалась она особенно тщательно, часто оглядывая себя в зеркале и что-то меняя. Сделала легкий макияж, чтобы не выглядеть вульгарной, и распустила по плечам свои золотистые волосы. По взглядам оркестрантов поняла, что с внешностью все в порядке…
     Первая же ее песня вызвала восторг, и эстраду облепили поклонники. Но она была напряжена, выискивая глазами Владимира. Того не было длительное время, и она уже решила, что встреча не состоится, как вдруг он вышел из директорского кабинета. Когда их глаза встретились, он подошел к одному столику и внезапно споткнулся о стул сидящего мужчины. Тот недовольно оглянулся, а Владимир начал горячо извиняться. Катя кивнула музыкантам, и зазвучала «Калитка». Напевая, она пошла по залу, останавливаясь возле столов, наклоняясь и улыбаясь посетителям. Возле «объекта» задержалась и, положив руку ему на плечо, допела песню. Он встал и поцеловал ей руку. Взглянув на него, она вдруг почувствовала волнение и, злясь на себя за это, нахмурилась и решила отойти. Но он сделал приглашающий жест, и она заколебалась. Зазвучало танго, он подал ей руку, и они подошли к танцевальному пятачку.
      - Вы турист? – спросила она по-английски.
    Его брови полезли вверх:
     - Вы знаете английский?
      - Немного, в консерватории у нас был хороший преподаватель.
   В перерыве между танцами он сказал:
      - Разрешите представиться – Джеймс Шефферд, предприниматель.- у него был мягкий, приятный баритон.
      - А я Катя Новикова-Шацкая, певица.
   Он улыбнулся:
      - Я догадался и должен сделать вам комплимент – у вас не просто красивый, но очень волнующий голос, действующий, так сказать, на нервные окончания.
     - О! Вы мне льстите!
Они стояли рядом, присматриваясь друг к другу:
     - А еще…- он взял ее руку и поцеловал– вы удивительно красивая женщина!
   Она зарделась, совсем  забыв, зачем она здесь. Его глаза, голос, манеры, весь его облик  притягивали  словно магнит. Он еще ничего не сделал, а уже имел власть над ней. И она испугалась, боясь все испортить, совершить то, что ей не предписано, что не определялось  заданием.
     - Мне надо идти! – она мягко высвободила руку – Моя работа еще не окончена! – и быстро пошла к музыкантам. Но в это время зазвучали «Подмосковные вечера»,  и она запела прямо там, в центре зала, жестом приглашая всех принять участие в пении. И зал откликнулся и поддержал ее. Тот, кто не знал слов, напевал мелодию или покачивался в ритме песни. И все это создавало  какое-то мощное единение  всех этих разноязычных людей, своих и чужих, друзей и врагов, которые, наверное, в этот миг чувствовали себя братьями, жителями одной планеты… Но, как всякое чудо, оно длилось недолго. В зале начал мигать  свет, напоминая об окончании вечера…
     Надевая пальто, Катя обнаружила записку: « Добейтесь продолжения знакомства». Она разорвала ее на мелкие кусочки и выбросила в форточку. Попрощалась с оркестрантами и быстрым шагом пошла к выходу. На душе было как-то необычно – сладостно и жутко. Судьба опять куда-то разворачивала ее, ничего не предсказывая и не обещая…
      На ступенях гостиницы стоял Шефферд:
   - Катя, я могу вас проводить?
  Она кивнула, и они долго шли молча, не прибегая к пустым, затасканным словам. О чем он думал, она не знала, но сама, волнуясь, решала важную проблему – пригласить его к себе или нет?  Слова в записке  позволяли это сделать, но она боялась, что он по-своему  это  поймет. Проблема разрешилась сама собой.  Дойдя до подъезда, она протянула ему руку:
     - Вот я и дома! Спасибо, что проводили!
 Он галантно склонился к ее руке:
     - Я могу надеяться на продолжение знакомства? В вашем городе я бываю довольно часто.
    - Буду рада! Где меня найти, вы знаете! – она высвободила руку и скрылась в подъезде.
    Раздеваясь, подосадовала на себя: « Зря не пригласила! Где я теперь его найду?»
     Но искать не пришлось. Через несколько дней он сам появился в ресторане. Сел недалеко от эстрады и целый вечер не сводил с нее глаз. Эти взгляды прожигали  насквозь, и она раньше времени закончила программу.
     Прощаясь, она на этот раз  проявила себя смелее:
   - А не закончить ли нам вечер чашечкой кофе или последним бокалом вина?
   Он сдержанно улыбнулся:
    - С удовольствием!   
   Она давно не получала такого кайфа от общения с человеком. Он был  остроумен и словоохотлив. Рассказывал о путешествиях по миру, об обычаях и особенностях разных народов и о тех приключениях, в которые попадал сам. Она удивлялась, поражалась,  смеялась и  чувствовала себя  ученицей перед много знающим учителем.    
     - Как же вам удалось так много повидать? – воскликнула она, когда он очень образно воспроизводил повадки африканских тигров.
     - Я же коммерсант, дела забрасывают меня в разные страны.
     - А что вы делаете у нас?
     - То же самое. Налаживаю контакты для разных торговых сделок.
 Она замолчала, понимая, что дальнейшие расспросы могут насторожить его.
   Прощаясь, он сказал:
    - Я пробуду здесь еще несколько дней. Вы позволите  бывать у вас?
    - Конечно! Тем более, что у меня выходные в ресторане, а по линии филармонии лишь один концерт послезавтра.
      Когда за ним захлопнулась дверь, она прислонилась к косяку и перевела дыхание. Он определенно   ей нравился, и она боялась, как бы это ни переросло в настоящее чувство. « Мне это ни к чему! Я просто не имею на это право!» - одернула она себя, и стала убирать со стола.

                ------------------------------

     Наставления Владимира не заставили себя ждать. Он появился на следующий же день и, не дожидаясь, традиционного кофе, деловито сказал:
     - Катя, ты должна найти способ скомпрометировать Шефферда.
   Она замерла с кофеваркой в руке:
     - Что ты имеешь в виду?
     - Не будь наивной! Нам нужны снимки любовных сцен.
   Она так разозлилась, что стукнула кофеваркой о стол:
     - В нашем договоре нет пункта, что я должна оказывать интимные услуги иностранцам. Обратитесь к проституткам.
      - А ты предполагала, что будешь бегать с пистолетом и выкрадывать секретные документы? Для этого у нас есть мужчины.
     - А…! – протянула она – Теперь понятно!
     - Успокойся! Договор включает в себя все необходимые действия и совсем не обязательно их прописывать в строку. Неужели не понятно?
    Она постаралась взять себя в руки:
    - А кто он такой, этот Шефферд? Важная птица?
    - Он из американской разведки. Мы давно ведем его.
  Она вздрогнула. Американская разведка –это не влюбленные мальчики с теплоходов.
    - Что я должна делать?
   Почувствовав ее покорность, он смягчил тон:
    - Катя, совсем не обязательно все делать по-настоящему. Достаточно сыграть интимную сцену.
    Она вдруг встрепенулась:
   - А как вы…?
   Он усмехнулся:
    - Не волнуйся, это уже наши заботы. 
 Весь оставшийся день она звонила в номер Шефферда, но безуспешно. Наконец, дня через 3 , он откликнулся:
    - Ездил кое-куда по делам. Мы встретимся сегодня?
    - Да, но если вам надоело мое пение, можете подойти прямо к дому.
    - Вы шутите? Я всегда с удовольствием вас слушаю!
   Перед самым выходом на работу, ее остановил междугородний звонок:
     - Катенька! – раздался голос Татьяны Михайловны – Перевод получила. Спасибо, но зачем так много, ведь еще Юра помогает? Себе-то оставила на жизнь?
    - Обо мне не беспокойся! Лучше скажи, как Мишенька? Меня вспоминает?
    - А как же? Мы каждый день рассматриваем твои фотографии. Он узнает тебя даже на групповых и ждет, когда  приедешь!
   У нее сжалось сердце:
   - Потерпите еще немного! Скоро увидимся! – она постаралась поскорее закончить разговор, который всегда выбивал ее из колеи. Сын и мать теперь были где-то в другой жизни, к которой у нее нет доступа…
…Вечером, отпев программу, она услышала стук в дверь артистической и в зеркале увидела входящего Шефферда.
    Протянув ему руку, сказала:
   - Рада вас видеть! – и снова, как в первый раз, почувствовала волнение.
  Они шли по Большому бульвару и, на этот раз, он подробно расспрашивал ее. Она охотно рассказывала о себе, удивляясь своей откровенности и потребности раскрыться именно ему. Уже давно, даже в разговоре со Стасом, она не упоминала о сыне, о своей тоске по нему, о невозможности жить вместе.
     - Но почему? – удивился он и заглянул ей в глаза.
     - Есть причина! – уклончиво ответила она, избегая его взгляда – А вот мы и пришли.
 Она, конечно, помнила о задании, но не знала, как его осуществить. Шефферд был приветлив, корректен, но не более того. « Не бросаться же ему на шею!» - подумала она, разливая вино. Мысль о том, что можно прибегнуть к таблеткам и использовать его сонного, даже не приходила ей в голову.  Для нее это  было не шоу, это была жизнь.
   Медленно потягивая густое, терпкое вино, он неожиданно сказал:
     - Катя, в последнее время я много, - он поправился - непозволительно много думаю о вас. И мне важно знать ваше отношение ко мне.
    - Как я к вам отношусь? –  переспросила она, стараясь протянуть время, и улыбнулась. Но он не попался на ее хитрость и повторил:
    - Так, как же?
  Улыбка стерлась с ее лица:
    - Об этом не надо спрашивать. Это надо чувствовать…
    Он взял ее руки в свои, и поцеловал каждый палец. И в этот момент она вспомнила о ТЕХ! Отдернула руки и встала:
     - Между нами ничего не может быть! Мы слишком далеко разведены!
     - Вы  ошибаетесь! Нет ничего невозможного! Одно ваше  коротенькое ДА, и все изменится!
   Ей очень хотелось сказать это ДА, сказать, что тоже непозволительно много думает о нем и чувствует его неизмеримо ближе  и роднее многих своих соотечественников. Но вместо этого сказала:
     - Вы плохо представляете, в какой стране я живу! Меня не выпустят за границу.
     - Предоставьте это решение мне. Но я должен опираться на ваше твердое желание быть со мной.
     -Хорошо, я подумаю. Только не торопите меня!..
…Полковник Пашин покачал головой:
     - Вы прошляпили ситуацию и очень подвели нас! Что же с вами делать?                Она взмолилась:
      - Освободите меня от Шефферда! Я не смогу так поступить с ним!
      - А почему? Уж не влюбились ли вы?
 -Вовсе нет! – поспешнее, чем надо бы, ответила она - Я лишь выполняю ваше поручение!
    Он молчал, барабаня пальцами по столу и что-то обдумывая. Потом, видимо найдя решение, сказал:
     - Это было бы  замечательно!
        Она не поняла ни его слов, ни поворота  мысли:
     - Что, замечательно?
     - Есть одна задумка. Мы все обсудим и позже скажем о своем решении. А пока наслаждайтесь! – он опять улыбнулся, а она содрогнулась от возникшей мысли…
         
                -----------------------

       Полковник Пашин докладывал генералу Коровину:
   - Здесь может возникнуть очень интересная комбинация – наш человек  в их логове! И
      мы будем все знать из первоисточников!
   - А вы можете поручиться за эту женщину? Она еще так мало работает на нас!
   - Поручиться стопроцентно не могу, но рискнуть можно. Она не пожертвует сыном.
   - А значение самого Шефферда вы не переоцениваете? Так ли уж он для нас важен?
   - Он опытный и результативный  разведчик. У меня есть точные сведения, что в подготовке восстания в Венгрии он сыграл не последнюю роль. К тому же, много знает и ко многому имеет доступ.
     - Но сможет ли она настолько войти к нему в доверие, чтобы стать нам полезной? Едва ли он будет раскрываться перед нею.
    - А вот это уже зависит от нее. Она умна и находчива и до сих пор безукоризненно выполняла наши поручения.
  Генерал закурил, обдумывая ситуацию. Встал, походил по кабинету. Пашин незаметно следил за ним, стараясь предугадать ситуацию.
    - Ну, что ж! – генерал тщательно затушил папиросу –  Даю вам карт-бланш, рискуйте!
   Это слово открыло зеленый свет дальнейшим отношениям Шефферда и Кати. Приехав в Москву, он  через посольство как-то подозрительно быстро получил разрешение  на брак с русской женщиной, хотя знал, что в СССР браки с иностранцами запрещены. И это натолкнуло его на определенные мысли. Он решил пока ничего ей не рассказывать и понаблюдать.
    А Катю беспокоило его внезапное исчезновение. «Наговорил столько всего и даже не попрощался!  А может, это и к лучшему? Эти игры не для меня!»   
    Несколько вечеров она тщательно выискивала  его среди завсегдатаев ресторана. Но его не было. На 5-й вечер осталась дома и всеми силами старалась заглушить тоску по нему. И в это время в дверь позвонили. Она вздрогнула и полетела в прихожую, теряя на ходу тапочки. Рывком распахнула дверь, и едва сдержала возглас разочарования. Это был сам полковник Пашин, до этих пор никогда не посещавший ее жилище. 
      - Сергей Алексеевич?! –только и сказала она, стараясь унять дрожь в руках – Проходите!
      Он прошел и присел на ближайший стул:
     - Слушайте меня внимательно! Вопрос о компрометации Шефферда снимается. Перед вами встанет другая задача, более важная и ответственная.
     Волнение не проходило. Она сцепила руки и чуть слышно спросила:
     - Какая?
      - Постарайтесь влюбить его в себя  настолько, чтобы он сделал вам предложение.
     Она скептически улыбнулась:
      - Зачем это вам надо?
      - Это испытанная мировая практика. Через вас мы будем многое знать. Используйте его влюбленность на благо своей страны.
     - Но почему вы решили, что он влюблен в меня? А, тем более,  хочет жениться?
   Пашин мог бы ей сказать, что этот вопрос уже решен в московских верхах, но только улыбнулся:
     - Это же видно невооруженным взглядом.
   Она и сама знала, что это так, но женитьба – совсем другое дело. И вдруг ей пришла в голову спасительная мысль:
     - У меня же сын! Я не могу уехать без него!
   Он нахмурился:
     - Решать этот вопрос еще рано. Посмотрим, как будут развиваться события! – встал  и, подавая ей руку, уточнил:
     - Ближайшие действия понятны?
  Она неопределенно пожала плечами и проводила его в прихожую.
 …Шефферд появился несколько дней спустя. С цветами, конфетами и шампанским. Бросил все это на стол и прошептал:
     - Едва дождался!
  Они стояли и целовались, а время текло, отстраняя их от всех житейских забот. Наконец, он сказал:
     - Я добился разрешения на наш брак! Теперь все зависит от вас!
     Она неожиданно закрыла лицо руками и заплакала. То ли от счастья, то ли от ужаса перед неизвестностью.
    - Ну-ну! – ласково сказал он – Успокойтесь, все будет хорошо!
  Она всхлипнула и ладонями размазала слезы по щекам:
    - Если я буду с вами, то навсегда потеряю сына!  Отец не отдаст его мне, а я не могу пойти на такую жертву!
   - Со временем мы все уладим, но сначала нам надо пожениться. Тогда у нас будет официальное право требовать воссоединение семьи.
    Он долго еще ее в чем-то убеждал, а она думала, что дело совсем не в Шацком, а в том, что ТЕ никогда не разрешат  вывезти сына, что он навсегда останется заложником в этом противостоянии. «Бедный мой мальчик! – думала она – Какая ужасная судьба!»
    Повернувшись к Шефферду, предложила:
     - Пойдемте, погуляем по Набережной!
  Они забрели на пустынный пляж, на котором лишь ветер перекатывал случайные бумажки. Волнение Кати было так сильно, что передалось и ему. Он взял ее руку:
     - Прежде всего, успокойтесь!
     - Джеймс! Мне надо вам кое в чем признаться! Но это может стоить мне головы!
   Он обнял ее за плечи:
     - Если вы все обдумали и приняли решение, то смелее! Я вас не подведу!
Сбивчиво, перескакивая с одной мысли на другую, она рассказала  свою историю. И об аресте отца, и о сотрудничестве с  ТЕМИ, и о своих «шпионских» играх. Иногда ее рассказ прерывался слезами, и он деликатно молчал, давая ей придти в себя. Завершая, она сказала:
    - Я понимаю, что предаю свою Родину, но у меня столько ненависти к тем, кто исковеркал мою жизнь, что я стараюсь оправдывать свой поступок. И еще…- она уткнулась лицом ему в грудь –  Ты же понимаешь,  почему я рассказываю это именно тебе? – она чуть отстранилась и взглянула в его глаза - Начинать нашу жизнь с обмана я не хочу, и даю слово, то буду с тобой  в этой вашей сложной мужской игре!
   Он провел рукой по ее щеке:
    - Ты знаешь, кто я?
    - Да, и в твоей жизни я появилась не случайно! А теперь давай подумаем, как нам вести себя дальше.
Они прошлись по пляжу, каждый по-своему обдумывая  ситуацию. Потом он остановился и развернул ее к себе:
   - Ты зря коришь себя! То, что ты собираешься сделать, не предательство родины.  Скорее  это ненависть к преступному режиму, от которого ты  и твоя семья немало настрадались. Это нежелание быть разменной монетой в их играх, протест против  посягательства на твое право быть свободной и счастливой! А ты хоть думала о том, какую судьбу они тебе готовят, что ждет тебя, если  останешься с ними?
    Она неопределенно пожала плечами. Он продолжал:                - Они будут подкладывать тебя, прости за цинизм, под каждого интересующего их объекта. А дальше,  две дороги - либо твоя жизнь превратится в сплошное страдание, либо привыкнешь и превратишься в закоренелую шлюху! – она вздрогнула, и он прижал ее к  груди. Помолчав, добавил:                -  Спасибо за доверие, хотя нечто подобное  я предполагал, да и легкость, с какой  получил разрешение на наш брак, только подтвердила это. Ведь это входило в их планы?
    Она кивнула:
   - Да, сначала было именно так! Они хотели иметь своего человека в ваших анналах. Но теперь…
   - Я понимаю, – прервал он ее – и верю тебе! Теперь все зависит только от нас, от того, насколько хорошо мы сыграем свои роли.  Мы должны их перехитрить, выиграть подачу! И здесь главная роль твоя. Ты должна их убедить в том, что я тебе безразличен, что ты не хочешь выходить за меня замуж. Отказывайся, ссылайся на сына, в общем, торгуйся с ними!
    Она рассмеялась:
   - Как бы не переторговаться! Я теперь уже не смогу без тебя!
   - Я тоже! – прошептал он и еще крепче прижал ее к себе.

                -----------------------------
 

     Юрий Шацкий решил провести  отпуск у Черного моря. С ним была его невеста Лена Понамарева, на которой он в скором времени собирался жениться. Уже в аэропорту ему бросилась в глаза огромная афиша, приглашающая на концерт Новиковой-Шацкой.  Он остановился, посмотрел на ее портрет и почувствовал, как сжалось сердце. Проследив за его взглядом, Лена спросила:
     - Это твоя бывшая?
 Он ничего не ответил и подозвал такси.
   В тот же вечер, сломив отчаянное сопротивление невесты, настоял на посещении этого концерта.
   - Впрочем, - небрежно бросил он – я не настаиваю на твоем присутствии.
    Она обиделась и осталась в номере.
  …Появление Кати зал встретил аплодисментами. И это была не простая вежливость, а благодарность за то удовольствие, которым одарила всех ее красота. Черное, в пол, узкое платье плотно облегало ее изящную фигуру, ярко контрастируя с золотистыми волосами и распахнутыми, голубыми глазами. Шею украшало скромное серебряное колье, такой же серебряный брелок висел у пояса. Но главным ее украшением была та доброжелательность, то обаяние, которые источал весь ее облик. Когда она запела, Юрий замер: «А я ведь никогда не слышал ее с эстрады! – подумал он – Почему так все глупо получилось?» Он обратил внимание на то, как слушал зал – ни кашля, ни перешептывания, ни шелеста конфетных фантиков. Ее голос приковывал к себе, очаровывал и волновал. Ему внимали, ему подчинялись,  отдавая эмоции своей души.  « Что это со мной? – подумал Юрий – Уж не влюбляюсь ли я в нее снова?»…
    После концерта он пошел за кулисы.  Катя стояла с огромным букетом роз в окружении поклонников. Ей что-то говорили, она улыбалась и благодарила. Он подошел ближе и услышал, как она кому-то сказала:
    - Извините, я не могу, меня ждут! – и стала пробираться сквозь толпу. И в этот момент они увидели друг друга. Она замерла с широко раскрытыми глазами. На лицо быстро натекала мертвенная бледность. Он шагнул к ней, хотел протянуть руку или обнять, но цветы не давали этого сделать. И они застыли, разделенные алыми розами.
      - Юра?! – тихо, то ли удивляясь, то ли радуясь, произнесла она.
   Он взял ее под руку:
      - Пойдем отсюда.
 В маленькой комнате за сценой она бросила цветы на стол и  уже спокойно спросила:
      - Как ты здесь оказался?
      - Я приехал в отпуск. Не волнуйся, к тебе это не  имеет никакого отношения. О концерте я узнал случайно, из афиш, и очень захотелось тебя увидеть. Должен признаться, ты меня покорила.
     Она грустно улыбнулась:
    - Ну и, слава Богу! Не прошло и семи лет, как я это услышала! Впрочем, я не жду от тебя комплиментов. Проводишь меня?
… В ласковом шелесте волн слышались печальные вздохи, но прибрежные огоньки радостно кувыркались в них, разгоняя печаль.
     - А помнишь, – тихо произнес Юра – как мы отдыхали с тобой в Гаграх? Такое же море, такой же вечер, только мы другие!
    - Да уж!
    Но ей не хотелось окунаться в прошлое, и она перевела разговор:
    - Как поживает Роза Григорьевна?
    - Пока работает, но много болеет. Смерть отца сильно подорвала ее здоровье.
В этой фразе Кате послышался упрек:
    - Я понимаю…
    - Нет, нет! Ты не так поняла! Все забыто!
   Какое-то время они молча шли по Набережной. Потом возник неизбежный и такой больной для нее вопрос:
     - Катя, а почему ты не берешь к себе Мишку? Это так ненормально!
     - В моей жизни много ненормального и потому я не могу пока быть с ним.
Невдалеке показался ее дом. Она протянула ему руку:
     - Вот я и дома! Не провожай меня дальше и прости, что не могу пригласить  к себе.
    Он вытащил папиросы и закурил:
     - Понимаю! Кто он – муж, друг? Впрочем, я тоже здесь не один.
    Она засмеялась:
     - Не сомневаюсь! Иначе ты не был бы Юрием Шацким. «Пожиратель женских сердец» - это первое, что я услышала о тебе!
    -  Ну, не такой уж и пожиратель! Вот одно женское сердце так и не смог проглотить!
    - Еще как смог! Здесь – она положила руку на грудь - вместо сердца совсем не пламенный, но только мотор! Впрочем, уже поздно. Рада была тебя повидать!
    Несколько минут они молча стояли рядом. Он хотел ее обнять, но она отстранилась и быстро пошла вперед. Внезапно обернулась:
      - Юра, если со мной что-нибудь случится, позаботься о Мише! – и скрылась
    в подъезде, а в его ушах  еще долго звучал цокот ее каблучков…

                ----------------------------
      
       Еще один, очень трудный для Кати разговор  не заставил себя долго ждать. Ее снова вызвали в гостиницу «Белый аист». Полковник Пашин был  любезен, но тверд:
     - Это не подлежит обсуждению. Вы нужны нам именно в этом месте.
     - Но я не хочу никуда уезжать, не хочу замуж за иностранца! К тому же, я не люблю его! Не превращайте мою жизнь в кошмар!
     - А я и не обещал вам легкой жизни! Но могу успокоить – это временно. Посмотрим, насколько важна будет ваша информация.
    - А если Шефферд разоблачит меня?
    - Это  нежелательная ситуация для всех, и в первую очередь для вас! Будьте предельно осторожны!
    - А сын? Я могу взять его с собой? – с затаенной надеждой  спросила она.
  Пашин резко вскинул брови:
    - Нет, это исключено! Но мы можем организовать его переезд сюда. Он будет жить с бабушкой в вашей квартире.
    Она поняла, что клетка захлопнулась. Ее сын будет в их руках. Она закрыла лицо руками и заплакала…
      Вскоре в доме Кати появилась относительно молодая женщина:
    - Старший лейтенант Извицкая. – представилась она – Для вас просто Вера.
   Катя пригласила ее в комнату, еще не понимая, зачем она здесь. Та продолжала:
     - Я буду обучать вас шифровальному делу, а по совместительству играть роль подруги. Так что, давай сразу перейдем на ТЫ и обойдемся без лишних церемоний.
    Вера занялась не только обучением составления шифровок, но и обновлением Катиного гардероба.
Дорожная и домашняя одежда, концертные и вечерние платья, куртки, плащи, норковая шуба сыпались на нее как из рога изобилия.
     - Зачем так много? – пыталась она сопротивляться – Ведь это наведет его на определенные размышления. Советские женщины так не одеваются.
     - Ты должна всегда быть привлекательной и желанной для него! И одежда играет здесь немаловажную роль!  Далее - салон красоты. Мастера сделают из тебя писаную красавицу!
     -А такая я уже не гожусь? Не забывайте, что он обратил на меня внимание без всех этих усилий!
   - Кашу маслом не испортишь! – обычно парировала Вера, пресекая эти бесконечные споры.
     Накануне отъезда, Катя позвонила матери:
    - Мамочка, я уезжаю в зарубежное турне. Буду вам писать и, конечно, безумно скучать!
  Мою зарплату вам будут систематически высылать, так что нуждаться вы не будете. – она едва сдерживала слезы – А где Мишенька? Я могу поговорить с ним?
    Вскоре в трубке раздался его радостный голосок:
    - Мамочка! Когда ты приедешь?
    - Сыночек! – она всхлипнула – Я так по тебе скучаю!  Как ты там поживаешь?
     - Хорошо! Меня уже перевели в старшую группу! А на празднике я был зайчиком, мне бабушка сшила белый костюм! А почему ты плачешь?
    - Нет, нет, я не плачу! Мне просто грустно прощаться с тобой! Будь умницей, слушайся бабушку, и…не забывай меня…- больше говорить она не могла. Бросила трубку и разрыдалась.
     Пришла Вера:
   - Что за слезы? Завтра свадьба, а ты такая зареванная! Ну-ка, прекрати!
   Она всхлипнула еще пару раз и пошла умываться.
   Назавтра состоялась регистрация брака и скромный ужин в ресторане. Кроме новобрачных на свадьбе присутствовали Вера, Владимир и еще несколько незнакомых ей людей, представленных Шефферду ее коллегами по филармонии.  Катя была прелестна в белом платье, но необычайно грустна и бледна. Прощаясь со всеми, сказала:
     - Мне жаль покидать всех вас, любимый город и мою родину! Однако жизнь вносит свои коррективы! – она  положила руку на плечо Шефферда –  Но я верю, что мы еще  увидимся! – она еще что-то говорила, а слезы катились и катились по ее щекам…
     Утренним рейсом они  вылетели в Париж…
               
                --------------------
        Прошло 2 года. Супруги Шефферды жили в старой парижской квартире, доставшейся Джеймсу от отца. Катя была бы счастлива, если бы ни постоянная, жгучая тоска по сыну. Она понимала, что никогда больше не увидит его, и что ее предательство больно скажется на его судьбе. Джеймс предпринимал какие-то попытки вытащить его оттуда, но пока все  было тщетно.            
    Первые полтора года Катя, с помощью Джеймса, который старательно добывал для нее секретные, но уже потерявшие  актуальность и значимость сведения,  аккуратно составляла шифрованные донесения, и отсылала их на красивых видовых открытках в адрес Веры. Начальство было ею довольно и неоднократно представляло к наградам. Но
постепенно ценность ее информации уменьшалась, а еще через полгода та и вовсе перестала поступать… 
    Для выяснения обстановки капитан Карпов вылетел в Париж.
               
                --------------------------------
       
       Катя была на шестом месяце беременности. Именно это обстоятельство подтолкнуло ее осуществить давно задуманное решение. Она не хотела больше делать вид, что работает на советскую разведку. Джеймс предостерегал ее от необдуманности этого шага и советовал не торопиться.
 Но она не соглашалась:
     - Я сошлюсь на беременность, на плохое самочувствие. Ну, не звери же они, поймут, наверное!
     - Ты плохо знаешь этих людей. Они не прощают предательство. Вспомни, хотя бы, Троцкого.
     - Ну, это сталинские дела! А я слишком мелкая для них сошка!
   Однако, когда она получила шифрованную телеграмму, в которой указывалось место и время  встречи, то не на шутку испугалась. Хотела посоветоваться с Джеймсом, но передумала, и в точно  назначенный час  была около кафе, рядом с Британским музеем.
    Из-за колонны вышел мужчина в коричневом кожаном пальто и такой же кепке. Она решила, что это один из водителей стоявших невдалеке машин, и не обратила на него никакого внимания. Но он подошел и тихо поздоровался:
     - Ну, здравствуйте, мадам Шефферд!
 Она повернулась к нему и ахнула:
     - Владимир?! Тебя не узнать!
     - Тебя тоже!  – и посмотрел на ее выступающий живот. – Пойдем в кафе и поговорим.
    Сидя за столиком, они несколько минут  молча осматривали друг  друга. Потом он спросил:
     - В чем дело, Катя? Почему ты замолчала?
     - Ты же видишь, я беременна!
   Он усмехнулся:
     - Это тебя не оправдывает. Ни беременность, ни будущие дети не освобождают тебя от исполнения своих обязанностей.
     - Но я плохо себя чувствовала! У меня был сильный токсикоз, даже в больнице лежала.
     - Ты была обязана сообщить  об этом. Твое молчание наводит на определенные мысли. Кстати, твой сын с бабушкой теперь живут в нашем городе…«и находятся в ваших руках» - хотела она добавить, но не сделала этого и стала расспрашивать о сыне. Из его слов  поняла, что Миша  учится в школе и занимается в гимнастической секции. Катя слушала его со слезами на глазах и засыпала вопросами.
     - Однако, вернемся к нашим делам – прервал этот поток Владимир и строго спросил – У тебя есть, что сообщить нам?
   Ей очень хотелось вот прямо сейчас, сию минуту сказать ему, что больше не хочет работать на них, что мечтает навсегда забыть эти ужасные годы, наполненные обманом, страхом и вечным ожиданием неизбежной расплаты. Но ничего этого не сказала, а только покачала головой:
     - Боюсь, что не смогу  быть вам  полезной, как раньше. Шефферд собирается выйти в отставку и заняться бизнесом. А торговые дела вас едва ли заинтересуют.
    Он пристально посмотрел ей в глаза:
    - Ну, если ты будешь для нас совсем бесполезна, мы вернем тебя в Союз. Ты же скучаешь по сыну?
  Она заволновалась:
    - Да, да! Это было бы замечательно! Но не спешите, дайте мне родить!
  Он заметил ее волнение:
    - Что, уже не хочется назад? Пригрелась возле богатенького муженька и, наверное, забыла, что сказка может закончиться в любой момент? Помни об этом! – он встал – Я доложу начальству, и мы подумаем, что с тобой делать.- и быстро растворился в толпе.
   А она еще долго сидела, не в силах поднять свое отяжелевшее тело и  влиться в толпу. Мысли с бешеной скоростью роились в голове, перебивая одна другую. 
     «Вернуться к сыну, матери – какое счастье? Но жить прежней жизнью, работать на них, быть зависимой от их прихотей и заданий уже невозможно! А Джеймс? Разве я в состоянии его оставить, особенно сейчас, когда должен родиться наш ребенок? Нет, ни за что! Надо набраться решимости и порвать с ними!»
    Вечером она все рассказала Джеймсу.  Он забеспокоился:
    -  Никогда больше не скрывай от меня эти встречи! Я должен быть всегда рядом. Ты даже не представляешь себе, как это опасно! – и прижал ее к себе – Давай уедем в Штаты!
     Она обреченно вздохнула:
    - Если захотят, найдут и там! Успеть бы, родить!
 Они так и сделали. Поселились в пригороде Нью-Йорка и купили дом. А через два месяца, в июне 1962 года, на свет появилась  Дженнифер Шефферд, Дженни, как они ее называли, маленькое существо с голубыми, материнскими глазами. Родители были в восторге и отдавали дочери весь жар своей души. Катя целовала ее нежные пальчики и шептала слова любви. И все, что было за пределами этой комнаты, этой квартиры перестало для нее существовать, и весь мир сфокусировался в этом маленьком, хрупком человечке.   
    Но отказаться от прошлого, выкинуть его из своей жизни, начать все с нуля оказалось  невозможным. Совсем скоро в ее адрес стали поступать шифрованные приказы, на которые она никак не реагировала. И когда пришел, наконец,  последний - «Немедленно возвращайтесь!», она разорвала его в клочья и бросила в пылающий камин. Все! Игра окончена! И будь, что будет…
  …А полгода спустя  город всколыхнула сенсационная весть: в машине было обнаружено тело молодой женщины. Газеты захлебывались от смакования подробностей: струйки алой крови на белом горностае, рассыпанное золото волос  на спинке сиденья, и, застывшая на руле, рука в лайковой перчатке… Вскоре было установлено и имя убитой женщины – Кэтрин Шефферд, жена крупного бизнесмена Джеймса Шефферда.
   В городе на Черноморском побережье тоже появилась заметка в траурной рамке:
  « Коллектив филармонии с прискорбием извещает о  гибели в автокатастрофе солистки оркестра «Лира» Екатерины Новиковой-Шацкой  и выражает    соболезнование  родным и близким покойной»…
     Так закончилось противостояние  человека с  гигантской машиной.


                ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
                -----------------------
                ЕЕ  ДЕТИ.
                --------------
               
                МИША.
                -------------

              Шел 1964 год… Мише Шацкому исполнилось 10 лет. Он жил с бабушкой в южной квартире матери и учился во 4-ом классе школы. Отец, женившийся после смерти Розы Григорьевны  на москвичке, и живший теперь в столице, неоднократно звал его к себе. Но Мише было жаль покидать бабушку и этот теплый, ставший родным город. Известие о смерти матери лишь слегка царапнуло его сердце – он ее совсем не помнил. И только большой портрет, висевший в гостиной, да старые фотографии в альбоме и на афишах напоминали  о ней.
     Этот день рождения был для Миши особенным – он ждал приезда отца. Апрель в этом году выдался особенно теплым, и все вокруг благоухало первой, свежей зеленью. Миша в одной рубашечке - белой, праздничной – часто выбегал на улицу, боясь пропустить тот  волнующий момент, когда отец подъедет или подойдет к подъезду.
      - Не суетись! – останавливала его Татьяна Михайловна – Он мимо не проедет!
  За эти годы она заметно постарела, а смерть дочери придавила ее, словно скатившийся с горы валун. Она бы, наверное, и не поднялась,  если бы ни внук, оставшийся на ее руках. Боясь, что долго не протянет, она сообщила Юрию о смерти Кати, и просила  позаботиться о сыне. И вот теперь, с волнением не меньшим, чем  внук, ждала его появления.
       Как ни суетился Миша, как ни бегал по лестнице вниз и вверх, как ни выглядывал с балкона и изо всех окон, а все-таки, пропустил момент  появления отца. Он услышал звонок и замер посреди комнаты.
    - Ну, что ж ты! – подтолкнула бабушка – Иди, открывай!
Первое мгновенье они молча смотрели друг на друга. Потом Юрий сделал шаг вперед и поднял его на руки:
     - У, как ты вырос! Тебя и не поднять! – и поставил  на пол. Потом нагнулся и поцеловал в голову.
    Миша застеснялся, тихо сказал: «Здравствуй, папа!» и обнял его.
 Бабушка стояла чуть поодаль,   со слезами на глазах наблюдая эту сцену.
    - Здравствуйте, Татьяна Михайловна! – сказал Юра и шагнул к ней. Она всхлипнула
   и уткнулась ему в плечо.
     - Ну-ну! – он осторожно погладил ее по спине – Все будет хорошо!
   Когда прошло первое волнение, Юра воскликнул:
     - Ну, сын! С первым тебя юбилеем! Ну-ка, посмотри, что я тебе привез!
    Казалось, удивлению и радости Миши не будет конца. Когда же все было осмотрено, одобрено и перемерено, а Юра принял душ и переоделся, Татьяна Михайловна пригласила всех к столу:
    - Я понимаю, что сегодня мы отмечаем день рождения Мишеньки, но предлагаю первый тост за Катю, за добрую память о ней! – и чтобы не расплакаться быстро опрокинула рюмку.
    Юра чуть задержался:
    - Верьте мне, что, несмотря ни на что, Катя  осталась для меня первой и единственной любовью! Она навсегда в моем сердце!
     Днем, когда к Мише пришли его сверстники и  затеяли шумные игры, Юра уединился с Татьяной Михайловной в кухне:
    - Как же это случилось? Что вы знаете об ее смерти?
    - Я знаю только со слов ее подруги Веры. Она поехала в очередную гастрольную поездку за рубеж и где-то там разбилась на машине.
    - А вам выдали ее тело?
    - Нет, там и похоронили! А где, я не знаю!
    - Как же так? Ведь она была не одна на гастролях. А что говорят оркестранты, администрация филармонии?
    - Да я и не спрашивала. Мне теперь все равно. Давайте лучше поговорим о Мише.
   Юра немного помолчал, прислушиваясь к шуму в соседней комнате:
    - Я приехал, чтобы забрать его.- как можно мягче сказал он - Об этом меня просила и Катя  в нашу последнюю встречу здесь. Она словно предчувствовала свою судьбу.
     Татьяна Михайловна закрыла лицо руками.
    - Успокойтесь! – тихо сказал Юра – Так будет лучше для него! Он будет жить в семье, со временем получит хорошее образование. А на лето будет приезжать к вам!
     - Много ли осталось этих лет…- она отняла от лица руки и вытерла слезы – Впрочем, я  понимаю, что он должен жить с отцом. А как к этому отнесется ваша жена?
    Его лицо напряглось:
    - Она отнесется к нему так, как надо! Можете не беспокоиться об этом. 
    - У вас есть дети?
 Он помедлил:
    - Да, четырехлетняя дочь. Но Миша займет свое место и в моем доме, и в моем сердце!
   Когда стемнело, Юра вышел на балкон покурить. Издали доносился плеск волн да гудки приходящих и отходящих кораблей. « Ах, Катя, Катя! Как же так случилось? И почему ты сейчас лежишь где-то в чужой земле, вдалеке от всех нас?  Почему?...»
 Это слово вдруг заставило его встрепенуться. «Я обязательно это выясню! Завтра же пойду в филармонию!» - решил он, укладываясь спать на диване.
… Директор филармонии долго уклонялся от встречи, но Юра, все же, подловил его. Избегая смотреть в глаза, Костиков что-то бормотал о запрете вывоза тела Новиковой.
     - А кто с ней был на гастролях? Я могу поговорить с непосредственными свидетелями произошедшего?
    - К сожалению, нет! Концертмейстер давно переехал в другой город.
    - Разве она гастролировала не с оркестром?
    - Нет, это были ее  камерные концерты. Извините, меня ждут люди. – и, пожав руку Шацкому, быстро скрылся в дверях филармонии.
    Юра остался неудовлетворен объяснениями директора и решил поговорить с кем-нибудь из оркестрантов, которых он видел на том памятном концерте. Для этого он специально пошел на ближайший филармонический концерт и терпеливо выслушал всю программу. В оркестре было много новых лиц, но одного он все-таки вспомнил и по окончанию программы пошел за кулисы:
     - Простите, я могу с вами поговорить?
     - А вы кто? – удивленно спросил музыкант, аккуратно складывая свой инструмент в футляр.
     - Видите ли…- начал было Юра, но тут же предложил – Давайте пройдемся, там и поговорим.
     Оркестрант пожал  плечами, сказал что-то коллегам и вышел вместе с Юрой из здания:
    - Познакомимся? – приветливо сказал он – а то как-то неловко разговаривать с незнакомцем - и добавил- Я Андрей Изюмов, кларнетист.
    Юра протянул ему руку:
   - Мое имя Юрий Шацкий, я…
      - Шацкий? – воскликнул Андрей - Бывший муж Кати? – и крепко пожал ему руку  – О, Господи!
    - Да, вот такая беда! – Юра остановился и вытащил пачку сигарет – Курите?
  Тот отрицательно покачал головой. Юра закурил  и, глубоко втягивая в себя дым, спросил:
     - Вы хорошо ее знали?
Ответ прозвучал не сразу. Было заметно, что Андрей обдумывает свои слова с особой тщательностью:
    - Я мог бы ее хорошо знать, - наконец, произнес он – но она не захотела.
    - А!...- протянул Юра и тоже помолчал – А вам не кажется странным, что ее не разрешили похоронить на родине?
     - Мне многое в ее жизни казалось странным, даже тогда, когда она была с нами. – он заметно заволновался – Но ничего определенного я сказать  не могу.
    - И все-таки?
    - Нет, не просите меня! Никаких фактов я не знаю, а домыслы…? Кому они интересны?
    - Мне! Все, что связано с нею, мне  интересно!
   Андрей остановился и как-то зло сказал:
     -  Тогда не надо было отпускать ее от себя! И ничего бы не случилось! Прощайте! – не подавая руки, он ускорил шаг и запрыгнул в подъехавший автобус.
       Несколько дней спустя Юра с Мишей вылетели в Москву.
А еще через месяц  Татьяну Михайловну,  не имевшую местной прописки, попросили освободить квартиру. Еле живая от горя, она вернулась на Урал, где еще сохранилась ее старенькая жилплощадь.

                ----------------------------                Первое, что увидел  и запомнил на всю жизнь Миша, - недоброжелательный взгляд незнакомой женщины  и ее мимолетная, кривая улыбка:
     - Ну, проходи, будь как дома! Я тетя Лена, но можешь называть меня мамой.
 Он так  никогда и не назвал ее мамой.  Каким-то обостренным детским чутьем  сразу уловил фальшь в ее голосе и внутренне напрягся. Ничего не ведавший об этом отец помог ему снять со спины рюкзак, курточку и подтолкнул в комнату:
     - Сейчас я тебя познакомлю с сестренкой.
    В ярких брючках и красной кофточке в комнату вбежала девочка. Юра поднял ее на руки и поцеловал. Девочка во все глаза смотрела на Мишу. Перехватив ее взгляд, отец сказал:
    - Это твой старший брат Миша. Вы будете теперь жить вместе! – и, опустив девочку на пол, подвел к ней сына – Это Оля, поцелуйтесь!   
    Миша неуклюже чмокнул ее куда-то в висок. Она засмеялась и начала что-то быстро, быстро говорить. Потом схватила его за руку и потащила из комнаты.
    Юра повернулся к жене:
   - Надеюсь, Лена, все наши споры остались позади. Это мой сын, он будет здесь жить и пользоваться всеми правами члена семьи. И не дай Бог…!
    - Прекрати! – резко оборвала  жена – Я понимаю, что уже ничего изменить нельзя!
    - Вот и ладненько! -  сказал Юра и направился в ванную.
       … В сентябре он повел Мишу  в ближайшую школу, где его зачислили в 5-ый класс.  Ребята отнеслись к нему по-разному – одни равнодушно, другие доброжелательно, третьи с плохо скрываемой завистью. Миша был  светловолосым, голубоглазым, крупным и сильным, и очень скоро стал ярко проявлять себя  на   занятиях по физкультуре.
      - Ты где-то занимался? – заинтересованно спросил физрук.
     - Я ходил в гимнастическую секцию, и участвовал в школьных соревнованиях.
     - Ну, и каковы результаты?
     - Первое место – скромно ответил Миша и покраснел. Физрук одобрительно потрепал его по голове:
    - Ну, что ж! Будешь участвовать и в наших соревнованиях!
  Учился Миша ровно, но предпочтение отдавал двум предметам -  математике и физкультуре.
    - Кажется, в нем больше моих генов. – говорил Юра – К музыке его что-то не тянет. Наверное, продолжит семейную традицию. Мостостроитель в третьем поколении!    
 Но Миша, кажется, не оправдывал его надежд. Его все больше и больше затягивал спорт. Он стал ходить в городскую гимнастическую секцию, и в 9-ом классе блестяще выступил на олимпиаде школьников. За эти годы он возмужал, накачал мышцы,  и превратился в хорошо сложенного, высокого и очень привлекательного юношу, что не преминули заметить  девочки, бросая на него кокетливые взгляды. Он же пока никого не выделял, относясь ко всем со спокойной доброжелательностью.
      - Ты стал очень походить на мать – сказал как-то Юра и взъерошил ему волосы.
      - Только бы не кончил так же! – с иронией заметила Лена.
   Миша посмотрел на нее, что-то хотел ответить, но сдержался и вышел из комнаты.
     - Ну, зачем ты так? – недовольно спросил Юра – Вечно его подкалываешь!
     - Да что такого я сказала? – возмутилась Лена – Ты бы лучше дочери уделял больше внимания. У тебя на уме один Миша!
     - Не говори глупости! – поморщился Юра – Для меня они дороги одинаково, и ты зря ревнуешь!
    - Ревную? Я? Да ты совсем сошел с ума!                - Вот и ладненько! – примирительно сказал он и уткнулся в газету. 
  Когда пришло время выбирать институт, в семье вновь разгорелся спор. Миша хотел специализироваться в спорте, но отец  отговаривал:
     - Спорт- это не профессия. Им можно заниматься между прочим, для себя. Ты уже достаточно развит физически, теперь займись серьезным  образованием, получи хорошую профессию.
    - Папа, у тебя устаревшие взгляды на спорт. Это не только руки, ноги, в спорте нужна и голова.
    - Возможно, но спорт- это для молодых. А что будешь делать, когда постареешь?
  Как ни странно,  их примирила Лена:
     - Нужно поступить в серьезный ВУЗ и продолжить занятия спортом. Такие студенты очень ценятся в любом институте.  По себе знаю, ведь я была заядлой волейболисткой. Если сессия совпадала  с крупными соревнованиями, нам ее переносили и, вообще, делали всяческие поблажки.
     Мише понравилось это предложение, хотя ко всему, что говорила Лена, он относился скептически. Но эту мысль  счел разумной и стал усиленно готовиться к 
 поступлению в МИФИ. Конкурс среди абитуриентов был большим, но он довольно легко сдал вступительные экзамены. Возможно, помогли  его спортивные успехи, о которых он указал в анкете. Так или иначе, он был зачислен на 1 курс одного из лучших ВУЗов страны. Для Миши начиналась новая жизнь…

                --------------------------
 
      …Соседка по столу Зоя довольно сильно прижала своей туфелькой  его ногу. Миша никак не прореагировал и  осторожно высвободил ногу. Тогда она прямо обратилась к нему:
     - Потанцуем?                Они отмечали день рождения  Сережи, близкого друга Миши. Квартирка была небольшая,  доставшаяся от покойной бабушки, успевшей во-время прописать его в ней. Поэтому почти все праздники они собирались именно здесь, чем вызывали неодобрение и скрытую зависть тех, кто не попал в число «избранных».
      - Что-то не хочется! – скривился Миша – Да здесь и развернуться негде.
      - А нам надо не разворачиваться, а сворачиваться! – засмеялась Зоя и потянула его за руку. Он нехотя поднялся и  стал дергаться в такт песне. «Жил да был черный кот за углом»…- грохотала музыка, пары вокруг извивались, как могли, и Миша поискал глазами Гулю. Она тоже танцевала, но как-то вяло, без азарта и удовольствия.  Это была единственная  девушка из их потока, на которую он обратил внимание и,  скорее всего, потому, что видел в ней полную противоположность себе.  Черноглазая, чернобровая, с длинными волосами, собранными в «конский хвост», она привлекала своей хрупкостью и изяществом. Спортом не интересовалась  и никогда не приходила ни на тренировки, ни на соревнования разных уровней. Она даже не поздравила его с победой на городских  соревнованиях, и не подошла к их группе, когда они распивали шампанское прямо в аудитории. Правда, и Миша никак не проявлял   интерес к ней. « Привет!» - вот все, чем они обменивались в течение первого года обучения. « Наверное, у нее кто-то есть!» - решил он и постарался выбросить ее из головы. Но когда обстоятельства сталкивали их, он всегда чувствовал какое-то затаенное волнение и спешил отойти от нее.   
  « Черный кот», наконец, отмучился и заткнулся. Все стали рассаживаться по местам. Миша подошел к Гуле:
     - Можно сесть рядом с тобой?
 Она равнодушно пожала плечами:
     - Пожалуйста, но здесь кто-то был.
     - Ничего, места не купленные! – он с трудом протиснулся между тесно составленными стульями и сел, выхватив на мгновенье ревнивый взгляд Зои.
  Когда над  столом повис тот равномерный гул, когда все говорят и никто никого не слушает, Миша наклонился к ней:
     - Давай незаметно смоемся!
 Несколько секунд она удивленно смотрела на него, потом решительно встала:
     - Пойдем!
   Уже в прихожей их поймал Серега:
    - Куда это вы? Все только начинается!
    - Вот мы и начнем! – засмеялся Миша и подтолкнул Гулю к двери.
   Они вышли в ночную пургу. Ее меховой капюшон из черного котика сразу засыпало снегом, и было непонятно, где кончаются ее черные волосы, а где начинается мех.
     -Ну, и что дальше? – спокойно спросила она – Там было хоть и скучно, но тепло.
     - А надо, чтобы было и тепло, и интересно! Как насчет ближайшего кафе?
     - Какое кафе? Первый час ночи!
  Он только сейчас вспомнил о времени:
     - Тогда моя кухня. Это недалеко.
     - Но у тебя же полно родственников! Как они на это посмотрят?
     - Не беспокойся! Все неприятности я беру на себя!
   … Он осторожно открыл дверь своим ключом и, не зажигая света, стал снимать с нее пальто. На мгновенье прильнул к ней, но почувствовал отпор:
    - Эй, не очень-то…- предупреждающе прошептала она и отодвинулась.
    - Прости! – он взял ее за руку и повел в кухню.
Скрипнула дверь спальни, и на пороге появился отец в полосатой пижаме:
    - Это как понять? – тихо произнес он и кивком поздоровался с девушкой.
    - Папа, мы только чайку попьем. Замерзли.
    - Ну-ну! –  Юра миролюбиво склонил голову и скрылся за дверью.
  Миша усадил Гулю за стол и включил электрочайник. Расставил чашки и стал осматривать шкафчик:
     - Кажется, ничего вкусного, но клубничное варенье все-таки есть! – он вытащил литровую банку  и стал искать розетки.
     - Не надо! – остановила его Гуля – Мы прямо отсюда…
 Ему понравилась ее непринужденность. Он улыбнулся и стал заваривать чай. Когда горячий, ароматный напиток согрел их озябшие тела, он спросил:
     - Ты хоть догадываешься, что давно мне нравишься?
От удивления она чуть не поперхнулась чаем:
     - Я?!..- и надолго замолчала.
     - Чему ж ты так удивляешься? – прервал он молчание – Разве ты не можешь нравиться?
     Она пожала плечами:
     - Кому-то, может быть, и могу, но тебе…- она с сомнением покачала головой  и повторила –Вокруг тебя столько красавиц!
   Он засмеялся, протянул через стол руку и погладил ее по щеке:
      - Глупенькая!... Еще как, можешь!
   Она зарделась и от смущения принялась за варенье. Потянула ложкой из банки, но оно упало на клеенку. Она смутилась и  стала собирать его пальцем и облизывать. Он опять засмеялся:
     - Оставь, я сейчас вытру!
   Но она выхватила у него тряпку и стала усиленно тереть пятно. Он смотрел на нее, и по всему его существу разливалась теплота. И уже ни чай согревал его душу, а вот эта маленькая, смущающаяся  девушка, виновато глядевшая на него чернотой своих глаз-вишенок. И ему так  захотелось обнять ее и наговорить кучу ласковых слов.  Но ничего такого он не сделал, а посмотрел на часы и вздохнул:
     - Пойдем, я провожу тебя!

                -----------------------

    Юра очень любил Мишу. И не только по природному отцовскому инстинкту, но и потому, что тот был очень похож на мать. И сходство это ощущалось не только в чертах лица и характера, но и в мелочах. И это было тем более странно, что матери своей Миша почти  не помнил и, казалось бы,  не мог перенять ее  привычек, манеру разговаривать, наклонять голову, смеяться. «Гены!» - вздыхал  Юра, стараясь ничем не выдать свою особую привязанность к сыну, опасаясь ревнивого ока Лены.
     А вот отношения пасынка и мачехи так и не сложились, хотя неприязнь у обоих была скрытой и до поры до времени не выползала наружу. Никаких ссор, скандалов между ними  не было, но их выдавали взгляды, ненароком оброненные слова и явное нежелание оставаться наедине друг с другом. Юра понимал, что ничего уже не изменишь  и не содействовал их сближению.
     Опасность нагрянула с той стороны, с  которой ее никто не ожидал. Как-то неожиданно быстро подросла Оля и, минуя неуклюжий подростковый возраст, сразу превратилась в ладненькую, изящную барышню,  с явно выраженными эротическими наклонностями. Разница в возрасте между сводными братом и сестрой как-то стушевалась, и они вполне могли бы сойти за юную влюбленную пару. Но вот здесь-то и было заложено начало всех противоречий. Миша относился к Оле доброжелательно, порой даже нежно, но  видел в ней только сестру и  не более того.
Совсем иные чувства  наполняли взрослеющее Олино сердечко. Однажды она увязалась за ним на студенческий вечер и увидела, каким успехом он пользуется у девушек. Взгляд со стороны всегда важен. И, взглянув на него этим сторонним взглядом, она увидела в нем ни брата, с которым ежедневно сталкивалась в кухне, ванной, туалете, с которым спорила, капризничала, на которого ябедничала матери, а увидела красивого, атлетически сложенного парня, дружить с которым сочла бы за честь любая девушка…
     …Он только что вернулся из института и стряхивал с пальто снег. Из своей комнаты вышла Оля и замерла в позе грациозной  лани.
     - Что?...- недовольно спросил он  - Делать тебе, что ли, нечего?
   Оля фыркнула, повернулась, чтобы уйти, но внезапно остановилась:
     - Поможешь решить задачку?
    - А сама не соображаешь?
     - Ты же знаешь, математика для меня темный лес. Я же гуманитарий!
Он ухмыльнулся:
     - Ты пока никто! Ну, давай свою задачку!
    Он прошел в ее комнату, но прежде, чем взять в руки учебник, покачал гантели, несколько раз подтянулся на вбитой в стену перекладине сохранившейся  еще с тех времен, когда  они жили здесь вдвоем, пока Лена, от греха подальше, ни перевела его спать в гостиную.   Взбодрившись, Миша сел за стол и прочитал условие задачи:
     - Ну, Оля! Надо быть полной идиоткой, чтобы не разобраться в такой ерунде! – и начал терпеливо объяснять. Но она его не слушала. Задачка давно была решена, записана в тетрадь и спокойно лежала в ее портфеле. Она просто смотрела на него, на то, как двигаются его губы, как темные ресницы прикрывают глаза, как большие, сильные руки что-то пишут на листке бумаги. И ей очень хотелось подойти к нему и поцеловать.
Видимо, что-то почувствовав, он строго посмотрел на нее:
     - Эй, ты меня слушаешь?
 Она оторвала взгляд от его рук и неожиданно спросила:
     - Миша, а ты в кого-нибудь влюблен?
 Он с досадой бросил ручку:
     - Я ей про Фому, она мне про Ерему! Задачку-то поняла?
    Она провела пальчиком по его щеке:
     - Не уходи от ответа! У тебя есть девушка?
     - Никого у меня нет! Ты же знаешь, я готовлюсь к соревнованиям!
     - А та черненькая татарка? Неужели она тебе нравится?
     Он нетерпеливо встал:
    - Ты зачем меня позвала? Решать задачу? Вот, возьми – и подал ей листок с решением. -
    А остальное тебя не касается, мала еще!
Оля лукаво взглянула на него:
     - Значит, нравится! Вы встречаетесь?
   Ни слова не говоря, Миша вышел из комнаты. «Вот привязалась! И как только узнала про Гулю?»
     Он прошел в кухню и стал разогревать  борщ. Крикнул  в глубину квартиры:
     - Ты будешь есть?
  Но ответа не последовало. Оля сидела за столом и старательно выкалывала глаза  Гуле на групповой фотографии.

                --------------------------

    Миша обратил внимание на то, что в последнее время  Сергей определенно его избегает. Если раньше они после занятий шли  домой вместе, то теперь  тот придумывал разные предлоги, чтобы задержаться в аудитории или, наоборот, раньше сбежать с лекций. Когда это уже превратилось в норму, Миша спросил:
     - Что происходит? Я тебя чем-нибудь обидел?
Сергей покачал головой:
     - Нет, ты тут ни при чем! – и доверительно прошептал - Когда-нибудь расскажу,…может быть.
      Настаивать, просить о чем-то было не в характере Михаила. Объяснение Сергея его вполне удовлетворило, и он занялся своими делами. Тем более, что приближались городские  соревнования, в которых он  с  группой студентов представлял свой институт.
    Тренировался он много и азартно. Да и тренер у него был строгий и требовательный, возлагающий именно на него большие надежды.
      - Сдался тебе этот институт! - часто повторял он – Я бы из тебя сделал гимнаста мирового класса! У тебя такие данные!
      - Вы ошибаетесь! – отнекивался Миша – Я никогда уже не достигну большего! Это мой предел!
    Домой он приходил теперь поздно, уставший и голодный.  Быстро  ужинал и валился на свой диван. Если отец еще не спал, они немного беседовали, избегая лишь говорить о матери. Но, зная, что в спальне отца до сих пор висит ее портрет, не снятый даже стараниями Лены, он понимал, что тот хранит память о ней, и в душе был ему благодарен за это…
    … Он доедал свой ужин, когда в кухне появился отец:
       - Ну, как дела, сын? Совсем забросил институт?
       - Нет, я пропускаю лишь некоторые лекции. Но не волнуйся, я все догоню. После соревнований засяду за учебники.
       - А специализация у вас уже определена?
       - Вот к концу года и определимся.
       - И что ж ты выбрал?
    Миша пожал плечами:
      - Ты задал самый трудный вопрос. Мне многое нравится и ничего такого, чем бы я был  увлечен. Ну, например, как ты своими мостами.
     Юра усмехнулся:
    - Ты думаешь, я в твоем возрасте был увлечен мостами? Нет, дорогой! Меня больше тянуло к девушкам. Кстати, а как у тебя с этим?
   Миша замолчал, усиленно пережевывая пищу. Потом сказал:
       - Мне нравится одна девушка.
       - Уж не та ли, с которой ты тогда заходил на чаек?
Миша кивнул головой.
     - А она каких кровей? – с явным любопытством спросил Юра.
     - Она татарка. Красивая, правда?
     - Не моего вкуса. Мне всегда нравились светловолосые, статные девушки.
     - Как моя мама? – Миша впервые пересек запретную черту.
Юра встал, долго искал в ящике стола сигареты, закурил:
      - Твоя мама была не только красавицей, но и большим талантом! Как она пела…! Ей прочили блестящее будущее…- и, глубоко затянувшись, надолго замолчал.
      В коридоре послышались легкие шаги, и в кухню вошла Лена:
    - Это что еще за посиделки?  Вы хоть знаете, который час? А ну, по кроватям!
   Миша встал, подошел к раковине и стал мыть за собой посуду. Юра затушил сигарету и тоже встал:
     - Спать, так спать! Спокойной ночи, сын!
   
                ---------------------------

 Сергей Ивин долго не решался рассказать Мише и своих новых друзьях. Ни то, чтобы он не доверял ему, а просто боялся его реакции. Вдруг тот скажет: «Глупости все это, брось и занимайся своим делом!» А его новые товарищи? Как они отнесутся к нему? Захотят ли видеть его в своих рядах? Поэтому он решил сначала поговорить с руководителем их тайного кружка:
     - Дмитрий Иванович, я бы хотел привлечь к нам своего однокурсника, очень хорошего парня. Как вы на это смотрите?
    Дмитрий Иванович снял  очки, потер переносицу и спросил:
    - А он надежный человек?
    - Думаю, да! – Сережа заметно волновался – Хороший, порядочный человек, спортсмен.
    - А каково его мировоззрение?
   Сергей к своему удивлению обнаружил, что ничего об этом не знает. Они никогда не говорили на отвлеченные темы, о текущей политике, например, о разных недостатках и несовершенствах  жизни общества. К занятиям по марксизму-ленинизму, по политической экономике относились, как все – лишь бы поскорее спихнуть на экзамене. На семинарах Михаил старался не выступать, а то и вовсе отсутствовал, ссылаясь на тренировки, нелегально поощряемые дирекцией. Поэтому, на заданный  вопрос, он только пожал плечами:
     - Да я и не знаю…
  Тот посоветовал ему осторожно выяснить взгляды Шацкого на многие вещи:
     - Мы заинтересованы в расширении нашего кружка, но делать это надо очень осторожно. Вокруг одни стукачи.
     Первый же разговор  с Михаилом разочаровал Сергея.
    - Миша, я давно хотел тебе сказать, что знаю человека, который очень интересно рассказывает об истории нашей страны, о поэтах, писателях – и тихо добавил – и совсем не так, как в школе. Хочешь его послушать?
      Михаил скорчил гримасу:
    - Какая история, какие поэты? У меня на носу  соревнования. Тренировки просто измочалили!
    Сережа понял, что вклинился не вовремя:
    - Ну, а позже? После соревнований?
    - Тогда и поговорим! – коротко ответил Миша, сделал ручкой и куда-то побежал.   
     Для него действительно это были трудные дни – последние перед городскими вузовскими соревнованиями. Ответственность – вот, что его волновало, прежде всего. Он бы вполне удовлетворился и не первым местом, но на него возлагали надежды, в него верили, и он понял, что просто обязан быть первым и лучшим. И этот груз  ответственности давил на него с такой силой, что он начал нервничать задолго до соревнований. Это заметил тренер, отвел его в сторону и строго сказал:
     - В спорте главное выдержка и самообладание. Если ты все это потерял, я отстраняю тебя от соревнований.
     - Нет! – испугался Миша – Я постараюсь побороть волнение.
     - Вот и хорошо! – тренер потрепал его по плечу – Никого не слушай, у тебя все получится! Работай так, чтобы получать удовольствие от собственного совершенства!
     Эти слова стали для него руководством к  действию. Каждое утро, словно молитву, он повторял: « Я  смогу преодолеть свой страх! У меня все получится!».
     Накануне соревнований  позвонила Гуля:
    - Как настроение? Неужели волнуешься?
    - С чего это ты взяла? – он принял беспечный тон – Все в порядке, надо только хорошо выспаться!
     - Ну, тогда спокойной ночи!
     - А ты придешь? – крикнул он в трубку, но  услышал лишь короткие гудки.
   « Если придет, все будет хорошо!» - загадал он, отправляясь в душ.
 Соревнования проходили в одном из лучших спортивных залов столицы, который  был заполнен до отказа. Здесь находились и профессиональные спортсмены, и начальники от спорта, и комментаторы, и фотографы и даже телевидение. Но основная публика состояла из студенчества и любителей спорта. В ожидании начала соревнований все оживленно обсуждали возможные результаты, спорили, проча победу представителям разных институтов. Мелькала и фамилия Шацкого, которого многие уже знали по предыдущим соревнованиям.
     Гуля тихонько пробралась на свое место и стала оглядывать зал. Было много знакомых лиц, но она старалась не попадаться им на глаза, боясь удивленных расспросов: «А ты-то здесь что делаешь? Вроде, никогда не интересовалась спортом?» Не объяснять же всем, что она здесь ради Миши и то потому, что тот попросил ее об этом.
      Первыми выступали женщины, представительницы спортивной и художественной гимнастики.  Многие из них продемонстрировали совершенство техники  на многих снарядах, гибкость и красоту  тел в упражнениях с мячами, лентами и скакалками. Но Гуля довольно равнодушно восприняла их усилия, с нетерпением ожидая выхода Миши.  Когда он появился на помосте, крепко сбитый, стройный и красивый, ее сердце усиленно застучало. Она помахала ему рукой, но он или не увидел, или не показал вида. Первое упражнение на коне он выполнил  точно, но без видимого азарта.  Гуля ощутила его волнение и еще раз, на всякий случай, помахала ему рукой. На этот раз он чуть заметно улыбнулся и присел на скамью, пережидая выступления своей команды. Упражнения на брусьях он  отработал уже с большим подъемом, а на перекладине, под  дружный свист и крик зала, крутился так легко и быстро, что она вспомнила о «гутаперчивом» мальчике, о котором  читала в детстве. Оставались кольца – самый трудный для него вид упражнений.  Когда настала его очередь, он решительным шагом подошел к снаряду, окунул ладони в коробочку с тальком, потер ими друг о друга и взглянул вверх. Подпрыгнул и ухватил кольца. Несколько мгновений раскачивался, потом рывком подбросил тело вверх, сделал стойку и замер. Зрители  подбадривали его кто криком, кто свистом, кто аплодисментами. Миша  вышел из стойки и стал медленно разворачивать корпус то влево, то вправо,  постепенно  увеличивая амплитуду  развода рук.  Все затаили дыхание, а  Гуля закрыла глаза. Достигнув почти горизонтального положения рук, Михаил, под торжествующий рев зала, зафиксировал эту позу, потом быстрым движением  подтянул кольца, сделал полный оборот  и легко соскочил  на помост. Аплодисменты и крики продолжались…                Вместе со всеми, Гуля кричала, хлопала, смеялась и плакала. В перерыве побежала к нему в раздевалку. Его уже окружила толпа поклонников. Кто-то хлопал его по плечу, кто-то громко выкрикивал поздравления, кто-то обнимал и целовал. Когда появился тренер, все расступились, а тот взъерошил ему волосы и молча обнял.
     Гуля не решалась подойти, но не уходила, наслаждаясь его триумфом. Когда тренер, наконец, разжал объятия и начал что-то тихо говорить, она пробралась поближе и ухватила обрывки фраз:
      - недоработал…и в вольных не все получилось…но кольца…
 Миша молча принимал все замечания и поздравления, а его глаза скользили по толпе, в надежде увидеть ее. Наконец, он заметил ее черный «хвост» и ринулся  к ней.  Схватил ее руки и одними губами спросил:
     - Ну, как?
Она радостно засмеялась и поцеловала его в щеку. Он засуетился:
      - Не уходи! Здесь все наши, будем отмечать успех команды!          
Всей гурьбой они отправились в «Прагу», обсуждая на ходу выступления своих и «чужих».  Команда «МИФИ» заняла первое место и была премирована не только грамотами и кубками, но и небольшими денежными наградами. Но Мише с Гулей этот день запомнился не столько спортивным триумфом, сколько началом их отношений. Отныне они не скрывали своих чувств, и уже никто в группе не сомневался, что дело идет к свадьбе… Но судьба распорядилась иначе… 

                ----------------------

          С третьего раза Сергей, все-таки, уговорил Мишу пойти с ним на занятия кружка.  В его квартире собралось человек 8. Это были люди разных возрастов и, как показалось Михаилу, разного интеллектуального уровня. Но все они со вниманием и даже почтением относились к руководителю – Дмитрию Ивановичу Савченко, преподавателю истории в школе. К новичку отнеслись доброжелательно, а Дмитрий Иванович сказал:
      - Мы принимаем вас в нашу семью по рекомендации Ивина и надеемся на вашу надежность. Все, что вы здесь услышите, не должно выйти за эти стены.
     Михаил утвердительно кивнул.
  - Лады! – сказал Савченко и обратился к присутствующим - Продолжаем разговор о коллективизации.
     Миша внутренне поежился. Эта тема его совсем не интересовала, и в первые минуты он пропускал все мимо своего сознания. Но постепенно рассказ учителя увлек его. Не только образная  и эмоциональная речь заставляла вслушиваться в слова,  но и  сами излагаемые факты были до того новы, необычны, так не походили на то, что ему приходилось до сих пор слышать, что он даже почувствовал внутреннее волнение.
     Он узнал, например, что колхозы создавались в кровавой борьбе крестьян с большевиками и стоили  многим поломанных судеб, высылкой из родных мест, арестов и даже расстрелов без суда и следствия. Что именно отсюда пошло уничтожение крестьянства как класса и сельского хозяйства как источника плодородия и материального благополучия страны. А «кулаки» это не жестокие эксплуотаторы народа, а справные мужики, работяги, на которых и держалось все сельское  хозяйство.
        Встретившись на следующий день в институте с Сергеем, он сказал:
     - Откуда этот твой учитель все знает?  Ведь нигде прочитать об этом нельзя!
     - Он долго жил в местах не столь отдаленных – зашептал Сергей – и встречался там с участниками этих событий. Ты что, не поверил ему?
     - Ну, не знаю! – пожал плечами Миша – Но рассказывает он очень интересно!
   На следующих встречах он узнал много нового о  начале 2-й мировой войны, о договоре Молотова-Рибентропа, о разделе Польши, о расстреле тысяч пленных польских офицеров, о СМЕРШе и о многом таком, о чем прочитать в советских газетах, книгах или услышать по радио, на  открытых собраниях было невозможно.
     И ему стало жутко от сознания того, что он вляпался во что-то недозволенное, тайное и опасное. Однако прекратить эти встречи, покинуть кружок он уже не мог. И не  потому, что  считал это недостойным, но и  потому, что ему было там интересно и в корне меняло его  отношение к жизни и людям.
     Жизнь, между тем, шла своим чередом. И в ней назревали свои проблемы. 
Не ладилось в семье. Все настойчивее стала приставать Оля, что беспокоило не только его, но и Лену, уже не раз ставившую перед мужем вопрос о выселении Миши из квартиры:
      - Давай снимем ему комнату.- настойчиво возвращалась она к больному вопросу – Ты хоть понимаешь, чем это может кончиться?
 Отец старался смягчить острые углы:                - Ты зря беспокоишься, Миша порядочный человек и ничего себе не позволит! А выгонять его из дома я не позволю!
   - Конечно! – кричала Лена - Он для тебя важнее всех нас! Ты никого не пожалеешь ради него!
    - Не говори глупости! Я отношусь ко всем вам одинаково!
    - Все равно!  Их надо изолировать!
  Об этих скандалах родителей Миша ничего не знал, но однажды Оля, присев на подлокотник его кресла и положив руку ему на плечо, сказала:
     - Представляешь? Мама хочет, чтобы ты жил отдельно. Смешно, правда?
   Миша ошарашено посмотрел на нее:
     - Это еще почему?
     - Ну…- она провела пальчиком по его шее – она боится, что мы…ну, понимаешь?
   Он так резко вскочил, что она слетела с подлокотника:
      - На что ты намекаешь?.. Ты же моя сестра! Вставай сейчас же!
   Но Оля, продолжая лежать на ковре, призывно протянула руки:
      - Подними меня!
      - Вот наказанье! – вздохнул он, но все же нагнулся над ней.
   В этот момент в комнату вошла Лена:
      - Вы чем тут занимаетесь? – гневно воскликнула она – Убери от нее руки!
Миша выпрямился, а Оля поспешно вскочила на ноги:
      - Не кричи! Чем бы мы ни занимались, это не твое дело! Мне уже 17 лет!
      - Как ты разговариваешь с матерью?! –закричала Лена – А ты…ты…- повернулась она к Мише – Сейчас же убирайся из моего дома! Что б духу твоего здесь не осталось!
     Его лицо стало покрываться красными пятнами. Он сжал кулаки и шагнул к ней. Она испуганно попятилась… Но он быстро взял себя в руки и выбежал из комнаты, громко хлопнув дверью. На мгновенье наступила тишина. Женщины были как разъяренные кошки, готовые вцепиться  друг в друга. Первой опомнилась мать:
     - Оля, ты что?! Хочешь поссориться со мной из-за этого…- она долго не могла найти подходящего слова – из-за этого… ублюдка? Его даже мать родная бросила!
    Оля заплакала и бросилась за Михаилом. Но его нигде не было. 

                ------------------------

        Михаил поселился в квартире Сергея. Его гнев  постепенно прошел, но обида осталась. Пожалуй, в первый раз он почувствовал свое душевное одиночество, незащищенность, и даже откровенный разговор с отцом не улучшил его состояния.
 Он позвонил ему на следующий же день:
      - Папа, я в порядке! Живу у друга, так что обо мне не беспокойся!
      - Что ты наделал, сын? Она же твоя сестра!
      - А что я наделал? – переспросил Михаил, понимая, что Лена уж постаралась на свой лад проинформировать его.
      - Давай где-нибудь встретимся и все проясним!
    …Когда Михаил пришел в кафе, отец уже ждал его:
     - Что  заказать? Ты голоден?
      - Как стая волков! Что-нибудь мясное.
   Когда официант выполнил заказ, и Миша набросился на пищу, Юра немного подождал, а потом, как можно мягче, спросил:
     - Так что же все-таки произошло?
 Дожевав последний кусочек бифштекса, Миша вытер рот салфеткой, и с горечью ответил:
     - То, что и должно было произойти! Она меня возненавидела с первых же дней!
   Отец покачал головой:
     - Ты преувеличиваешь, сын! Лена относится к тебе вполне сносно и заботится о тебе, как может. А требовать от нее любви не стоит.
     - Да нужна мне ее любовь! – вспылил Миша – Но обвинять меня в том, чего я не делал, а тем более, выгонять из дома, подло и низко!
     - Не забывай, что мы живем в ее квартире,  и она в свое время совсем не рассчитывала на появление еще одного жильца. А тут еще эта история с Олей…
    - Какая, папа, история? Я не знаю, что они там тебе наговорили, но я всего лишь попытался помочь ей встать с пола.
     - А как она там очутилась?
    Миша вздохнул:
      - Тогда уж надо все рассказывать… – он сделал несколько глотков кофе – Она сама лезет ко мне, зазывает в свою комнату, увязывается со мною на институтские вечера, пытается обнять, поцеловать. Я уже много раз ее осаживал, но все продолжается. А в тот день она села возле меня на подлокотник, а когда я встал, скатилась на пол. Ну, я и попытался ее поднять, а тут Лена…
     Оба надолго замолчали. Отец курил, а Миша медленно тянул кофе.
    - Да!...- протянул Юрий – История неважная, но ты должен знать, что я не дам тебя в обиду! – он заволновался – Если все обострится, я тоже уйду оттуда!
     Миша широко раскрыл глаза:
    - Да ты что?! Стоит ли из-за меня все рушить? Ведь у вас семья!..
    - А! – махнул рукой Юра – На чем только она держится? Я тебе признаюсь, сын, что после развода с твоей матерью, имел немало женщин, но никого не любил. А Лена просто подвернулась вовремя. Умерла твоя бабушка, а мне как раз  предложили работу в Москве. Ну, я и зацепился за нее. А Оля…- он помедлил – она ведь не моя дочь, правда, я воспитываю ее с годовалого возраста.                Изумлению Миши не было конца. Он долго не мог произнести ни слова. Наконец, выдохнул:
     - А Оля знает?
     - Да, мать ей рассказала.
  Миша усмехнулся:
     - Тогда все понятно! Ее и винить-то не в чем!
   Они еще долго сидели в кафе, обсуждая свои дела. Сошлись на том, что Миша пока останется у Сергея, а  Юра будет форсировать получение обещанной на работе квартиры.
   Прощаясь, он сказал:
    - Помни, сын, в этой жизни ты для меня самый важный человек!
   Миша крепко сжал его руку.

                -------------------------

     Иногда к ним заходила Гуля с большими пакетами всякой еды, которую она привозила из своего дома под Казанью. Варила им большую кастрюлю борща на несколько дней,  и тихо исчезала. Их отношения с Мишей переживали вялый период. То ли он был увлечен всем происходящим, то ли…
      - Да ты любишь ли ее? – допытывался Сергей.
      - Она мне нравится! – каждый раз отвечал Миша и переводил разговор на отвлеченную тему.
     Теперь этих тем у них было много. Они многое обсуждали и в чем-то сходились, в чем-то расходились во мнениях. Очень эмоционально обсуждали ввод советских танков в Венгрию в 56 и в Чехословакию в 68 годах, и протест против этого семерых смельчаков, пришедших с лозунгами и плакатами  на  Красную площадь. Среди них было немало женщин,  чьи имена сразу облетели весь мир. Они спорили до хрипоты, разумно ли было это делать в тех условиях, и какова цена их маленькой победы.  А рукописи Солженицына, с едва различимыми буквами  на 5-6-х машинописных экземплярах, просто потрясли их обоих. Они, вообще, узнали много новых имен, о которых с большим уважением рассказывал  учитель.  Вскоре на занятиях кружка стали появляться толстые, самиздатовские журналы, с рассказами о жизни заключенных в мордовских и других лагерях. В них была и информация о психушках, в которых томились инакомыслящие,  и они долгими ночами шептались, веря и не веря в ужас происходящего. Было в этих журналах и много необычных стихов и рассказов  антисоветского содержания.                Иногда Савченко  просил их  что-то сделать,  чем-то помочь. Например, разбросать листовки в институте и на улице, из-за которых они чуть не попались, нарвавшись на отряд дружинников с красными повязками на рукавах.  Или давали что-то переписать,  кому-то что-то передать. А как-то в их квартире появилась старая пишущая машинка, и какая-то женщина всю ночь стучала по ней, да так громко, что они испугались за соседские уши…
    Эта жизнь постепенно затягивала Мишу. Он будто прозрел, сбросил с глаз пелену, огляделся, и увидел  все в ином свете. В нем совершался мучительный процесс переоценки ценностей. 
    Но до поры до времени он, все же,   не понимал всей опасности этой жизни,  пока ни случилось несчастье. В назначенный час не явился Дмитрий Михайлович, а потом поползли слухи об его аресте. Старшие товарищи посоветовали им пока не появляться  в этой квартире. Но куда идти? Сергей был здесь прописан, а Миша вообще не имел жилплощади. Решили ночевать в разных местах. Сережа поехал к родителям, а Миша менял комнаты и койки в студенческом общежитии, объясняя друзьям, что поссорился с родителями. Это было совсем некстати, т.к. приближалась последняя сессия перед выходом на диплом. Миша хотел посоветоваться с отцом, но еще не решил, посвящать ли его в свои дела. После нескольких дней размышлений понял, что не в состоянии предвидеть реакцию отца, а потому лучше промолчать. Когда они снова встретились в том же кафе, он сказал:
      - Папа, так случилось, что я не могу больше жить у Сереги. Не поможешь ли найти пристанище?
      Отец ни минуты не раздумывал:
    - Сейчас же возвращайся домой! Все уже забыто!
     - Нет, папа, я туда не вернусь! – он не стал пояснять, что своим присутствием может подвести их – Узнай у своих сослуживцев, не  сдает ли кто-то комнату или угол? Я заработаю на их оплату.
    - О чем ты говоришь?! – возмутился Юрий – Разве я отказываюсь помочь тебе? Просто мне хочется, чтобы ты жил со мной.
    - Мы обязательно будем жить вместе, но не сейчас. Так,  узнаешь?
  Миша всю ночь обдумывал сложившиеся обстоятельства и пришел к выводу, что  они играют в кошки-мышки, где мышки глупы, а кошки просто ленивы. Встретившись на следующий день с другом,  сказал:
     - Знаешь, Серега, прятаться от них глупо. Если они узнают наши фамилии, то легко найдут нас в институте. И если они не сцапали нас до сих пор, то просто потому, что мы им неинтересны.
     Сергей возразил:
   - А откуда они узнают наши фамилии? Нас никто не выдаст!
   - Не будь наивным. Доберутся и до нас, но прятаться больше я не хочу. Сегодня же буду ночевать в твоей квартире.      
    Сергей пожал плечами и протянул ему ключи.
Экзаменационная сессия подходила к концу, и они с руководителем диплома обсуждали последние детали. Но завершить его до конца Михаилу так и не удалось.

                --------------------------
   
      Его вызвали на площадь Дзержинского. Довольно симпатичный майор с седеющими висками вежливо поздоровался и предложил стул. Миша сел, стараясь ничем не выдать своего волнения.  Майор, не спеша, стал расспрашивать его о семье,  о выбранной профессии, об институтских товарищах и, наконец, добрался до их кружка.
      - Мы знаем, по какому поводу вы собираетесь, и кто вами руководит. Вот только мотив  не совсем ясен. Зачем вы это делаете, чего хотите добиться?
      - Мне просто интересно узнавать некоторые страницы нашей с вами истории. Ведь об этом не пишут в официальной печати.
      Майор прошелся по кабинету. Его сапоги бесшумно топтали ковер.
     - А почему вы решили, что все излагаемое там - правда? А может быть,  вас просто настраивают против советской власти, вербуют в отряд  антисоветчиков?
     - Меня никто  никуда не вербовал.  Мне рассказывали, я слушал.
     - А кто еще слушал вместе с вами?
    У Миши задергалось правое веко. Он вынул носовой платок и долго сморкался. Майор выжидающе смотрел на него.
      - Я не знаю их имен. Приходили и уходили разные люди, и никто никому не представлялся.
      - Но хозяина-то квартиры вы определенно знаете.
    Миша усмехнулся:
       - Вы тоже его знаете. Иначе ни делали бы там обыск.
       - А откуда вам это известно? – быстро спросил майор.
      Миша понял, что сболтнул  лишнее:
        - Я жил там одно время, когда поссорился с семьей. Да и, вообще, мы друзья с Сергеем.
        - А почему вы ушли из дома? – перевел разговор майор.
        - Это личное. Мне не хотелось бы  говорить об этом.
        - А отец знает о ваших сборищах?
        - Нет, что вы! Он тут ни при чем! – поспешно ответил Миша, испугавшись за отца. – Когда мачеха выгнала меня из дому, он разрешил мне пожить у кого-нибудь из друзей. Он даже имени его не знает.
      Майор сел и побарабанил пальцами по столу:
       - Вы хоть понимаете, Шацкий, что ввязались в скверную историю? А вам ведь осталось совсем немного до получения диплома. Хотите исковеркать свою судьбу?
      Миша молчал. Тик правого века не проходил.
     - Ладно, на сегодня хватит. – майор подписал пропуск и протянул его Мише – Если вспомните имена хотя бы некоторых из присутствующих на ваших сборищах, приходите завтра к 10 утра. А нет, пеняйте на себя!
   Миша вышел из здания и долго стоял на одном месте. Куда идти, с кем посоветоваться?
  Сережкина квартира опечатана, занятий в институте уже нет, к отцу идти не следует.
    На следующее утро он никуда не пошел и тем определил свою судьбу…
 … Шел октябрь 1979 года… Москва готовилась к Олимпиаде. В связи с этим столицу вычищали от  ненадежных  элементов. Проституток, тунеядцев и прочих «свободных» граждан высылали на 101-ый километр, а людей покруче засовывали в лагеря, психушки, определяли на высылки.    
      В этот водоворот попал и Миша. Ему вручили судебное постановление о высылке из Москвы  без права возвращения в течение года. Он не  очень-то и расстроился, т.к. давно ожидал нечто подобное, однако предстоящий разговор с отцом его беспокоил…                Юра долго не мог поверить в случившееся:
     - Как же так, сын? – все время повторял он, сжимая Мишину руку – Как же так?
      - Не волнуйся, папа, год пролетит незаметно. И бабушку повидаю! У меня ведь свободное поселение.
      - А институт? – нахмурился отец – Ты же еще не защитился!
      - Я буду там работать над дипломом, так что, время не пропадет, не волнуйся!
    Юра нервно закурил:
      - Прямо какое-то наваждение! И с матерью так  нескладно вышло!
       - С мамой? – удивился Миша – А что она сделала?
    Но отец только махнул рукой и полез в карман за деньгами:
       - Вот тебе на первое время, потом еще вышлю.
     Миша заколебался:
       - Не надо, я устроюсь на работу.
       - Бери, бери! – нахмурился Юра – Нечего сидеть на шее у бабушки.
     Эти слова подтолкнули Мишу принять деньги:
       - Спасибо, папа! Когда-нибудь рассчитаюсь!
     Они простились здесь же, в небольшом скверике возле метро.
       - Никаких вокзалов! – твердо сказал Миша, обнимая отца – Будь здоров, за меня не волнуйся! Как устроюсь, напишу или позвоню - и слегка подтолкнул отца в спину.
            
                ------------------------

         Татьяна Михайловна до того волновалась, что у нее подскочило давление. Подумать только, она увидит Мишу, своего любимого, единственного внука, которого она, можно сказать, вырастила с пеленок! Конечно, он уже не ребенок, она, наверное, и не узнает его при встрече, но для нее он навсегда останется тем малышом, которого она кормила с ложечки, качала на качелях, читала сказки и играла в снежки. Радость от предстоящей встречи переполняла ее настолько, что она даже не задумывалась о причине его внезапного приезда. Когда получила телеграмму, села и расплакалась. Прошлое навалилось на нее и оторвало от неотложных дел на целых 2 часа. « Господи! – очнулась она и заволновалась – Надо же подготовиться!». Она побежала в магазин и на последние талоны накупила все, что там было. Потом прибрала в квартире, приготовила обед и посмотрела на часы. До прихода поезда оставалось 3 часа.  Времени было достаточно, но нетерпение и волнение погнали ее на вокзал задолго до прихода поезда. И только усевшись на деревянную скамью в зале ожидания и немного успокоившись, она почувствовала, что устала. Да и немудрено!  Столько переделать за несколько часов! Это, пожалуй,  многовато для ее 73-х лет.
      Когда объявили о прибытии  поезда, она побежала на перрон,  и не сводила глаз с поворота, из-за которого должен был появиться электровоз. Время тянулось безобразно медленно в отличие от учащенных ударов сердца. Она покопалась в сумке и приняла таблетку валидола. И в этот момент, грохоча колесами, ослепляя ярким лучом циклопического глаза и оглушая пронзительным свистом, на перрон ворвался поезд…
       Миша стоял у окна, высматривая бабушку. Он тоже волновался, боясь, что она очень изменилась за 15 лет, и он ее не узнает.  И сейчас ему было немножко стыдно, что он ни разу не повидал ее за это время. Конечно, он регулярно писал письма и звонил по телефону, но приехать к ней как-то не получалось. Сначала отец не отпускал одного, потом обязательный спортивный лагерь, а потом уж и неизвестно что. 
   Однако  он сразу узнал ее и помахал рукой, но ее глаза бегали по окнам других вагонов.
       - Бабушка! – закричал он и легко соскочил в подножки вагона. Она встрепенулась и кинулась ему навстречу. Он бросил чемодан и прижал к себе ее маленькую, худенькую фигурку.
      - Бабушка,  я так рад тебя видеть! – он целовал ее  залитое слезами лицо.
       - Мишенька! –только и повторяла она, всхлипывая и вытирая перчатками текущие слезы – Мишенька!
     В трамвае, куда они с трудом протиснулись, она уже не плакала, а только удивленно покачивала головой:
      - Как ты изменился, как стал походить на свою мать!
   А он только улыбался, стараясь оградить ее от постоянных толчков толпы.
  Когда они вошли в квартиру, он поставил чемодан на пол и вдруг почувствовал себя так, как уже давно не чувствовал. Куда-то исчезли постоянная неуверенность, беспокойство, душевный разлад. Он  сразу же ощутил себя «в своей тарелке», понял, что приехал не только к бабушке, но к себе, в свой единственно родной дом.                А Татьяна Михайловна уже хлопотала, накрывая на стол:
     - Мишенька, ты, наверное, хочешь принять душ?  У нас теперь горячая вода есть!
     Он долго лежал в ванне и удивлялся, как многое помнит из детства. Все было как прежде, только купали его в тазике, поливая теплой водой из чайника. А вот эта полочка тоже была и даже клеенка на стене с белыми лебедями сохранилась. Он погладил ее рукой и вдруг почувствовал, как к горлу подкатил комок. Детство! Далекое, милое детство! И где-то там мама, которую он, хоть и не помнит, но ощущает каким-то шестым чувством. Ему даже показалось, что он вспомнил ее лавандовый аромат. Он  поднес ладони к носу, но тот, мамин, запах исчез. Тогда он встал, быстрыми движениями растер тело, натянул свежее белье и тренировочный костюм и вышел из ванной.
      Когда Татьяна Михайловна узнала, что он проживет у нее целый год, то не только обрадовалась,  но и испугалась. Уж она-то знала, что это неспроста, что не по своей воле прибыл сюда внук. Однако только улыбнулась:
     - Я рада, что ты поживешь у меня так долго! Ведь роднее человека у меня нет на этом свете!

                ----------------------

      Гуля была в растерянности. Миша уехал, а они так ни о чем и не договорились. Прощаясь, он сказал:
     - Защищай диплом, а там видно будет.
  Диплом она защитила, сообщила об этом телеграммой Михаилу, но обстановка не прояснилась.  И она не знала, что делать дальше - устраиваться ли на работу, ехать ли к нему, или просто на все плюнуть и махнуть куда-нибудь в отпуск. Родители звали домой, и она решила, что разумнее всего именно сейчас навестить их.  До Казани она добралась поездом, а до своего поселка рейсовым автобусом.
   Подходя к дому, уже издали заметила вымытое крыльцо и ряды  обуви на нем. Засмеялась, вспомнив этот обычай, сняла ботиночки и толкнула дверь…
      Мать что-то шила на швейной машинке, а брат Афзал играл со щенком.
    - Эй! – крикнула она, стараясь перекричать стрекот машинки. Щенок завизжал и запрыгал вокруг ее ног. Брат расплылся в улыбке и повернулся к матери:
     - Гульшат приехала!
   Разом наступила тишина. Мать с трудом поднялась со стула и крепко прижала ее к себе:
     - С приездом! Хорошо ли доехала?
     Брат подошел к ним и, стесняясь, обнял ее за плечи. Гуля всех расцеловала и спросила про отца:
     - С ним все в порядке? Работает?
     - Слава Аллаху, еще держится! А то и не знали бы, как жить.
   Начались обычные, нескончаемые разговоры, которые прервал появившийся отец. Она  заметила, что он заметно похудел, и спросила  его о здоровье.
       - Нормально, доченька, по годам! – ответил он и закашлялся.
     Мать покачала головой и выразительно взглянула на Гулю. Та засуетилась и стала раздавать маленькие подарки:
     - Но главный мой подарок всем – это диплом! – и показала свою синюю книжицу.
   Все по очереди  ее поздравили, после чего отец стал натягивать фуфайку:
      - Пойду Флору обрадую, да и в магазин забегу. Такое дело отметить надо!
      Вечером за  столом собралась вся их большая семья – отец, мать, брат и сестра Флора
   с мужем и маленьким сынишкой. После очередного тоста, отец сказал:
      - Пора бы и тебе, Гульшат, обзавестись семьей. А то как-то неудобно, младшая сестра замужем, а ты нет. Если в Москве-то никого не нашла, подберем тебе мужа здесь. Вон у Хабибуллиных какие парни подросли!
     Гуля засмеялась:
   - Я уж, папа, как-нибудь сама! У меня есть жених!
    - А что ж не привезла его?  Или родителей стесняешься?
    - Ну, что ты! Просто надо немного подождать, так обстоятельства складываются.
    - Подождать можно! Только не перегуляй свое время! Останешься в девках!
    Гуля перевела разговор, и беседа плавно покатилась по проторенному руслу. 
   А несколько дней спустя, пришла телеграмма: « Приезжай, скучаю. Михаил»
       Обрадованная Гуля собрала свои нехитрые пожитки,  и отправилась в далекое путешествие.

                -----------------------------

    Чтобы не сидеть на шее бабушки, Михаил подрабатывал дворником. Да и отец присылал деньги каждый месяц. Так что, на сносную жизнь им хватало, а остальные радости добавлялись добрыми отношениями, воспоминаниями о матери, о детстве, а теперь и о деде, о судьбе которого Миша узнал впервые и даже обрадовался:
       - А я и не знал, что у меня такой дед. Я горжусь им!
     Бабушка вздохнула:
       - Ну, гордиться особенно нечем, он не совершал никаких подвигов. Но человеком  был хорошим, порядочным, надежным. А вот пропал ни за что, ни про что!
      Миша возразил:
      - В стране, где одна половина сидит, а другая сажает, почетнее оказаться среди первых. Думаю, мы нашли бы с ним общий язык.
      Татьяна Михайловна вздохнула:
    - Опасно мыслишь, Мишенька! И уже, как я понимаю, поплатился за это!
    - Ничего, еще не вечер! Многое может измениться  в нашей стране! - и неожиданно спросил – А что там произошло с мамой?
    Татьяна Михайловна удивленно взглянула на него:
    - Ты же знаешь! Она погибла в автокатастрофе.
   Миша покачал головой:
     -Нет, я не об этом. Отец на что-то намекнул, но так ничего и не прояснил. Может, ты знаешь?
     Бабушка прикрыла глаза очками и зашуршала газетой:
   - Нет, Мишенька, я ничего не знаю! Она рано выпорхнула из родного гнезда.
  - Ладно, пойду, поработаю!
Он натянул спецовку и пошел в подсобку, где хранились его нехитрые рабочие инструменты. Вышел во двор, сделал несколько махов  и вдруг застыл. Прямо на него, сгибаясь под тяжестью чемодана, надвигалась тоненькая фигурка с длинным «конским хвостом».
     - Гуля! – закричал он, бросил метлу и схватил ее в охапку – Что же ты не дала телеграмму? Я бы тебя встретил!
      - Да ладно! Добралась ведь! – она прижалась к нему и всхлипнула –Я так рада!
      - Пойдем скорее домой! Вот бабушка-то обрадуется!
  Татьяна Михайловна действительно обрадовалась. О Гуле она знала  по рассказам внука и заочно ей симпатизировала. Увидев ее, сказала:
     - Добро пожаловать! Чувствуйте себя, как дома! – и побежала хлопотать в кухню.
   Миша нежно обнял Гулю:
    - Какая же ты умница! А то я здесь совсем скис без тебя! Ты надолго?
  Ее обескуражил этот вопрос. И вместо желаемого «навсегда» она смущенно ответила:
       - Как поживется!
   Он понял свою оплошность и быстро поправился:
       - Я никуда не отпущу тебя! И если тебя не смущает мой неопределенный социальный статус, давай поженимся!
       - Не смущает! – радостно ответила она и поцеловала его в губы.
    Из кухни потянуло приятным запахом приготовляемой пищи.

                ----------------------------

         О своей женитьбе он известили отца телеграммой. Тот в ответ позвонил, поздравил и сказал, что приготовил им подарок:
     - Мне выделили 2-х комнатную квартиру в  Черемушках. Это далековато от центра, но квартира большая, светлая, современно оборудованная. Так что в Москве вам будет, где жить! 
    Миша ничего не понял:
     - А как же твоя семья?
     - Я развожусь с Леной. И если не возражаете, будем жить вместе.
     - Папа, просто не знаю радоваться или огорчаться за тебя? Как ты сам-то считаешь?
     - Можешь меня поздравить, я давно хотел этого. К вашему приезду я постараюсь хоть немного обставить квартиру. Остальное доделаете по своему вкусу.
     - Спасибо, папа, за заботу! Гуля и бабушка передают тебе привет. До встречи!
   Его высылка заканчивалась через месяц, и они стали планировать свои московские дела.
     - Прежде всего, – наставляла Гуля – тебе надо защитить диплом. А я устроюсь на работу, мне ведь уже предлагали место в НИИ.
     - А я, значит, буду сидеть на твоей и папиной шее. Нет, так не пойдет!
     - Ничего, прокормим! А диплом надо получить обязательно!
     Такие разговоры у них затевались частенько, и они даже не подозревали, что ранят ими бабушку. Мысль, что они скоро уедут, и  она опять останется одна, очень расстраивала ее.
  Конечно, за многие годы жизни без Кати и Миши она научилась быть одной. Но тогда она была моложе, лучше себя чувствовала и легче справлялась со всеми невзгодами. А как теперь  пережить эту надвигающуюся разлуку? Она  уже не мыслила свою жизнь без них, без их разговоров,  влюбленных взглядов, шалостей и смеха. И хотя  все понимала, но боялась того последнего дня, когда они сложат чемоданы и распрощаются с нею.
    Миша тоже много думал об этом. Он видел, как заметно стареет бабушка, как тяжело поднимается по лестнице, как много пьет всяких таблеток и как плачет иногда ночами, уткнувшись в подушку. Как же можно оставить ее одну в таком состоянии? Но ответ на этот вопрос не находился до тех пор, пока  он ни поделился своими думами с Гулей.
     - Знаешь что? – деловито предложила она – Давайте разменяем ее квартиру на комнату в Москве, а потом съедемся. Как тебе мое предложение?
    Миша недоверчиво посмотрел на нее:
     - Да кто же поедет из Москвы на Урал?
     - Ну, обстоятельства у людей бывают разные. Кто-то разводится, кто-то ищет работу, кто-то возвращается в родные места. Да всего и не перечислишь, но попытка не пытка.
     Миша загорелся:
    - Я попрошу отца дать объявления во всех газетах. Авось, кто-нибудь да клюнет!
Но сначала надо заручиться согласием бабушки.
    Разговор с ней оказался неожиданным:
          - Нет, Мишенька, я никуда не поеду. Спасибо за заботу, но мне уже поздно менять место жительства. Я один раз попробовала, и ничего хорошего из этого не получилось, чуть эту квартиру ни потеряла.
      - Но, бабушка, сейчас другие обстоятельства, да и одной тебе будет трудно.
   Она грустно улыбнулась:
       - Я уже привыкла. А ваш приезд был последним подарком Бога!                … Неуклонно приближалось время расставания. Миша уже рассчитался со своей работой и заполнял освободившееся время совершенствованием английского языка, который  изучал еще в школе. Гуля напоследок сделала в квартире генеральную уборку и, как могла, подбадривала Татьяну Михайловну:
      - Не переживайте! Мы будем писать, звонить, иногда приезжать к вам. А может, и вы к нам? – позондировала она почву.
     - Да где уж мне одной путешествовать? – вздохнула бабушка – Вон какие толпы на вокзалах, какие очереди за билетами! Разве я одна справлюсь с этим?
     - Зачем же одна? – продвигалась к своей цели Гуля – Мы за вами приедем. Вы хотели бы жить с нами?
     Татьяна Михайловна  покачала головой:
    - Ну, что мечтать о недостижимом? Пишите, хотя бы.
   …  Москва  встретила их предпраздничной суетой.  Приближался Новый год, и москвичи запасались продуктами, елками и подарками. По всему городу  были развешаны световые гирлянды,  ярко высвечивающие новые цифры - 1981-й  год! В каком-то радостном возбуждении  все ожидали перемен, осуществления тайных желаний и прихода затерявшегося счастья…   
    Новая квартира отца сияла принаряженной елкой и гранями хрустальных бокалов  на праздничном столе. Сам хозяин, радостный, помолодевший, широко распахнул объятия:
      -  С приездом, мои дорогие! Раздевайтесь, располагайтесь и помните – вы у себя дома!

                ---------------------------

      Гуля устроилась в один из научно-исследовательских институтов, а Михаил стал работать механиком на заводе «Газооборудование». Про диплом он тоже не забывал и решил защищать его экстерном.
Потянулись однообразные, трудовые будни. Больше всех доставалось Гуле, на которой, кроме работы, лежала забота о своих мужчинах. Их надо было накормить, обстирать да еще  радовать своим привлекательным видом. Она так была поглощена делами, что даже не заметила, как забеременела, тем более, что никаких явных признаков, о которых она читала в книжках и знала со слов приятельниц,  не ощущала. Тошнота, правда, иногда возникала по утрам, но не было ни обмороков, ни токсикоза, ни прочих неприятностей. И только, когда она, наконец, обратила внимание на отсутствие месячных, то сообразила, в чем дело.   
       - Миша, - сказала она как-то  вечером – я, кажется, беременна.
    Тот с трудом оторвался от чертежей:
     - Да? Ты уверена?
     - Почти. Завтра же пойду в женскую консультацию.
   Там подтвердили беременность, и она поспешила домой со смешанным чувством радости и огорчения. Ну, радость – это понятно, а огорчение определялось тем, что несколько нарушало их планы.  Миша хотел после защиты диплома поступить в очную аспирантуру, а это означало, что он должен уволиться с работы и жить вместе с нею и ребенком на зарплату отца. Такое положение их явно не устраивало.
    - Ладно, - вздохнул он – аспирантура отменяется. Ребенок важнее.
  Известие о беременности  Гули Юрия обрадовало, и он преподнес ей красивое ожерелье, которое она, к всеобщему удивлению, отказалась принять:
          - Это плохая примета.  Подарки надо принимать после рождения ребенка. Пусть полежит до его появления – и вернула футляр Юрию.
   Тот развел руками, но покорно спрятал ожерелье до назначенного срока.
   Начались приятные хлопоты по обустройству уголка для ребенка. В магазинах почти ничего не было и приходилось выискивать все необходимое в  комиссионках или через спекулянтов. Гуля старалась тоже помочь, но мужчины оберегали ее от всей этой суеты, разрешая только хлопотать в кухне и командовать  при расстановке мебели. Не забывали и помечтать о будущем наследнике.
      - Это будет обязательно мальчик! – утверждал Миша – По нашей линии все мальчики.
      - Девочка симпатичнее! – возражал Юрий – Косички, ленточки, куклы.
    Гуля смеялась:
       - А мне все равно! Лишь бы малыш легко родился и был здоров!                В самый разгар этих  хлопот, разговоров и споров у Гули начались схватки. Миша вызвал «Скорую помощь»,  доставившую ее в ближайший роддом. И через 3 часа стонов и криков на свет появилась черненькая девочка, с материнскими глазами-вишенками, которую после долгих совещаний и споров нарекли  Динарой. 

                -------------------------

       Миша начал осторожно разыскивать своих старых друзей. Серегина квартира все еще была опечатана, а адреса его родителей он не знал. Савченко да еще двое-трое товарищей  где-то отбывали срок, а остальных он просто не знал ни по имени, ни по месту жительства или работы. И тогда он решил сосредоточиться на дипломе и защитить его в ближайшее время. Обычно после работы, он расслаблялся минут  30, а потом усаживался до 2-х часов  ночи за чертежи и учебники. Гуля как могла, оберегала его недолгий сон, унося плачущую дочку в кухню и тихо напевая ей грустные татарские песни.
     Диплом Миша защитил блестяще и получил направление в аспирантуру, но отказался от него, пояснив  ситуацию:
     - Может быть, позже. А сейчас я должен работать и кормить семью.
   Он остался на своем заводе, а диплом и знание английского языка теперь открывали ему путь к продвижению по службе. И очень скоро, ступенька за ступенькой, он начал подниматься по служебной лестнице. Вернулся из ссылки Сергей и тоже устроился на этом заводе. Они оставались друзьями, но разговоры у них теперь были иными. Их больше заботили  дела завода, возможности расширения производства  и устройство собственного быта. Иногда они вспоминали старых товарищей по кружку, но что-нибудь узнать о них, не было ни времени, ни желания. Казалось, круг  интересов Михаила строго определился, и жизнь потекла  по выверенному  и твердому руслу. Но судьба неожиданно сделала разворот  и смешала все карты….
   … Как-то с отцом они шли по улице.  У самого бордюра, тихо шелестя шинами, остановилась шикарная машина. Выскочивший водитель распахнул заднюю дверцу. Миша  сначала увидел изящную ножку в красивой туфельке, а затем и саму обладательницу туфельки. Ею была  светловолосая девушка, быстро пронзившая их огромными голубыми глазами.  Миша вздрогнул и взглянул на отца.  Тот стоял бледный, не сводя глаз с девушки.
     - Это…это…! – он не договорил, схватил Мишу за руку и потащил  за собой.
    Тот уже пришел в себя и насмешливо спросил:
     - Что с тобой, папа? Девушка понравилась?
   Лицо отца стало покрываться красными пятнами:
     - Мне показалось, – глухо произнес он – что это была – он, словно, боялся произнести это слово – это была…Катя!
    Миша, наконец, понял, почему сам так странно прореагировал  на появление неизвестной девушки. Она действительно была похожа  на тот портрет матери, который висел  в комнате отца, и был единственной ценностью, которую тот взял, уходя от Лены.
       - Да, - кивнул он – мне тоже так показалось. Кстати, что это за здание, в котором она скрылась?
      Они вернулись на прежнее место и прочитали вывеску: «  Посольство  Соединенных штатов Америки».
             С этих пор все перевернулось в голове и жизни Михаила. Он уже не спешил, как раньше, домой после работы, а, спрятавшись где-нибудь за углом и стараясь не попадаться на глаза милиционерам, дежурившим возле посольства,  высматривал ту девушку. Иногда ему везло, и  он успевал заметить выпорхнувшую из машины тоненькую фигурку, но это бывало редко и ничего, кроме мгновенной радости, ему не приносило. Тогда он решил изменить тактику. Дождавшись однажды ее выхода из посольства, он схватил такси и велел следовать за ее машиной, которая вскоре остановилась возле кафе-кондитерской на улице Горького. Он отпустил такси и последовал за нею. Девушка поднялась на второй этаж, что-то купила у стойки и села за ближайший столик. Миша понял – вот он, его шанс! Он подошел к ней и спросил по-английски:
     -   Разрешите?
  Девушка удивленно посмотрела на него, видимо, не ожидая услышать английскую речь, и вежливо ответила по-русски:
     - Пожалуйста! – не сводя с него удивленных глаз.
     - Я понимаю ваше удивление, а может быть, и возмущение, но ничего не могу с собой поделать. Мне нужно обязательно узнать, кто вы?
   Девушка рассмеялась:
     - Зачем это вам? -  и вдруг сделала серьезное лицо – Вы…вы…оттуда?
    Он понял ее испуг и вскочил:
     - Нет, нет! Я не оттуда! Разрешите представиться – Михаил Шацкий, инженер.
Она протянула руку:
     -  Дженнифер Шефферд-Бонвье. Я американка.
   Он удивился:
     -  Откуда же такой хороший русский язык?
     - Я с рождения говорю на нем. У меня мама русская, хотя она умерла, когда я была еще младенцем. Но отец настоял, чтобы я изучала русский, как родной язык.
    Она разговаривала с ним приветливо и благожелательно.  Этот молодой мужчина ей определенно нравился, но встречи с советскими людьми им не рекомендовались. «Надо немедленно распрощаться с ним!» - подумала она и встала:
      - Мне пора! Приятно было познакомиться!
   Миша взмолился:
      - Не уходите так быстро! Давайте поговорим!
    Она заколебалась, но села:
      -  Разве я не ответила на ваш вопрос?
        - И да, и нет! Я теперь знаю ваше имя, но оно не объясняет мне, почему вы так похожи на мою мать?
     Девушка развела руками:
       - Ничем не могу помочь.
        Ему хотелось рассказать ей, что тоже потерял свою мать в детстве, но почему-то воздержался и только сказал:
      - Простите за навязчивость!
        - Ничего! – сказала она – А мне все-таки нужно идти.
  На этот раз она решительно встала и быстро пошла между столиками.                А он еще долго смотрел ей вслед, словно надеясь, что она вновь  появится в дверном проеме. Потом тяжело поднялся и поехал домой.

     Спустя несколько дней, его снова, как когда-то, вызвали на площадь Дзержинского. Уже другой майор так же вежливо предложил ему  присаживаться:
     -  Шацкий Михаил Георгиевич, начальник цеха завода «Газооборудование»? Все верно?
  Тот кивнул.
    - В каких отношениях вы состоите с американской гражданкой Дженнифер Шефферд-Бонвье?
     Миша усмехнулся –« быстро же вы, работаете, ребятки!», - и ответил:
    - Да ни в каких! Я зашел в кафе, увидел симпатичную девушку и решил с нею познакомиться. И даже не знал, что она американка.
    - Так уж и не знал! – рот майора скривился в усмешке – А почему сразу заговорил по-английски?
 «Значит, кто-то был совсем рядом!» - решил Миша, но не растерялся:
     - А что тут особенного? Сейчас многие знают английский язык, просто поветрие какое-то! А уж такая девушка да без английского…!
     - Ну-ну! – недоверчиво протянул майор и сразу перешел на суровый тон – Вы ведь знаете, Шацкий, что состоите у нас на учете, а потому должны быть особенно осторожны и даже бдительны. Никаких контактов с иностранцами, а тем более, с американцами! Понятно?
    - Даже влюбляться нельзя? -  пошутил Миша.
    - Да, нельзя! А вам тем более! Не говоря уж о том, что у вас  жена и ребенок! – он встал и прошелся по кабинету – В общем, вы меня поняли! – и, подписывая пропуск, посоветовал – Не портите свою, так хорошо начавшуюся карьеру! До свиданья!
     - Лучше, прощайте! – улыбнулся Миша  и вышел из кабинета.
    « Что-то они начали давать слабину! – рассуждал он, спускаясь в метро – В другое время приписали бы мне шпионаж!»
    На дворе стоял 1985 год…


               
                ДЖЕННИ.
                --------------------
               

         Матери своей она действительно  не помнила, а вот отца обожала! Да и он не мог прожить без своей маленькой Дженни ни дня. Когда дела надолго разлучали их, они тосковали  и не могли дождаться  встречи. Всю свою любовь, которую  Джеймс когда-то испытывал к жене, он перенес на дочь, тем более, что их сходство было поразительным. И порой, когда он смотрел в ее голубые глаза, ему казалось, что он разговаривает с Катей, и ему страстно хотелось подойти и обнять ее. Иногда он так и делал, но вовремя спохватывался, ощущая на своей шее тоненькие детские ручки и слыша ее звонкий, переливчатый голосок.
 Из уважения к памяти матери, Джеймс настоял, чтобы она  изучала русский язык и всегда помнила  о своем происхождении.
   Возраст и пошатнувшееся здоровье вынудили его подать рапорт об отставке, и, несмотря на сопротивление начальства, он, все же, добился своего и перешел на дипломатическую службу. По старой памяти и учитывая  знание им русского языка, его назначили  на должность консультанта при посольстве США в Москве.  И вместе с 15-летней дочерью Джеймс Шефферд  вскоре обосновался  в одной из посольских квартир столицы.               
Дженни настояла на том, чтобы учиться в обычной русской школе и очень  естественно влилась в коллектив класса. Училась она  легко и особенно любила классическую  литературу, упиваясь  Пушкиным, Лермонтовым, Тютчевым и заучивая наизусть целые страницы  их сочинений. Часто вечерами она усаживала отца в кресло и декламировала выученные стихи. Он радовался ее успехам, ее желанию многое увидеть и познать. Они вместе ходили в театры, музеи, картинные галереи. Третьяковка и музей им. Пушкина потряс ее собранием гениальных произведений, а Большой театр спектаклями, балетом и голосами солистов. Она и сама пробовала  петь, но поняла, что не унаследовала уникальный, по словам отца, голос матери. Однако это ее не смущало, и она часто напевала под собственный аккомпанемент песни из репертуара  Элвиса Пресли,  Шарля Азнавура и Аллы Пугачевой.
    В летние каникулы отец старался взять отпуск и познакомить ее с миром. Они совершали морской круиз по странам Европы, или оседали в Париже, где у них была собственная квартира, или уезжали на знаменитые Средиземноморские курорты. В общем, жизнь протекала приятно и спокойно, пока  ни случилось то, что часто случается с молодыми девушками. Она влюбилась…
   Однажды с отцом они были на светском рауте во французском посольстве. Ее внимание привлек молодой человек с карими глазами и гладко зачесанными черными волосами. Она незаметно дернула отца за рукав:
     - Папа, посмотри  налево. Ты знаешь того молодого человека?
   Джеймс потянулся за бокалом шампанского и мельком взглянул на указанного мужчину. Кивком поблагодарил официанта, взял Дженни под руку и отвел в сторонку:
      - По-моему, это новый атташе французского посольства.- и слегка улыбнулся – Что, понравился?
      Она неопределенно пожала плечами и, наверное, забыла бы о нем. Но в этот момент распорядитель вечера открыл бал. Зазвучал первый вальс, и к ней направились сразу три кавалера.  С милой улыбкой она подала руку тому, с карими глазами. Он ввел ее в круг танцующих, и мягко обнял за талию. И сразу внутри ее что-то дрогнуло.  От него исходил приятный аромат чистоты и дорогого парфюма. И ей  захотелось прижаться к нему и долго, долго не отпускать от себя. Видимо, нечто подобное почувствовал и он, не отпуская ее рук даже по окончанию танца. Молодого человека звали Франсуа Бонвье, и он действительно оказался недавно прибывшим сюда сотрудником французского посольства.
      - Вы давно в Москве? – спросил он во время медленного танго.
      - Уже несколько лет. Я здесь школу закончила.
      - О! – скривился Франсуа – Как можно так долго жить в этой стране? Здесь, кроме работы, и заняться-то нечем.
     - Ну почему? – не согласилась Дженни – Театры, музеи здесь замечательные! А если знаешь русский язык, то и вся  классика к твоим услугам.
      - А, это…- он замолчал, сосредоточившись на замысловатом па.
  Она засмеялась:
      - Я, кажется, догадываюсь, о чем вы! Да, с казино, ночными барами и прочими развлечениями здесь не разбежишься. Все кантуются компаниями в собственных квартирах. Заведите друзей среди москвичей, и вам многое откроется.
     - А вы уже открыли для себя радости жизни? – с нескрываемым лукавством спросил он.
    Она поняла  намек:
    -Друзья у меня есть, но это не то, о чем вы подумали!
  Танцевальный блок закончился, и он подвел ее к отцу:
    - Был рад познакомиться с вашей дочерью, а теперь, надеюсь, познакомиться и с вами.
   Мужчины обменялись рукопожатием и визитками.
     …Они стали встречаться, и Дженни поняла, что влюбилась. Днем  они обедали в каком-нибудь ресторане, а вечером шли или в театр, или к кому-нибудь из ее друзей. Наконец, настал час, когда она сказала:
      - Отец завтра уезжает на 3 дня. Можем встретиться у нас.
     …Он вошел и прямо в прихожей, не снимая пальто, обнял ее. Она прильнула к нему и почувствовала,  как снежинки с его воротника облепили ей губы. Он начал ее целовать, слизывая  языком  снежинки, потом сбросил пальто, поднял ее на руки и понес в комнаты…
      Они поженились через 2 месяца и сразу же уехали в свадебное путешествие. Потом осели в Париже и жили там несколько лет, пока ее замужняя жизнь  ни стала навевать на нее скуку и раздражение. Тогда она позвонила отцу и вернулась  в Москву.

                МИША.
                ------------
               

     Он лежал и смотрел в потолок. На нем иногда скользили огоньки от фар въезжавших во двор машин, выделывая необыкновенные узоры и фигуры. Он машинально следил за огоньками, но мысли его были далеко. Рядом посапывала Гуля, разметав свои черные волосы и положив руку ему на грудь. Ему было совестно перед нею, перед ее безграничным к нему доверием.  Совестно не поступками, а мыслями. А мысли убегали из этой комнаты и неслись вслед за той девушкой с таким непривычным именем Дженнифер. Он понял вдруг, что отношения с Гулей совсем не были любовью. Теплота, привычка, привязанность, все, что угодно, но только не любовь. За все годы с ней он не испытал и доли того волнения и трепета, которые испытал в первую же минуту встречи с Дженнифер. Но он понял и то, что его любовь – фантом, убегающий призрак, за которым ему никогда не угнаться. Ее иностранное происхождение, принадлежность  к другому, элитному и такому далекому от него миру, делало их общение невозможным, недосягаемым и даже опасным. Его уже предупредили, намекнув на возможные неприятности. Но дело даже не в них. Просто ему никогда не докарабкаться до нее, не почувствовать ответную любовь в ее голубых глазах.
      Он вздохнул,  осторожно снял с груди гулину руку и повернулся к ней спиной.
    «Надо выкинуть эти фантазии из  головы и сердца. К черту все!» -  и постарался заснуть, зная, что предстоит трудный день. Не ладилось с производством, не ладилось с поставщиками. И даже рабочие начали роптать за задержку зарплаты. Его мысли переключились на завод, но на душе легче не стало. А тут еще отец, старый гуляка, часто не ночует дома. То ли вернулся к Лене, то ли завел с кем-то роман. Все как-то неопределенно и зыбко. И в душе, и в жизни…
     Утром он выпил большую кружку крепкого кофе и, уходя, предупредил Гулю:
    - Я, может быть, задержусь вечером. Не волнуйся!
    Она, заталкивая в Дину последнюю ложку каши, откликнулась:
    - Делай, как тебе нужно! Мы  подольше погуляем.
 Садясь в машину, он усмехнулся: «Удобная жена! Никогда никаких претензий!» - и почему-то досадливо выругался.
    На заводе на него сразу же навалилась куча дел, и он забыл о своих ночных размышлениях. Но ближе к вечеру, его снова потянуло к американскому посольству. Отдав кое-какие распоряжения на завтрашний день, он отпустил своего водителя и до угла шел пешком. Потом свистнул проезжающему такси и сказал адрес. Долго, до тех пор, пока не стемнело, выглядывал знакомую фигуру. Но Дженни так и не появилась…
     Он вернулся домой и прошел в комнату отца. Плотно закрыл дверь и долго всматривался в портрет матери. « Это судьба! – вдруг решил он – Ничего случайного не бывает. Я должен с ней встретиться!»

               
                ДЖЕННИ.
                ---------------
                               
               
  После разрыва с мужем, она старалась больше времени уделять отцу. Вечерами они часто сидели на диване, разбирая старые фотографии. Он, в который раз, рассказывал ей о матери:
     - Она была удивительной, нежной, любящей! А когда пела, все вокруг замирали! Голос редкой красоты! Жаль, что ты его не унаследовала!
     - Как же ты все-таки ее не уберег? Ведь она была совсем молодой!
    Джеймс нахмурился. Он не любил касаться этой темы, тем более, что скрывал правду ее жизни и гибели.
     - Так получилось…
     - Прости, папа, я знаю, сколь болезненна для тебя эта тема.
      - Ничего! – он улыбнулся и хотел перевести разговор, но она вновь заговорила о матери:
      - У нее ведь, кажется, остались здесь мать и сын. Тебе никогда не хотелось разыскать их?
      - Я как-то не задумывался над этим, но если хочешь, можно навести справки.
     Она умоляюще взглянула на него:
      - Пожалуйста, папа! Ведь это мой брат, и моя бабушка! Ты помнишь их имена? 
            - Надо покопаться в архиве. А ты взгляни на оборотную сторону фотографий. Мама все аккуратно подписывала.
Дженни стала перебирать снимки и заинтересовалась одним из них. На нем была изображена женщина с мальчиком на руках. Она перевернула фотографию и прочла:
   « 1958 г. Маме – 52 г., Мише – 4 г. Урал, Магнитогорск». Обрадовавшись, стала подсчитывать:
     - Значит Мише сейчас 35 лет, а бабушке…О! Она может быть еще жива! Папа, давай их разыщем!
 Она еще раз взглянула на фотографию, и что-то зацепило ее внимание. Миша, полное имя Михаил. Где-то она совсем недавно слышала это имя. Но где?.. Она перебрала в памяти последние встречи и вдруг вспомнила того мужчину из кафе. Он еще говорил, что она похожа на его мать. А что, если?...У нее даже мурашки побежали по спине, и она застыла с поднятой фотографией.
     - Что? – спросил отец -  Вспомнила что-нибудь?
   Она захлопала ресницами:
     - Знаешь, папа, недавно какой-то Михаил хотел со мной познакомиться, но я его отвергла, а теперь жалею. Вдруг это он?
     - А фамилию ты узнала?
Она досадливо покачала головой:
     - Не догадалась! Да тогда и не связывала его с нашим Михаилом.
  Джеймс засмеялся:
     - Не жалей! У них этих Михаилов, как у нас Сэмов. Мы сделаем официальный запрос.    
     - Ты выясни сначала про бабушку. А через нее мы выйдем и на брата.
  На том и порешили. И через некоторое время отец положил перед нею ответ: « Новикова Татьяна Михайловна, 1906 г.р. проживает в г. Магнитогорске, улица Металлургов, дом 49, кв. 33».

                МИША 
                ----------
               
   
      Дела на заводе шли из рук вон плохо. Оборудование старело, дряхлело, а заменить его не было никакой возможности – касса завода была пуста. Денег едва хватало на то, чтобы раз в 2-3 месяца выплачивать неполную зарплату рабочим и служащим. Иногда денежные знаки заменялись бартерными сделками с другими производствами, так же страдающими от не ликвидности продукции. Вместо денег на рабочих   обрушились кастрюли, сковородки, залежалая одежда, а в лучшем случае – продуктовые наборы. Рабочие роптали, устраивали забастовки и голодовки. Чтобы как-то разрядить обстановку многих отправляли в неоплачиваемые отпуска.                Он, теперь уже главный инженер,  старался всеми силами удержать завод от полного развала. Но это было равносильно тому, как своей спиной удержать несущийся  поток воды, или спрятаться за деревом от надвигающегося тайфуна.
    А его приближение уже чувствовалось. Все жили в  ожидании перемен, в волнующей предгрозовой атмосфере. Это ощущалось и в речах новых политиков, и в поведении людей на улицах, устраивающих многочисленные митинги и демонстрации.
   НИИ, где работала Гуля, закрыли, и  сотрудники  разбрелись, кто куда. Многие подались в торговлю, в «челноки», совершая набеги на ближайшие государства, привозя оттуда огромные тюки разного товара, который мгновенно раскупался согражданами, давно отвыкших от красивых, а то и просто необходимых вещей. Другие создавали различные кооперативы и торговали своими  изделиями  прямо на улицах, или развозили их по разным учреждениям. Привезенные и частные товары заполнили рынки и очень быстро ликвидировали  дефицит потребительского спроса. Жизнь забурлила, вселяя надежду на светлое будущее.
       Оставшаяся без работы Гуля, решила посвятить себя воспитанию дочери. Михаил не возражал, да и что было делать, если детские сады закрывались, а оставить ребенка было не с кем. Вспомнили  о Татьяне Михайловне, но решили обратиться за ее помощью только в случае, если Гуля найдет приемлемую работу. Потянулись дни, недели, месяцы, а такая работа не подворачивалась. Наконец, ей предложили место бухгалтера  в одной из вновь образовавшихся фирм. Ей это не очень подходило, но  выбирать не приходилось, и Гуля стала учиться новому ремеслу.
   Позвонили Татьяне Михайловне и долго уговаривали ее переехать к ним.
      - Ой, не знаю! – вздыхала Татьяна Михайловна – Мне ведь уже 84 года! Буду ли я вам полезна?
    - Бабушка! – горячился Миша – Всем будет лучше, уверяю тебя! Диночка уже большая, в этом году пошла в школу. С ней никаких хлопот у тебя не будет! Ну, а если с тобой что-нибудь случится – мы рядом, уж всегда поможем и вниманием, и лечением. Соглашайся, я за тобой приеду!
      После долгих уговоров Татьяна Михайловна, наконец, согласилась, и Михаил вскоре вылетел за ней на Урал.

               

                ДЖЕННИ.               
                ---------------               
               
   
        Она вошла в вагон последней. Там уже находилась супружеская пара весьма почтенного возраста и молодой человек. Поезд тронулся ровно в 22 часа, и все сразу засуетились. Парень полез наверх и лег прямо на голую полку, подложив под голову куртку. Супруги стали вынимать из сумок припасенную еду и раскладывать на столике.
 Чтобы им не мешать,  она вышла в коридор и стала смотреть в окно. Рядом остановился какой-то мужчина с наброшенным на плечи кителем.
     - Душно-то как! Не возражаете, если спущу окно? – обратился он к ней.
 Она кивнула и улыбнулась ему. Он задержал на ней взгляд и занялся окном. Резкий порыв ветра взлохматил их волосы, и она придержала их рукой.
     - Не надо! – сказал сосед – Вам так идет!
     Она махнула рукой:
     - Какая уж тут прическа! Скоро спать!
   Услышав иностранный акцент, он опять внимательно взглянул на нее:
     - Похоже, вы не русская. Я не ошибся?
  Дженни не любила откровенничать с незнакомыми людьми, но все же сказала:
    - У меня мама русская, еду навещать родственников по материнской линии.
    - Это хорошо! – похвалил он – Родственников надо уважать!
  Они еще поболтали немного, но, взглянув на часы, она ахнула:
    - Уже поздно,   спокойной ночи! –  и открыла дверь своего купе.
Трапеза соседей закончилась, и женщина уже лежала, отвернувшись к стене. Но старик еще сидел за столиком, попивая вино из пластикового стаканчика:
     - Не хотите ли присоединиться? – обратился он к ней.
     - Нет, спасибо! – она отвернулась и стала возиться с постельным бельем.
    Старик глядел в черный квадрат окна и тихо бормотал:
.    – Мчится, мчится, а куда, зачем?.. Вот так и жизнь промчалась…А чего видел? Одно горе…одно горе…
   Он разговаривал не с ней, а с собственной душой. И этот душевный выплеск заставил ее повернуться к нему:
      - У вас что-нибудь случилось?
      - А, соседка! – он словно очнулся – Посиди со мной, уважь старика!
    Он вытащил из сумки еще один пластиковый стаканчик, плеснул в него вина и придвинул к ней:
      - Случилось? – переспросил он и внимательно вгляделся в ее лицо. В ее голубых глазах мелькал отблеск боковой лампочки – Ну и глаза у тебя, дочка!.. Чистое небо! 
     Потом надолго ушел в себя, и она уже начала устраиваться на ночь, как услышала:
    - Вот и у нее такие же были –голубые, голубые!
    - У кого? – не поняла Дженни и снова подсела к столику.
    Но он не ответил. Женщина лежала не шевелясь, наверху посапывал сосед, секунды уплывали в вечность…
    И вдруг его словно прорвало. Он заговорил быстро, быстро, словно боясь, что не успеет рассказать ей самого главного:
     - Знаешь, дочка, я ведь сидел, 8 лет маялся…
     Она кивнула:
    - Да, я слышала о сталинских репрессиях.
     - Нет! – почти выкрикнул он – Я не политический, я сидел за убийство!
    Ее рука дрогнула, расплескивая вино. Не давая ей опомниться, он зашептал:
        - У нас была любовь необыкновенная, только в книжках о такой читал! Пожениться собирались, планы там всякие строили… – он снова налил себе вина – Откуда он взялся, до сих пор не знаю? Эдакий красавчик-моряк! Ну, там форма, кортик, слова разные, красивые…-он выпил и посмотрел на свет бутылку – Эх, жаль, вино кончилось…Ну, да ладно…
    - И что дальше? – подтолкнула его Дженни.
    - Дальше?... Обыкновенно… Увел он  мою Настеньку…
    - И вы убили его за это? – дрожащим шепотом спросила она.
     - Нет, тогда не убил. Себя чуть не порешил, из петли  вынули.
     - А они поженились?
     -Да, сыграли свадьбу, все честь по чести. А меня вскоре призвали в армию. Мать очень обрадовалась, думала, забуду ее там. Да я и сам на это надеялся, даже закрутил любовь с официанткой из офицерской столовой. Да где там? Разве то была любовь? Так, одно баловство, только чтобы ту забыть…- он опять надолго замолчал.
    Она терпеливо ждала, увлеченная этой горькой историей.
      - Ну, так вот! – вернулся он к рассказу – Пришел я из армии домой, устроился на работу, а в голове мысли так и сверлят – как она там? Счастлива ли? Узнал ее адрес и каждый вечер глядел на ее окошки. Зачем? Сам не знаю, а тянуло, как магнитом…
   На полке громко вздохнула женщина и натянула на голову одеяло. Старик погладил ее по плечу:
     - Намаялась, бедная! Поезда долго ждали. – потом отхлебнул вина и продолжал –
    Однажды неожиданно встретил ее на улице и едва  узнал. Как она изменилась! Похудела, лицо какое-то землистое, а под глазом фингал. Увидела меня, вскрикнула и побежала в другую сторону. Я догнал, а она лицо закрывает и шепчет: «Уходи, уходи!» Ну, тут уж я разозлился: « Никуда, говорю, не уйду, пока все про свою жизнь не расскажешь». Она в слезы: «Погибели моей хочешь?» Долго мы препирались и все-таки договорились встретиться завтра днем в парке. Вот там она мне все и рассказала. Морячок-то оказался подонком. Бил ее, изменял направо-налево. В общем, не жизнь, а мука! И с этого дня стали мы потихоньку  встречаться – старик вскинул голову – только вы не подумайте чего, все без греха было! Просто не могли мы уж друг без друга. А ему, видимо, кто-то капнул про нас. И вот сидим мы как-то на скамеечке, смотрим – он идет, да так прямехонько и к нам: «Что, говорит, старая любовь не ржавеет?» - и бац ее по голове. Ну, тут уж я не стерпел. Подобрал камень и бил его до тех пор, пока он ни затих…
     Дженни в ужасе закрыла глаза. Словно оправдываясь, сосед пояснил:
      - Я его порешил не потому, что он увел у меня эту женщину, а потому, что не сделал ее счастливой.
     Дженни кивнула и спросила одними губами:
     - Это она?
     - Нет, Настю я больше не видел. А это моя спасительница. Приютила меня после тюрьмы, выходила  полумертвого – и опять нежно погладил ее по плечу. Потом поглядел на  Джени - Спасибо, дочка, что выслушала. – и деловито добавил – А спать, все-таки надо. Спокойной ночи! – полез на вторую полку и затих…
   А она еще долго не могла заснуть, прокручивая в голове эту историю. Поистине, загадочна русская душа! Убить из ревности, когда у тебя уводят любимую, это еще можно понять. Но убить, защищая чужую жену, убить за то, что тот не сделал ее счастливой – этого она понять не могла. «Господи! – думала она – Сколько несчастных душ мечется в своих застенках, сколько влюбленных расстаются по чужой, злой воле! И почему так мало счастья на земле?»
      Дробно стучали колеса, длинные тени набегали на окна. А она все думала и думала, пока благодатный сон ни завладел ее сознанием. И она не услышала, где и когда сошла супружеская пара.    
 
                ----------------------------          

     Дженни не извещала бабушку о своем приезде. Поэтому, сойдя с поезда,  пошла за толпой, которая вывела ее на привокзальную площадь. На стоянке такси толпились люди, и чтобы не ждать, она села в первую же подвернувшуюся  машину. Водитель оказался лихим  парнем, и с ходу взял крутой разбег.
     - Эй, - испугалась она – Не так быстро!
   Парень засмеялся:
     - Если не спешить, то ничего не заработаешь! – и вдавил газ до упора.
    Они подъехали к светофору в тот момент, когда загорелся красный свет, но водитель, не останавливаясь, стал пересекать перекресток. Последнее, что она запомнила – надвигающийся на них  огромный автобус и безумные глаза  водителя. Удар… Ее голова мотнулась назад, вперед,  и она всей тяжестью обрушилась  на передний щиток машины. По виску потекла кровь, и она потеряла сознание…
     Место аварии было оцеплено красной лентой. На дороге стояли машины милиции и «Скорой помощи». Тело водителя лежало в стороне, а возле нее суетились врачи:
      - Немедленно в больницу! Пульс едва прощупывается!       
Ее положили на носилки и внесли в машину, которая понеслась по улицам с диким воем.
…Она лежала в реанимации, подключенная к разным аппаратам. Дежурившая сестра внимательно следили за приборами. Иногда заходил хирург и подолгу всматривался в бледное лицо своей новой пациентки. Операция прошла успешно, но было потеряно много крови. Он посмотрел на приборы –сердце работало ритмично, дыхание не затруднено. Кто же она такая, эта прекрасная незнакомка? При ней не оказалось никаких документов, а бредила она то по-французски, то по-английски, но слов разобрать он не смог. Может милиция что-нибудь обнаружит в  машине? Должна же женщина  иметь при себе хотя бы сумочку.
    Он еще раз взглянул на нее, дал сестре необходимые указания и вышел. Та стала готовить укол,  повернулась к пациентке и  вскрикнула. На нее вполне осмысленно смотрели большие голубые глаза.
    - Ой! – выдохнула она и побежала за доктором. 
  Тот тут же вернулся и склонился над больной:
     - Как вы себя чувствуете?
   Дженни смотрела на них и ничего не понимала. Почему она здесь, кто эти люди? Она хотела спросить, но голос ей не повиновался. Тогда она закрыла глаза и провалилась в черную бездну…
  Сознание на несколько мгновений, вспышками, озаряло ее и снова погружало во тьму. Иногда она слышала чью-то речь, успевала различить какие-то лица. Так, ныряя из света в тень, она прожила несколько дней. Когда же  окончательно пришла в себя, то сразу  увидела того мужчину:
    - Где я? – спросила она по-английски.
     Он по-английски же ответил:
    - Вы в больнице, но не беспокойтесь, все уже позади. Вы понимаете по-русски?
   Она чуть заметно кивнула:
    - Что со мной?
    - Вы попали в автомобильную аварию. Пришлось сделать операцию, но все прошло благополучно. Сейчас вы идете на поправку.
Она напряглась и вдруг, как в яркой  фотовспышке увидела все, что с ней произошло – вокзал, машина, удар… Она дернулась и хотела вскочить, но трубки удержали ее. Резкая боль вонзилась в ключицу.
    - Тише, тише! – руки врача мягко прижали ее к подушке – Вам нельзя делать резких движений.
   Она взглянула на него:
       - А вы кто?
      - Я Горяев Александр Алексеевич, хирург.
      - Это вы меня кромсали?
   Горяев рассмеялся:
      -Так уж и кромсал! Всего лишь сделал небольшую операцию.- и присел на краешек ее постели – Сообщите ваше имя. При вас не оказалось никаких документов.
     - Я американка, Дженнифер Шефферд.
  Он сделал большие глаза:
     - Как же вы здесь оказались?
     - Где-то здесь живет моя бабушка, я ехала с ней знакомиться, но  адреса ее не помню, он остался в моей сумочке.
     - Скажите  имя. Мы узнаем через адресный стол.
   Она нахмурилась:
   - Нет, я не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии. Ничего ей не сообщайте, прошу вас!    
     На следующий день лейтенант милиции доставил в кабинет главного врача Егорова Бориса Федоровича, сокурсника Горяева, ее сумочку с документами и деньгами и большую дорожную сумку:
   - Вот, нашли в искореженной машине. Ваша пациентка имеет американское  гражданство, однако последние годы жила в Париже - и    протянул ему паспорт:
   - Смотрите сами – Дженнифер Шефферд-Бонвье, Париж, улица…ну, и т.д. Впрочем, – он полистал документ – родилась-то она  в Америке. – и усмехнулся – Им перелететь из Нью-Йорка в Париж легче, чем нам с Урала в Москву.
     - Да уж! – кивнул Егоров, беря паспорт – Я передам ей. Спасибо, что завезли.
     - Служба! Мы возьмем ее под свое наблюдение, иностранка все-таки!– лейтенант откозырял и вышел.
Егоров вызвал Горяева:
     - Саша, твоя   американка, имеет двойную фамилию, вероятно, по мужу. Будь осторожен в общении с ней, мало ли что…
      Александр нахмурился:
     - К чему эти предупреждения? Для меня она обыкновенная пациентка. Я буду лечить ее, как других.
     - Ну-ну! – успокоил его Егоров – Не ершись! Сам понимаешь, как у нас все не просто с иностранцами. Вот и милиция уже взяла ее под наблюдение.
     - Это еще зачем? Она едет с частным визитом.
     - А вот это уже не наше дело. Вылечишь ее - и с Богом!
   Горяев вышел из кабинета и прошел прямо к ней. Дженни лежала на высоко взбитых подушках и разговаривала с медсестрой. Увидев врача, замолчала и  улыбнулась:
     - Доктор, что-то вы меня совсем забыли! А ведь со мною все могло случиться!
     - Ну, если бы что-то случилось, я бы уже знал.  Конечно, я буду  наблюдать вас, но  здесь есть и палатный врач.
     Она сдвинула брови:
    - Я не хочу другого врача! Я доверяю только вам!
    «Начинаются буржуйские штучки!» - недовольно подумал он, а вслух сказал:
    - Одна голова хорошо, а две лучше. Так что, не отвергайте помощь вашего лечащего врача. Марк Абрамович отличный специалист.
    Она ничего не ответила, но сдвинутые брови продолжали говорить о ее недовольстве.                Горяев передал ей сумочку:
    - Милиция обнаружила в той машине. Проверьте, все ли на месте. Есть еще багаж, но его держать в палате нельзя.
    - Как же я буду без него? Там мои наряды, белье.
    - Ну, наряды вам пока не понадобятся, а белье  принесет Оксана. – и кивнул сестре.
   Та вышла, а Дженни раскрыла сумку и скользнула по ней взглядом:
   - Кажется, все в порядке! Спасибо вам!
   - Ну, и хорошо! Дождемся медсестру и посмотрим ваш шов.
   Она внимательно всмотрелась в стоящего перед ней мужчину. Высокий, темноволосый, с зелеными искрящимися глазами. И вдруг всем своим существом ощутила исходящие от него обаяние и притягательность. Она даже испугалась этим ощущениям и чтобы их скрыть, закрыла глаза.
       - Вам плохо? – услышала она, но глаз не открыла, почувствовав через некоторое время его мягкую руку на своем лбу.
      - Температура нормальная. Ну-ка, откройте глаза!
 Она сразу повиновалась и лукаво ответила:
      - Мне хорошо! Мне очень хорошо!
   Он хотел что-то сказать, но тут вошла Оксана с пакетом в руках:
        - Взяла только белье. Когда понадобится, принесу остальное.
  Дженни кивком поблагодарила ее и вопросительно взглянула на доктора. Тот отдал какие-то распоряжения, сестра откинула одеяло и начала снимать с нее рубашку, но она засмущалась и ухватилась за край рубашки. Горяев улыбнулся:
      - Здесь нет мужчин, а докторов не надо стесняться.   
Она отдала сестре рубашку, и та стала отрывать с ее плеча марлевую наклейку.
     Дженни ахнула:
    - Больно же!
  Горяев отстранил сестру:
      - Я сам! А ты, Оксана, подготовь все для перевязки.
   Прикосновение его мягких пальцев к  коже было  приятно. Она перестала морщиться и посмотрела на его склонившееся лицо. И вдруг ей захотелось  обхватить его за шею и поцеловать. Вероятно, это каким-то образом отразилось в ее взгляде, потому что он слегка отпрянул и быстро спросил:
    - Что?
Она лишь покачала головой и радостно улыбнулась. Он долго, дольше, чем нужно, осматривал ее шов, стараясь за этой деловитостью скрыть свое смущение. Наконец выпрямился и сказал сестре:
     - Закрывайте! Здесь все в порядке!
   И не глядя на нее, вышел из палаты.
               
                МИША.
                ------------
               
   
      Михаил  застал бабушку вполне готовой к отъезду. Дорожная сумка уже стояла у порога, собранные в дорогу продукты лежали в пакете в холодильнике. Однако Миша решил пожить здесь несколько дней:
     - Ты не представляешь, бабушка, что сейчас творится на заводе! Я хоть отдохну у тебя немного!
    Она обрадовалась и забросала его вопросами:
    - Как вы поживаете?  Как Диночка?  Как Юра, постарел, наверное? А твоя жена, где работает?      
    Он засмеялся:
     - Бабуля, не все сразу, давай по порядку!- он усадил ее на диван, а сам сел в кресло напротив:
     - Папа сейчас с нами не живет. Он женился на  женщине, моложе его лет на 15,  и переехал   куда-то на Пушкарскую улицу. А у меня появилась новая сестра, правда я с ней еще не познакомился и в гостях у них не бывал. Но Светлану отец  приводил к нам перед женитьбой. Симпатичная, располагающая к себе женщина.
      Татьяна Михайловна вздохнула:
    - Это так на него похоже! Я то думала, что он с годами угомонится.
    - А зачем? Он еще очень интересный мужчина! Если женщины  влюбляются, нужно ли отказывать себе в удовольствии? 
    - Да он никогда и не отказывал! Даже когда жил с твоей мамой.
    Миша удивился:
    - Никогда об этом не слышал! Отец уверял меня, что до сих пор любит только ее. И портрет ее висит у него в комнате.
    - Это ничего не значит! – Татьяна Михайловна покачала головой – Впрочем, не будем об этом. Мамы нет, а Юра пусть живет, как хочет. – она помолчала – Ну, а как у вас с Гулей?
    - Все в порядке, бабушка! Она очень хорошая и тебе с нею будет легко ужиться.
   Что-то в его тоне ей не понравилось:
    - Но ты любишь ее?
     Миша поморщился:
     - Ну, что за вопросы после двенадцати лет жизни? Притерлись уже друг к другу. Она меня вполне устраивает как жена.
     - Устраивает! – усмехнулась Татьяна Михайловна – Слово-то какое неподходящее! Устраивать может работа, или квартира, но жена… ее  любить нужно!
   Она хотела еще что-то сказать, но передумала и встала:
     - Пойдем, поужинаем. Время позднее.
   Прожив здесь еще 2 дня, Миша с бабушкой выехали в Москву…
 …Гуля  встретила их праздничным обедом, а Дина сразу же прониклась доверием к своей новой бабушке:
     - А как мне тебя называть? Ведь у меня уже есть баба  Халида.
     - Называй меня баба Таня. Договорились? – нагнулась и поцеловала правнучку.
 Та доверчиво обняла ее за шею:
     - Я буду тебя любить.
     - Это замечательно! – сказала Гуля и повела всех к столу. За обедом засиделись до темна. Разговорам не было конца. Гуля, оживленная, раскрасневшаяся, говорила больше всех. А Миша, глядя на нее, подумал, что ей, наверное, не хватает  общения, простого человеческого участия и укорил в том себя. « Надо  быть с ней поласковее. Я совсем не уделяю ей внимания. Работа просто заела!» Но он знал, что обманывает самого себя, что дело вовсе не в работе…

               

                ДЖЕННИ.
                ---------------
               

   Дженни очень подружилась с медсестрой Оксаной. И первое, о чем она ее попросила – послать телеграмму отцу: « Доехала благополучно. Буду звонить. Целую. Жеки». Она дарила ей всякие «заграничные» безделушки, от которых та приходила в восторг. Они подолгу разговаривали, и Дженни многое узнала о жизни провинциального русского города.
       - Даже оперы нет? – удивлялась она – Это же так скучно!
    Но Оксана возражала:
      - Совсем не скучно! Сколько дел дома! Наработаешься здесь сутки, побегаешь по магазинам, настоишься в очередях, никакой оперы не захочешь! Да и денег на все не хватает. Ты хоть знаешь, какая зарплата у медсестер?
     Она назвала цифру, Дженни быстро перевела в доллары и схватилась за голову:
     - Как же вы живете? А доктора много получают?
     - Немного больше, но тоже особенно не разбежишься.
Дженни осторожно приближалась к интересующей ее теме:
     - А доктор Горяев с кем живет?
     - Сейчас вернулся к матери, а несколько лет жил с женой. Но что-то там у них не сладилось, и они развелись.
     - А дети есть?
     - Нет, его жена такая краля! Разве будет портить фигуру?
     - Красивая? – с затаенным волнением спросила Дженни, боясь услышать положительный ответ.
    Оксана сделала гримасу:
    - Может и красивая, да какая-то…- она не могла подыскать слово – какая-то ненастоящая, что ли.
     - Неестественная? – подсказала Дженни – Почему ты так решила?
     - Ну, когда приходила сюда, всем улыбалась, а глаза злые. Да и у Александра Алексеевича после нее всегда портилось настроение. От нас же ничего не скроешь. – она лукаво улыбнулась – А тебе он, похоже, нравится.
    Дженни пожала плечами:
    - А почему он может не нравиться? Красивый мужчина и, кажется, хороший врач.
   - Кажется?! – всколыхнулась Оксана – Да лучше него нет во всем городе! Все начальство только к нему и бегает. А какие сложные операции он делает, не чета твоей!
  Что для него твоя ключица? Пустячок!
   - А чего же он так заботится обо мне? Каждый день заходит, перевязки сам делает.
    - Ну, ты иностранка, к тебе особое отношение. Вот и палата у тебя отдельная.
 Дженни не устроил этот ответ. Она-то рассчитывала на совсем  другое. С каждым днем она  все острее ощущала незримые волны, исходившие от этого мужчины. Когда он появлялся, в палате сразу же образовывалась особая аура, наполненная взаимопроникающими, волнующими флюидами, ничего общего не имеющими с его словами и действиями. Он спрашивал: «Как вы себя чувствуете?», а она слышала: «Я так скучал по вам!». Он дотрагивался до ее шва, а она ощущала его руки на всем теле. Он помогал ей подняться с постели, а она чувствовала его жаркие объятия! У нее сразу затихала боль и в сломанной ключице, и в голове, и она моментально исцелялась. Он был как тот святой, который исцелял больных одним прикосновением рук…
 Она давно не испытывала ничего подобного. И это ее волновало и неудержимо влекло к нему:
        - Не уходите! – просила она, когда   поднимался после осмотра – Мне с вами так хорошо!
    Он покорно садился и оставался с ней до тех пор, пока его кто-нибудь  ни вызывал.  Они разговаривали на разные темы, с радостью отмечая, что совпадают во мнениях. Она рассказывала ему о своей жизни, о погибшей матери, об отце, о русских родственниках, которых   очень хотела разыскать:
      - Моя мама здесь родилась и училась, а бабушка живет до сих пор.
      - Мы ее обязательно найдем,  как только поправитесь.
      - А еще у меня должен быть родной брат по матери. Немного старше вас, наверное.
    Он смотрел в ее голубые глаза и боялся даже думать о том затаенном, что уже зацепилось за краешек его души. О том, что начинало его волновать и беспокоить, что  заставляло долго ворочаться  ночами, призывая благодатный сон как спасение от ненужных мыслей. « Блажь все это! – сердился он сам на себя и старался не заходить в ее палату. Но проходил день, другой, и он снова был там, с удовлетворением ловя радостный блеск ее глаз.
      - Ты так опекаешь эту иностранку, что мне там нечего делать – как-то пошутил Марк Абрамович.
     Горяев вспыхнул:
     - Во-первых, не иностранку, а пациентку, а во-вторых, что ж тут удивительного, я ее оперировал.
     - Ну-ну, успокойся! – улыбнулся врач – Я вполне тебе доверяю. Ты только скажи, что мне вписывать в историю болезни?
    И они склонились над столом.               

                ----------------------------               

   Сегодня Александр Горяев взял внеочередное дежурство, которое ему с превеликим удовольствием уступил коллега. Дождавшись, когда все угомонились, он вошел в палату Дженнифер. Она  сидела в кресле, неизвестно откуда добытого Оксаной, и читала «Войну и мир» Толстого. Увидев его, приветливо улыбнулась и отложила книгу:
      - Как много здесь говорят по-французски. Это был второй язык в России?
      - В определенных кругах даже первый. Например, Пушкин переписывался со своей женой именно по-французски. А сейчас его настойчиво вытесняет английский.
     - Это понятно! – в ее голосе прозвучала гордость – Америка – это мощь, сила, авторитет! Но мне все же милее французский, он романтичней и мягче.
     - И на нем говорит ваш муж – добавил Александр и присел на койку.
    Она рассмеялась:
     - Самый слабый аргумент из всех возможных! Да и неверный, у меня нет мужа!
     - А Бонвье?...
     - Это бывший муж, мы развелись с ним. Я свободна! – и с вызовом взглянула на него.
    Он взял ее руки в свои:
     - Вы даже не представляете, как мне  приятно это слышать.
     - Почему? – она пристально смотрела на него, и он заметил, как затуманиваются и увлажняются ее глаза.
      - Почему? – переспросил он – Потому, что я не представляю, как буду жить, когда вы  уйдете из этой палаты. Мне будет так вас не хватать!
    Она не была готова к таким откровенным словам, и неожиданно заплакала. Он начал целовать ее руки, медленно, бережно, палец за пальцем. А  слезы текли   и текли по ее щекам.
     - Простите мне мою несдержанность! – прошептала она – Но для меня так неожиданны и дороги ваши слова!
    Он смотрел, как катятся ее слезы, и ему было радостно от этого. Радостно оттого, что он держит ее за руку, оттого, что они одни в палате и что он может сказать ей давно заготовленные в ночные бдения, но так трудно произносимые вслух слова:
     - Дженнифер, - каким-то глухим, не своим голосом начал он – день, когда вас выпишут, будет для меня катастрофой. Я понимаю, что не имею права говорить подобное, но хочу, чтобы вы это знали. Без вас моя жизнь будет пуста.
     - Моя тоже! – она вытерла ладошкой слезы – Мы не должны вот так просто расстаться. Это было бы непозволительным расточительством. Бог не простит нам этого!
     Он встал и, чтобы скрыть волнение, зашагал по палате. Остановился и привычным жестом откинул волосы:
      - То, что вы сейчас сказали, очень значимо для меня и требует какого-то решения. Но я его не знаю.
      - Но почему? – воскликнула она и вскочила с кресла – Если два человека не хотят расставаться, почему они должны это делать?
    Он подошел к ней близко, близко, но не обнял, а нежно погладил по голове:
     - Девочка моя! Вы не представляете, какая пропасть лежит между нами!
    Она прижалась к нему:
    - Никакие пропасти, никакие государственные границы, чиновничьи и прочие барьеры не должны нас разлучить. Если вы меня любите, конечно!
     Она подняла голову и посмотрела ему в глаза:
    - А, любите?...
   Вместо ответа он взял в ладони ее лицо и начал целовать. Сначала осторожно, словно боясь, что она оттолкнет его, потом все порывистее и страстнее. Она обняла его за шею и также страстно отвечала на его  поцелуи. Казалось, время  остановилось, и  мир для них перестал существовать… Они  стояли, обнявшись, до тех пор, пока резкий звонок в коридоре ни заставил их вздрогнуть.
      - Я, кажется, забыл о своих обязанностях! – он слегка отодвинулся и снял  ее руки со своих плеч – Мне надо идти. Спокойной ночи, моя любимая!
     Он вышел, а она долго не могла заснуть. Такой разговор у них произошел впервые. Все скрытое, полускрытое, ожидаемое и желаемое  стало явным. Слова произнесены и требуют дальнейших действий. Но каких? Она понимала, что ни он, ни она еще не готовы  круто изменить  свою судьбу. Но как быть с любовью, с этим редким даром богов?
Она вдруг вспомнила того старичка с поезда, и ей стало стыдно. Разве у них есть какие-то препятствия? Они молоды, влюблены и хотят быть вместе. « И никто, - пригрозила она кому-то невидимому - слышите, никто не посмеет нас разлучить!».
    И в предвкушении ожидаемого счастья, она и не заметила, как провалилась в мягкий, обволакивающий сон.

                МИША.
                -------------
               
      Слово «приватизация» оглушило всех и заставило многих подсуетиться. Каждый, кто мог, старался отщипнуть  кусочек от огромного пирога, называемого Россией. « Берите, сколько можете проглотить!» - этот лозунг стал призывом к  растаскиванию страны. В этот водоворот втянулся и завод «Газооборудование». Его приватизировали, а несколько человек, в основном из начальства, стали совладельцами завода. Начался крупный  дележ, с руганью, спорами, отсеявший многих желающих. Запахло  кровью и криминалом. Из оставшихся образовался Совет директоров, в который вошел и Шацкий. Они с трудом раздобывали кредиты, делали государственные займы, стараясь модернизировать производство и тем самым не только спасти завод, но и поднять производительность труда. Произошло большое сокращение   рабочих и инженерно-технического состава. Народ гудел, устраивал забастовки, но переломить ситуацию не мог.
      Гулина фирма тоже преобразилась, а она, выдержав все проверки и чистки, поднялась в должности, став финансовым директором с правом подписи на основных документах.
    Михаил отговаривал ее от этой ответственной должности, но она не соглашалась:
     - Я вполне справлюсь с этой работой. У нас хороший, профессиональный коллектив, всегда поддержат и помогут.
     - Но везде будет стоять твоя подпись и в случае чего, отвечать будешь именно ты!
     - Не пугай! Я буду очень осторожна!
   Сейчас ее больше заботила Татьяна Михайловна, у которой обнаружили ишемическую болезнь сердца. Она едва передвигалась по квартире, и уже мало чем могла помочь по хозяйству.
    - Нам нужна домработница. – как-то сказал Миша – Бабушку нагружать работой нельзя.
    - Но где же мы поселим еще одного человека? – вздохнула Гуля – Нужно покупать большую квартиру.
     - Нет проблемы! – ответил Михаил и между делами стал заниматься и этим вопросом.
   Вовлеченный в водоворот жизни, он почти забыл прекрасную блондинку. Лишь изредка в его сознании возникал ее образ и странное, совсем не русское имя Дженнифер. Тогда он подолгу всматривался в портрет матери, по прежнему удивляясь их сходству.
  Иногда, по настроению, звонил отцу и  интересовался, не встречал ли он ту девушку, из американского посольства. Но уволенному с работы Юрию было не до романтических воспоминаний. Он думал лишь о том, как прожить на пенсию с такой, быстро растущей инфляцией. Его новая жена хотя и продолжала работать в поликлинике, но зарплата врача была чуть больше его пенсии. Приходилось думать лишь о том, как свести концы с концами.
   Динара росла резвой, избалованной девочкой, не знающей ни в чем отказа.
  Училась она так себе,  не очень огорчаясь пестрящими в ее дневнике тройками. Родители иногда заглядывая в него, качали головами и выговаривали ей, но она знала, что дальше этого дело не пойдет, и спокойно пережидала их нотации.  А вот перед бабой Таней ей было стыдно. Та не ругала ее, не стыдила за леность, а тихим голосом рассказывала о своей  дочери Кате, о том, как та старалась быть первой, лучшей, как помогала ей по дому. И как потом уехала учиться в консерваторию и стала певицей. Она показывала ей Катины фотографии  разного возраста, сопровождая каждую запомнившимися подробностями. И после таких разговоров Динаре очень хотелось быть похожей на свою неизвестную бабушку, и несколько дней она усердно занималась…
  … Сегодня Михаил вернулся домой позже обычного. Сразу прошел в душ и долго плескался под струями воды. Вышел посвежевший  и повеселевший:
     - Ну, дорогие, у меня хорошая новость! Я, кажется, подобрал нам квартиру!
    Все сразу набросились на него с вопросами:
     - В каком районе? – спросила Гуля.
     - А школа там близко? – забеспокоилась Дина.
     - А эту куда? – удивилась Татьяна Михайловна.
  Михаил поднял руки:
      - Ой, не все сразу! Район замечательный, самый центр. Квартира большая, 4-х комнатная, в «сталинском» доме. Школ вокруг много, не волнуйся Динуся! – и обратился к бабушке – А квартиру эту, мы приватизируем и продадим! И новая нам обойдется значительно дешевле.
    - А можно так? – с опаской спросила Татьяна Михайловна.
    - Сейчас все можно! С твоей уральской квартирой тоже можно было бы так поступить, но для этого тебе нужно туда поехать. Так что, забудь про нее.
    Татьяна Михайловна ахнула:
    - Просто так бросить? Да там же у меня вещи!
    - Бабуля! Все, что нужно, мы тебе купим! – вмешалась Гуля – А самое дорогое ты с собой уже привезла.
      Татьяна Михайловна покачала головой, но промолчала.
   Примерно через месяц все семейство переехало в новую квартиру. У бабушки и Дине теперь было по комнате. Родители заняли спальню, а самая большая комната была отдана под гостиную. Жизнь постепенно улучшалась, и семья прочно становилась на ноги.

                ДЖЕННИ.
                --------------
               

      Наконец, настал день, когда Александр вошел в палату и сказал:
        - Все, гражданка Шефферд-Бонвье! Мы вас выписываем!
     Его глаза отражали одновременно и радость, и печаль. Как там будет дальше?
  Но Дженни обрадовалась:
       - Мы не расстанемся, правда? Вы отвезете меня к бабушке, но будете каждый день приходить или звонить. Договорились?
       - Конечно, моя красавица! Собирайтесь, я пойду ловить такси.
   Они подъехали к дому и  звонили в бабушкину дверь до тех пор, пока из соседней квартиры ни выглянула женщина:
     - Вам кого? – удивленно спросила она.
     - Мы к Татьяне Михайловне Новиковой, – ответил Александр – но, похоже, ее нет дома. Вы не знаете, куда она ушла и скоро ли вернется?
    Женщина внимательно, с нескрываемым подозрением оглядела их:
     - А вы кто такие! Зачем вам Новикова?
   Дженни  выступила вперед:
     - Я ее внучка.  Приехала из Москвы чтобы…
     - Внучка? – перебила соседка и сдвинула седые брови – Никакой внучки у Татьяны Михайловны нет. У нее только есть внук Миша.- и уже собралась захлопнуть дверь.
     - Минуточку! – Александр придержал дверь – Вы про нее можете не знать, но не в этом дело. Татьяна Михайловна в городе?
     - В том то и дело, что нет! За ней  приезжал Миша и увез ее в Москву.
    Они были в полном недоумении.
      - Как, в Москву? – дрожащим голосом проговорила Дженни – А как же я ?
      - Успокойтесь! – Александр положил руку на ее плечо – Мы что-нибудь придумаем! – и обратился к соседке – Может быть, она вам оставила ключи от квартиры?
     Видимо, подозрение той неумолимо  возрастало:
     - Оставила, но вам я их не отдам! Никакой внучки у Тани нет, и кто вы такие, я не знаю! – она с силой захлопнула дверь и загремела цепочкой.
     - Вот это номер! – причмокнул Горяев – Что же теперь делать? – но, заметив слезы в глазах Дженни, приободрился – Не волнуйтесь, мы поедем ко мне! Мама будет очень рада познакомиться с вами!
     - Но как же?...- растерянно спросила она, готовая заплакать уже по-настоящему.
   Он обнял ее:
     - Все будет хорошо! Это всего лишь маленькое недоразумение! Поехали!
   Квартира Горяева находилась на другом конце города, и пока они туда добирались, она не просыхала от слез.
     - Где же теперь я буду ее искать в Москве? Ни адреса, ни телефона…
     - Не волнуйтесь, я не оставлю вас. Вместе мы обязательно найдем ее!
     - Вы поедете со мной в Москву?
   Александр подумал, что  осуществить это будет не так то просто, но решительно сказал:
     - Конечно, поеду!
   Она в порыве благодарности прижалась к его плечу:
     - О, Алекс!
   Она уже второй раз  называла его так,  и ему нравилось это интимное и такое домашнее обращение.
     Дома их встретила мать Александра, Ольга Сергеевна. Улыбнувшись, она постаралась скрыть свое удивление и пригласила их в комнаты:
     - Проходите, я кажется, догадываюсь, кто вы. Саша мне много о вас рассказывал.
   Тот укоризненно посмотрел на мать, а Дженни обрадовалась –  рассказывал, значит, всегда помнил!
    Когда подошло время для ночлега, Александр отозвал мать в сторону и зашептал:
   - Мама, придется тебе постелить ей в своей комнате. У нас не те отношения.
   - Конечно, я понимаю.
 Она уступила гостье свою кровать, но та воспротивилась:
     - Нет, я буду спать на диване, мне так удобней!
   А Александр в это время с досадой размышлял о сложившихся обстоятельствах. В ближайшее время он не сможет с ней поехать. Во-первых, назначены две сложные операции, во-вторых, он совсем недавно был в отпуске и Главный его уж точно не отпустит. Ну, а в- третьих, у него просто нет сейчас денег. Даже, если взять зарплату за следующий месяц, то, что это для Москвы? Копейки! А быть рядом с такой женщиной и без денег – позор!
 Он провел всю ночь без сна, но так ни до чего и не додумался.

                ---------------------

    На следующий день по дороге в клинику Горяев встретил своего бывшего одноклассника Яшу Шейниса:
     - Привет, как дела?
     - Как сажа бела! – Яша был мрачнее тучи – Кругом одни нули!
     - Что так?
     - Да, говорить не хочется! Полный облом и на работе и дома. С Риткой разругались,  ушла жить к матери, а я кукую один в квартире.
     Александру вдруг пришла в голову мысль:
    - Слушай, Яшка! Одолжи мне на время свою квартиру! Вот так нужно! – и  провел рукой по горлу.
     - Что, очень приспичило? – засмеялся Яша – А мне куда податься?
     - Как, куда? К родителям! Наплетешь им что-нибудь! Выручай, друг!
   Тот как-то быстро согласился:
     - Ладно, приходи вечером. Мне же надо собраться, да и прибрать немного. Там же полный бардак!
     С работы он сразу же позвонил домой:
    - Мама, скажи Дженни, что я нашел для нее квартиру. К вечеру пусть будет готова.
    - Да, живите здесь! Мне так с вами приятно!
    - Нет, мама! Она не хочет тебя стеснять!
… Три дня они не выходили из Яшкиной квартиры. Дверь не открывалась, трубка не снималась. Весь мир сузился для них до размеров этой комнаты, нет, даже до огромной двуспальной кровати, на которой были так сладострастно  раскинуты их обнаженные тела:
     - Мне кажется,  я схожу с ума! – прошептала Дженни и провела рукой по его груди. Она еще никогда не испытывала ничего подобного. Это был не просто секс, это была страсть, наполненная чем-то огромным, от которого рвалось сердце, а нервы натягивались, как струны на скрипичном грифе, пока ни лопались с отчаянным криком.
    Александр перевернулся на живот и поцеловал шов на ее ключице:
    - Если бы ни это, я бы никогда тебя не узнал! Господи, неужели это правда, и
ты, моя Жеки, живая, а не сказочная?
Она чуть приподнялась и прижала к груди его голову:
       - Я живая! И так наполнена любовью, что вот-вот лопну!
         Он засмеялся:
       - Пожалуйста, не лопайся! Иначе в моих руках останется только твоя оболочка, а мне нужна ты вся, с ручками, ножками и даже с этим маленьким швом! – и он опять прильнул к нему губами.
   Они вздрогнули от громкого телефонного звонка сразу же вернувшего их к действительности:
      - Кажется, уже пора узнать, чего этот надоедливый мир хочет от нас – вздохнул Александр, накинул Яшкин халат и медленно побрел в столовую, где заливался трелью аппарат:
     - Слушаю! – только и успел он выговорить, как на него обрушился гнев Егорова:
     - Ты про работу-то не забыл? Или уже уволился?  Я тебе дал один день отгула, а ты, сколько там сидишь?
     - Тише, тише, Боренька! – ласково сказал он, т.к. никто и ничто на свете не могло бы ему сейчас испортить настроение – У нас все в порядке, просто замечательно! А что, я очень нужен?
      Егоров чуть не задохнулся от возмущения:
     - Он еще спрашивает! Да тут тебя ожидает целая очередь! Кто людей-то будет резать? Дефицит пациентов что-то не наблюдается!
     - Ладно, не горячись! Завтра буду!
     - Если обманешь, уволю, к чертовой бабушке, с желтым билетом! – трубка резко хлопнулась на рычаг, а в эфире раздалось противное пиканье. Он запахнул халат и вернулся в спальню.
    Дженни стояла у зеркала и причесывалась. Сквозь прозрачный пеньюар отчетливо проглядывались очертания ее стройного тела. Он подошел сзади и обнял ее.
      - Отойди! – решительно заявила она – а то этому не будет конца. А мне надо срочно позвонить отцу.
     Весь этот месяц она напропалую врала ему.  Оксана покупала ей талоны, и она, дождавшись ухода врачей, звонила ему из ординаторской, рассказывая, как замечательно  проводит время с бабушкой. Отец удивлялся ее долгому отсутствию, но проявлял выдержку и не торопил с возвращением. Еще его удивляло ее решительное нежелание сообщить  телефон бабушки:
     - Мы редко бываем дома! Знаешь, столько надо увидеть, со всеми познакомиться! Это же все бывшие мамины подруги!  Я сама буду тебе звонить!
    Сейчас, поговорив с отцом, она на самом деле захотела все это осуществить.
   Войдя в кухню, увидела, что Алекс копается в холодильнике:
      - Шикарно! – провозгласил он и поставил на стол масло, сыр, яйца – Сейчас вскипячу воду и сварю яйца. Есть когда-то, все-таки надо!
    Она присела к столу:
     - Знаешь, Алекс, мне надо побывать в тех местах, где училась моя мама. Ну, хотя бы в музыкальном училище. Может быть, кто-то еще жив и помнит ее.
     - А найдешь сама? Мне завтра надо быть на работе.
     - Что же я совсем бестолковая? Возьму такси, людей поспрашиваю.
     -Лады! – ответил он и стал разливать чай – Встречаемся вечером, я постараюсь не задерживаться.
       Они пили чай, обсуждали поездку в Москву и не подозревали, что над их головами уже сгущались черные тучи.

               

                МИША.
                -----------
               
      Они собирались уже в третий раз, но так ни до чего и не договорились. Раздосадованный Михаил встал и пошел к выходу.
      - Ты еще пожалеешь! – крикнул ему вслед Рябов, но тот даже не обернулся.
   Резко хлопнув дверью, он легко сбежал по лестнице, вышел из здания и сел в машину.
     Нет, он не уступит, иначе чужаки заберут весь завод в свои руки. Тот завод, на котором он проработал почти 20 лет и знал каждую деталь, каждый винтик, все его возможности и недостатки. Да, те вложили в его модернизацию большие деньги, но рулить все-таки должен он и его команда. Иначе завод достанется вот этим, полукриминальным нуворишам.
    Он ехал по улице и вдруг увидел знакомое кафе. И сразу вспомнил ту, полузабытую блондинку, похожую на портрет матери. Захотелось подняться и посидеть за тем же столом.  Но все столы были заняты. Он прошел между ними и остановился возле того, с блондинкой. Сейчас  его занимала молодая пара, о чем-то оживленно переговариваясь. Он хотел что-то сказать им, но понял, что не может подыскать нужных слов. Они замолчали и удивленно уставились на него.
     - Простите! – сказал он – Обознался! – и пошел дальше, делая вид, что кого-то ищет.
Домой возвращаться не хотелось. Что его там ждало?  Унылая атмосфера дома, в котором так и не поселились теплота и любовь. Тихая, постоянно занятая  жена, больная, едва передвигающаяся бабушка, шумная домработница Дуся и всегда отсутствующая дочь. Такого ли семейного счастья он ждал? Впрочем, винить некого. Он сам способствовал этому. С самого начала их жизни отдавал все силы работе, никогда не балуя Гулю своим вниманием и заботой, нежными словами и влюбленными взорами. Да, он был ей благодарен за верность, преданность, но ему так не хватало настоящей любви, нет, даже страсти, от которой бы дух захватывало!
  Только один раз затрепетало его сердце, но то был мираж, исчезнувший так же быстро, как и возник. Сейчас, правда, у него совсем иные заботы,  он и думать перестал о женщинах, но иногда их призраки все же посещали его.
   Он решил поехать к Сереже, с которым давно не виделся. Они хоть и работали на одном заводе, но были теперь на разных ступенях социальной лестнице. Дверь ему открыла жена Сережи, Вера:
     - О, Миша! Сколько лет, сколько зим! Проходи, мы как раз собираемся ужинать!
   Из комнаты вышел Сергей. Они молча обнялись.
    За столом  разговор вертелся вокруг завода, и Михаил, наконец, выплеснул на него накопившееся беспокойство и обиду:
      - Нет, ты представляешь, Серега, они хотят заграбастать все, что мы с таким трудом восстановили! Костьми лягу, а не уступлю.
      - С ними шутки плохи! – покачал головой Сергей – Смотри, как бы и в самом деле не лечь костьми! Это крутые ребята!
     - А мы что, совсем уж тряпки? Да за нас все работяги!
  Они еще долго обсуждали сложившуюся обстановку, пока Вера ни взмолилась:
     - Ребята, прекратите! Давайте поговорим о чем-нибудь приятном! Миша, как у тебя  в семье, как Гуля, Диночка?
     Михаил махнул рукой и взглянул на часы:
    - Ого! Меня же потеряли дома! – и встал – С вами было очень приятно, хоть душой отдохнул!
    Вера засмеялась:
    - Странный способ отдыхать душой! По-моему вы просто взвинтили себя! – она поцеловала его в щеку – Давайте как-нибудь соберемся! Потанцуем, повеселимся! Только без этих ваших разговоров. Гуле привет!
   Войдя в свою квартиру, он сразу услышал запах лекарств. Из бабушкиной комнаты вышел врач «скорой».
     - Что? – спросил Миша и замер с ботинком в руках.
      - Пока обошлось, но держите ее на постельном режиме. Сильная аритмия! - врач  сделал знак своим.
     Когда все ушли, Миша прошел в комнату бабушки. Она лежала на высоких подушках, приложив руку к сердцу. Возле нее сидела Гуля.
     - Вот видишь, Мишенька, сколько хлопот я вам доставляю! Не надо было меня сюда тащить!
     - Ну, что ты, бабушка! Это хорошо, что ты с нами! Что бы ты сейчас делала одна в своем Магнитогорске?
    Татьяна Михайловна махнула рукой:
    - А и умерла бы, так горя мало! Катя вон давно уже в земле! – из ее глаз покатились слезы, но Миша схватил ее за руки:
    - А вот этого не надо! Тебе волноваться строго запрещается! Ну-ка, прекрати свои слезы и улыбнись!
    Татьяна Михайловна действительно улыбнулась:
    - Какие вы у меня хорошие! Спасибо вам за заботу!
   Миша наклонился и поцеловал ее в щеку.

                ----------------------------

       В кабинет главврача больницы  Егорова вошел высокий, статный мужчина:
       - Разрешите представиться – капитан милиции Щеглов. Я к вам вот по какому делу.
    Егоров протянул ему руку и жестом указал на стул:
       - Слушаю вас!
   Но капитан продолжал стоять:
       - По нашим сведениям к вам после автокатастрофы поступила американская гражданка Дженнифер Шефферд-Бонвье. Она все еще здесь?
      - Нет, она выписана несколько дней назад. А в чем, собственно, дело?
      - Ее разыскивает американское посольство. Подробности мне не известны.
   Егоров знал, где находится эта гражданка, но почему-то повременил:
      - Какие-нибудь неприятности с законом? – осторожно спросил он.
      - Не думаю. Мы тогда ее тщательно проверяли, там все было в порядке.
    Егоров вызвал секретаршу Шурочку:
      - Если Горяев уже закончил операцию, пригласите его ко мне – и добавил – это срочно!
    Александр в это время уже мыл руки. Рядом стояла сестра с полотенцем:
       - Ну, Александр Алексеевич, вы вытянули его прямо с того света! Он должен быть вам благодарен до конца жизни!   
       - Так они и помнят! – он взял у нее полотенце, и в этот момент в предоперационную влетела Шурочка:
       - Александр Алексеевич, срочно к Главному! – и прошептала – Там милиция!
   Какое-то нехорошее предчувствие царапнуло его по сердцу, но он спокойно сказал:
       - Идем!
  Узнав, что разыскивается Дженни, он заволновался еще сильнее и сразу же позвонил в квартиру Яши, но ее там не оказалось.
      - Я постараюсь разыскать ее. Но вы можете сказать, что случилось?
      - Он ничего не знает! – ответил за капитана Егоров – Если у тебя больше нет сегодня  операций,  можешь быть свободным. Помоги капитану.
      …А Дженни в это время входила в просторный вестибюль музыкального училища. Дежурный милиционер остановил ее:
      - Вы к кому?
   Замявшись на минуту, она решительно ответила:
      - К директору!
     Милиционер  куда-то позвонил и кивнул ей:
       - Проходите!
    За директорским столом сидел  мужчина с маленькой светлой бородкой. Она представилась и объяснила цель прихода. Директор любезно согласился ей помочь и сам повел ее в вокальный класс:
      - Лидия Семеновна, постарайтесь ответить на все вопросы этой симпатичной девушки!
  Не успел он закончить фразу, как женщина воскликнула:
      - Ой, неужели? - и пристально вгляделась в Дженни - Вы Катина дочь!?  Я не ошиблась?
  Оказалось, что Лидия Семеновна, тогда Лида Скворцова, была не только соученицей Кати Новиковой, но и ее близкой подругой. Начались расспросы, ахи, охи и даже слезы:
     - Какой она была красавицей! А пела лучше всех нас! Жаль, что Бог уготовил ей такую трагическую судьбу! А с ее сыном вы познакомились? Он ведь где-то в Москве живет. Слышала, что не так давно приезжал сюда за бабушкой, но к нам не заходил, и я его не видела.
     - Я ведь тоже приехала сюда, чтобы познакомиться с бабушкой, но не застала ее.
     -  Где же вы остановились?
  Дженни не стала рассказывать  всю свою больничную историю, а сказала, что живет в гостинице.
     - Зачем же в гостинице? – удивилась Лидия Семеновна – Переезжайте ко мне! Мне будет очень приятно оказать гостеприимство Катиной дочери.
      - Спасибо, но я уже уезжаю. Буду теперь разыскивать брата и бабушку в Москве.
   В дверь постучали:
      - Это ученики. Ничего, подождут! – отмахнулась она и хотела еще о чем-то спросить, но стук повторился более настойчиво:
      - Вот неугомонные! – с досадой произнесла Лидия Семеновна и крикнула  - Входите!
   Дверь распахнулась, и в ней показался Горяев, сопровождаемый капитаном милиции.
    Обе женщины в изумлении широко раскрыли глаза.
     - Гражданка Шефферд-Бонвье? – строго спросил капитан, и почему-то взглянул не на нее, а на Горяева. Тот кивнул и подошел к Дженни:
      - Не волнуйся, скоро все выяснится. А сейчас нам надо пойти с капитаном.
    Ничего не понимая, Дженни простилась с Лидией Семеновной и последовала за ними.
И только в милиции, поговорив по телефону с атташе американского посольства, она узнала, что ее отец с сердечным приступом доставлен в больницу.
      В тот же день, оставив Александру все свои координаты, она вылетела в Москву.

               
                МИША.
                ------------
               
       Он уже заходил в подъезд, как кто-то его окликнул. Он обернулся, и сразу же раздались выстрелы – один, второй… Хватаясь за ручку двери, он стал сползать вниз.
   Остановившаяся на мгновенье машина, мигнув красными огоньками, унеслась в ночь… И сразу наступила оглушающая тишина. Он хотел  крикнуть, но голос ему не повиновался, хотел встать, но ноги не подчинялись. Тогда он отцепил руку от двери  и покатился по ступеням подъезда…
    …Сосед с первого этажа Карпенко никак не мог унять расшумевшегося пса. Тот царапал дверь когтями и повизгивал:
      - Ну, чего тебе? Ведь недавно гуляли! – хозяин досадливо поморщился, но все же стал натягивать ботинки. Пес пулей вылетел из квартиры и заскулил возле закрытой двери подъезда.
     - Сейчас, сейчас! – ворчал хозяин, открывая дверь, и вдруг замер. На последней ступеньке лестницы, в луже крови было раскинуто тело человека. Свет от подъездной лампочки хорошо освещал его лицо, и Карпенко сразу же узнал соседа со второго этажа:
     - Батюшки! Да это же Шацкий! – он нагнулся над ним и приложил руку к шее. Под рукой тонкой ниточкой пульсировала кровь – Живой! – закричал Карпенко и стал шарить по карманам. Вытащил сотовый и вызвал «скорую».
…  Вот уже несколько дней  Михаил находился между жизнью и смертью. Из него вынули две пули, одна из которых прошла в пяти миллиметрах от сердца. И хотя жизненно важные органы не были задеты, он потерял много крови  и был еще очень слаб.
     Сознание мутилось, рисуя причудливые картины. Он  куда-то плыл, летел или срывался с обрыва.  Тогда он вздрагивал и открывал глаза, постоянно видя перед собой озабоченное лицо жены. Она держала его за руку и что-то шептала, но он ничего не понимал и снова проваливался в свои фантастически видения. Часто в этих видениях возникала девушка с золотыми волосами. Он бросался к ней, мечтая заглянуть ей в глаза, рассказать, как  тоскует по ней, как она необходима ему, но она уплывала куда-то вдаль,  улыбаясь и озаряя его светом своих голубых глаз.
     Приходили врачи,  внимательно рассматривали  показания приборов, ленту ЭКГ, шов под левым соском, назначали новые препараты и, успокаивающе кивнув Гуле, удалялись. А она не понимала, почему они так спокойны, почему ничего не делают? Ведь  сознание так редко возвращается к нему, он в коме, и надо всеми средствами вытаскивать его оттуда. Но они говорили: « Не волнуйтесь и наберитесь  терпения! У него стабильное положение!».
    Она почти не бывала дома. Перекусывала тут же в больничном буфете, да и Дина регулярно приносила передачи. Михаил еще ничего не ел, и только через тоненькие трубочки, капля за каплей, в него вливалась жизнь.
 Прошла неделя, и мощный организм бывшего спортсмена медленно, но верно стал выползать из небытия, шаг за шагом побеждая причиненное ему насилие.. И, наконец, настал день, когда он открыл глаза и вполне осознанно спросил:
       - Гуля, я действительно жив или мне это только снится?
   Обрадованная его выходом из тьмы, она заплакала, уткнувшись лицом в одеяло:
      - Слава Аллаху! Ты снова с нами!
    Он погладил ее волосы:
      - Все в порядке! Как дома?
   Она подняла голову, вытерла слезы и стала подробно, перескакивая с предмета на предмет, рассказывать о семейных делах:
      - Дома никаких проблем! Бабушка потихоньку выздоравливает, Дина  встречается с каким-то мальчиком, говорят, порядочным. Дуся хорошо со всем справляется, а на работе у меня тоже все спокойно!
     Он устал от ее скороговорки и закрыл глаза. Она испугалась и побежала за доктором.
Тот долго его осматривал, прослушивал, поглядывая на приборы и, наконец, резюмировал:
     - Замечательно! Вы выздоравливаете! Организм хорошо справляется с поломкой, да и наше лечение идет впрок. Еще пару недель и вы будете, как огурчик!
     - Зачем же пару недель? – удивился Михаил – Вы же говорите, что у меня все хорошо!
     - Это действительно так, но за вами еще нужен глаз да глаз!
  Он пожал плечами, но возражать не стал. То, что с ним произошло,  научило его  ценить жизнь, уверовать, что это ценная штука и нужно ее беречь. Всегда пренебрегающий охраной, он дал себе слово отнестись серьезней к  своей безопасности,  и не создавать преступникам легких подходов к осуществлению своих замыслов.
    Вскоре потянулись посетители. Первым пришел Сергей:
     - Как дела, братишка? Выглядишь замечательно, даже помолодел! Я говорил с врачом, у тебя все  о,кей!
     - На заводе-то как?
     - Все на твоей стороне! Работяги устроили заграждение и не пускают новую команду в здание. Так что, не волнуйся, они ничего не добьются!
     - Мне как-то сейчас все по барабану! Даже не знаю, буду ли я с ними сражаться?
     - Да ты что? Мы все тебе поможем! Выздоравливай скорее! Кстати, расследование по факту покушения на твою жизнь уже началось. Кажется, даже кого-то задержали.
      Дверь  осторожно приоткрылась и в палату заглянула Дина:
      - Можно войти? Всем привет!
   Михаил очень обрадовался:
      -  Доченька! – и протянул к ней руки – Как же давно я тебя не видел!
     Она присела на койку и поцеловала отца:
      - Нас же не пускали к тебе, только маму! Но и я, и бабушка очень за тебя переживали!
      - Вот бабушке-то вы зря сказали! Она и так еле дышит!
      - Совсем наоборот! Когда она узнала о несчастье, то даже преобразилась. « Не умру, говорит, пока его не увижу!» И, веришь ли, встала!
    -Это бывает! – включился в разговор Сергей – В трудные минуты у человека открывается второе дыхание, и появляются неведомые силы! Я где-то читал, что один полярный летчик увидел у своего самолета белого медведя, и с испугу вскочил на крыло самолета.  А потом много раз пытался это повторить, так даже до половины не мог допрыгнуть.
     - Она у меня хорошая! –  сказал Миша, и в его голосе послышалась нежность – Собственно, вырастила меня. В 10 лет в человеке уже все заложено! – и попросил Дину – Вы уж, пожалуйста, относитесь к ней внимательнее.
Появилась медсестра, толкая перед собой столик с медикаментами и шприцами.  Михаил поморщился,  но покорно стал переворачиваться на живот.
       - Ну, лечись! – Сергей встал, а Дина поцеловала отца в лоб.
       - Эй, я еще не покойник! – засмеялся отец – А ну, перецелуй!
      Теперь уже рассмеялись все, даже медсестра, а Дине пришлось расцеловать его в обе щеки:
     - Поправляйся! Я буду теперь часто приходить!
 Они ушли, а Михаил отдался в умелые руки сестры.
 

               
                ДЖЕННИ.
                ---------------
               
      А героиня его грез, девушка с золотыми волосами и голубыми глазами, в это время горько рыдала на плече  у старого друга семьи, консула американского посольства  Эрика Синдинга. Она не застала отца живым. Обширный инфаркт внезапно поразил его изношенное сердце. Его даже не успели довезти до клиники, и он умер в машине «Скорой помощи».
    Когда отлились первые слезы, и был вскрыт личный архив Шефферда, нашлось и завещание, по которому похоронить его предписывалось на родине, в семейном склепе, где покоилась и его любимая жена Кэт. Жаклин решила сопровождать гроб отца. Накануне отъезда, она позвонила  Алексу:
      - Дорогой, мы расстаемся, но ненадолго. Когда все формальности будут соблюдены, я вернусь в Москву, и надеюсь  застать там тебя.
      - Как ужасно, что в эти скорбные дни я не с тобой! Держись, моя хорошая!- голос Александра звучал взволнованно и напряженно – Но в Москве я тебя встречу в любом случае, даже если мне придется для этого уволиться! Я люблю тебя!
     - Я тоже! Буду звонить каждый день! Целую!
    …Когда самолет пересекал океан, она смотрела в окно, и ей казалось, что он завис и совершенно не двигается. « Вот так и моя жизнь зависла между прошлым и будущим – размышляла она –   Что делать дальше? Остаться на родине или вернуться в Россию и  продолжить поиски брата и бабушки? А Алекс? Разве я теперь  смогу жить без него? Без его   улыбки, лучезарных глаз,  сильных и нежных рук?» Да, она уже не представляла своей жизни без него, но не была уверена, что он пойдет за нею вопреки своим убеждениям. Да и согласится ли  покинуть Россию и жить в Париже, или в Нью-Йорке? Эти вопросы одолевали ее, но ответы пока не находились! И вдруг она подумала, что эта разлука многое прояснит и  все расставит по своим местам. И если это действительно любовь, та настоящая, как у того старика из поезда, то они преодолеют все препятствия и они найдут компромиссный вариант. Все в их руках, и даже  политическая обстановка в России работает на них. Эмиграция перестала быть уделом немногих, и каждый теперь волен выбирать себе место жительства по желанию и обстоятельствам.
     Самолет сделал резкий крен и пошел на снижение. Дженни очнулась от  раздумий и пристегнула ремни…
      Когда она вошла в свой полузабытый дом, резко пахнуло нежилым. Половина комнат  закрыта, на мягкую мебель наброшены чехлы. И только небольшая комната Магды, их домоправительницы и  няни, вырастившей ее с пеленок, да кухня противились полному умиранию дома. Она обняла ее, и обе горько заплакали:
      - Сиротка моя! – причитала няня – Ни матери, ни отца!
      - Представляешь, няня, он умер без меня! Я не застала его в живых!
      - А разве вы жили не вместе? – удивилась Магда - Не в Москве?
      - В Москве, но так получилось, когда-нибудь расскажу. Ты-то как?
    Магда махнула рукой, вытерла слезы  и села:
      - Да, что я? Болею иногда, да уж и возраст! А ты здесь останешься?
     Дженни вздохнула:
      - Не знаю. У меня еще в Москве остались не законченные  дела.
      - Если останешься, дом надо приводить в порядок, ремонт сделать. Отец хотел его даже перестроить, да видишь, не успел! – и она опять заплакала, размазывая  по щекам слезы.
      - Пока я ничего не буду трогать, – Дженни крепилась, чтобы не заплакать – только приготовь мою комнату.
      После похорон отца, ее пригласил  адвокат и показал  бумаги, из которых она узнала, что  стала обладательницей нескольких миллионов. Это ее ошеломило, т.к. она всегда считала отца небогатым человеком:
     - Он же всю жизнь был на службе, а там много не заработаешь.
      - Вы забыли о его бизнесе, который ему достался от вашего дедушки. Кстати, что вы с ним намерены делать? Сами возглавите компанию или продадите акции?
     - Давайте пока оставим все, как есть.  Я подумаю.      
   Но думать ей не давали мысли об Алексе. Она тосковала по нему и звонила каждый день, чтобы хотя бы услышать его голос. Он тоже тосковал и торопил с возвращением, убеждая, что заручился согласием главврача на отпуск в любой момент:
     - Ну, что тебя там держит? Если все формальности улажены, возвращайся! Только обязательно сообщи день вылета и номер рейса.
       Через несколько дней, побывав еще раз в семейном склепе, Дженни вылетела в Москву.

                -----------------------------

      Он уже несколько часов топтался в аэровокзале, подходя к табло каждые 10 минут. Самолет запаздывал, и нервы его были на пределе. В Москву он прилетел вчера с ключами от квартиры одного приятеля, который проводил отпуск у родителей в Магнитогорске. Все складывалось благополучно. Егоров понял обстановку и без возражений дал ему внеочередной отпуск, и даже выплатил зарплату за месяц вперед. Но он не ограничился этими грошами, и  занял еще у Яши, да и мать, не слушая его возражений, кое-что подбросила из своих запасов:
         - Бери, бери! Москва деньги любит! Это я скопила на всякий случай, вот он и подвернулся! 
  …Наконец объявили посадку «ее» самолета. Вместе с толпой встречающих, он ринулся к выходной двери.  Появились первые пассажиры, раздались радостные восклицания, поцелуи. С высоты своего роста он видел всех выходящих, но ее не было. « Господи, уж не случилось ли что? Вдруг она передумала, или заболела в последний момент или…» и, не успев больше ничего придумать, сразу же увидел ее светлую головку. Она шла в легкой короткой шубке, с сумкой через плечо.
     - Жеки! – крикнул он и бросился к ней. Она радостно помахала ему рукой и стала протискиваться сквозь толпу:
    - Алекс!
   Они долго стояли, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. 
     - Господи! – наконец произнес он – За что мне  такое счастье?
     - А мне? Разве я заслужила лучшего мужчину на свете?
   Уже в такси он погремел перед нею ключами:
     - Это наша квартира! На целых 2 недели!
     - Как здорово! – она сжала его колено – Но можно и в гостиницу!
     Он покачал головой:
     - Во-первых, дорого, а во-вторых, нас не поместят вместе. Блюдут нравственность.
     - Ну, насколько я заметила, эту нравственность  у вас легко купить за деньги!
      - У нас! – поправил он – Мы же теперь вместе?
      - Об этом мы еще поговорим, а пока давай заедем в какой-нибудь супермаркет и купим продукты. Нас хоть в самолете и кормили, но мне этого недостаточно! – она засмеялась и погладила себя по животу.
     - Никуда заезжать не надо, я уже обо всем позаботился.
     - Какой ты милый! – воскликнула она и прижалась к его плечу.
   Квартира оказалась небольшой, но довольно уютной. На овальном столе красовались приборы и бутылка красного вина.
     - Быстро в кухню, все нарезаем и празднуем! – распорядился он.
     - А душ?
     - Обойдешься! Вымой только руки.
  Когда все было нарезано, распечатано и накрыто, Алекс зажег свечи:
     - Конечно, жаль, что еще светло, но мы дождемся темноты.- и поднял бокал – За тебя, моя любимая!
 Но она запротестовала:
     - Нет, так не пойдет! Первый тост -  за нас! И чтобы мы его произносили много, много лет!
    Они чокнулись и поцеловались. Внезапно он отставил бокал и поднял ее на руки.
    - А ужин? – пролепетала она.
    - Потом, все потом! – и бережно положил  на диван, на ходу расстегивая кофточку…
…Свечи потрескивали и прогорали, а они никак не могли расцепить объятия.
 Желание  накатывалось на них и прожигало насквозь, а их ненасытные тела вновь и вновь сплетались воедино…
     Наконец, она взмолилась:
    - Эй, хватит! Впереди целая жизнь!
    - У нас говорят: «Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня» - засмеялся он, но все же выпустил ее из  рук. Она вскочила и стала натягивать на себя одежду:
    - Вставай, я хочу есть и пить!
  Их пиршество продолжалось до глубокой ночи.  Догорела последняя свеча, но они не включали электричество. А просто молча сидели, обнявшись,  разомлев от вина и друг от друга. И только свет  уличного фонаря заглядывал  в комнату и озарял их счастливые лица.
   Приближался новый, 1993 год…

               
                МИША.
                ------------
               

      Не успел Михаил придти в себя, как их семью постигло новое несчастье. Задержали Гулю за финансовые махинации. Михаил, да и никто из близких, не верил в ее виновность. Отупевшая от бессонных ночей и волнений за мужа, она подписывала многие бумаги, не вникая в их суть. Вскоре  фирма лопнула, и крайней оказалась она. На основных документах, которыми занималась прокуратура, стояла ее подпись.
   Михаил досрочно, под подписку, выписался из больницы и начал борьбу за жену. Нанял
  хорошего адвоката, нашел свидетелей, подтверждающих ее невиновность, но ничего не помогло.  Ее осудили на 5 лет, с отбыванием наказания в колонии общего режима.
    В опустевшем доме главной фигурой оказалась бабушка.  Болеть ей теперь было некогда. Хотя Дуся и делала основную работу по дому, но кухню она ей не доверяла. Конечно, разносолами  уже не баловала своих, но кормила их вкусно и сытно.
      На заводе команда Михаила одержала полную победу. Совет директоров наполовину обновился, начальниками цехов были назначены преданные ему люди. Рабочие успокоились и перестали бастовать. Но Михаил знал, что проблем еще осталось выше крыши, и пропадал на работе сутками. 
     Сегодня, спеша оформить  кредит, он в коридоре наткнулся на Сергея.
 Пожал ему руку и хотел пройти мимо, но тот его остановил:
      - Минуточку! Все бежишь, бежишь! Так и жизнь не заметишь!
      - Я уже ее не замечаю! Только по елочкам и запахом мандаринов  понял, что на носу Новый год.
     - Вот для этого я тебя и задержал. Приходи к нам,  будут только свои, да парочка Вериных подружек.
     Михаил нахмурился:
    - Мне как-то не до праздников. Жена в колонии!
    - Ну, что ж теперь делать? А Гуля бы не обиделась, наоборот, была бы рада, чтобы ты немного развеялся. Вон сколько на вас навалилось!
    - Ладно, посмотрим! Побежал, некогда!
   Он и впрямь побежал по лестнице, а Сергей подумал, что он совсем себя не бережет…
 …31 декабря Михаил подумал-подумал и решил остаться дома. Все-таки здесь бабушка, Дина. Как их оставишь?
   - Ну, дорогие! – воскликнул он, поднимая бокал – Пожелаем, чтобы все несчастья остались в уходящем году, а в новом нас ожидала нечаянная радость!
    - Чтобы мама вернулась! – закричала Дина и захлопала в ладошки.
     - И чтобы бабушка была жива и здорова! – добавил Михаил и залпом осушил бокал.
    Потом он еще что-то пил, отправив бабушку и дочь спать. Сидел один и накачивался алкоголем. Потом встал и поехал к Сергею.
     Его встретили радостными возгласами и заставили выпить штрафную. Он понимал, что  это уже лишнее, но отказаться не смог. Да и не хотел! Сегодня он разрешил себе расслабиться, «оттянуться», как говорила Дина. Внимательно оглядел присутствующих и заметил блондинку с голубыми глазами. Конечно, это была не она, женщина его мечты, но все же чем-то походила на нее. Когда зазвучал вальс, он  пригласил ее танцевать. Прижимая к себе ее мягкое, податливое тело,  вдруг подумал: «а  почему бы нет?», и весь вечер  не отпускал ее от себя. А под утро, когда все стали расходиться, напросился в провожатые. Сверкнув глазами, она промолчала.
     На улице они долго ждали такси, а он  целовал ее холодные губы. А когда они, наконец, добрались до ее квартиры, он вопросительно взглянул на нее и все понял.  Сбросив дубленку, он тут же, в прихожей, овладел ею… 
      
                ДЖЕННИ.
                ---------------------

               
    Александр влетел в квартиру и радостно закричал:
    - Эврика! Я нашел работу!
 Она повисла у него на шее:
    - Здорово! Мы будем жить в Москве!
  Он закружил ее по комнате:
     - Теперь осталось только найти квартиру и …- он поцеловал ее – пожениться!
   Она освободилась из его рук:
     - Вот об этом и поговорим. – и потащила его к дивану. Они сели, сцепив руки.
     - Ты хочешь жениться здесь? – осторожно спросила она.
     - А почему бы нет? – удивился он.
     - Но я американская гражданка, а у вас такие драконовские законы, что могут не разрешить.
     - Нет! Сейчас можно!- он опять вскочил и забегал по комнате -  Сейчас все можно! Ведь у нас де-мо-кра-тия!   Социализм дал трещину и раскололся! Мы – свободные люди! – он выкрикивал эти слова как на митинге.
     Она залюбовалась его вдохновенным лицом и сияющими глазами. И хотя  надеялась увезти его в Париж или в Нью-Йорк, но поняла, что сейчас не время предлагать этот вариант.
    - А где ты будешь работать?
    - В замечательной клинике! Когда главврач просмотрел мои документы и  список сделанных мною операций, то сразу же предложил место в хирургическом отделении. Классно, правда? – он был еще в состоянии эйфории, но она постепенно сдувалась.
      Она сразу же почувствовала изменения в его настроении:
      - Эй, что-нибудь не так?
     Он подсел к ней на диван:
     - Моя зарплата тебя явно разочарует. Но если ты действительно хочешь стать моей женой, то должна привыкать к нашему образу жизни.                Она рассмеялась:
     - Что нам твоя зарплата!? Мне папа оставил миллионы!
   Вместо радости она увидела на его лице испуг. Он стал нервно шарить по карманам в поисках сигарет. Закурил и молча откинулся на спинку дивана.
      - Что? – недоуменно спросила она.
      Он повернул к ней лицо. Его правое веко слегка подергивалось:
    - Если ты думаешь, что я собираюсь жить за твой счет, то ты меня просто не знаешь!  Конечно, ты можешь распоряжаться своими миллионами, как тебе заблагорассудится, но тратить их  будешь только  на себя!  А вот жить мы будем на мою зарплату. Или…
    - Никаких «или»! – вскричала она – Я все поняла! –  села к нему на колени и поцеловала , стараясь согнать с его лица набежавшее облачко. Он сначала отвечал на ее поцелуи вяло и нехотя, но,  постепенно раскаляясь и уже не сдерживаясь, обрушил на нее поток вырвавшихся чувств. Они скатились с дивана  и предались любви…
     …Успокоившись, он сказал:
    - Я завтра уезжаю на Урал. Оформлю увольнение и все расскажу маме. Надеюсь, она меня поймет. Ты оставайся пока в этой квартире, но если появится хозяин, немедленно переезжай в гостиницу.
    - Ревнуешь?- улыбнулась она.
    - Еще как! Уже сейчас начинаю волноваться. Хорошо, что теперь у нас сотовые телефоны, так что найду тебя в любом месте и в любой час!
 … Когда он уехал, она занялась поиском квартиры. Тратить деньги на себя? Прекрасно! Она и купит себе квартиру. И пусть только  попробует возразить!

                МИША.
                -------------
               
       Он медленно ехал по улице. На душе было скверно. Стыдно перед собой, стыдно перед женой, мотающей  где-то  срок за чужую вину. А он завел  любовную интрижку.   
  Да благо бы влюбился, а то так, от тоски…
    Он машинально взглянул на спешащую куда-то толпу, и замер. В короткой норковой шубке и чуть сдвинутом  набок  норковом берете по тротуару шла ОНА! Машина дернулась и остановилась. Он выскочил и, рассекая толпу, ринулся за ней. Догнал и бесцеремонно схватил за рукав:
     - Дженнифер! Наконец-то, я вас нашел!
   Она удивленно взглянула на него, но не рассердилась, не прогнала, а быстро спросила:
     - Вы Михаил? Как ваша фамилия?
     - Шацкий, но зачем это вам?
   Ее глаза радостно блеснули:
      - О, Господи! Нам надо срочно поговорить!
     Он ничего не понял, но кивнул:                - Конечно! Давайте куда-нибудь зайдем, ну, в кафе, в ресторан.
     - Нет! – решительно сказала она – Ко мне домой! Здесь недалеко!
    Не ожидавший подобного приглашения, Михаил  растерялся и тупо спросил:
     - Зачем?
      - Надо кое-что выяснить, но это можно сделать только у меня дома.
    По прежнему ничего непонимающий, растерянный, но и безумно обрадованный Михаил покорно пошел за ней. Она шла быстро и молча. Свернула в «Столешников» переулок и сказала:
   - Это здесь! – поднялась на 2-ой этаж и открыла дверь квартиры.- Проходите, но у нас еще пусто. Я только вчера ее купила.
   Они, не раздеваясь, прошли в комнаты. Удивление его росло с каждой минутой, но он ничего не спрашивал. Дженни долго искала нужную ей сумку, открыла ее и вытащила оттуда маленький альбом. Раскрыла на  определенной странице и подала ему:
      - Посмотрите внимательно и скажите, кто это?
   Михаил взглянул на снимок и чуть не вскрикнул: на него, с такого же портрета, что висел у них в гостиной, только в уменьшенном виде,  смотрела его мать.
     - Это моя мама! – его голос дрожал – Как он попал к вам?
    Дженни улыбнулась:
     - Это и моя мама, а вы, получается, мой брат!
   Михаил постепенно приходил в себя:
     - Нет, это ошибка! У меня не было сестры. Они разошлись с отцом, а вскоре она погибла в автомобильной аварии!
     - Да  вы просто ничего не знаете! – воскликнула  Дженни – Пойдемте в кухню, там у меня есть хоть стол и 2 стула, и я вам расскажу все, что знаю. Разденьтесь.
     Они сбросили верхнюю одежду и прошли в кухню. Она сварила кофе и поставила на стол вазу с фруктами:      
 - Простите за скудное угощение, но у меня еще ничего не налажено. Посмотрите пока другие снимки.
    Он смотрел и не верил своим глазам.  Везде была она, его любимая мама, знакомая и незнакомая. Вот она  в белом свадебном платье под руку с каким-то господином. Вот сидит за рулем машины и смеется. А вот на ее руках какой-то малыш:
      - Это вы?..- неуверенно спросил он.
       - Ну, конечно! Не узнаете? – засмеялась Дженни и пододвинула к нему чашку с кофе-   Поверили теперь?
      - А какие-нибудь документы у вас есть? Ну, там свидетельство о браке, о вашем рождении, что-нибудь еще?
     - Вот Фома неверующий! Конечно, я вам все покажу. А пока, положитесь на мои  слова и эти фотографии.
   Он взял чашечку и вдруг засмеялся, напряженно и невесело:
     - Что же это получается? Я так долго искал женщину, в которую влюбился с первого
 взгляда, а нашел сестру?! Даже не знаю, радоваться или огорчаться?
     - Ну, что ты, Миша! – она впервые назвала его так – Конечно, нам надо радоваться! Ведь нас только двое на земле! Давай поцелуемся! – она встала, обошла стол и остановилась возле него.  Они обнялись, и она заплакала. Он тоже чувствовал близкие слезы, но сдержался:
       - Поверить не могу, что ты моя сестра!
   Они долго рассказывали друг другу про свою жизнь. Когда дошли до бабушки, она воскликнула:
      - Я же ездила к ней на Урал, но не застала. Мне сказали, что за ней приезжал внук и увез ее! Мне было очень досадно! – и вдруг улыбнулась - Но  поездка  не прошла бесследно и более того - она стала для меня судьбоносной! Я там встретила любимого!
     Он покачал головой:
   - Везет же людям! Познакомишь?
   - Обязательно, как только он приедет! Скажи, Миша, а бабушка жива?
   - Да, и живет у меня. Хочешь с ней встретиться?
   - Конечно, и прямо сейчас! –
Они захватили альбом и помчались к машине. А по дороге  обсуждали, как бы ей помягче, не очень волнуя, все рассказать? Ведь она тоже не знает о существовании внучки.
       Татьяна Михайловна сидела в кресле и смотрела телевизор. Когда они вошли, она взглянула на них и  вздрогнула.  Побледнела и приложила руку к сердцу. С носа упали очки. Трясущимися руками она водрузила их обратно:
     - Кто это?            
  Михаил бросился к ней:
     - Бабуля, родная! Ты только не волнуйся, я сейчас тебе все расскажу. Это Дженни, мамина американская дочь, твоя внучка!
    - Внучка? – она замерла с открытым ртом - Но  это какая-то ошибка! Катя никогда не была в Америке!
    - Я тоже так думал, но мы ничего не знали! Мама вышла замуж за американца и уехала в США. Вот, посмотри на фотографии!
 Лицо Татьяны Михайловны стало покрываться красными пятнами. Она не сводила глаз с Дженни:
     - Это правда?
     - Конечно, правда! Разве мое лицо  не напоминает вам маму? Все говорят, что я очень похожу на нее.
  Но та словно не слышала ее, о чем-то думая:
     - Как же так? – ее слов почти не было слышно – Уехать в Америку, выйти замуж за иностранца, и ни строчки мне?! Как это жестоко!
    Все молча наблюдали за ней. Дженни подошла к ней и опустилась на корточки:
     - Бабушка, я так рада, что мы нашлись! Ведь я ездила к вам на Урал!
     Татьяна Михайловна погладила ее по волосам:
    - У Кати были такие же! И глаза! – она долго всматривалась в них - Да глаза у тебя Катины!
     - Бабушка, ты посмотри фотографии-то. – вмешался в разговор Миша - Они многое проясняют.
     Она поднесла к глазам свадебную фотографию Кати с Джеймсом и вдруг горько, навзрыд, заплакала. Что она вспомнила, о чем проливала слезы? О безвременно погибшей дочери,  о ее бегстве, о покинутом сыне, обо всем этом обмане или о неожиданно обретенной внучке? Этому никому не дано было знать. Дженни и Миша стояли рядом, боясь словами разрушить что-то очень важное, что происходило сейчас в ее душе…     Всхлипнув в последний раз, Татьяна Михайловна вытерла слезы и протянула руки:
     - Нагнись, внученька, я тебя поцелую!
   Дженни опустилась на колени, обняла  и поцеловала бабушку. Подошел Миша и тоже  обнял ее, присев на подлокотник кресла.
      - Ну, вот! – тихо произнесла Татьяна Михайловна – Теперь и умереть не страшно!
   И она действительно умерла, этой же ночью. Ее бедное, исстрадавшееся сердце, пережившее все ужасы своего века, арест мужа и смерть дочери, не выдержало испытания счастьем…
                ------------------------------
               
       Александр вошел в квартиру и замер, не зная, как на все это реагировать. Потом молча обошел комнаты. Пахло свежим ремонтом и цветами, которыми были наполнены огромные, напольные вазы, стоявшие в разных углах. Мебели почти не было, и только спальня была полностью оборудована. Он взглянул на Жеки. Ее лицо было напряжено и чуть-чуть виновато.
     - Ну, что с тобой поделаешь? – наконец, произнес он – Жить по-советски ты все равно не сможешь.
    Она радостно улыбнулась и прижалась к нему:
      -  Я знала, что ты меня поймешь! Пойдем в кухню.
    Стол уже был накрыт, на плите красовалась большая утятница,  откуда тянуло пряным запахом специй.
      Она подняла бокал:
     - За счастье в этом доме!
    Он присоединился:
    - За любовь!
  Радостная и оживленная, она рассказала ему о встрече с братом, племянницей и бабушкой, которая, к несчастью, почти сразу же скончалась.
     - Но я все же счастлива, что успела увидеть ее живой. Да и она узнала, что у нее есть внучка!
   - А брат? Что он из себя представляет?
   - По-моему, очень симпатичный человек. Я вас обязательно познакомлю. А девочка - красавица!
    - Уж такой род! Надеюсь, что я его не подпорчу?
  Дженни засмеялась:
    - Ты не можешь ничего и никого подпортить! Ты самый лучший мужчина на земле!
Пронзительный телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Они переглянулись:
    - Ты кого-нибудь ждешь? – спросил Алекс.
   Она покачала головой и взяла трубку.
      - Привет! – услышала она голос Михаила -  Ну, закончили ремонт? Чем я могу еще помочь?
      - Спасибо, без тебя я бы ни с чем не справилась! Но больше помогать не надо. Я уже не одна!
      - Приехал Горяев? Поздравляю и очень хочу с ним познакомиться!
      - В чем же проблема? Приезжай! Мы  как раз сидим за столом и поедаем вкусную утку, но тебе тоже достанется!
      - Весьма заманчиво! А я не буду вам мешать?
      - Не говори глупости! Ждем!
    Она отключилась и повернулась к Алексу:
      - Вот сейчас и состоится ваше знакомство! Я очень волнуюсь!
   Михаил приехал с огромным тортом и бутылкой шампанского.  Поцеловал сестру и пожал руку Александру. Они быстро нашли общий язык, и знакомство прошло в приятной обстановке.  Михаил до того разоткровенничался, что рассказал о своих душевных терзаниях:
      - Представляете, все вокруг рушится, разваливается, а я страдаю по прекрасной незнакомке и пытаюсь ее разыскать. А известие о нашем родстве просто потрясло меня! Можно, я буду называть тебя по-русски – Женя?
     Она махнула рукой:
  - Называй, как хочешь! Вон Алекс уже давно называет меня  Жеки!
  - Тоже подходит! А то так длинно – Дже-нни-фер! – по складам сказал он. – Однако, мы отвлеклись. За вас, мои дорогие, нечаянно обретенные, родственники!
      Горяев рассказал, с каким трудом он вырвался из Магнитогорска:
     - Главврач метал гром и молнии!  Взывал к моей совести, просил мать воздействовать на меня, кричал, что я нарушаю договор и, как последний аргумент, обещал вдвое повысить зарплату!
         - Ну, и аргумент! – рассмеялась Дженни - Да у ваших врачей самые низкие в Европе
   гонорары!   Алекс бы, с его руками и умением, где-нибудь там, ну, например, в Париже, быстро бы завоевал популярность среди пациентов.  Мы могли бы даже открыть частную клинику.
     Михаил взглянул на  Александра:
    - А этот вопрос  обсуждается?
 Тот махнул рукой:
    - Мне бы в Москве зацепиться! Работа, правда, уже есть, но не знаю, как  дальше  все сложится.
    - Чем смогу, помогу! У меня есть кое-какие связи и в вашей области.
    - Пока не надо, но спасибо за желание помочь. Я так понял, что Жеки уже воспользовалась этим?
     - Воспользовалась! – передразнила она – Да Миша все сделал сам. Пригнал целую бригаду рабочих, и они за 3 дня все сделали! И с мебелью обещает помочь!
     - А разве с этим все еще проблемы? Мне казалось, магазины ломятся от товаров.
     - Ну, надо знать, что покупать. Я, правда, в этом не очень силен, но пришлю вам                отличного дизайнера!
     - Спасибо, но это позже. Я еще ничего не заработал. Михаил и Дженни переглянулись:     - Конечно, конечно! – поспешно произнесла она и перевела разговор – Пойдемте, погуляем. Мне так хочется показать Алексу мои любимые московские уголки.
   Они вышли из дому, и сразу  попали в толпу народа, которая шла не только по центральной улице, но и растекалась по тротуарам, переулкам и скверам. Временами создавались спонтанные митинги, на которых ораторствовали разные люди. Все были взволнованы и возбуждены.
    Календарь сбрасывал  листки августа 1993 года…
    
                МИША.
                --------------
               

       Неожиданно  вернулась из заключения похудевшая и подурневшая Гуля,  испуганная и нервная. Ее длинный «конский хвост» превратился  в жалкие огрызки волос, робко выглядывающие из под косынки. Она ничего не рассказывала про лагерь, и как-то виновато отводила глаза под взглядом мужа. Вечером, когда они ушли в спальню, она тихо сказала:
     - Я не буду спать с тобой, я грязная.
     - Какая? – недоуменно переспросил Михаил, поняв эти слова буквально – Ты же только что из душа!
     Но она упрямо повторила:
    - Я грязная! – взяла постельное белье и пристроилась на маленьком диванчике.
 И вдруг он все понял!  Что-то случилось там, за колючей проволокой!
    - Гуля! – тихо позвал он – Расскажи, что случилось?
  Она долго молчала, и он понимал, что ей трудно выговориться. Наконец, когда он уже перестал ждать ответа, сказала:
     - Меня принудили! По доброй воле я ни за что бы этого не сделала! – он услышал глухие рыдания, встал с постели и подошел к ней:
     - Успокойся, я ни в чем тебя не виню! Иногда обстоятельства бывают сильнее нас! – он хотел ее обнять, но она отклонилась:
     - Мы больше не будем вместе. Завтра же я уеду к своим.
     -  О чем ты говоришь? Разве мы с Диной для тебя уже чужие?
     - Нет! Ты меня никогда не простишь, а Дина будет меня стыдиться.
     - Но мы ей ничего не расскажем, и все останется по-прежнему!
     -Уже ничего, никогда не будет по-прежнему! – горестно произнесла она - Прости меня!
  И повернулась к стене, перестав отвечать на его вопросы.
Когда он проснулся, ее уже не было в спальне.  Он не вскочил, не стал ее разыскивать. И не потому, что не простил ей измену, а потому, что его сердце было пусто. В нем уже давно не было Гули…
     Ничего не понимающая Дина ахнула:
    - Уехала? Но почему так скоро? Она же совсем не побыла с нами! А когда она вернется?
  Михаил грустно улыбнулся:
    - Я не знаю, доченька! Она сама  решит.
    Дина подозрительно посмотрела на него:
    - Вы поссорились?
  Он покачал головой:
    - Боюсь, что здесь все серьезнее. Но не будем забегать вперед. Допивай чай, и я подвезу тебя в школу.
Она кивнула и побежала в прихожую. Натянула курточку и долго поправляла шапочку, любуясь собою в зеркале.  Ее  лицо, сочетавшее  восточные черты с мягкостью славянского облика, в обрамлении пышных, светлых волос было действительно привлекательно и оригинально. По взглядам мальчиков своего класса она уже чувствовала свою неотразимость и во всю кокетничала с ними.
      Доставив дочь к школьной ограде, Михаил поехал на работу, на ходу обдумывая свое положение. Он не сомневался, что их браку с Гулей пришел конец. Для него это не было трагедией, он уже давно отвык от нее, но все же чувствовал ответственность за  случившееся. « Надо бы съездить к ней и еще раз серьезно поговорить» - с этой мыслью он вошел в здание. В коридоре, у окна стояла врач из  недавно созданного при заводе медицинского кабинета и с кем-то разговаривала. Увидев его, улыбнулась и подняла руку в знак приветствия. Он кивнул и прошел мимо, но что-то зацепило его внимание. Незаметно, через плечо, оглянулся и увидел пару стройных ножек в изящных туфельках на высоких каблуках. Усмехнулся - «Не устает за целый день?» - и прошел в кабинет.
    Навалившиеся дела, быстро вытеснили из головы все глупости, но про Гулю он, все же, не забывал. И вечерним рейсом вылетел в Казань.

                ДЖЕННИ.
                ------------------               
               
        Как-то они шли по улице и почти столкнулись со стремительно летевшим куда-то мужчиной. Остановились как вкопанные, и первое мгновенье обалдело глядели друг на друга. Первым опомнился Алекс:
      - Сенька, ты что ли?
      - Сашка! Сколько лет, сколько зим!
   Бывшие сокурсники обнялись. Александр представил Дженни как свою жену. Семен поцокал языком  «Везет же людям!» и потащил их в ближайшее кафе. Начались бесконечные расспросы «где?», «как?» и, наконец,  Семен обрадовано воскликнул:
       - Да тебя сам Бог послал мне! Эта встреча предопределена свыше! Знаешь, над какой проблемой я сейчас работаю?
 И подробно рассказал, что занимается созданием кабинета, а в перспективе клиники пластической хирургии.
     - Ты не представляешь, какие здесь возможности! Уже и помещение найдено, и кредит взят, и реклама создается! Не хватает только золотых рук. И вдруг ты! – он засмеялся - Вот и золотые руки! Знаешь, какие дела мы закрутим? Да к нам вся Москва валом повалит!
      - Минуточку! – Александр никак не мог пробиться сквозь неистовый поток его слов – Минуточку! Дай мне сказать хоть слово!
     - Да о чем здесь говорить? Соглашайся!
     - Во-первых, я уже работаю у Моршанского. Во-вторых, я же не пластический хирург.
   Семен замахал руками:
     - Да переучиться – плевое дело! Пошлем тебя на стажировку во Францию или Швейцарию. И через пару месяцев ты – ведущий специалист! Знаешь, какие здесь бабки? Миллионером станешь! Ну, как, по рукам?
     Алекс взглянул на Дженни. Ее глаза отражали усиленный мыслительный процесс, и категорического «нет» в них не прочитывалось.
     - Вот что, Сеня, давай обменяемся визитками. Сам понимаешь, такие решения не принимаются второпях.
   Они вышли на улицу. Семен схватил его за борт плаща:
      - Сейчас самое время поднимать эту целину!  Если мы его упустим, нишу займут другие. Так что думать тебе сутки! – и повернулся к Дженни – Поддержите меня, очаровательная Дженнифер, не пожалеете! –  схватил ее руку и поцеловал – Ну, я побежал!   Дела, дела!
      И он действительно побежал, ловко лавируя между такими же бегущими прохожими. А они посмотрели друг на друга и рассмеялись:
      - Вот это напор, вот это темпы! Энергии хватит на десятерых! – Алекс взял Дженни под руку – Может, действительно стоит подумать?- и сразу понял, что  в ее лице Семен нашел верную поддержку:
    - И думать нечего, соглашайся! Поедем в Париж, у меня там квартира. А потом…- ее глаза загорелись – ты сможешь стать не только хирургом по найму, но и компаньоном.      
     - Жеки, ты понимаешь, о чем говоришь? Чтобы стать компаньоном, надо вложить в дело большие деньги. А у меня, как ты знаешь, их нет!
    - А я на что? Если тебя что-то смущает, то пусть все будет записано на мое имя! Я стану совладелицей клиники! Ты сам сказал, что я имею право распоряжаться деньгами, как захочу!
     Он покачал головой:
   - Ну, хитрющая! Просто  фон Мекк и Чайковский! Но та вкладывала деньги в гения, а я не гений. Смотри, промахнешься!
   Она остановилась и развернула его к себе:
     - Для меня ты больше, чем гений! Ты – мой любимый! А это значит, что моя жизнь, моя любовь и все, что у меня есть, принадлежит тебе! Запомни это на всю жизнь!
    Он посмотрел  в ее горящие глаза, и в который раз подумал: «За что мне такое счастье?»  чуть наклонился и поцеловал в губы.
     В тот же вечер он позвонил Семену и сказал, что согласен с ним встретиться и все подробно  обсудить.
   
                МИША.
                ---------------               
               
     В Казани, проезжая мимо какого-то здания, Михаил прочитал вывеску: « Казанская государственная консерватория» и вздрогнул – ведь именно здесь училась его мать! Захотелось войти  и все осмотреть.  Но первый же попавшийся пожилой мужчина его разочаровал:
      - В 50-е годы? Нет, тогда консерватория находилась совсем в другом месте, на Пушкинской улице.
      - А кто-нибудь из тогдашних студентов здесь работает?
      - Немногие еще остались. Вас какой факультет интересует?
    И он  охотно объяснил ему, как отыскать вокальный класс.
  Михаил подошел к двери и прислушался. Оттуда доносились звуки рояля и мужского голоса, застрявшего, как ему показалось, на двух звуках: « Ма-и, ма-и…» Он громко постучал и заглянул в класс. Звуки замерли, а сидевший за роялем пожилой мужчина с коротким ежиком седых волос недовольно спросил:
     - В чем дело?
     - Простите, что прерываю занятие, но мне хотелось бы с вами поговорить.
    Мужчина пожал плечами:
     - Тогда подождите окончания урока. – и повернулся к студенту.
  Пока тот выводил свои рулады, Михаил с интересом рассматривал класс. В его углах висели полотняные глушители  звука, а стены украшали групповые фотографии выпускников разных лет. Он подошел поближе, и ему показалось, что на одной из них
 он узнал свою мать. По телу поползли мурашки – неужели она? Он так углубился в ее созерцание, что даже не заметил, как пение прекратилось, а к нему подошел учитель:
     - Знаете кого-нибудь? – заинтересованно спросил он.
     - Мне кажется – неуверенно начал Михаил – что вот эта девушка…- он замолчал и еще  внимательнее всмотрелся в снимок – да, да…это определенно она.
      Он повернулся к учителю и был поражен выражением его лица. На нем отразились разнообразные чувства - волнение, недоумение,  удивление:
     - Кто вы? – глухо произнес он.
      - Сначала скажите, кто эта девушка? – тоже волнуясь, спросил Михаил.
      - Это Катя Новикова, моя сокурсница. А я Станислав Николаевич Козинский.
   Михаил протянул ему руку:
      - Мое имя Михаил Шацкий. А это моя мама.
      - Боже мой, Боже мой! – почти простонал Козинский – Катин сын!..Миша!
 Он кинулся его обнимать, все время бормоча:
     - Катин сын! Катин сын!
  Освободившись от его объятий, Миша  спросил:
     - Вы учились с мамой?
     - Можно сказать и так, хотя я пианист. Но дело не в этом. – он закашлялся и долго вытирал катившиеся слезы – Проклятый бронхит замучил!
     Михаил деликатно молчал, давая возможность старику придти в себя. Когда тот окончательно успокоился, спросил:
     - Вы хорошо ее знали?
     - Знал? – усмехнулся Козинский – Это не то слово! – и тяжело вздохнул –
Она была моей любимой женщиной! На всю жизнь!
     В сознании Михаила стали смутно  пробиваться какие-то воспоминания детства, слова, которые часто повторяла бабушка: «Вот вышла бы замуж за Стаса, и ничего бы не случилось!»
     - Вы Стас? У нас в семье часто произносилось это имя.
    Козинский кивнул:
    - Я бывал у вас, знал бабушку и вас младенцем. Боже, как все это быстро пролетело!
    Миша взглянул на часы:
    - Если вы свободны, мы могли бы  посидеть где-нибудь в ресторане.
    - К сожалению, я жду студентов. Их преподаватель заболела, но я, как концертмейстер,  разучиваю с ними экзаменационную программу. Пойдемте, я провожу вас.
      Возле самого выхода, Станислав Николаевич неожиданно сказал:
    -  Не хотите взглянуть на дом, где вы родились?
   Но Миша спешил до темна добраться до Гули. Да и впадать в глубокую ностальгию ему не хотелось.  Простившись с Козинским, он поймал такси и назвал адрес…
       …Подъезжая к дому Рахматуллиных, он почувствовал волнение. Остановил такси и несколько метров прошел пешком, стараясь успокоиться. Зачем он приехал сюда? Чего хочет добиться? Вернуть жену или просто успокоить свою совесть? Он не мог бы со всей искренностью ответить на эти вопросы. Просто, так надо было сделать, и все! Иначе он не считал бы себя порядочным человеком.
      Дверь дома была не заперта. Он толкнул ее, и  очутился среди множества ботинок, галош, туфель и сапог - в холодное время обувь на крыльцо не выставлялась.
Он тоже снял обувь, открыл еще одну дверь, и сразу увидел все семейство. Гуля приглушенно вскрикнула, отец встал и подал ему руку:
      - Проходи, гостем будешь! – и строго взглянул на дочь.
  Та робко подошла и уткнулась ему в плечо. Он обнял ее и поцеловал в косынку, которой была обмотана ее голова.  Поздоровался со всеми и присел на стул:
      - Вот, приехал за женой. Но сначала нам надо бы поговорить с нею.
      - Дело понятное! – согласился отец и сделал знак своим. Все молча вышли из комнаты.
     Гуля продолжала стоять, видимо, не рассчитывая на длинный разговор.
    Он прокашлялся:
    - Гуля, у тебя было время все взвесить и обдумать. К какому решению ты пришла?
    - К тому же. Мы не можем быть вместе!
    - Ты больше не любишь меня?
   Он увидел, как увлажнились ее глаза. Она прислонилась к столу:
    - Причину ты знаешь, а все другие разговоры бесполезны.
    - Гуля, люди за свою жизнь делают много ошибок, но Бог прощает их…
      Она не дала ему договорить:
    - Это ваш Бог прощает! – выкрикнула она – А наш наказывает женщину за измену! – слезы хлынули из ее глаз,   и она стала вытирать их концом косынки – Не терзай меня, Миша, я не вернусь к тебе.
     - А Дина? Тебе ее не жалко?
     - Дина уже не нуждается во мне. Еще немного, она выйдет замуж и забудет о моем существовании. Да и ты, наверное, женишься. Разве ты ждал меня эти годы?
Миша вспомнил о своих мимолетных романах и ничего не ответил. Разговор заходил в тупик. Помолчали…
    - Я могу поговорить с твоим отцом? – спросил он и встал.
   Она молча кивнула и вышла из комнаты. Через несколько минут появился тесть, сел на диван, закурил и долго кашлял. Потом со злостью отбросил сигарету:
     - Никак не могу отвыкнуть, через это и помру! – посмотрел на Михаила и неожиданно сказал – Она правильно решила! Раз 4 года спала с другим, тебе она уже не жена!
    Михаил хотел возразить, но тесть остановил его движением руки:
    - Но я хочу, чтобы ты знал правду! Она ведь не расскажет, постесняется. Да ты садись, в ногах правды нет! – и снова надолго закашлялся. Потом вытер выступившие слезы и начал рассказывать:
     - Он был из лагерных начальников.  Приставать к ней начал сразу же. Она, конечно, ни в какую! Тогда он запер ее в отдельной комнате в бараке  и не разрешал кормить несколько дней. Сломил, в общем.   А потом…знаешь, как бывает? Баба она и есть баба!  Сама к нему привязалась, даже ребеночка родила, да умер он там, несчастный! – глубоко вздохнул и потянулся за сигаретой.                Михаил молчал, тяжело переживая услышанное. Он видел измену Гули не в том, что она спала с другим мужчиной, а в том, что полюбила его. А этого он не мог простить!
     - Ну, что ж! – сказал он, вставая – Значит, не судьба!
     - Оставайся, переночуй у нас. Куда же ты поедешь, на ночь глядя?
     - Меня такси ждет, подбросит до аэровокзала, а там каким-нибудь ночным рейсом и долечу до Москвы.
     - Ну, дело твое! – он подал ему руку – Прости ее, если сможешь!
    …Ранним утром Михаил уже входил в свою опустевшую квартиру.
    

               
                ДЖЕННИ.
                ---------------
               
      Когда Горяев рассказал Семену Куцовскому о предложении Дженни,  восторгу его не было конца.               
     - Старик, ты даже не представляешь себе, как это кстати! Мы закупим новейшее медицинское оборудование, сделаем отличный дизайн кабинетов и палат, пригласим лучших специалистов! К нам повалят, вот увидишь!
   Потирая руки, он нервно ходил по кабинету. Идеи фонтанировали у него с неудержимой силой:
     - Пока я буду строить, ты поезжай в Париж. Там есть один классный хирург - Морис Шенье. У него старейшая клиника пластической хирургии, славится на всю Европу, от клиентов нет отбоя! Пройди у него стажировку, я договорюсь с ним!
      Александру понравилась эта идея, тем более, что Жеки давно мечтала о Париже:
    - Дожить до этих лет и не повидать Париж? Это непростительно!
  Ну, как ей объяснить, что сначала не выпускали из страны,   а позже не было ни времени, ни денег на путешествия? И если бы ни она, то он вряд ли  когда-нибудь вообще увидел эту мечту человечества!
     - Ну, что ж! Идея хорошая! Думаю, что и  Дженни поддержит ее.
     - Конечно, поддержит! А оплатим твою командировку из общего котла.
   Она тоже была в восторге:
      - Я покажу тебе самые лучшие места города, те, о которых туристы и не подозревают!
    А жить мы будем в  старой отцовской, нет, даже дедовской квартире. Правда, не знаю в каком она состоянии, ведь с Франсуа я жила в его доме.
     Александр поморщился. Напоминание о  бывшем муже  всегда раздражало его так, как будто он имел какие-то права на ее прошлое. Дженни тут же позвонила в Париж и узнала от консьержки, что часть квартиры сдается, но две комнаты свободны.
      -Пожалуйста, приведите их в жилой вид. Мы с мужем скоро в них поселимся! 
  Она положила трубку и обвила его шею руками:
      -  Мы вдвоем в Париже! Я так счастлива, что даже боюсь, чтобы чего-то не случилось! Ведь Бог не отпускает людям много счастья!
      - Тогда давай наслаждаться отпущенным нам временем! – он   поднял ее на руки, положил на тахту и стал осторожно раздевать. Она замолчала, упиваясь его легкими, ласковыми прикосновениями,  и  ощущая возникающую, как далекий гул, как раскат грома, взрывную страсть, которая вот-вот настигнет их обоих и увлечет в райские кущи…
    … Когда они прилетели в Париж и, кое-как, обустроились в квартире, Александр сразу же отправился в клинику Мориса Шенье. Приняли его вежливо, показали кабинеты, оборудование и, главное, разрешили присутствовать при операциях. Он был поражен высоким профессионализмом и даже каким-то артистизмом врачей. Все делалось быстро и изящно. Каждый хорошо знал свою часть работы, передавая коллеге  следующий этап.
    Несколько ошеломленный всем увиденным, Горяев горячо благодарил Шенье за предоставленную возможность познакомиться с их работой.
      - О, вы рано благодарите! – вежливо возразил Шенье – Мы будем постепенно допускать вас к фрагментам операций. Ну, а потом, вы проведете ее самостоятельно, от начала до конца.
     Алекс летел к своей Жеке как на крыльях:
     - Я побывал в каком-то сказочном царстве! Там все прилажено, все точно знают свои обязанности. Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь так работать?
     - Ты сможешь! – уверенно сказала Дженни -  Ты талантливый и упорный! А теперь давай пообедаем, а то курица пережарится.
     Он с нескрываемым аппетитом поглощал все, что было на столе:
     -  Очень вкусно! А курица прожарилась именно так, как я люблю!
      - Ну, тогда мне не о чем беспокоиться! – засмеялась она – Похоже, что ты будешь отменным едоком, но предупреждаю, кухарка из меня плохая!
      - Этого не может быть! – засмеялся он – Ты прекрасна во всех качествах!
      Она хотела потащить его гулять, но видела, что первый день достался ему не легко, и отказалась от своего плана. Ничего, у них еще будет возможность хоть немного познать Париж, ее любимые уголки, кафе, театры, Лувр, Собор Парижской Богоматери.       
     Они сели в кресла,  и, потягивая красное вино, стали наслаждаться  покоем и тишиной.
…Быстро пролетели 3 месяца стажировки. Прощаясь с ним, Морис Шенье сказал:
    - Я вами очень доволен и дам самые лучшие рекомендации. Более того, я приглашаю вас на работу в мою клинику.
      Горяев растерялся. Такого успеха он не ожидал:
    - Я безмерно вам благодарен, мсье Шенье! Это почетно, но так неожиданно! Вы знаете, что меня ждут в Москве.
    - Понимаю, но ведь можно найти компромиссный вариант. Ну, скажем, ваша временная работа здесь, 3-4 раза в году.
    - Это очень заманчиво! Я подумаю и перед отъездом дам вам окончательный ответ.
   Узнав об этом предложении, Дженни пришла в полный восторг:
    - Как здорово! Мы будем жить и в Москве, и в Париже! Я уже предупредила фирму, что не возобновлю контракт  на сдачу  квартиры. Мы сделаем ремонт, и у нас будет настоящий дворец!
     В Москву они решили ехать на ее старенькой машине, оставленной где-то в общем гараже:
     - Я не гарантирую, конечно, что она не развалится по дороге, но зато ты увидишь Европу!
…Катить по  Франции было сплошным удовольствием – ровные бетонные дороги, вежливый дорожный патруль. Первая неприятность случилась на границе Польши и Белоруссии. Оказалось, что у них просрочен техпаспорт. Никакие просьбы не помогли, и только вид стодолларовой купюры смягчил суровый нрав таможенников. А дальше все уже пошло по проторенной дорожке: вместо документов они предъявляли магическую купюру и катили дальше. За рулем, в основном, сидела Дженни, т.к. Алекс даже не имел водительских прав.
     - Что же тут удивительного? – осаживал он подсмеивающуюся  жену – У меня, как и у многих, не было машины. Впрочем, вам, европейцам этого не понять!      
     - Ну, машина – это ерунда! У вас, насколько я знаю, случались дела и пострашнее!
     - Да, было…- он задумался, глядя на разбросанные вдоль дороги дачные участки – Вот они-то долгие годы спасали народ от голода. По выходным дням наш город словно вымирал – все копались в огородах. Мы с мамой тоже этим занимались. А на утро – какая-нибудь сложная операция. Представляешь, с какими руками приходили хирурги? Егоров даже запретил делать понедельник операционным днем, боялся, что у хирургов будут трястись руки после физических нагрузок накануне.
      Дженни остановила машину и стала вглядываться в поселок. В основном, он состоял из деревянных, одноэтажных домиков. Но среди них уже стали горделиво возвышаться 2-х и 3-х этажные особняки.
     - Странно все это! – грустно сказала она – Такая страна и голод! Да вы могли бы всю Европу завалить продуктами!
     - Надежда есть! – усмехнулся он, показав на особняки – Сами поднялись, может, и страну поднимут!
     Стало темнеть, и они подумали о ночлеге.
   - Гостиниц мы здесь не найдем. Придется ночевать в машине.
   - Ой! – поежилась она – Будет холодно.
    - Даже со мной? – он положил  руку на ее колено.
  Машина дернулась и едва поползла по шоссе:
    - Езжай, езжай! – засмеялся Алекс – Заводишься с пол оборота!
    - Радуйся, мой милый, это не каждому дано!
    - Да, уж! Здесь мне, кажется, повезло!
    - Кажется?! – она нажала на тормоз. Машина остановилась посреди дороги – А ну, иди сюда!
     - Сумасшедшая! В нас ведь врежутся! Отгони ее на обочину.
Она отвела машину, резко развернулась к нему и внезапно почувствовала себя плохо. По всему телу разлилась тошнота:
     - Ой! – она зажала рот руками, выскочила из машины и скрылась в кустах.
   Александр сначала забеспокоился, но потом все понял. Она вернулась с позеленевшим лицом, обессиленная и покорная:
     - Что это было?
     Александр нежно погладил ее по волосам:
     - А тебе не кажется, что ты беременна?
    Она округлила глаза:
     - Но этого не может быть!
    Он засмеялся:
    - Это почему же?
    - Да потому, что я бесплодна! Мы жили с Франсуа 4 года без всяких контрацептивов и никогда, ничего. Да и с тобой тоже!
     - Ну, милочка, природа  постепенно развивает свои функции. Давай лучше порадуемся, что у нас будет ребенок!
    Это слово как-то встряхнуло ее. Она засмеялась и кинулась обнимать его:
     - Неужели это правда? Я просто схожу с ума от счастья!
     - Умерь пока свой восторг.  Сразу, как приедем, я покажу тебя гинекологу.      
      Полные тревог и надежд они влились в поток городских машин.
      
               
                МИША.
                ------------------
               
       Юрий не одобрил развод Михаила с Гулей:
     - Такую жену еще поискать надо! А то, что произошло - несчастный случай. Сам знаешь, что заключенные у нас бесправны!
     - Дело не в этом, папа! Просто все сошлось в критической точке. Любви нет, понимаешь?
       Отец махнул рукой и напомнил, что у  Светланы день рождения. Он и раньше приглашал Мишу в гости, но у того не было ни времени, ни желания знакомиться с его новой семьей. Но  не придти на день рождения было  бы просто неприлично.
     Выбрав красивое малахитовое ожерелье и закупив еще всякой всячины, Миша позвонил в  их квартиру. Дверь открыла симпатичная девушка, («Наверное, дочь Светланы» - подумал он), сверкнула на него карими глазами и позвала мать. Та вышла из кухни, вытирая о фартук руки:
     - Простите, я еще не при параде. Одна ведь везде кручусь! - и подала ему руку – Рада, наконец, познакомиться – и указала на девушку – Это моя дочь Нина.
     Миша улыбнулся ей, поздравил Светлану и вручил подарки. Из комнаты вышел отец. Они давно не виделись, и Мише показалось, что он несколько располнел и выглядел холеным и довольным. Они обнялись:
      - Ну, наконец-то,  ты осчастливил нас своим посещением! – и шепнул – Она хорошая, тебе понравится! Пойдем, я покажу тебе квартиру.
     Квартира была в старом доме с толстыми стенами и высокими потолками. Везде царили порядок и чистота, но было, по понятиям Михаила, слишком много вещей, оставшихся, вероятно, еще от предыдущих поколений.
      Заглянули в комнату Нины. Та сидела  за компьютером и стучала по клавишам. Увидев их, встала:
      - Проходите!
  Юрий слегка обнял ее за плечи:
      - Она у нас программист. Работает в какой-то  солидной фирме. Я очень хочу, чтобы вы подружились.
    Михаил прикинул, что ей, наверное, лет 25-27. « Не мой контингент» - подумал он, а вслух сказал:
     - Обязательно подружимся! Ведь мы же, вроде как, сводные брат и сестра. – и усмехнулся, вспомнив, что у него уже была сводная сестра и не исключено, что будут еще. Хотя отцу уже за 60, что уж тут менять?
      За столом Михаил, сам не понимая отчего,  был в ударе. Много пил, много ел, удачно острил и, вообще, был в центре внимания.  Его не просто слушали, ему внимали. Иногда он посматривал на Нину и ловил на себе сначала ее равнодушный, потом внимательный, а потом и восхищенный взгляд. « Хороша девочка! – думал он – жаль, что слишком молода!»
     Светлана поставила диск и потащила его танцевать:
     - Надо дать работу не только желудку, но и ногам!
    Они разговорились. Он узнал, что с мужем она развелась давно, а с Юрием встретилась года 2 назад:
     - Он пришел ко мне на прием, и мы сразу понравились друг другу.  В нашем возрасте ведь подолгу не ухаживают, поэтому мы быстро поженились. Я ни о чем не жалею, он хороший человек и приятный мужчина.
     - А Нина была замужем?
     - Ну, что вы, она дикарка! Был у нее один институтский воздыхатель, да она ему отказала. Говорит, что с ним неинтересно. – и с досадой добавила – Она  уж слишком серьезная для невесты. Молодым людям это не нравится. Сейчас ведь как – познакомился и в койку! Даже имен иногда не знают.
     - А сколько ей лет? – заинтересовался Михаил.
     - Да уж скоро 28! По нынешним временам старая дева!
  Но он так не думал, и на следующий танец пригласил ее.
   Она спокойно, без улыбки и кокетства, кивнула и положила руку ему на плечо. Старинное танго навевало романтическое настроение, и он  прижал ее к себе.
     - Не надо, – тихо сказала она  – так неудобно танцевать.
     - Простите! – он чуть отодвинулся  – Может, дело во мне?
   Она посмотрела ему в глаза и ничего не ответила. Но от этого взгляда ему вдруг стало как-то  хорошо и тепло.  « Нет, - подумал он – она не слишком серьезная, а просто еще не разогретая, не познавшая радостей любви!». И  ему вдруг страстно захотелось одарить ее этой любовью, прогнать с ее лица равнодушие и спокойствие, заставить пройти через все радости и муки любви!
     Они засиделись далеко за полночь. Прощаясь, Михаил шепнул Нине:
      - Я позвоню!
 В ее карих глазах отразилась целая гамма чувств – удивление, недоверие, надежда…
… Они стали встречаться, таясь от родителей, боясь, чтобы кто-то не разрушил их хрупкий союз, то, что зарождалось в глубинах их душ, пускало  робкие корни, готовясь расцвести пышным цветом.
        - Как же долго я  тебя искала! – шептала она – Неужели ты настоящий?
        - Девочка моя! – он целовал ее замершие руки – Я шел к тебе столько лет, делая ошибки, падая и поднимаясь! Не исчезай, не разрушай мою мечту!
       - Я с тобой, и если захочешь, то навсегда!
       - Да, да! Я очень хочу этого! А тебя не смущает разница в возрасте?
       - Мне это безразлично! Я люблю тебя!
  … Через полгода они поженились.

                ЧАСТЬ 3
                ---------------
                ЕЕ  ВНУКИ.
                -----------------    
                ДИНА.
                --------------
               
 
       Дина встретила появление мачехи с полным равнодушием. Вежливо поздоровалась, назвала свое имя и ушла к себе.   В 16 лет и своих проблем хватает, так стоит ли вдаваться в чужие? Она даже развод родителей восприняла спокойно, а на вопрос, с кем бы она хотела остаться и где жить, пожала плечами и ответила: « Только в Москве!». Мать ни на чем и не настаивала, понимая, что  вырвать ее из привычного круга интересов
 и друзей и поместить в дом отца с многочисленными родственниками, никогда не удастся, да, откровенно говоря, ей и самой этого не хотелось. Лагерные годы настолько отдалили их, что они стали чужими. И Гуля прекрасно понимала, что навсегда потеряла дочь…
    В последнее время Дина очень сблизилась и полюбила свою вновь обретенную тетку, которую она, как и все, называла то Дженни, то Жеки. Она приходила к ним и попадала в сказку. Ей нравилась ее красивая квартира, модные наряды, маленькие  сотовые телефоны, которых почти ни у кого еще не было и, конечно, она сама – молодая, элегантная, щедрая на подарки.  Уехав в Париж, они оставили ей ключи с одной лишь просьбой –  поливать цветочки и время от времени вытирать пыль. Дина с радостью возложила на себя эти нехитрые обязанности, хорошо понимая, какие возможности предоставляет ей  эта квартира.   
    В первый же вечер она собрала друзей. Это были ее закадычная подруга Маша, с которой они сидели на одной парте с первого класса и два студента, Валера и Стас, знакомые по танцам в Политехе. Одноклассники ее не привлекали, она считала их детьми, с которыми просто нечего делать. 
    Студенты пришли с бутылками вина, а девочки приготовили легкую закуску.
      - Клево! – поцокал языком Валера, оглядывая квартиру – Эта твоя хата?
       - Нет, тетина, но она сейчас в Париже.  Так что, хата в нашем полном распоряжении!
       - Ну, что ж, обмоем! – предложил Стас и разлил вино по бокалам.
    Хмель как-то странно подействовал на нее - она стала безудержно хохотать! Около нее все время крутился Стас и, подливая ей вина, говорил:
      - Давай оттянемся по полной!
    Она еще не совсем  поняла значение этих слов, но не возражала, когда он начинал ее целовать.   Маша с Валерой отплясывали какой-то быстрый танец, размахивая руками и ногами, прогибаясь в разные стороны и отчаянно крутя бедрами.
      - Пойдем в кухню, я тебе кое-что покажу – прошептал Стас.
    Усадив ее на табурет, он вытащил из кармана  и развернул маленький пакетик. Там оказался белый порошок. Стас нагнулся и слегка втянул его в себя. Зажмурился, закрыл глаза и прислонился спиной к шкафу:
       - Кайф!
    Дине тоже хотелось попробовать, но она догадывалась, что это такое и не решалась.
       - Попробуй! – Стас пододвинул к ней пакетик, но она покачала головой.
       - Дурочка! От одного раза ничего не будет! Попробуй!
    Она заколебалась. Порошок дразнил и притягивал к себе с неимоверной силой. Она потянулась к нему рукой.
     -Ну, смелее! – подбадривал Стас.
Дина насыпала  в ладошку чуть-чуть  порошка и втянула в себя. В носу запершило,
 и она чихнула. Потом положила локти на стол, подперла ладонями голову и стала ждать.
    Но ничего не происходило. Только немного кружилась голова от выпитого вина. Она посмотрела на Стаса. Он продолжал сидеть с закрытыми глазами и чему-то улыбался.
   В кухню ворвались те двое:
       - Чем это вы тут занимаетесь? – удивленно спросила Маша,  рассматривая порошок.
       - Не трогай их – ответил  Валера – Пойдем, лучше делом займемся – и потащил ее обратно в комнату.
      Вскоре оттуда раздался машин крик:
     - Пусти меня!.. Дина!
    Немного отупевшая Дина бросилась в комнату. Путаясь в застежках, Валера стягивал с Маши лифчик. Она отчаянно сопротивлялась и отталкивала его. 
      - Оставь ее! - закричала Дина и вцепилась ему в волосы, стараясь оттащить от подруги.
    Тот вывернулся и отвесил ей пощечину. Разъяренная, она схватила со стола бутылку и опустила  на голову обидчика. Не издав ни звука, Валера грохнулся на ковер…
     Девочки переглянулись:
    - Ты же убила его! – в ужасе прошептала Маша и стала пятиться к двери.
   Дина встала на колени и приподняла его голову. Ее руки окрасились кровью.
     - Сбегай в ванную и из аптечки достань бутылочку с йодом и бинт! - распорядилась она – Да растолкай Стаса!
     Когда йод коснулся  раны Валеры, он застонал и открыл глаза.
     - Тихо, не дергайся! – сурово произнесла Дина, продолжая обрабатывать его голову – Это тебе за дело!
    Появился сонный, взъерошенный Стас и тупо уставился на лежащего друга.
     - Вы что с ним сделали? – едва ворочая языком, произнес он – Убили?
     - Успокойся, он живой, но раненый! – съязвила уже пришедшая в себя Маша.
    Стас тоже опустился возле него на колени и смотрел, как Дина перевязывает ему голову
 Валера тихо постанывал, но не сопротивлялся. И вдруг всем стало смешно. Первой засмеялась Маша, за нею Стас и Дина. И даже Валера, превозмогая боль, старался улыбаться.
      - Классно кайфанули! – не переставала смеяться Маша – Зато будем помнить!
      - Надо отвести его в больницу! – резюмировала Дина – Здесь недалеко!
    Валера начал было отнекиваться, но Дина настояла:
      - Я не хочу отвечать за тебя! А вдруг у тебя что-то с мозгами!
Кое-как они натянули на него куртку, и всей компанией  вывалились из квартиры. Полусонный дежурный с трудом оторвал голову от стола:
     - Это из какой квартиры?
     - Из небесной! – Стас сунул ему в руку купюру и поставил на стол недопитую бутылку вина- Выпей за его здоровье!
     Дежурный врач в травматологии оглядел рану и покачал головой:
      - Едва не задет зрительный нерв! А кто это его так?
     Дина выступила вперед:
    - Мы шли с вечеринки, и на нас напали какие-то отморозки. Мы удрали, а вот ему досталось!
     - Не хорошо бросать друга в беде! – осуждающе сказал врач – Ведь могло быть хуже!
     - А мы и не бросили! – добавила Маша – Вот, к вам привели!
  Оставив приятеля в больнице, и распрощавшись со Стасом, девушки  вернулись в квартиру. Вечер был безвозвратно испорчен. Быстро убрав со стола и вымыв посуду, они улеглись спать.  Вхождение во взрослую жизнь оказалось безрадостным.
            
                ------------------------------

     Несмотря на все уговоры отца и Нины, Дина по окончанию школы не спешила поступать в институт.
      - Еще успею! Дайте отдохнуть!
      - Ты не очень-то и заработалась! – хмурился Михаил – Вон, сколько троек в аттестате!
     - Ну и что? Нужны мне ваши химии да физики! И без них проживу!
     - Чем же ты собираешься заняться? – наступал отец.
     - Отдохну, с Гошей поиграю!
 Глаза отца тепло засветились, ибо Гошей назывался его маленький племянник Георгий, которого несколько месяцев назад родила Дженни, или Женя, как ее на русский лад называл Михаил. Он был весь в отца - зеленоглазый, темноволосый и ничем не напоминал их голубоглазый род. Но Михаил сразу полюбил его и не отказывал себе в удовольствии часто у них бывать. Их родственные узы с Дженни укреплялись, да и с Александром они стали близкими друзьями. 
     Напоминание о племяннике, однако, не сбило Михаила с назидательного отеческого тона:
     - Это не занятие! Поиграть с ребенком можно в свободное от главных дел время. Не хочешь учиться, иди работать.
     - Но я же ничего не умею делать! – взмолилась Дина – Что ж мне, полы мыть в твоем офисе?
    Эти слова натолкнули Михаила на определенную мысль:
      - Знаешь, Серега, т.е. Сергей Васильевич ищет секретаршу со знанием английского языка и компьютера. Голова у тебя на месте, английским и компьютером ты немного  владеешь. Вот и поработай!
   Дине не столько понравилось это предложение, сколько мысль, что теперь они отвяжутся с институтом:
     - А что? Можно и попробовать!
  Так, на определенное время решилась ее судьба. И в один прекрасный день, тщательно продумав свой наряд, Дина явилась на прием  к «дяде Сереже», одному из директоров корпорации «Газооборудование». Сергей Ивин с удивлением оглядел вошедшую эффектную девушку и не узнал в ней ту девочку, которую когда-то носил на руках. Короткая юбка, распущенные светлые волосы, яркий макияж делали ее вызывающей. И если бы ни телефонный разговор с Михаилом, он тут же отправил бы эту девицу куда подальше.
     - Здравствуйте, дядя Сережа! – улыбнулась она – Как мне теперь вас  называть?
    - Давай, Дина начнем не с этого. Во-первых, мне не нравится твой внешний вид, ты ведь пришла не на кастинг манекенщиц. У нас солидное предприятие и все должно быть скромнее. А во-вторых, - он помолчал – со всем уважением к твоему отцу, я не уверен, что  ты справишься с работой.
     - А вы проверьте меня! – она старалась натянуть юбку на голые коленки – Может, я и подойду вам.- и стерев улыбку с лица, постаралась выглядеть построже.
     - Обязательно проверим. Мы даем месячный срок всем претендентам. Только вот не многие его выдерживают. Попробуешь? – спросил он в надежде, что она сразу откажется. Тогда и перед Михаилом не нужно будет оправдываться.
     - Я согласна! – твердо сказала Дина и встала – Когда начинать?
     - Вот завтра же и приступай. Анна Петровна тебе все объяснит.
     Она вышла из кабинета и сразу же попала в руки довольно пожилой женщины:
     - Шацкая? – спросила та – Совсем на отца не похожа. Ну, это не важно, слушай, да запоминай.
    Она подвела ее к столу и что-то долго  объясняла. Та и половины не запомнила, но  это ее не испугало:
      - Ладно, постепенно освою. А вы, Анна Петровна, будете рядом?
      - Вообще-то, я ухожу на пенсию. Но побуду, пока ты все не поймешь и не привыкнешь. Так что, старайся, деточка!  Да купи себе что-нибудь поприличнее! – и ткнула пальцем  в довольно откровенное декольте Дины.
    Работа, как ни странным это показалось всем, а главное самой Дине, увлекла ее. Она довольно быстро освоила все премудрости секретарских обязанностей.  И по истечению месяца  была зачислена в штат корпорации.

                ГОША.               
                --------------
               

  Дженни с Диной прогуливали в сквере  маленького Гошу.  Он высовывал из коляски свою курчавую  головку и бурно реагировал на все земные радости – на пробежавшую собаку, пролетевшую птичку, на копошащихся в песке детей. Это был крепкий, здоровый и довольно крупный для своих неполных двух лет мальчик. А главное, как считала мать,  очень необычный ребенок, вундеркинд! Все над ней подсмеивались, но она  с каждой встречей убеждала их все новыми и новыми фактами:
     - Вчера подбежал к  роялю, встал на цыпочки и…
     - заиграл сонату Бетховена – смеясь, закончил за нее Алекс.
   Она недовольно сверкнула на него глазами:
     - Представь себе, одним пальчиком подобрал начало темы «Осенней песни» Чайковского, которую я постоянно играю.
     - Шутишь?
     - Клянусь! Давай попробуем!
    Она взяла ребенка на руки, подсела с ним к роялю и сыграла  3 ноты.   
  - Повтори, сыночек!
   Гоша быстро нашел нужные клавиши.
    - Ай, молодец! А теперь сложнее! – и дважды сыграла новую тему.
    Ребенок в точности повторил и засмеялся.
  У Александра отвисла челюсть:
     - Феноменально! Может, он и правда вундеркинд?!
  Дженни расцеловала сына:
     - А я что говорила? Он будет великим музыкантом! Мы еще будем им гордиться!..
… Сейчас, прохаживаясь с Диной по саду, она все это ей и рассказывала:
     - Не знаю, что из него получится, но что у него абсолютный слух, это бесспорно!
    Дина улыбнулась и спросила:
      - А можно вытащить его из коляски? Пусть побегает!
    Дженни кивнула и поставила его на ножки. Малыш сразу побежал к песочнице, а
женщины сели на ближайшую скамейку.
      - Ну, как у тебя дела с работой? – спросила Дженни.
      - Ничего, мне нравится! – и она стала рассказывать ей обо всех премудростях ее обязанностей. Дженни вспомнила о поездке в Париж, рассказала о клинике Алекса, и они так увлеклись, что на какое-то мгновенье забыли о ребенке. И только его крик заставил их вернуться к действительности. Но было уже поздно. Они увидели лишь хвост черной машины, скрывшейся за поворотом. Дженни побледнела и стала медленно оседать. Дина подхватила ее и закричала:
     - Ребенка похитили!
  Сидевшие на соседних скамейках женщины заволновались:
  - Разве это не ваш папа взял его на руки? – спросила одна.
  -Я видела, как он нес его в машину – подтвердила другая, а третья осуждающе заметила:
   - Как же вы прошляпили малыша?
   Не растерявшись, Дина тут же позвонила Александру:
    - У нас несчастье! Гошу похитили!
    Дженни тихо плакала, откинувшись на спинку скамьи.
    Реакция Александра была для них неожиданной:
     - Ничего не предпринимайте! В милицию не звоните! Я знаю, что делать!

                ------------------------
    
      Конечно, он знал, чьих рук это подлое дело.  Как-то к ним в клинику ввалились двое мужчин, волоча  под руки третьего, лицо которого представляло собой кровавое месиво.  Кожа исполосована острым предметом, нос разбит и свернут набок, глаз затек кровью. Двое других  осторожно положили его на скамью и обратились в регистратуру:
      - Эй, девушка, вызови-ка сюда врача, да не любого, а самого лучшего!
      Испуганная регистраторша позвонила в ординаторскую:
     - Нужна срочная помощь! Пусть кто-нибудь спустится в фойе.
    Вскоре появился молодой врач Озеров. Увидев пострадавшего,  поморщился:
     - Кто это его так?
     - Не твоего ума дело! – грубо ответил тот, кто постарше и в свою очередь спросил:
     -Ты лучший?
     Не отвечая на вопрос, Озеров предложил:
    - Вам надо обратиться в травматологию. Пусть его обработают и полечат, а там видно будет.
    - Ты тут не командуй! Мы сами знаем, куда везти. Ты начальник?
    - Нет, не я. Но он вам скажет то же самое.
    - Иди, зови его, да побыстрей! – мужчина грозно надвинулся на врача. Тот попятился и опустил руку в карман. Моментально к нему подскочил третий и схватил за рукав:
    - Ты что надумал?
    - Отпусти руку! Я хотел по мобильнику вызвать главного!
  Мужчина ослабил хватку, но руку не выпускал. Озеров вызвал Горяева. Увидев пострадавшего, тот тоже посоветовал им обратиться в травматологию, но его слова не возымели никакого действия:
     - Да что вы здесь все раскомандовались? Бери его к себе, да так сшей, чтобы родная мать не узнала!
     Возмущенный таким нажимом, Александр повернулся, чтобы уйти, но в это мгновенье увидел направленное на него дуло пистолета.
    -Вы что себе позволяете? – воскликнул он – Я сейчас же вызову милицию!
    - Не успеешь! – прошипел бандит и взвел курок.
   Пришлось подчиниться. Чтобы не вызывать панику среди пациентов, а главное, пациенток, которые уже заполнили все палаты, Александр поместил раненого в  угловую комнату, которую быстро приспособили под палату.
     Через несколько дней,  окрепший бандит, распорядился:
   - Сделай мне лицо, начальник, да такое, чтобы меня никто не мог узнать. Даже те кореши, что были со мной.
     - Но это не законно! – возразил Горяев – Я обязан сообщить о вас в милицию.
     - А вот этого ты не сделаешь! – усмехнулся бандит – И сегодня же узнаешь, почему!
    Александра прошиб пот. Он сразу же подумал о жене и сыне:
     - Что ты надумал? – вскричал он – Если тронешь моих, то…
      - Успокойся, начальник! Дело уже сделано, но твоему пацану ничего не грозит. За ним будет ухаживать хорошая женщина до тех пор, пока ты  делаешь мне лицо. Так что, без глупостей, а то не видать тебе сына! И бабам своим накажи!...
     И в это время раздался звонок. Выслушав взволнованную Дину, он сказал:
       - Ничего не предпринимайте! Я знаю, что делать! В милицию не звоните!
   Александр понимал, что находится между двух огней. Он не имел права менять внешность преступнику, которого, может быть, ищут милиция или Интерпол. Но в их руках был его сын, рисковать которым он не мог.  О предстоящей операции знали несколько человек, а это опасно. Что же делать?  И тут он вспомнил о Михаиле, имевшего какие-то связи  с разными организациями и людьми. В тот же вечер, не заезжая домой, он поехал к нему в офис.
    - Миша, у нас  беда! - и  подробно рассказал  о случившемся. Михаил задумался:
     - Главное, не пороть горячку! Дело серьезное, и один неверный шаг может дорого нам обойтись.  В милицию не звоните,   я сам свяжусь с нужными людьми. А ты поезжай домой и успокой Женю.
   … Она держалась, как могла.  Уже не плакала, а только тихо стонала, откинув голову на спинку дивана. Дина была рядом, стараясь хоть немного успокоить ее:
     - Раз Алекс так сказал, значит, нет никакой опасности! Вот приедет и все расскажет. Дать тебе валерьянки?
       Когда в прихожей хлопнула дверь, Дженни стремительно полетела навстречу Александру и залилась слезами.
 Он прижал ее к себе, нежно гладя по голове и все время повторяя:
     - Все, все! Успокойся!  - понимая, что более утешительного и сказать-то  ничего не может.
    Затихнув, она  спросила:
    - Он жив?
    - Конечно, любимая! – он прошел с ней в комнату и усадил в кресло. – Он в порядке, за ним хорошо смотрят.
    - Но что случилось?
    Стараясь обходить острые углы, он рассказал о бандите.
     - Но уже все в порядке! Я сделаю ему эту чертову операцию, и он вернет нам сына.
     - А какие гарантии? – спросила Дина.
     - Вот эти руки! Я выполню все его условия! – решительно сказал Александр – Кроме этого, я подключил  Михаила, он поможет!
     - Это я виновата! – застонала Дженни – Так проглядеть ребенка!
     - Успокойся! Они сделали бы это и в другой раз! Не вини себя, мы обязательно вернем нашего сына!
    На какое-то время все затихли. Дина заторопилась домой, а они еще долго сидели, обнявшись, понимая, что свое первое горе  должны пережить достойно.


                МИША
                -----------------
               

      Утром Михаил поехал к своему знакомому, начальнику милиции одного из округов Москвы, полковнику Звереву.
      - Здравствуй, Андрей! – они крепко пожали друг другу руки – Ты даже не представляешь, какое несчастье привело меня к тебе.
      - Я уже ничему не удивлюсь! Кажется, нет преступлений, с которыми я бы ни сталкивался. Присаживайся!
     Михаил сел и изложил суть дела:
   - Он не отдаст ребенка, пока   лежит в клинике, а это долгая история.
   - Я понимаю, что для вас важен только ребенок, но мне важен и сам преступник. Прежде всего,  мы должны установить его личность. Может быть,  на нем много преступлений.
   - А вы сможете это сделать, не вызывая подозрений?
   - Обижаешь! У нас есть классные специалисты! Я подошлю одного к Горяеву. Но все должно происходить в строжайшей тайне.  Не исключено, что за ним ведется слежка.
    - Это понятно, я поговорю с Александром.
Вечером он поехал к ним домой. Дверь  открыла заплаканная Дженни, и уткнулась лицом ему в грудь:
     - Мишенька! Какое несчастье!
     - Все образуется! Над этим уже работают профессионалы. Саша дома?
     - Еще нет! Я уже жалею, что мы открыли эту клинику. Подобные случаи могут повторяться!
    - Ну, волков бояться, в лес не ходить! Знаешь эту русскую пословицу?
  Она покачала головой и  повела его в кухню:
  - Выпьем кофе? 
   Разливая напиток, всхлипнула:
     - Я его сколько раз просила – уедем в Париж! Ему предоставляют работу в самой престижной клинике! Но он хочет здесь все наладить.
     - Ну, и правильно! – поддержал  родственника Михаил – Там он наемный работник, а здесь хозяин! Это, знаешь ли, разные ощущения!
    - А жить в постоянном страхе за свою и жизнь близких, это как? В Париже нет такого бандитизма!
    Возразить против этого было нечего, и он молча уткнулся в чашку.
    Позвонил Александр:
   - Жеки? Я уже еду! Целую!
  Он появился с цветами, и они долго стояли обнявшись.  Целуя ее соленые от слез щеки, сказал:
     - Он уже готов к операции. Все будет хорошо!
  Увидев Михаила, выходящего из кухни, воскликнул:
      - Как здорово, что ты приехал! Надо посоветоваться!
   Пока он мылся, Дженни быстро накрыла на стол и прошептала:
     - Совсем ничего не ест! Переживает страшно, но виду не показывает!
     - Ну, понятно! А выпить что-нибудь у вас есть?
Они долго обсуждали происшедшее и, чтобы не пугать Дженни, строили радужные картины освобождения ребенка:
     - Как только бандит будет удовлетворен результатом, он его вернет – убеждал Александр.
     - В самом деле, зачем им ребенок? Лишняя обуза! – поддакивал Михаил, хотя прекрасно понимал, что есть много иных способов избавиться от ребенка.                Прощаясь, он предупредил Александра, что в его отделении может появиться новый человек:
      - Он будет у вас работать, а вот кем, вам скажут. Возьми над ним шефство.
      - Можешь не сомневаться, что мы создадим ему все необходимые условия для работы. А Куцовского посвящать в это?
      - Думаю, что без него не обойтись. Но чем меньше людей будет о чем-то догадываться, тем лучше. Даже Жене  не говори, меньше поводов для волнений.
      Александр кивнул и запер за ним дверь. Дженни гремела в кухне посудой.
   
                ДИНА.
                --------------
               
                Прихватив Машу, Дина отправилась в дискотеку. Среди ее знакомых ребят были и те, которые не чуждались криминала. Вот через них она и хотела навести справки о Гоше.
   Подойдя к стойке, спросила у бармена:
      - Бритый сегодня появлялся?
    Тот усмехнулся:
      - Что, запала на него?
      - Не твое дело! Так появлялся?
      - Он  рано не бывает. Будешь что-нибудь заказывать?
      Она покачала головой и влилась в круг танцующих, ища глазами Машу. Та уже с кем-то выделывала замысловатые фигуры, и помахала ей рукой. Дина хотела пробиться к ней, но ее перехватили знакомые парни, завсегдатаи бара:
     - Потанцуем?
     Она положила руку на чье-то плечо и спросила:
     - Бритого не видел?
  Парень испуганно отпрянул:
     - Зачем он тебе?
      - Дело есть!
      - Ой, не связывайся! Пожалеешь!
   Она ничего не ответила, продолжая двигаться в такт  музыки.
      - Пойдем, что-нибудь выпьем! – предложил парень и потащил ее к стойке бара. Подходя, она увидела спину Бритого и прошептала парню:
     - Отвяжись!
   Тот пожал плечами и смешался с толпой.
 Дина встала рядом с Бритым и небрежно произнесла:
     - Привет!
   Тот оглядел ее с ног до головы:
     - Выглядишь отпадно! – и кинул на стойку деньги – Два раза по 100!
   Дина взяла стакан и немного отошла в сторону. Бритый пошел за ней:
     - Что надо?
     - Слушай, Бритый, у меня братика украли. Не разузнаешь?
     - Хоть дай наводку. Не искать же его по всей Москве.
     - Трое взрослых мужиков. Черный «мерс». Про выкуп пока молчат.  Узнаешь?
     - Поспрашиваю у своих, но зацепок мало. Мужики-то из каких?
     - Да я ничего не знаю. А ты спрашивай не про мужиков, а про ребенка. Вдруг что-то и выплывет!
    - Ладно, пошли потанцуем!
  Ей  очень этого не хотелось, но обижать Бритого сейчас было непозволительно. Они подошли к кругу и все расступились, освобождая им место. Он обхватил ее руками за талию и крепко прижал к себе:
     - Эй, не очень-то! – она пыталась отодвинуться, но он держал ее железной хваткой и шептал в ухо:
     - Будешь моей подружкой?  Озолочу!
     Она презрительно скривилась:
     - Да я сама озолочу, кого хочешь! Забыл, кто мой отец? А с тобой у нас только деловые отношения. Выполнишь, что я сказала, заплачу, можешь не сомневаться!
    Он ослабил объятия:
      - Жаль, ты мне нравишься!
      - А вот мне никто не нравится! И все мужчины на одно лицо!
    Он захохотал  и выпустил ее из рук. 
      -Если что узнаешь, звони! – сказала она, и пошла искать Машу.
Та танцевала с очередным кавалером. Вечер ей явно нравился, и она очень огорчилась, когда Дина сказала:
    - Поехали домой!
    - Так рано?
    - Больше здесь нечего делать! Поехали!
    По дороге  сказала:
    - Если Бритый найдет Гошку, я знаю, как его отблагодарить!

                ----------------------------- 
       Прошли первые дни после операции.  С больного еще не снимали бинты, и он проявлял явные признаки нетерпения. Как только сестра сделала ему укол, попросил:
     - Эй, сестричка, кликни-ка дока!
     - Он в операционной. Освободится не скоро.
     - А ты не можешь меня раскрутить? 
     - В смысле, снять бинты? Нет, без распоряжения доктора не могу.
     - Да я только взгляну на себя в зеркало, и опять закрутишь.
     - Не могу, тем более, что сейчас здесь начнется уборка.
   В палату вошел молодой парень с ведром и шваброй.
      - Привет всем! – сказал он и повернулся к сестре – Забирай свой столик и катись отсюда! 
     Сестра недовольно повела плечами и медленно выкатила столик. Парень  смочил тряпку, навернул ее на швабру и начал надраивать пол.
      - Ты новенький? – спросил больной.
  Парень засмеялся:
       - Один глаз торчит, а все видишь! Нет, я давно здесь кантуюсь.  Только у тебя первый раз. Здесь и палаты-то не было.
       - И охота такому молодому тряпкой трясти? Что, не нашел работу получше?
       - Я студент медицинского, нас обязывают работать санитарами.- он нагнулся под койку и выволок оттуда тапочки, утку и кусочек скомканной бумажки. Тщательно протер пол, водрузил все на место, а бумажку опустил в карман халата.
       - Эй, парень! – обратился к нему больной – Дай-ка попить! От ваших лекарств горло пересыхает.
      Санитар насухо вытер руки, налил в стакан воды и подал больному. Тот сделал несколько глотков и вернул стакан. Парень как-то неловко взял его и уронил на пол. Раздался звон разбитого стекла:
    - Ах, черт! Только что все вымыл!      
 Продолжая чертыхаться, он собрал крупные осколки, потом притащил веник с совком и замел стекольную пыль:
      - Теперь вот плати из своего кармана! А зарплата с гулькин нос! – ворчал он, заканчивая уборку – А тебе я новый принесу, ты не волнуйся!
     - Было бы из-за чего! Ты лучше дока мне приведи!
    Парень ушел, и через некоторое время в палату заглянул Горяев. Подошел к койке и нагнулся над больным:
      - Нигде не болит? Температура? – взял суточный температурный список, внимательно просмотрел его и констатировал:
      - Все идет нормально! Температура немного повышена, но так и должно быть!
      - Док, развяжи меня! Ну, просто задыхаюсь в этих тряпках!
      - Знаешь, что? – строго сказал Александр – Может, где-нибудь ты и главный, а здесь командую я! Думаешь, я не заинтересован, чтобы ты поскорей вернул мне сына? – его голос дрогнул – Но раньше времени снимать бинты и швы нельзя! Так что, давай будем вместе терпеть! – он пошел к двери и услышал:
     - За мальчонку не волнуйся, вернем в лучшем виде!
     - И на том спасибо! – не оборачиваясь, сказал Александр и вышел из палаты.
  Около ординаторской копошился со своей шваброй санитар.
     - Встретимся в нашем месте, срочно! – прошептал он и нагнулся над ведром.
  Горяев знал это место и, оглянувшись, пошел на склад медикаментов, ключ от которого был только у него и у Куцовского. Вскоре туда юркнул и санитар, он же лейтенант милиции Алексей Волгуснов.
     - Я собрал осколки стекла с отпечатками его пальцев – тихо сказал лейтенант – Как только кончится смена, сразу же  отдам на экспертизу.  Есть еще кое-что, но это наши дела. Сегодня же доложу полклвнику.
   Александр ничего не понял, а Алексей сказал:
     - Завтра снова подежурю здесь.
   Горяев пожал ему руку:
     - Спасибо!
     - Служба! – улыбнулся тот и, гремя ведрами, направился в ближайшую палату.       

                ГОША.
                ---------------
               
       В первый день малыш непрерывно плакал. Вокруг были незнакомые лица, часто сменяющие друг друга. И только одна старуха постоянно находилась рядом. Особой нежности не проявляла, но кормила исправно. А чтобы развлечь мальчика кинула ему на  кровать котенка. Гоша сначала испугался, потом начал робко к нему приближаться. Котенок мурлыкнул и лизнул ему руку. От неожиданности, Гоша закричал и дернул котенка за ухо. Тот пригнул голову и съежился. Несколько минут они испуганно смотрели друг на друга, но потом начали проявлять  признаки симпатии. Мальчик погладил котенка, тот подполз к нему и положил мордочку на колени. В таком положении их и застала старуха:
     - Подружились? Ну, и ладно!
   Села рядом на табурет, и стала пришивать пуговицы к чьей-то куртке,  бормоча что-то невнятное:
     - Уж и детей не жалеют! Убивали бы друг друга, а то ребенок! И родители, наверное, с ума сходят! А ведь ничего не скажи – убьют! Ох, окаянные! – она вздохнула, закрепила последнюю пуговицу, зубами откусила нитку и обратилась к Гоше:
     - А ты, сынок, не бойся! Родители деньги дадут и тебя отпустят! Не ты первый, не ты последний!
     Она ушла, а мальчик начал опять возиться с котенком. В комнату заглянул какой-то дядя, поглядел на него и, ни слова не говоря, вышел.
Старуха варила в кухне суп, аромат от которого растекался по всей квартире. Мужчина втянул  носом и причмокнул:
     - Ну, мать, давай скорее! Мне еще в больницу ехать.
     - Авось, не помрет твой дружок! Чего спешить-то?
     -   Не твоего ума дело! Наливай!
   Та покачала головой, взяла половник и помешала  суп. Зачерпнула
содержимое, наполнила тарелку и придвинула  сыну:
     - Николай, вы бы мальчонку поскорей от меня убрали. Некогда мне с ним возиться.
     - Это не от меня зависит. А ты бы помалкивала, а то соседи узнают!
     - Первый раз, что ли? Когда это я болтала о ваших делах? Ох, попадетесь когда-нибудь!
      Николай доел суп и, ни слова не говоря, вышел. Хлопнула входная дверь, и мать перекрестилась:
     - Спаси Господи!
    Потом налила в тарелку немного бульону, покрошила туда  хлебного мякиша и пошла  к мальчику. Но того на кровати не оказалось.
    - Эй, пацан, ты где? – она обшарила глазами комнату и увидела его спящим в углу в обнимку с котенком. Поставила тарелку на стол и подняла его на руки:
    - Умаялся? Было б отчего!
Гоша  открыл глаза и захныкал. Старуха зачерпнула ложкой суп и поднесла к его рту. Малыш замотал головой и резко оттолкнул ее руку.  Горячий суп залил ему ножку, и он заревел в полный голос.   
    - Ах, ты, Господи! – запричитала старуха и положила его на кровать – Не реви, сейчас лечить буду!
     Она принесла бутылку подсолнечного масла и смазала красное пятно от пролитого супа. Малыш не переставая ревел и дрыгал ногами.
     - Вот навязался на мою голову! – рассердилась старуха и шлепнула его. На секунду рев прекратился, а Гоша уставился на нее удивленными глазами. Видимо, такого он еще не испытывал в своей жизни. Но, поняв, что это не ласка, а совсем наоборот, заревел еще громче. Старуха в сердцах плюнула, вышла и с треском захлопнула дверь: «Наревется, уснет!» - решила она и стала прибирать на кухонном столе.
      Через несколько минут рев действительно прекратился и, подождав еще немного, она заглянула в комнату. Малыш сидел возле тарелки, вылавливал из нее кусочки хлеба и заталкивал в рот. Рядом  примостился котенок, утопив розовый носик в супе.  «Да, голод не тетка!» - подумала старуха и тихонько затворила дверь.

                ДИНА.
                ---------------
               
     Вскоре Дине пришла весточка от Бритого: «Надо встретиться». Думая о Гоше, она помчалась в указанное место. Он с дружками сидел за угловым столом и накачивался пивом. Увидев Дину, сделал ей знак. Она подошла и остановилась возле его стула:
     - Есть новости?
   Он согнал с соседнего стула приятеля и усадил Дину.
      - Что будешь пить?
      - Ничего не буду, я с работы сбежала. Говори скорее.
      - Есть одна зацепка. Съездим?
   Она заколебалась. Оставаться один на один с Бритым не входило в ее планы. Но делать нечего:
      - Поехали! – решительно сказала она и встала.
   Бритый что-то сказал братве и пошел за ней.
 Ехали они довольно долго и остановились возле обычной панельной хрущевки.
     - Знаешь, что? – придерживая дверцу машины, сказал Бритый – Я за так ничего не делаю, не благотворительная организация.
     - Я заплачу. Сколько?
    Бритый ухмыльнулся:
     - А во сколько ты себя оцениваешь?
     - Да пошел ты! – она открыла дверцу и выпрыгнула из машины – Здесь, что ли?
   Он нехотя вылез из машины:
     - Иди за мной!
   На их звонок дверь чуть приоткрылась, и какая-то  женщина грубо спросила:
      - Кого надо?
      - Впусти, мамаша, разговор есть! – Бритый просунул ногу в дверной проем.
    Женщина попыталась выпихнуть его ногу, но силы были явно неравны. Они вошли в квартиру. В нос ударил затхлый запах давно непроветриваемого помещения.
     - Покажи-ка нам пацана! – распорядился Бритый и, не ожидая приглашения, прошел в комнату. Хозяйка, костеря его на чем свет,  последовала за ним. Дина тоже вошла в комнату. На полу, на подушке, сидел малыш и играл какими-то палочками.
    - Этот? – повернулся Бритый к Дине.
   Она вгляделась в малыша и отрицательно покачала головой. Развернулась и  пошла в прихожую. Бритый чуть задержался, о чем-то расспрашивая женщину. Потом вынул из кармана пару десяток и сунул ей в руку:
    - Не серчай, мать, и никому не рассказывай.
    Дина уже сидела в машине:
     - Вот что, Бритый, - недовольно произнесла она – таких няней с малышами пол Москвы. Ты и будешь меня везде таскать?
    - Не хочешь, не надо! Для тебя стараюсь! – он со злостью врубил скорость. Машина дернулась и рванула прямо с места. Дина качнулась  и уперлась руками в щиток:
    -Сумасшедший!
  Машина мчалась, Бритый угрюмо молчал, а Дина думала, как бы исправить положение.
Когда они замерли у светофора, она примирительно сказала:
     - Не сердись! Это нервы! Знаешь, как мы все переживаем?
     - Я то здесь при чем? – все еще сердито проговорил Бритый, а потом предложил – ты бы хоть фотку пацана дала. Я бы ее размножил между своими.
     Дине понравилась эта мысль, и они договорились завтра же встретиться на том же месте.
     На работе ее уже ждали. Разрывались телефоны, осаждали с заявлениями сотрудники.   
Быстро разделавшись с делами, она встала, чтобы приготовить кофе для начальника, но тут к ее столу подошел  Николай Чернов, один из инженеров производства:
        - Не хорошо сбегать во время рабочего дня! – улыбнулся он и протянул ей розу.
        - Это за то, что я сбежала? – усмехнулась она, принимая цветок. Николай ей нравился, и она всегда старалась появиться в буфете во время его обеденного часа. Он тоже симпатизировал ей, но дальше улыбок и цветов дело не шло.
     Сварив кофе, Дина с подносом в руках вошла в кабинет Ивина.
      - Как дела? – спросил тот, не отрываясь от бумаг.
      - А что вас интересует? – не поняла она.
  Он, наконец, оторвался от бумаг и поднял на нее глаза:
      - Я про малыша!
      - Пока глухо! Я  сейчас ездила в одну квартиру, но это был не он.
    Сергей нахмурился:
      - Вот что, Дина, это взрослые дела, и тебе не нужно в них влезать. А то еще нарвешься на бандитов! И, Бог знает, что может случиться!
      - Я понимаю, дядя Сережа, но так хочется помочь!
      - Помогай лучше тетке. Отец говорит, что она в обморочном состоянии. Вот и отвлекай ее, как умеешь!
     Дина кивнула и хотела идти, но Ивин задержал ее:
    - И еще! Хоть ты и Шацкая, но в рабочее время обязана быть на месте. Все поняла?
    Она почувствовала, что краснеет. Повернулась и быстро вышла из кабинета.
   
                ---------------------------
               
        Наконец, настал день, когда Александр вошел в палату и сказал:
      - Ну, сегодня вы можете увидеть себя в зеркале!
     Когда все приготовления были закончены, больному дали овальное зеркало с ручкой. Явно волнуясь, тот приблизил к нему свое лицо и …разразился матом:
     - Эй, док! Что ты со мной сделал? Это же совсем не я!
     - Так вы же этого и хотели! Со временем у вас будет хорошее лицо. Швы рассосутся, краснота пройдет, и можете начинать новую жизнь!
     Бандит долго всматривался в свое новое лицо. Вместо большого, «кавказского»  носа, на лице сидел аккуратненький, чуть вздернутый носик, глаза были сужены, кончики век приподняты. Губы стали больше и приобрели заметную припухлость.
      - Да…действительно, родная мама не узнает! Ну, док, уважил!
      - Вам теперь только волосы изменить. Или обриться, или покраситься. На худой конец, купить парик.
      - А когда на волю?
      - Ну, дня через 2-3.
   Эти дни ему нужны были для того, чтобы  связаться с полковником Зверевым и выработать план дальнейших действий. Он уже знал, что по отпечаткам пальцев на осколках стакана, удалось установить личность бандита, которого давно разыскивала не только  милиция, но и Интерпол. На его совести были угоны машин из Франции и Германии, убийства водителей и двух инкассаторов. 
Задача состояла в том, чтобы задержать его, не навлекая подозрений на Горяева, и доставить его сына в целости и сохранности.
    - Дня через 2-3? – повторил бандит – А почему не сегодня?
    - Во-первых, с таким лицом не выпускают из больницы, а во-вторых, я не выпущу вас, пока вы не доставите мне моего сына. Я выполнил ваши условия, надеюсь, что и вы меня не обманете.
     - Что за базар, док? Будет тебе твой сын! Только…
     - Что еще? – заволновался Горяев – Больше никаких условий!
     - Да, не  трясись ты так! Эти условия твоего пацана не касаются.  Мне надо…- он помолчал, подыскивая слова – чтобы больше никто меня не видел! Усек? Ни сестры, ни даже мои кореши. Больше их ко мне не впускай. Усек?
      -Но я-то видел!
      - Вот то-то и оно! – бандит сказал это таким тоном, что у Александра по телу побежали мурашки. - Видел и забудь! А если кому-нибудь вякнешь, пожалеешь, ох, как пожалеешь!
 Бандит  отвернулся к стене и натянул на голову простыню. А Горяев, созвонившись с Михаилом, поехал в милицию.
     Полковник Зверев крепко пожал каждому руку:
    - Присаживайтесь, разговор долгий. С чего начнем?
    - Думаю, с того, - начал Александр – что в нашем распоряжении всего 2-3 дня. Больше держать его я не могу.
    - Но его нельзя задерживать прямо в больнице! – загорячился Михаил – Это наведет подозрения на Сашу.
 Зверев посмотрел на них, как на несмышленышей:
     - Ну, неужели вы думаете, что мы не предусмотрели это?  Спокойно выписывайте своего клиента, а остальное наше дело.
     - А как же сын? – вскричал Горяев – Этот исчезнет, и ищи ветра в поле!
     - Не волнуйтесь, мы и это предусмотрели! – улыбнулся Зверев – Только вы сами не подведите. У таких нюх острый, сразу учует что-то неладное. Ведите себя, как всегда и требуйте возвращения малыша. Да, чуть не забыл! В день выписки находиться в больнице вам нельзя, мало ли что…- и выразительно взглянул ему в глаза.
    В разговор вмешался Михаил:
    - Если надо чем-то помочь, рассчитывайте на меня. Ну, там машинами, людьми.
    Полковник покачал головой:
    - Ничего не надо, все предусмотрено!
  Они еще обсудили ряд неотложных дел и разошлись.

                ГОША.
                -----------

               
       Была глухая ночь, когда в квартиру Горяевых позвонили:
      - Кто это? – испуганно спросила Дженни и села на кровати.
    Александр накинул халат и подошел к двери:
      - Кто там?
   Раздался тихий шепот:
      - Свои, открывайте!
   Все еще не понимая, кто это, Горяев приоткрыл дверь и через  цепочку увидел головку спящего ребенка. Он глухо вскрикнул, и распахнул дверь. В квартиру вошли двое и бережно передали малыша отцу. Тот прижал его к груди и  кивком поблагодарил спасителей. Говорить он не мог - комок, подкативший к  горлу, не давал это сделать…
    Мужчины вышли так же тихо, как и вошли, а Александр все стоял и стоял в прихожей, не в силах сдвинуться с места.
    Из комнаты вышла Дженни, вскрикнула и стала медленно оседать, хватаясь за двери.
      - Тихо, тихо! – прошептал Александр – Он спит!
    Потом сел прямо на пол возле Дженни, которая была в полуобморочном состоянии, и погладил ее по голове:
      - Все хорошо! Он с нами!
   Она, наконец, пришла в себя, и слезы бурным потоком полились из ее глаз.  Прижавшись лицом к его курточке, она  без конца повторяла по-английски:
     - Он жив! Он жив! 
    Гоша заворочался и открыл глаза.
      - Сыночек! – всхлипнула она – Это я, твоя мама!
    Малыш громко заревел, чем привел их в действенное состояние. Они положили его на диван и стали раздевать.
     - Искупать бы надо! – прошептала она, но Александр махнул рукой – пусть спит!
    Они сменили ему рубашечку и накрыли чистой простыней. Рев постепенно затих, и превратился в тихое сопение. Тогда она встала и прошептала:
     - Господи! Спасибо тебе, что ты вернул нам сына! – повернулась к мужу и прижалась к нему дрожащим телом.

                -----------------------------
  Несколько дней Горяев не появлялся в клинике, а когда вернулся, то бандита там уже не было.  Испуганный Куцовский сообщил, что тот удрал сразу же, как ему сняли швы.
     - Саша, я так боюсь за тебя! Может, тебе куда-нибудь уехать?
     - Сейчас не время. Я хочу знать, чем все это кончится.
     - Да зачем тебе это?
     - Он слишком дорого мне обошелся, чтобы быть равнодушным к его судьбе. Если нет сегодня плановых операций, я отъеду не надолго.
     Куцовский отпустил его, и Горяев поехал к полковнику.
    Зверев встретил его радостной улыбкой:
      - Ну, с вас ужин! Все прошло, как по маслу. И теперь я могу раскрыть вам весь план нашей операции.               
    И он рассказал о том, что дружков потерпевшего они вели с самого начала. Знали, где те прячут ребенка, но сразу  освобождать того было нельзя, т.к. он был  гарантией молчания Горяева. Как только бандит сбежал из клиники, они задержали его дружков, но его  не тронули, а только усилили наблюдение. Бандит сразу же поехал в аэропорт  и по подложному паспорту взял билет на Парижский рейс. Один из сотрудников милиции отправился вместе с ним, а при посадке в аэропорту Орли передал его в руки французского Интерпола. По полученным еще в больнице «пальчикам» было определено подлинное имя преступника.   
      - Ну, а дальше, дело техники! – закончил полковник – Ваш пациент сидит уже у нас, и весь этот маскарад с лицом вряд ли спасет его.
     Александр горячо поблагодарил его за спасение сына:
     - Вы даже не представляете себе, что это для нас значило! Столько времени в безвестности! Жена чуть с ума не сошла! – и протянул ему руку.
     - Ну, почему же? Прекрасно представляю. Ведь у меня у тоже есть сын. И ваши переживания мне понятны.- он крепко пожал ему руку -  Но и вы очень помогли нам! Ведь за этим матерым преступником мы гонялись несколько месяцев!
     - Ну, моя заслуга случайная! Ни ворвись он тогда к нам в клинику, ничего бы и не произошло. А насчет ужина – я с удовольствием! Возьмем еще Михаила и жен! Ресторан назначайте сами.
     - Ну, что вы! Я пошутил!
     -Э, нет! Теперь не отвертитесь! «Европейский» вас устроит?  Тогда завтра, часов в 8. Встречаемся у входа!
 Они распрощались, как лучшие друзья, и Александр поехал домой.
      В прихожей его встретила радостная Дженни:
     - Он уже говорит «мама и папа» и еще «киса». Только вот откуда он взял это слово, не могу понять.
     Александр высоко подбросил сына:
   - Он еще много чего скажет. Главное, чтобы был здоров!

                ДИНА.
                ---------------
               
     Узнав, что Гоша уже дома,  Дина помчалась к Жеки. Как только двери распахнулись, она крепко обняла ее:
    -Какая радость! Где он, я хочу его видеть!
   Она пролетела в Детскую и увидела Гошу, державшего в руках игрушечный рояль и тыкающего одним пальчиком в клавиатуру:
     - Гошенька, родненький! – она схватила его вместе  с игрушкой и закружила по комнате – Как я рада!
     Рояль издавал странные звуки, Гоша смеялся, женщины улыбались.
   - Не расстается с этой игрушкой! – заметила Дженни, протягивая Дине большую коробку конфет – Определенно будет музыкантом! Ешь, не стесняйся!
   - В бабушку! – засмеялась Дина, стараясь угадать конфету с черной начинкой – А то ни папа, ни ты, ни я  не переняли ее музыкальность!
  Обе посмотрели на ее портрет, который был уже растиражирован по трем квартирам.
    - Ну, почему я не в вас? – с обидой  произнесла Дина.
    - Ты сама по себе красивая, даже очень! – Дженни обняла ее – Знаешь, я как-то подумала, что если первая женитьба Миши и была ошибкой, то все оправдывается тобой! Ты такая преданная, добрая, заботливая!
     - Ой, не перехвали! У меня столько недостатков, что их не исправить за всю жизнь!
     - Ты еще так молода! Захочешь –всего добьешься! У тебя наш характер! Вот только зря ты бросила учебу!
      - Я просто еще не могу найти себя, не могу понять, чего мне хочется, где приложить свои силы? Я на распутье и не знаю, по какой дороге пойти?
      - Время подскажет! Ты только почаще прислушивайся к себе!
      - А ты, Жеки? Разве семья – это то, о чем ты мечтала?
      - Пока мне этого хватает. Я безумно люблю своих мужчин, и эта любовь заполняет  меня всю – и душу, и жизнь!
     - Но ведь ты уже любила, а потом все прошло. Не может ли…
     - О, это совсем другое! – перебила ее Дженни – Легкое увлечение я тогда приняла за любовь, а здесь…- она так разволновалась, что это было убедительнее всяких слов – я не могу жить без Алекса. Если с ним что-то случится, я умру!
     Дина села на диван и откинула голову на  спинку:
    - А я вот не могу никак влюбиться!  И ребят вокруг много, а мне все пофигу!
     - Еще влюбишься! Только не разменивайся на мелочи, чтобы не пожалеть потом о зря растраченных чувствах!
     Они замолчали, наблюдая за Гошей. Тот катал по ковру машинку, издавая какие-то сигнальные звуки.
      - Как здорово, что все обошлось! – Дина повернулась к Дженни  и неожиданно спросила – А ты не боишься жить в России?
      - Боюсь, конечно, но что делать?  Это родина Алекса, у него здесь любимое дело. Разве  вырвешь эти корни?
     - Но он же жил в Париже и, кажется, был очень доволен.
     - Временно можно жить везде, но постоянно…
     - Ты же  живешь не на родине!
     - Ну, мы, европейцы, как-то лучше к этому приспособлены. У нас единые понятия о человеческих ценностях, мы знаем языки, и как-то легче уживаемся со всеми в любом месте. А вы какие-то особенные, будто вросшие в свою землю.
     Дина засмеялась:
    - Нас просто глубоко засадили. Ты же, наверное, знаешь, как мы жили до 90-тых? А сейчас наши тоже разбрелись по всему миру. А вот счастливы ли они, не знаю.
     - Ну, счастье не зависит от местожительства. Счастье – это внутреннее состояние.
   Обе вздрогнули от пронзительного телефонного звонка:
      - Привет, любимая! – раздался голос Александра – Как вы там, все в порядке?
      - Мы в порядке, и ждем тебя! Приезжай скорее, мой дорогой!– в ее голосе было столько нежности, что Дине даже стало как-то неловко, будто она подслушала или подсмотрела чужую интимную сцену. Она встала и, не дожидаясь конца их телефонных нежностей, поцеловала Гошу и вышла из квартиры.
                -------------------------
       
                Возвращаться в пустой дом ей не хотелось. Отец и Нина еще на работе, собак и кошек у них нет, сколько она ни просила кого-нибудь завести.
     - А ты берешь на себя заботу о собаке? – всегда одно и тоже отвечал отец – Будешь ее выгуливать, купать, водить к ветеринару?  Собака это, знаешь ли, не игрушка, а живое существо. А нам с Ниной возиться с ней некогда.
    На том  и кончались все разговоры. И сейчас, войдя в пустую квартиру, Дина пожалела, что все же не настояла на своем.
     Она прошла в кухню. На плите стояла большая кастрюля борща, приготовленная Ниной в обеденный перерыв и заботливо накрытая  полотенцем. «И когда это она все успевает?» - подумала о мачехе Дина, но есть не стала, решив дождаться родителей.
     Зазвонил  сотовый, подаренный ей теткой.
    - Эй, подружка! – услышала она голос Бритого – Куда это ты пропала?
     - Ой, прости, что не предупредила. Все закончилось, малыш дома.
     - Это для тебя закончилось! – буркнул Бритый – А мне еще расплатиться надо. Братва -то на меня работала.
     - Я готова, сколько?
     - Выходи, договоримся. Жду на углу твоего дома.
   « Черт! Где я ему сейчас возьму деньги?» - с досадой подумала она и вдруг вспомнила, где хранятся деньги на домашние расходы. Открыла ящик комода и, взяв 2 сотни баксов,  помчалась к назначенному месту. Бритый уже подъезжал к дому, на ходу распахивая дверцу. Она ловко вскочила в машину:
     - Останови, я здесь с тобой рассчитаюсь.
     Но он, усмехнувшись, погнал машину в неизвестном направлении.
    - Эй, прекрати! Мне сейчас некогда кататься! – полезла в карман и протянула ему деньги.
     Бритый взглянул на купюры и презрительно фыркнул:
     - Дешево же ты меня ценишь!
     - А сколько надо? Я достану!
    Не отвечая на вопрос, он куда-то заехал  и остановился.
     - Мне не нужны твои деньги. Я хочу, чтобы ты была моей подружкой!
  Дина  подумала, что давно надо было бы освободиться от надоевшей девственности, но только не так! Она взглянула в боковое стекло. И сквозь сгустившиеся сумерки увидела лишь высокую каменную стену.
     -  Не дури, Игорь! – она впервые назвала его по имени.
     - Ты не ответила на мой вопрос! – и положил руку ей на колено. Блеснула золотая печатка.
     Она сбросила руку и не на шутку рассердилась:
    - Какая, к черту, подружка? Выпусти меня!
    Он рассмеялся и попытался ее обнять. Но она  уперлась ему в грудь вытянутыми руками:
     - Козел!
    От звонкой пощечины у нее посыпались искры из глаз.
    - Бандит! Ублюдок! – закричала она и со всей силой ударила его по голове.
    На мгновенье он отпустил ее, и этого оказалось достаточно, чтобы выскользнуть из машины, бросив ему в лицо деньги. Куда бежать, она не знала, и просто мчалась вперед, стараясь не выбегать на дорогу. Забежав в какой-то двор, увидела мужчину, склонившегося над открытым капотом.
     - Эй, дядя! Подвези меня, очень надо!
   Мужчина удивленно взглянул на нее:
     - Гонятся, что ли, за тобой? А деньги есть?
Она вспомнила, что все деньги отдала Бритому и вынула сотовый.
     - А вот это не устроит?
    Мужчина с интересом повертел телефон:
     - А он работает?
     - Ну, позвони кому-нибудь и проверь.
   Мужчина так и сделал, и, переговорив с кем-то, открыл дверцу:
     - Садись!
   Она  назвала адрес деда.
     …Юрий Леонидович читал вечерние газеты. Светлана Павловна смотрела телевизор, остро реагируя, на все происходящее на экране:
     - Подумать только, какой мерзавец! Бросил  с маленьким ребенком! Впрочем, очень жизненная ситуация! Вот у нас был случай…
     Ее слова прервал дверной звонок.  Они переглянулись – кто это так поздно?
  Юрий пошел открывать дверь:
     - Вот так сюрприз! Дина! Какими судьбами?
   Из комнаты вышла Светлана Павловна, внимательно оглядела еще не пришедшую в себя Дину, и сразу поняла, что  с ней что-то случилось:
      - Пошли в кухню, еще чай не остыл.
   Рассказывая, Дина  чувствовала, как успокаиваются нервы, как пережитое перестает быть таким ужасным и отодвигается куда-то в прошлое.
      - Сегодня останешься у нас! – решительно сказал дед – Только позвони отцу, они, наверное, волнуются.
     - Дед, позвони сам! У меня уже нет сил, снова все рассказывать! – попросила Дина  и пошла принимать душ.

                ДЖЕННИ
                -----------------
            
        Прошло несколько недель, и Горяевы стали собираться в Париж:
      - Поживешь у нас? – спросила Дженни у Дины, не скрывая своей радости.
   Дина тоже обрадовалась. Хотя дома никто не ограничивал ее свободу, но иметь свою квартиру - классно! Отцу это не  понравилось, но противоречить Дженни ему не хотелось:
      - Звони каждый день, я должен быть спокоен, что у тебя все в порядке. Если узнаю, что там «малина», немедленно вернешься домой!
     - Какая «малина»? Ты же знаешь, я готовлюсь в институт! Да и их домработница  остается!
     - Ну, Нюра приходящая, вечерами же ее не бывает.
     - Папа, я не понимаю, в чем ты меня подозреваешь? Ну, придет иногда Маша или кое-кто из друзей, что ж тут крамольного? Я же не заключенная!
     - Ладно, прекратили разговор! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
  Перед отъездом Горяевых, он перевез ее вещи в их квартиру:
      - Сколько вы собираетесь прожить в Париже? – обратился он к Александру.
      - Мсье Шенье приглашает меня на весь летний период. У них это время отпусков.
      - Мишенька, ты не представляешь, как я рада! – Дженни расцеловала брата.
      - Да, уж! Трудно представить! – засмеялся он– Ты же просто лопаешься от восторга!
      - В нашем распоряжении теперь полностью парижская квартира. Приезжайте в гости! Вы же с Ниной не были в Париже!
     - А что? Это мысль! Может быть, и воспользуемся вашим приглашением.
   Пора было отправляться в аэропорт. Дженни отвела в сторону Дину:
      - Можешь использовать квартиру на полную катушку! Только постарайтесь ничего здесь не ломать!
      - И ты туда же! – охнула Дина – Только что отец наставлял меня! Я что, по вашему, притон здесь открою?
      - Ладно, ладно! Живи, как хочешь! Я буду звонить!
    Они расцеловались, а Дина бросилась к Гоше, который стоял рядом с плюшевым мишкой в руках:
     - Миленький, как же я буду по тебе скучать!- и крепко прижала его в груди, чем вызвала его неудовольствие:
     - Мишке больно! – четко выговорил он, отталкивая ее руками.
   Мужчины взяли чемоданы, Дженни -  Гошу, и вся компания вышла из квартиры…
    Оставшись одна, Дина крутанулась на одной ноге и закричала:
      - Да здравствует свобода!
    И побежала звонить Маше.   
На следующее утро, придя на работу, она увидела стоящего на ступенях здания Николая Чернова с розой в руках.
     - А я тебя поджидаю! – и протянул ей цветок.      
Она взглянула на него и, будто, увидела впервые. Симпатичный, улыбчивый, элегантный. И, кажется, неравнодушен к ней.
     - Есть возможность сбежаться! –  улыбнулась она – Я с Машкой, ну и ты с кем-нибудь.
       - Что за возможность? – переспросил он, пропуская ее вперед в лифт.
       - Потом расскажу!
    Поднявшись на свой этаж, она шепнула:
       - Зайди в перерыв.
    Начальник уже был на месте, и сразу вызвал ее:
      - Я слышал, ты собираешься поступать в институт?
      Она кивнула.
      - Решение правильное, а как же с работой?
      - Дядя Сережа, еще целое лето впереди. Пока буду готовиться и работать, а там видно будет.
      - А репетиторов отец нанял? Конкурсы везде большие.
      - Да я же на английский, а язык я знаю прилично! Справлюсь, надеюсь!
      - Ну-ну, тебе  виднее! Когда соберешься увольняться, предупреди за 2 недели.
    Они кивнула, получила задание  и вышла.
       День тянулся необычайно медленно. Едва дождавшись обеденного перерыва, она отключила компьютер. И в этот момент вошел Николай:
       - Пообедаем вместе?
    В буфете было не протолкнуться, и он предложил:
      - Пойдем в соседнее кафе. И вкуснее, и народу меньше.
    Уже сидя за столом, напомнил:
      - Так какая же у тебя появилась возможность?
    И вдруг ей захотелось встретиться с ним наедине, без всяких там Машек, Валерок и прочих надоедливых приятелей.
      - У меня есть отдельная квартира. Хочешь встретиться там?
   У Николая вспыхнули глаза:
      - С удовольствием! Только вдвоем!
    Она улыбнулась совпадению их желаний:
      - Заметано! Сегодня часов в 9 вечера. Консьержку я предупрежу.
    Нельзя сказать, чтобы оставшиеся до конца работы часы она волновалась. Это был не тот случай. Убрав на своем рабочем столе, слегка подкрасилась и вышла из приемной.
    Он ждал ее возле своей машины:
    - Прошу!
    - Зачем же  демонстрировать всем еще не начавшиеся отношения? Я пройдусь, тут не далеко.
   Он пожал плечами, но настаивать не стал.
      Она шла по улице и думала о возможных последствиях их встречи. Ее бы устроил любой вариант. Душа ее  не томилась от сладких предчувствий, сердце не вздрагивало  при мысли о нем. А раз так, все будет, как она захочет! И волноваться не о чем.
     По дороге зашла в магазин и купила кое-что к столу. Никакой романтики, никаких свечей, но поужинать все-таки надо.
     Войдя в квартиру,   немного прибрала оставшийся после отъезда родственников беспорядок, приняла душ, сделала легкий макияж и стала накрывать на стол, прислушиваясь к себе и надеясь почувствовать хоть каплю волнения.  Но внутри ничего не колыхалось и не вздрагивало. Пустота…
     Раздался звонок. Улыбающийся Николай подал ей пакет:
     - Раскинь-ка на стол!
   Она добавила его дары к уже накрытому столу и присвистнула:
      - Ну, прямо пир какой-то! – и подала ему штопор.
   Он  ловко вскрыл бутылки и стал разливать вино. Она смотрела на него и думала, на что он сегодня рассчитывает? Просто посидеть или переспать с нею? Но на его лице отражалось лишь удовольствие от встречи. Он поднял бокал:
      - За нашу дружбу!
    «Как в пионерском отряде!» - ей стало так смешно, что она фыркнула:
      - Как дружить будем?    
    Он не понял иронии и с готовностью воскликнул:
      - Хорошо будем дружить! Приятно и весело!
      - Как в цирке! Еще бы нос наклеить! – и рассмеялась.
     Они выпили по бокалу вина и разговорились. С каждой его  фразой ей становилось все скучнее. « И зачем только я его притащила сюда? – с тоской думала она, даже не вникая в его рассуждения – Теперь ведь не отвяжется!».
      - А музыка здесь есть? – спросил он, оглядываясь по сторонам.
 Она знала, что у Дженни было несколько музыкальных носителей, но танцевать с ним ей совсем не хотелось:
     - Не знаю, но рыться в чужих вещах я не буду. Давай просто посидим.
     Он пожал плечами и пересел на диван:
     - Иди ко мне!
    « Вот! Сейчас все и начнется!»
Она медленно встала и с бокалом в руках подошла к дивану, но не села:
     - А, собственно, какие у тебя планы на меня?
     - Очень серьезные! Ты мне нравишься!
     -  Хочешь со мной переспать? – она поставила бокал на стол и присела на диван.
     Николай широко раскрыл глаза:
        - Ну, зачем так грубо? Если возникнут обоюдные чувства…
        - Ах, чувства!...- насмешливо перебила она – А без них нельзя?
      Он, наверное, обиделся:
        - За кого ты меня принимаешь? Я что, похож на насильника?
    Ей, почему-то, стало очень весело. То ли от вина, то ли от этой дурацкой ситуации.
       Она придвинулась, и положила голову ему на плечо:
      - Знаешь, Коля, мои родственники все время твердят: «этого нельзя, другого нельзя!», а мне все осточертело! Я хочу делать то, что хочу! Вот сейчас, например, я хочу, чтобы ты меня поцеловал! – и потянулась к нему.
     Николай, все еще не веря в ее искренность, слегка поцеловал в щеку.
     - Э, нет! – она  ухватила его за шею – Я хочу по-настоящему! – и впилась ему в губы. Он чуть не задохнулся и начал не на шутку распаляться, блуждая руками по ее телу. Она  стянула с него галстук и рубашку и потянула  на себя…
    …Когда их буйство закончилось, он недоуменно сказал:
     - Странно, это у тебя в первый раз, а вела ты себя, как опытная шлюха.
     Она не обиделась на «шлюху» и лениво произнесла:
      - А теперь собирайся  и выметывайся. Когда надо будет, я позову тебя! – и стала приводить себя в порядок.

                ------------------------------

       Они встречались еще несколько раз, но однажды их  застукал Михаил. Открыв дверь своим ключом, он увидел недвусмысленную сцену. Взрыв негодования едва ни заставил его сразу же устроить громкий скандал, но минуту спустя, он взял себя в руки и молча покинул квартиру.
      На завтра вызвал Чернова к себе в кабинет:
      - Что у вас за отношения с моей дочерью? – сурово спросил он.
      Тот побледнел:
     - Самые серьезные. Мы собираемся пожениться!
     - А пока усиленно тренируетесь! – усмехнулся Михаил – Странно, что Дина мне ничего не рассказывала.- и взял трубку.
     Когда ничего не подозревающая Дина  увидела в кабинете отца Николая, она сразу поняла, о чем пойдет речь:
     - И ты здесь? Что ж, тем лучше! – и села в кресло.
     Михаил все еще находился в раздраженном состоянии:
     - Ты почему не говоришь, что собралась замуж? Или отцов уже не принято ставить об этом в известность?
     - Потому и не говорю, – спокойно произнесла она – что не собираюсь замуж.
       Михаил перевел взгляд на Чернова. Тот был в полном недоумении:
     - Дина, что ты говоришь? Разве наши отношения ни к чему не обязывают?
     - Обязывают? Ненавижу это слово! В отношениях между мужчиной и женщиной нет никаких обязанностей! Мы свободны!
     - Прямо Кармен какая-то! – усмехнулся Михаил – Но та пела про любовь! А у тебя какая песня?
     Дина пожала плечами:
    - Про свободу и естественное человеческое желание! Мне почти 19 лет, а я еще ничего не познала!
Михаил посмотрел на Николая:
    - Ты тоже этим руководствуешься?
     Тот обиделся:
     - Нет, я люблю ее!
   Раздражение Михаила не проходило. Он встал и  молча зашагал по кабинету. Остановился, переводя взгляд с нее на него:
      - Ну, вот что, друзья мои! Заканчивайте-ка свои эксперименты! Ничего хорошего из ваших отношений не получится. У них нет будущего.
       - Нам достаточно настоящего! – Дина встала, давая понять, что не хочет больше говорить на эту тему – Папа, не забывай, что я уже не маленькая. И у меня может быть своя жизнь!
       - Может и быть! Но пока отдай-ка мне ключи от квартиры Горяевых. И с этого дня ты уволена. Будешь сидеть дома и готовиться к вступительным экзаменам.
      - Но, папа!...
       - Все, разговор окончен. Иди, собирай свои вещи, и чтоб через час духу твоего не было на заводе! – он нажал кнопку и сказал появившейся секретарше:
     - Подготовьте приказ об увольнении Шацкой Динары Михайловны!
      
                --------------------------------               

       Дина довольно легко сдала все экзамены и была зачислена на факультет иностранных языков университета. Новые обязанности, новые люди целиком захватили ее, и она почти не вспоминала о Николае. Первое время он часто звонил, но потом звонки стали реже и, наконец, совсем заглохли. « Ну, и слава Богу!» - подумала она, и с этого времени Николай совсем исчез из ее жизни. Она быстро познакомилась со студентами своего потока и особенно близко сошлась с приехавшей из провинции милой девушкой Любой. Они  вместе сидели в аудитории, вместе обедали в студенческой столовой, вместе проводили свободное от занятий  время.  Чаще всего они запирались в комнате Дины и секретничали. Любе все нравилось в их доме – и сама Дина, и красивая мебель, и вкусные угощения и даже ее отец, Михаил Георгиевич.
      - Какой симпатичный мужчина! – шептала она – И совсем не старый!
      - Не раскатывай губу! – смеялась Дина – Он влюблен в свою жену!
      - Да я что? Я просто так!
    Мальчиков в группе было мало, и они их не заинтересовали:
      - Малолетки какие-то! – презрительно хмыкали они,  стараясь обратить на себя внимание ребят старших курсов.
      Приближался Новый год, а с ним новый век и даже тысячелетие. Актовый зал украшался  для проведения праздничного вечера.
   Настроение у всех было приподнятое и выжидающее, хотя едва ли кто смог бы сформулировать и точно определить это ожидание. Но таково уж предназначение Нового года!  Перевернутый листок календаря сулит неожиданное, а может быть, и ожидаемое чудо!
    Этого чуда ждала и Дина. Потому и отказалась встречать Новый год  с вернувшимся из небытия Николаем, который настаивал на встрече вдвоем.
      - Ну, что мы с тобой, как два сыча?! Скукота! – возражала она – Я пойду в университет! Там будут все наши!
      - Возьми меня с собой! Или стесняешься?
      - Это не принято, собираются только студенты!
     Кое как, отвязавшись от Николая, Дина принялась  продумывать себе наряд. Собственно и продумывать было нечего, а надо было просто побегать по бутикам. Но для этого нужно было выпросить у отца денег:
      - Папа! – как-то вечером она присела возле него на диван – У нас в университете намечается грандиозный вечер!
      - И? – улыбнулся Михаил.
      - Ну, ты сам догадался! Нужен новый красивый наряд!
      Михаил обнял ее за плечи:
      - Хорошо, моя красавица! Я еще не сделал тебе подарок за университет. Поэтому выбирай, что хочешь!
       - О, папка! Я знала, что ты у меня самый лучший! – она порывисто поцеловала его – А что ты подаришь Нине?
    Он слегка щелкнул ее по носу:
      - Что там сделали любопытной Варваре? – и засмеялся – Это секрет! А то не получится новогоднего сюрприза!
      -Но сюрприз-то для нее, а мне ты можешь сказать!
      - Ой, хитрющая! – однако встал, подошел к картине, за которой находился сейф, и вынул оттуда маленькую коробочку. Открыл ее и поднес к глазам дочери.  Ее ослепило сверканье граней бриллиантовых серег, и она ахнула от восторга!
     - Нравится? – спросил довольный Михаил,  любуясь красотой камней.
   У Дины вдруг вспыхнуло ревнивое чувство:
      - А маме ты когда-нибудь дарил бриллианты?
    Михаил закрыл коробочку и спрятал ее в сейф:
       - Когда мы жили с мамой, у нас не было таких возможностей. Но я ей делал подарки, хоть и скромнее.
     Настроение Дины было испорчено. Она ушла в свою комнату и залилась слезами. Вошел отец и обнял ее:
     - Я понимаю твои чувства, моя маленькая! Но что поделаешь? Так распорядилась жизнь! Перестань плакать и займись-ка лучше своими нарядами.
    Он подал ей пачку денег. Она поцеловала его, вытерла слезы и стала собираться, чтобы пробежаться по ближайшим бутикам.

                ------------------------------
   
     Накануне 31 декабря на них обрушилось несчастье. Обокрали квартиру Горяевых. Взяли всю новую технику и драгоценности, хотя, к счастью, самые дорогие и любимые Дженни увезла с собой. Все было перевернуто, ящики шкафов вывернуты, а вещи разбросаны по всей квартире. Михаил сразу же поехал к полковнику Звереву,  и тот обещал взять под личное наблюдение это дело.
    Предпраздничное настроение было, напрочь, испорчено.
     - Вот жила бы я там и ничего бы не случилось! – упрекнула отца Дина.
     - А, может быть, слава Богу, что тебя в тот момент там не было? Думаешь, твое присутствие остановило бы бандитов?
      - Конечно, они бы не полезли на живого человека.
   Позвонили в Париж и сначала долго расспрашивали Дженни о делах, боясь сразу огорошить ее такой неприятностью.
      - У нас все в порядке! – щебетала Дженни – Мы прекрасно провели Рождество, съездили к подруге в Гамбург. Представляешь, Миша, Алекс уже водит машину лучше меня. А у Гоши уже новая привязанность – он не отлипает от игрушечной скрипки, и уже научился водить по струнам смычком!
       - Женя! – осторожно прервал ее Михаил – Здесь кое-что случилось, только ты, пожалуйста, не расстраивайся.
    Дженни сразу умолкла и испуганно спросила:
      - Кто-то умер?
      - Нет, нет! Но вашу квартиру обокрали. Взяли музыкальный комбайн, компьютер и кое-что из твоих украшений.
     Он услышал, как она облегченно вздохнула:
     - Ой, напугал меня! Я уж думала действительно случилась несчастье!
     - Мы заявили в милицию и ведется розыск. Думаю, нам удастся вернуть вещи.
     - Да не бери ты в голову эту ерунду! Я даже рассказывать Алексу об этом не буду. Дина не пострадала?
     Пришлось рассказать, почему он запретил ей жить в ее квартире. Она засмеялась:
     - Ничего не поделаешь, взрослеет девочка!  Я кое-что поняла из ее звонков, но не придала этому значение. Рада, что она поступила в университет!
     - А когда вы собираетесь возвращаться? Ведь уезжали только на лето!
     - Ой, Миша! К Алексу здесь так хорошо относятся, что ему жалко с ними расставаться.
  Он говорит, что для него это лучшая школа и очень благодарен мсье Шенье.
     - Но тут бесится Куцовский! Достает меня через день!
     - Да, он и сюда неоднократно звонил, и  Алекса уже мучает совесть. Думаю, что скоро вернемся, я скучаю по вам!
     - Мы тоже! Приезжайте скорее!
  Трубку перехватила Дина:
     - Привет, тетушка! К вашему приезду я наведу здесь полный порядок, ничего и не заметите. А папу поменьше слушай, я уже не встречаюсь с Николаем!
     - Ну, и Бог с ним! Раз нет любви, надо разбегаться!
     - Приезжайте скорее! Мне без вас тоскливо!
     - Скоро увидимся! Целую!
  Они разъединились, и Дина  посмотрела на отца:
     - Трогать-то здесь что-то можно?
     - Да, милиция уже здесь поработала. Так что, наводи порядок.
   Он ушел, а она стала разгребать оставленный кавардак. Развесила по шкафам одежду, расставила по местам посуду,  напольные вазы и подмела осколки разбитых чашек и бокалов.  Почувствовав усталость, решила сделать перерыв и выпить кофе. Зашла в кухню и увидела остатки грандиозного пира. Видно было, что бандиты не торопились, зная, что хозяева  где-то путешествуют. Дина взяла турку и вдруг услышала, что там что-то звякнуло. Она перевернула ее, и по столу покатилось массивное золотое кольцо. Она остолбенела. Кольцо было явно мужское, но Александр не носил колец. Тогда чье же оно и почему лежит в таком необычном месте? Ничего не понимая, она осторожно завернула его в платочек. Варить кофе расхотелось, убирать квартиру тоже. Она накинула дубленку и пошла домой. Но по дороге внезапно замерла. Как при вспышке молнии в  сознании высветилась рука лежащая на ее колене с золотой печаткой на пальце.
 
                ----------------------------

       Праздник уже выдыхался, когда она увидела его. Вернее, его глаза – черные, маслянистые, в которых прыгали елочные огоньки. Он стоял возле колоны и равнодушно взирал на танцующую толпу. Заметно было, что ему все давно надоело, но он почему-то не уходил. Дина подошла ближе и громко сказала Любе:
      - Прямо Чайльд Гарольд какой-то!
     Но стрела пролетела мимо. Он даже не посмотрел в ее сторону, а продолжал наблюдение за толпой. Наконец замигал свет и кто-то прокричал:
      - Вечер окончен! Всех с Новым годом!
    Толпа медленно расходилась, и Дина увидела, что он подошел к одной девушке. Она знала ее по университету, красивую, элегантную.  Они некоторое время шли вместе и, видимо, о чем-то спорили, но их голоса не долетали до Дины. Она прибавила шаг, чем вызвала неудовольствие Любы:
     - Куда ты спешишь? Пусть все разойдутся. Не стоять же в очереди.
   Но Дина ее не слушала и быстро догнала ту пару.
       - Не провожай меня! – тихо говорила девушка – Меня отвезет Борис!
       - Но как же так? Ведь мы договаривались!
       Она недовольно сдвинула брови:
       - Ни о чем мы не договаривались! И, вообще, Карен, оставь меня в покое!
    Он удивленно и как-то печально взглянул на нее и замолчал. Когда подошла их очередь, он взял ее шубку, сапожки и помог ей одеться. Потом оделся сам и сделал прощальный жест рукой. Дина тоже стала одеваться, поглядывая украдкой  на эту пару. Сапог никак не налезал на правую ногу, и она чертыхнулась. Люба рассмеялась:
      - Да ты же не на ту ногу надеваешь!
         Но  Дина  ничего не слышала, продолжая толкать ногу в сапог, и не спуская глаз с Карена, который  пробирался к выходу. Как только он скрылся за дверью, она словно очнулась:
      - Что ты сказала? Ах, сапог! Вот черт!
   Они быстро оделись и вышли на улицу. Шел мелкий снежок, но было не холодно, и Дина подставила снежинкам свое разгоряченное лицо:
      - Знаешь, Любка, я, кажется, влюбилась!
    Та ошеломленно посмотрела на нее:
 - Ты про Николая?
    Дина скривилась:
      - Да  мне пофигу твой Николай!  Я влюбилась здесь и сейчас!
      - В кого?!
      - В какого-то Карена. Ты знаешь его?
      - Понятия не имею. А он наш?
      - Не знаю, но обязательно узнаю!
    Дома, лежа в кровати, она долго вспоминала его глаза. «Нет, таких глаз не может быть у нормальных мужчин! Это же чудо какое-то! Да за один этот взгляд можно все отдать, все забыть и все простить! А та красуля еще выпендривается! Да я бы…»  Что бы она сделала, она так и не  придумала, но решила непременно с ним познакомиться. С этой мыслью и с надеждой, что сегодняшняя новогодняя ночь принесла с собой чудо, о котором она так долго мечтала, она  погрузилась в беспокойный сон, наполненный  самыми приятными картинами.   
      
                -------------------------

     Беда, как известно, не приходит одна. Не успели они придти в себя от грабежа квартиры Горяевых, как умер дед, Юрий Леонидович Шацкий.   
    Видимо, чувствуя приближение смерти, он снял со стены портрет своей первой жены Кати и положил рядом на подушку:
     - Не ревнуй! – тихо сказал он удивленной Светлане Павловне – Я хочу перед нею покаяться.
     - Так что же, она у тебя вместо иконы? Может, принести настоящую?
    Но он только  махнул рукой. Светлана Павловна вышла и тихонько прикрыла дверь.
     Он  взял портрет в руки и долго всматривался в черты Кати. Провел рукой по ее волосам, глазам и поцеловал в губы. Стекло портрета быстро затуманилось от его близкого дыхания, и ему показалось, что она заплакала.
      - Не надо, Катенька, не плачь! – прошептал он – Мы скоро встретимся, и я тебе  скажу то, что не успел сказать при жизни! – он не заметил, как по его щеке поползла крупная слеза – То, что любил только тебя, а причинил столько горя! Прости меня, если можешь, а если нет, я приму любое наказание и от тебя, и от Бога! – он еще долго шептал какие-то слова, а слезы катились и катились из его глаз…
    …Когда Светлана Павловна заглянула в спальню, то увидела его неподвижное, мокрое от слез  лицо. На его груди лежал портрет Кати…
    Ничего не трогая, Светлана Павловна сразу же позвонила Михаилу. Прервав совещание, он немедленно приехал к ним. Подошел к постели, опустился на колени и положил голову  на грудь отцу. Наконец-то, они были  вместе все трое, такие родные и такие далекие, такие любимые и так жестоко разведенные судьбой…
      Все заботы о похоронах Михаил взял на себя. Проводить бывшего свекра приехала Гуля, молча постояла у гроба, поцеловала покойника в холодный лоб и, ни с кем не простившись, незаметно скрылась. Из Парижа пришла соболезнующая телеграмма.  Дина горько рыдала, бросая в могилу горсть земли, и просила отца  опустить туда и портрет бабушки. Но тот не разрешил, щадя чувства Светланы Павловны.
      На поминках он сказал:
     -  Так уж получается, что, только прощаясь с человеком, мы начинаем понимать, как он был нам дорог, как много значил в нашей жизни и как мало мы это ценили!  Отец не был идеальным человеком, и сделал, наверное, немало ошибок. Но не нам судить его,  мы все небезгрешны. Пусть земля ему будет пухом!    
      Все молча выпили, и каждый вспомнил про него что-то хорошее. Таков уж закон живых - о мертвом либо ничего, либо хорошо…

                ДИНА.
                -------------               
               
       Дина шла по длинному коридору университета, а навстречу  шел он! Она не поверила своим глазам! Неужели сон в руку?  Поравнявшись, он поздоровался, как, видимо, здоровался со многими студентами, и прошел мимо. Она замерла в том же положении, спиной к нему, но сдвинуться с места не могла. Лихорадочно метались мысли: « Может, догнать? Но что сказать? Наплести что-нибудь? Нет, надо ждать подходящего случая!» Эта мысль сдвинула ее с места, и она пошла дальше, в библиотеку. Получив нужную литературу,  села за последний стол и включила лампу. Долго старалась сосредоточиться, но мысли о нем не давали  этого сделать. Чувствуя, что зря теряет время, она, наконец, оторвалась от книги  и подняла голову. И сразу натолкнулась на его глаза. И смотрел он ни куда-нибудь, а прямо на нее! Она смутилась и покраснела, чем вызвала его улыбку. Она снова уставилась в книгу, и не поднимала глаз до тех пор, пока ни почувствовала ломоту в спине. Закрыла учебник, сложила  тетрадки и встала, мельком взглянув на соседний стол. Он был пуст. Юноша из новогоднего сна исчез так же внезапно, как и появился. Она даже подумала, не ее ли воображение сыграло с ней злую шутку? Но нет! Таких глаз нет ни у кого, ошибиться она просто не могла!
  Сдав учебники, она пошла обратно и снова, на том же самом месте, встретила его! На этот раз он явно ждал ее, потому что сразу подошел и сказал:
     - Давно ищу повод с вами познакомиться. Не возражаете?
    Стараясь ничем не выдать охватившую ее радость, она спокойно ответила:
     - Не возражаю, меня зовут Динара, можно просто Дина.
     - А я Карен, 3 курс физико-математического факультета. А вы, на каком факультете?
     Они быстро разговорились, и он пошел ее провожать. Она опять жила в квартире Горяевых и  могла бы пригласить его в гости, но буквально схватила себя за язык: «Рано, слишком рано!»   
 Они простились у подъезда, так ни до чего и не договорившись. Но это уже было неважно!    Главное было сделано – она привлекла его внимание!
    Никогда прежде она не уделяла столько времени своей внешности. Теперь же ей все было важно – как лежат волосы, достаточно ли подкрашены ресницы, точно ли выбран тон пудры? Она подолгу рассматривала себя в зеркале и расстраивалась, не находя себя красивой.  Разве она хоть чем-то напоминала ту девушку из новогоднего вечера, в которую он, судя по всему, был влюблен? А почему, собственно, был? Может быть, и до сих пор влюблен?  Но тогда почему?...  Впрочем, разве он дал ей надежду на что-то надеяться? Ну, познакомился, ну, проводил, так что? У нее уже появились на него какие-то права? Глупости все это!
    Она со злостью стерла с губ помаду, набросила шубку и побежала в университет.
На лекциях была рассеяна и на вопросы Любы отвечала невпопад.
      - Да что с тобой? – рассердилась та – О чем ты думаешь?
      - Ни о чем, а о ком! – поправила Дина и  мечтательно вздохнула.
      - О! я, кажется, догадываюсь! Не тот ли это парень с вечеринки?
     Дина кивнула и опять вздохнула.
      - Зря нервы тратишь, – уверенно сказала подруга – он не для тебя!
      - Это почему же! Рылом не вышла?
      - Нет, с рылом у тебя все в порядке, с фигурой тоже, но…
    Она замолчала, т.к. преподаватель уже недовольно поглядывал в их сторону.
     Дина толкнула ее в бок:
       -Ну!...
     Люба молчала и, сделав серьезное лицо, преданно  смотрела в глаза преподавателю. Улучив момент, прошептала:
      - Он армянин, а они женятся только на своих!
      Дина фыркнула:
      - Да при чем здесь это? Я не собираюсь за него замуж!
      - Тогда зачем влюбляться? Трата времени!
      - Дура ты! – рассердилась Дина, но    прозвеневший звонок прервал их перепалку. Все зашумели, зашелестели тетрадками и стали вываливаться в коридор.
      Дина тоже вышла из аудитории и влилась в толпу. У окна, с большой сумкой перекинутой через плечо, стоял Карен. Она неслышно ахнула и остановилась. Студенты обтекали ее с двух сторон, невольно толкая и извиняясь, но она не шелохнулась. Увидев ее, он  приветливо помахал рукой и пошел  навстречу. Оцепенение моментально спало, и она рванулась к нему.
      - Привет! – сказал он и взял ее сумку – Что будем делать?
    Ей вдруг так захотелось остаться с ним наедине, целовать эти невозможные глаза и говорить, говорить о своей любви!
      - Поехали ко мне! – как можно беспечнее сказала она – У меня есть, чем тебя вкусно накормить!
      - Заманчиво! Ты постой, я подгоню машину.
    Он вел машину уверенно, но не быстро. А она смотрела на его руки, лежащие на руле, и ей хотелось припасть к ним губами. « Что это со мной? – думала она – Я, кажется, схожу с ума!»
    Они вошли в квартиру, и она распорядилась:
     - Раздевайся, мой руки и иди в столовую. А я поворожу в кухне.
      - Давай поворожим вместе! –возразил  он и отправился за ней.
    Она вынула из холодильника подмороженные бифштексы и бросила их на сковороду. Потом нарезала овощи и приготовила салат, не переставая рассказывать о своей американо-французской тетке:
     - Она замечательная! Во-первых, красавица, во-вторых, миллионерша, а в-третьих, просто добрая приятная женщина. Ты бы раньше непременно влюбился в нее!
      - А сколько ей лет?– заинтересованно спросил он.
   Дина почувствовала укол ревности и мысленно пристыдила себя.
      - Ну, ей уже сейчас…- она задумалась и прибавила той пару годков – наверное, лет под 40. Но выглядит божественно!
      Бифштексы прожарились, Дина разложила их по тарелкам, добавила салат и сказала:
        - Ну, пробуй мои изделия!
    Он оглядел стол:
        - А вина у тебя нет?
    Она хлопнула себя по лбу:
        - Совсем забыла, что кавказцы и французы обязательно запивают еду  вином! Сейчас…- она выскочила из-за стола и вынула из шкафа бутылку «Мукузани» - Пойдет?
         - Отлично! – сказал он и стал сражаться с пробкой.
    За столом они сидели долго и все время болтали.  Он оказался довольно остроумным собеседником,  она  смеялась, боясь хоть на мгновенье оторваться от его черных глаз.
     Заметив опустошенные тарелки,  встрепенулась:
     - Кофе?
    Но он покачал головой и встал:
      - Мне пора! Я не предупредил домашних, что задержусь.
      - Так позвони им! – и протянула мобильник.
    Он поколебался, но взял трубку и набрал несколько цифр. Разговаривал, в основном, по-русски, лишь изредка вставляя  армянские слова. Отключившись, сказал:
      -Все-таки, надо ехать, меня ждут. Спасибо за обед, все было вкусно, а главное, приятно!
      Дина была разочарована. Уже в прихожей, одеваясь, он сказал:
      - Как это я не замечал тебя раньше? Ты же замечательная! – и слегка прикоснулся к ее щеке.

                -----------------------------

         Наконец, в семье Шацких наступила светлая полоса. Вернулись «парижане» с таким количеством подарков, рассказов и впечатлений, что хватило на целый вечер. Маленький Гоша заметно вытянулся и посерьезнел. Михаил хотел, как раньше, высоко подбросить его, но  как только взял на руки, охнул:
      - Ой, какой ты тяжелый! Кончились наши броски к потолку! – и поставил  на пол.
    Александр подробно рассказывал о порядках в клинике Шенье, восхищался современным оборудованием и уровнем профессионализма врачей:
      - Они берутся за все виды хирургических и лазерных методов омоложения.  Там идеально налажено эндо-протезирование и другие виды операций.  Все пациентки проходят тщательное ультразвуковое обследование. Я хочу все это наладить и в нашей клинике.
      - Тебе непременно все удастся! – подхватила Дженни – Ты удивительно талантливый!
   Раздались режущие слух звуки, и из комнаты появился Гоша со скрипкой в руках. Дина засмеялась и зажала уши. Дженни кинулась на защиту сына:
      - Он только начал заниматься на четвертушке! Преподаватель находит его очень способным!
     Александр подмигнул Михаилу – материнская любовь!
     Доиграв «Сурка» Бетховена, Гоша торжественно поклонился. Все закричали «Браво!» и захлопали в ладоши. Потом очередь дошла до Дины, и ей пришлось рассказать о своих университетских успехах:
       - Собственно, успехов особенных и нет, но  сессию сдала хорошо.
       - А как насчет мальчиков? – спросила Дженни.
       - Тоже пусто! А подробности потом и тебе одной!
    Михаил покачал головой, а Дженни воскликнула:
      - Приходи завтра! Алекс уйдет в свою клинику, и мы поговорим по душам!
     Постепенно общий разговор стал расползаться на отдельные темы, и все заговорили разом. Дженни подсела к брату и долго рассказывала ему о парижской жизни их матери,  подробности которой она узнала  от домоправительницы:
       - Она сейчас уже старенькая, но хорошо помнит маму. Помнит ее пение и плачет, когда рассказывает. Говорит, мадам была доброй и сердечной, но очень тосковала по сыну. Я привезла много маминых фотографий, посмотришь как-нибудь. Ну, а как ты поживаешь? Почему не привез  жену? Я с ней едва знакома.
      - Она решила, что это семейная встреча, и ее присутствие будет лишним. И вообще, она очень застенчивая и совсем не светская.
      -  Это женщина твоей жизни? Ты любишь ее?
      - Ну, не так обвально, как ты, но я люблю ее, и не хочу другой жены. Она как вечернее солнце – от него не жарко, но тепло.
      - Ну, и хорошо! А я до сих пор влюблена в Алекса, как в первые дни. Но почему-то очень боюсь за него. Помнишь тот случай?
      - Ну, это бывает редко. Его профессия не более опасна, чем любая другая.
      - Да, но здесь, в Москве…
      - Не беспокойся, все будет хорошо! Привыкнешь и к нашим условиям!
   Внезапно поднялась Дина:
       - Давайте помянем нашего деда! Я его очень любила!
     Все молча выпили, а Михаил тихо сказал Дженни:
       - Я так и не узнал, что у них произошло с мамой? Думаю, дело не только в его измене.
       - Стоит ли бередить прошлое? Они жили, как могли, как умели, и не нам их судить!
     Было уже поздно, и Михаил с Диной стали собираться домой.
      
                ДИНА
                ------------------   
               
      Теперь они встречались с Кареном только в университете. Вместе обедали в студенческой столовой, а потом долго сидели в фойе на диванчике. Иногда ездили в  его машине или просто ходили по улицам, взявшись за руки. Но оба чувствовали, что этого мало. Хотелось уединения и близости. И она решилась.
      - Ты ведь еще не был у меня дома?  Поедем?
   Он быстро взглянул на нее и сжал  руку…                Остаток пути они ехали молча, словно готовя себя к чему-то очень важному и ответственному. Молча вошли в квартиру, разделись и прошли в ее комнату. И тут он обнял ее и быстро, быстро, словно боясь, что она его прервет и не даст возможность высказаться, заговорил:
      - Ты такая чудесная, нежная, чувственная! Я ощущаю это даже на расстоянии и мучаюсь, что не могу прикоснуться к тебе! Я обещаю тебе…
    Она закрыла его рот ладонью:
     - Не надо ничего обещать! Будем вместе, пока нам этого хочется! – и потянула его на тахту.
     Он завелся мгновенно и стал исступленно целовать ее. Она целиком отдалась в его руки, отвечая  нежностью на его ласки…
     Сколько длилось это неистовство, они не знали. Отстукивали свою жизнь минуты, часы, но их страсть не угасала, и все начиналось снова и снова.
  Стукнула входная дверь, и по коридору зашлепали легкие шаги.  Дина быстро соскочила  с тахты и повернула ключ в замке. Он приподнялся и вопросительно взглянул на нее:
      - Все в порядке!- успокоила она его – Это нас не касается!
  Но все же стала одеваться, кидая и ему разбросанные по комнате части одежды.
  Одевшись и успокоившись, они начали мирно беседовать, словно два случайно встретившихся товарища. Она подала ему альбом:
      - Можешь познакомиться с моим семейством.
    Он нехотя стал листать альбом и вдруг остановился:
       - Кто это?
     Дина взглянула на снимок:
       - Это моя бабушка! А теперь я тебя удивлю! – и стала рыться в карточках. Нашла и подала ему:
       - А это кто?
       - Наверное, тоже она. Хотя…- он присмотрелся к дате – для бабушки она слишком молода.
      - Это моя тетя! Та американка-парижанка, о которой я тебе рассказывала, и в чьей квартире мы не раз встречались. Красивая, правда?
      - О, да! – поцокал он языком – Но какое удивительное сходство! А твой отец похож на них?
     - Говорят, похож. Такой же голубоглазый и светловолосый, хотя сейчас уже поседел.
     - Значит, ты похожа на маму?
     - Да, она татарка, а я получилась нечто среднее между ними.
     - В этом и есть твоя изюминка! Ты оригинальная, ни на кого не похожая, особенная! Я это сразу отметил. Но что внешность? Твои достоинства этим не заканчиваются! – он потянул ее к себе, но она отстранилась, глазами показав на дверь.
      - Нина дома! Надо соблюдать хоть какие-то приличия! – встала, открыла дверь и вышла из комнаты.
     Нина копошилась в кухне. Дина взяла со стола ломтик огурца:
    - А у меня в гостях друг! Покормишь нас?
    Нина улыбнулась:
    - Если подождете минут 30. Вы куда-нибудь спешите?
     Она пожала плечами и вернулась в комнату:
    - Останешься у нас обедать?
    Он захлопнул альбом и встал:
     - Нет, обедать я должен дома, как, впрочем, и ночевать. Таковы традиции нашей семьи.
     А она подумала, что в их семье и традиций-то никаких нет. Все обедают в разное время, а порой и в разных местах.
     - Ну, что ж! Традиции надо уважать. Мы еще встретимся?
    Он подошел и обнял ее:
     - А как же иначе? У нас все только начинается!
   Она засмеялась:
      - А чтобы сейчас все не началось известным тебе способом, топай-ка ты домой!
 Она слегка подтолкнула его в спину и проводила в прихожую.

                ГОША
                ---------------
               
              К 5-ти годам Гоша уже вполне прилично играл на скрипке. Четвертушку они заменили  половинкой, и перешли к новому педагогу – лучшему детскому преподавателю по классу скрипки. Эмма Борисовна согласилась заниматься с ним частным образом до его поступления в 1 класс ЦМШ.
     Занимался Гоша охотно, без понукания и принуждения. Кроме этого, он с удовольствием слушал записи выдающихся скрипачей – Менухина, Ойстраха, Ситковецкого, камерных ансамблей «Виртуозы Москвы» и «Солисты Москвы» и больших симфонических оркестров. Правда, терпения у него хватало ненадолго, и Дженни строго следила за тем, чтобы он не уставал и менял сферу деятельности. Чаще всего они шли гулять в ближайший сад, в котором был хорошо обустроен детский уголок с качелями, шведскими стенками, горками, батутами и прочими удовольствиями. Облазив все  приспособления, Гоша тянул ее в кафе, где получал порцию мороженого или молочно-фруктовый коктейль.
  Потом начинались настольные игры на развитие интеллекта, как считала Дженни, – шашки,  ребусы и шахматы, но это с отцом. В общем, мальчик развивался  в разных направлениях, проявляя везде хорошую смекалку, выдумку и упорство.
     Однако Александр был недоволен таким воспитанием.
   - Его надо развивать физически. Ты перегружаешь его совсем недетской работой. Смотри, какой он хилый и бледный!
    Дженни возмущалась:
   - О чем ты говоришь?! Мы столько времени проводим на воздухе. Он там бегает, играет с ребятами и даже дерется, правда я это не разрешаю. Ребенок как ребенок, он не лишен детских радостей.
     Они спорили, не соглашались, доказывая свою правоту, но потихоньку друг от друга гордились своим детищем. Но если Дженни могла говорить о его достоинствах с посторонними, то Алекс никогда не позволял себе этого.
     Гоша обожал отца, может быть, оттого, что мало его видел и скучал по нему. Он засыпал, когда тот еще был на работе и просыпался, когда тот уже был на работе. Поэтому в редкие часы, когда отец был дома, он не отходил от него ни на шаг.
       - Ты только подумай! – как-то пожаловалась Дженни  Дине– Я посвящаю ему всю жизнь, а он так легко предпочитает мне отца. 
      - Сын всегда тянется к отцу, – авторитетно заявила та – хотя, я тоже больше любила и люблю до сих пор папу.
      - Ну, у тебя особые обстоятельства – деликатно напомнила Дженни и тут же перевела разговор – Как у тебя на личном фронте?
     Дина схватилась за голову:
    - Я теперь это часто делаю, чтобы проверить, на месте ли она? От такой любви можно  и потерять ее! – он засмеялась и разоткровенничалась – Я не верила, что такое бывает в жизни, хотя у меня и был перед глазами ваш пример.  Но что там у вас в душе я ведь не знала, а теперь, пожалуй, смогу вас понять! Хотя…не думаю, что вы меня переплюнете!
      -  Фу, какое грубое слово для такого возвышенного объекта! – сморщилась Дженни – А как Карен? Тоже теряет голову?
      - Не могу поручиться, но нам с ним так хорошо, что хочется кричать от счастья!
      - Ой, не кричи! Не спугни его!
      - Я и сама часто думаю, что Бог не отпускает человеку много счастья. И, веришь ли, мне становится страшно!
     - Да, я тебя понимаю! – она задумалась, потом встряхнулась – О чем это мы с тобой говорим? Пусть всегда будет это счастье, много счастья!
     - Кто же против? Да только не всегда так получается. Гоша! – вдруг крикнула она, и когда тот пришел, сказала:
     - Что нового ты выучил? Сыграешь?
   Гоша с готовностью сбегал за скрипкой, подложил под подбородок платочек и заиграл
что-то медленное и грустное.
    
                ДИНА
                --------------
               
     Весна в этом году была ранней. Уже расцвела сирень, и ее запах одурманивал и навевал романтические настроения. Дина с Кареном шли  по аллеям своего любимого сада. Ее рука крепко сжимала его руку, словно боясь, что он куда-то ускользнет. Время от времени они поворачивались друг к другу и целовались. Разговор лениво перетекал с одной темы на другую. Они не пытались что-то выяснить или опровергнуть, а просто разговаривали о пустяках.
     Вдруг перед ними выросла компания молодых парней. Во главе ее шел Игорь Бриттов, или Бритый, как его все называли:
     - Ба, кого я вижу! – закричал он и направился к ним – Моя должница!
    Дина выступила вперед, загораживая собой Карена:
      - Здравствуй, Игорь! О чем это ты? Я тебе ничего не должна!
      - Уже и забыла! – расхохотался Бритый – А кто просил братца отыскать?
      - Но ты же его не нашел! Его менты вернули!
     - Она еще и с ментами дружит! Вот так подружка!
     - Я тебе не подружка! Пропусти нас!
   Вокруг них образовалось кольцо парней. Они стояли молча, но по выражению их лиц было заметно, что они готовы  по первому же  знаку своего вожака наброситься на них. Бритый перевел взгляд на Карена, и у Дины побежали по коже мурашки.
      - Это еще кто такой? А…! – снова захохотал он – Лицо кавказской национальности! – и направился к нему.
    Дина схватила его за рукав:
     - Бритый, не дури!  Он москвич, вместе учимся!
  Но тот словно  не слышал и продолжал придвигаться к Карену. Парни встрепенулись, как гончие, почуявшие дичь, и сузили кольцо. Бритый быстрым движением схватил Карена за ворот:
     - Еще и  наших телок трахают! Подонки! – и со всей силой двинул ему в челюсть. 
    Этот удар для всей компании был сигналом к действию. Все четверо набросились на Карена, повалили  на землю и стали бить ногами. Дина вцепилась Бритому в волосы:
     - Не бей его! Скажи своим шестеркам, чтобы прекратили! А то…! - выкрикнула она.
   Он оттолкнул ее и насмешливо спросил:
      - Ну и что ты сделаешь? Побьешь меня?
    Парни продолжали избивать  Нугзара. Тот уже не сопротивлялся, а только тихо стонал.
     - Что я сделаю? – она почувствовала, что у нее срывается голос – Сдам тебя ментам! Я знаю, кто ограбил ту квартиру!
 Бритый  удивленно посмотрел на нее,  и сделал знак парням. Те еще пару раз пнули по лежачей жертве и нехотя отошли. Дина бросилась к нему, но Бритый ее перехватил:
    - Что ты сказала про квартиру? – и дал ей пощечину.
  Она схватилась за щеку и выкрикнула:
    - Да, да! Я знаю, что это ты ограбил мою тетку! И у меня есть доказательство!
    - Неужели? И какое же?
     - Твое кольцо! Ты не помнишь, где его оставил? А на нем, между прочим, твои инициалы!
    Она увидела, что Карен тяжело поднялся и, хромая, заковылял по аллее, поддерживая правую руку. Парни вопросительно взглянули на Бритого, но тот только махнул рукой – пусть убирается!
     - Мое  кольцо, говоришь? Где ты его нашла?
     - Неважно! Дай слово, что больше не тронешь его, и я верну тебе кольцо.
    - Да нужен мне твой хлюпик!  Вон чешет, даже о тебе не вспоминает! Нашла себе ухажера! –
   -Не твое дело! Так, даешь слово?
   - Сначала кольцо. Когда встретимся?
   - Завтра на дискотеке! – крикнула она и побежала догонять Карена. Тот сидел  на скамейке с закрытыми глазами. У него была рассечена бровь и, видимо, сломан нос. Он стонал, баюкая, как куклу, правую руку. Лицо было в кровавых подтеках.
      - Карен, миленький, я сейчас вызову «скорую»! – трясущимися руками она вытащила сотовый и набрала номер. Потом вынула платок и стала осторожно вытирать с лица кровь.
    Когда прибыла «скорая», и  его положили на носилки, она вдруг расплакалась, да так громко, что кто-то из медиков спросил:
     - А вы кем ему будете?
     - Это мой друг! – всхлипывая, ответила она и полезла вслед за носилками в салон машины.   
   Дальше приемной ее не пустили. Она тут же набрала номер квартиры Карена. Когда ответил чей-то женский голос, она сказала:
      - Это Дина. Карен в больнице – назвала адрес и отключилась.

 
                -------------------------
      Когда на следующий день она вошла в палату, ей навстречу поднялась женщина лет 50, с такими же, как у Карена, черными глазами.
      - Вы Дина? Пойдемте, поговорим.
    Дина взглянула на Карена. Его голова утопала в бинтах, в руку впилась игла от капельницы, по трубке которой медленно стекала какая-то белая жидкость. Глаза были закрыты, и она даже не смогла поприветствовать его.
    Они вышли в коридор и сели на угловую скамейку.
     - Я мать Карена. – она прокашлялась – Он мне все рассказал. Вы знали этих подонков?
   - Только одного. Мы встречались с ним на дискотеке.
   - Почему же он набросился на вас?
  Дина поняла, что эти слова относятся лично к ней, и возразила:
     - Нет, он меня не тронул, потому что…
     - Потому что, – подхватила мать – вас защитил мой сын! И все удары достались ему!
    Дина оторопела:
     - Это Карен вам так рассказал?
     - Да об этом и рассказывать не надо! Не один кавказский мужчина не оставит в беде женщину! Конечно, он кинулся на вашу защиту!
     Дина не стала возражать и почувствовала, как внутри все задрожало. Женщина продолжала:
     - Я не знаю, что там у вас за отношения, но прошу все прекратить. Он и так уже пострадал из-за вас. И сюда приходить не надо. Вы будете только напоминать ему о случившемся и расстраивать его. А ему нужен полный покой и положительные эмоции.
      Дина сдерживала себя, боясь нагрубить его матери, но в ее душе вскипал вулкан! Что это? Выдумка этой женщины или предательство Карена?  Неужели он действительно представился  храбрым рыцарем, спасающим свою любимую?! Неужели  не понял ее усилий отвести от него беду, защитить всеми силами?
   Мать Карена продолжала  говорить о том, что они возбуждают дело  и надеются, что она поможет им в установлении личности нападавших.
        - Я подумаю над вашими словами. До свиданья! – Дина встала и быстро пошла по коридору.
    На улице она прислонилась к стене дома, и дала волю слезам. Она не верила, что ее любимый предал ее, но понимала, что прежних отношений уже не будет. Им просто не дадут быть вместе. Вся его родня встанет между ними. А он? Как поведет себя он? Неужели откажется от нее, забудет все, что было между ними?
     Она беззвучно плакала, не замечая, что слезы  градом катятся по ее щекам, и что прохожие сочувственно поглядывают в ее сторону.
      Дома она попыталась все спокойно обдумать. Не надо предвосхищать события. Главное, чтобы он скорее поправился.   Она не будет ему напоминать о себе, не будет его расстраивать ни звонками, ни посещением. Эта невольная разлука многое прояснит   и покажет, что было в их отношениях настоящим, а что наносным. Когда он появится в университете, она первая не сделает  шага ему навстречу. Ей не в чем себя винить, она сделала все, чтобы эти бандиты не убили его.
    Ее мысли перескочили на Бритого. Как ей вести себя с ним? Кольцо – важная улика и может утопить его. В первые дни, обнаружив улику, она еще не решалась закладывать  Бритого. Но теперь, когда к этому добавилась эта проклятая драка, она была полна решимости, сдать его ментам. За все надо платить. Вот пусть он  и заплатит за свои злодеяния. 
 

                -------------------------------

      Прошел месяц. Карен никак не проявлял себя –  ни звонил, ни приходил, ни появлялся в университете. Она мучилась, страдала, но ничего не предпринимала, твердо решив, что он первый должен найти ее и объясниться. Михаил и Нина видели ее страдания, пытались как-то отвлечь, но ничего из этого не получилось. Единственным человеком, с кем она поделилась своим горем, была Дженни:
   - Я ночи не сплю, пытаясь найти свою ошибку. В чем я виновата, что могло случиться?
      Почему он не хочет меня видеть?
   - А в университете он появляется?
   - Не знаю. Я не подхожу к его аудитории и ни у кого не спрашиваю про него.
   - Но, может быть, он еще в больнице? И мать не разрешает ему с тобой общаться.
   - Ах, Жеки, ты сама-то веришь в это?  Если бы он хотел, то нашел бы способ поговорить со мной. Нет, здесь что-то другое.
     Видя страдания племянницы и очень жалея ее, Дженни решила сама все выяснить.
    Как-то днем она зашла в университет  и постучала в дверь деканата:                -          - Разрешите? –спросила она, заглядывая в комнату.
     За столом сидел  мужчина и что-то читал. Увидев  Дженни, он встал и жестом пригласил ее войти.
    - Присаживайтесь! Чем могу служить? – вежливо спросил он, с удовольствием разглядывая эту элегантную даму.
    - Моя фамилия Шефферд-Горяева – представилась Дженни – Я американка, но живу в Москве. Вы не могли бы мне подсказать, где я могу видеть вашего студента Карена Абрамяна? У меня к нему поручение.
    - Абрамяна? – переспросил декан – К сожалению, он у нас больше не учится.  Его сильно избили какие-то негодяи, и родители отправили его учиться в Лондон.
    - Какой ужас! – воскликнула Дженни, делая вид, что не знает о случившемся – А родители остались в Москве?
    - К сожалению, не знаю. Но могу дать их адрес.- он вызвал секретаршу и поручил ей  найти адрес и телефон студента. Дженни поблагодарила декана и вышла вслед за секретаршей в приемную, продолжая возмущаться:
     - Что делается!  Избивают прямо в центре Москвы! Это, наверное, на расовой почве?
    Секретарша пожала плечами:
     - Здесь не только избивают, но и убивают! Сколько уже было случаев, когда убивали из-за цвета кожи, разреза глаз, да и просто так, от нечего делать!
     Она нашла в компьютере адрес Абрамяна, переписала его на листок бумаги и подала Дженни:
      - А в этом случае добавилась еще и романтическая история. Он спасал от бандитов девушку. Как благородно, правда?
     Дженни кивнула и поспешила покинуть помещение.
Когда она рассказала Дине, что Карена уже нет в Москве, та словно окаменела. Ни одной слезинки не выкатилось из ее глаз, только нервно подергивалось веко.
      - Не переживай так! – испугалась Дженни – Он не стоит тебя! Ты создала его в своем воображении!  Еще встретишь свою настоящую любовь!
    Дина тихо ответила:
     - Может,  я действительно создала фантом, но он забрал  всю мою любовь, все, что мне было отпущено Богом! На других мужчин ее уже не осталось!..
     …Спустя две недели, в магазине к ней неожиданно подошел мужчина, морской офицер:
     - Девушка,  я получил назначение и скоро отбываю по месту службы. Не хотите составить мне компанию и стать моей женой?
     Она посмотрела на него. Молодой, симпатичный. Не все ли равно? И спокойно ответила:
     - Почему нет? Только сначала мне надо съездить в одно место.
 Она поехала к матери, которую не видела несколько лет. На казанском вокзале взяла такси и назвала адрес деревни. Водитель удивился:
  - Да от этой деревни мало чего осталось. Все перебрались в город.
  - Но кто-то ведь остался?
   -Есть несколько домов, но вы уверены, что это именно ваши родственники?
  Она ни в чем не была уверена, но все же поехала. И не напрасно. Уже издали  увидела дом, в котором не раз бывала в детстве. На крыльце стояла женщина и, приложив к глазам руку козырьком, всматривалась в подъезжавшее такси.
    - Мама! – закричала Дина, почти на ходу выскакивая из машины.
Они обнялись и заплакали. Потом прошли в дом, и Дина удивилась царившей в нем пустоте.
    - А где?...- начала она, но мать сразу поняла вопрос:
   - Родителей похоронила 2 года назад. Они умерли, как в той притче, почти в один день.
   - Что же ты не сообщила? Я бы обязательно приехала?
Гуля пожала плечами и стала расспрашивать  ее о жизни.
   - Я  выхожу замуж за моряка и уезжаю с ним на Север. Вот приехала с тобой попрощаться.
   - Спасибо, доченька! – она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться - Парень-то хоть хороший? Любишь его?
 А ей было стыдно сказать, что она его совсем не знает…
   … Некоторое время спустя, Дина с мужем  выехали в Североморск.
     Накануне отъезда она побывала у следователя, назвала имя человека ограбившего квартиру Горяевых и избившего бывшего студента МГУ Карена Абрамяна. И положила на стол золотую печатку с выгравированными инициалами бандита:
      - Я даю вам наводку. А уж как вы сумеете этим воспользоваться, ваше дело! – и быстро вышла, не назвав даже своей фамилии.


                П О С Л Е С Л О В И Е. 
                -----------------------------------

      Прошло несколько лет. Этот случайный,  такой странный для всех брак Дины, оказался удивительно удачным. Ее муж обожал свою красавицу-жену и сумел  своей горячей любовью  согреть ее опустошенную душу. Она поняла, наконец, что такое настоящая забота, внимание и надежность и  прониклась к нему нежностью. Очень переживала, когда он уходил в море и как все жены моряков, часто стояла на берегу, вглядываясь в бездонную глубину водной стихии. Рождение дочери, которую она назвала Катей в честь далекой, незнакомой бабушки, сделало их союз еще крепче и душевнее.                Михаил успешно развивал и расширял свое производство, которое чуть дрогнуло, но все же выстояло  в трудные времена  кризиса. Неимоверными усилиями и изобретательностью он  сумел сохранить основной рабочий контингент,  и многих поставщиков и закупщиков.
    Дженни с Александром до сих пор ведут кочевую жизнь, часто перелетая из Москвы в
Париж, обрастая новыми друзьями и благодарными пациентами. И, конечно, гордятся своим талантливым сыном, о котором писала  парижская газета:
     « Вчера  состоялся заключительный концерт победителей детского международного конкурса скрипачей.  Наибольшее впечатление на всех произвела игра Лауреата 1-ой премии,  10-ти летнего Георгия Горяева ( Россия). Он  продемонстрировал  осмысленное владение разными стилями, глубокий, ровный звук, мягкую кантилену и хорошую технику. Пожелаем же ему дальнейших успехов!»
                ---------------------------------
    
  Они живут, эти дети и внуки Кати, и она сама продолжается в их успехах и неудачах, в страданиях и радостях. И не будет этому конца, как не будет конца жизни на земле…

                К О Н Е Ц.