1978 - 11

Глава 11.

«Речь шла о крайне противоречивой и инновационной тайной операции КГБ – названной именем чешского бегкна на длинные дистанции, -  запущенной в 1965 году. С начальным бюджетом в десять миллионов американских долларов, выделенных из крайне скудных твердовалютных запасов, операция «Затопек» должна была наладить постоянное поступление самых современных и лучших западных технологий посредством простых коммерческих закупок через сеть подставных компаний, а не традиционным и очень дорогостоящим методом краж и шпионажа»
("Шамал", СУББОТА 17 февраля. Глава 32. Недалеко от Тебриза. 11.49)

Дальше в романе сотрудник КГБ рассуждает:
«…Почти бесплатно мы сможем оставаться наравне со всем, что произведут на свет их умы. Несколько долларов, переданных под их прогнившим прилавком, принесут нам все их сокровища».
(Там же)

Читая эти строки, я мысленно опять перенёсся в май 1978 года, когда оказался советником в мангруппе,  снаряжённой разведкой КГБ.

Прокомментирую приведённые выше строки, написанные Клавеллом. Они написаны именно американцем: он оценил операцию в десять миллионов долларов из «крайне скудных твердовалютных запасов»; ну как не оценить ту операцию в долларах! Советский Союз преодолевал американскую научную и технологическую изоляцию, как мог, и, конечно, дело не ограничивалось указанной суммой, у КГБ были возможности тратить столько, сколько требовала операция. И появлялись у нас образцы итальянской и американской техники, просочившейся через Финляндию, Индию  и Иран.
Но были и отечественные изделия, причём впечатляющие..

Аппаратура в мангруппе КГБ была не в пример нашей. Я восхищался её возможностями, качеством, эффективностью, и переписал шифры названий, которые, по прибытии в Ташкент в середине июня, доложил нашему управлению. И случилось чудо: уже в конце июля я вёл группу в Гудри-Олум, имея в наших КУНГах такую же технику! Могу только гадать – а иначе было никак? Надо было какому-то майору из какого-то полка сообщать в ГРУ, что в СССР есть техника, разработанная специально для таких целей?
Аппаратура была компактной, приспособленной к скрытному развёртыванию. Потом с этой компактной техникой я выполнял задание, руководя подвижной мангруппой под Джелалабадом в Афганистане в 1981 году и брал эту аппаратуру с собой при облёте афганской границы  на самолёте-разведчике ИЛ-20Р* в 1982..
Эта техника была исключительно отечественного производства.
При экспедиции в мае 1978 года моя помощь офицерам КГБ в качестве советника оказалась минимальной, они обошлись бы и без меня. Я только уточнил для них азимуты на некоторые источники, но они уже были упомянуты в нашем отчёте, с которым КГБ был, конечно, ознакомлен.
Зато сам я у них многому научился; в частности, они помогли мне разобраться с сетками частот, тут в моей голове была полная путаница.

Во время учёбы в Ленинградской военной академии связи с 1963 по 1968 гг. мне довелось общаться  с офицерами КГБ, - наши группы были параллельными; мы участвовали в общей художественной самодеятельности, входили в одну команду КВН, вместе готовили сборники стихов, вместе с женами отмечали в кафе успешную сдачу экзаменов. И у меня об этих ребятах сложилось самое высокое мнение, как о людях порядочных, дорожащих честью офицера, готовых к любым трудностям.

Хотя, как и в любом человеческом сообществе, семья не без урода. Нашёлся офицер, который, после пьяной драки в Удельнинском парке, бросил раненного товарища и бежал. Начальство постаралось замять дело, не довело этого офицера до суда офицерской чести; но другие слушатели академии, товарищи по курсу подвергли его остракизму, не разговаривали с ним, не садились рядом за одну парту, и, в конце концов, тот написал заявление с просьбой отчислить его из академии. Он был отчислен без разбирательств; начальство, наверное, даже обрадовалось такому исходу.

Офицеры мангруппы, куда меня прикомандировали советником, оказались такими же простыми ребятами, не в пример особистам в частях, напускавшим на себя особую важность, и окружавшим себя ореолом секретности, даже при разборке обычной пьянки.
На время нашей совместной работы мне любезно предоставили один комплект аппаратуры, и я наладил пост радиоперехвата, посадив за аппарат взятого с собой сержанта; поставил перед ним задачу, которая вызывала сомнения после нашего мартовского выезда. Потом, по возвращении в Изгант, я отправил бланки перехвата и кассеты с магнитофонными записями в Ташкент секретной почтой.

Случилось так, что перед отъездом из Гудри в моём ЗИЛ-157 полетела прокладка блока. Товарищи из мангруппы погранцов отбуксировали меня на берег питьевого озера и там оставили рыбачить и дожидаться помощи. Через пару дней за нами приехал из Кзыл-Арватской дивизии прапорщик-автотехник. Он приехал на бензовозе.
В эти дни мы не голодали: было вдоволь рыбы, с ближней заставы, которой командовал Ланской (такую фамилию трудно забыть!), погранцы приносили хлеб, картошку и консервы. Да с ближнего кишлака прибегали мальчики с лепёшками, при этом крича:
- Салдат, чурек нада?
Мы лепёшки брали, взамен отдавали пойманную рыбу.
В это время обнаружилась пикантная ситуация. Оказывается, из Ашхабада в Кзыл-Атрек ссылали пойманных проституток «на трудовое перевоспитание». Сосланные работали на почте, молочной ферме, предприятии по обработке козьих, верблюжьих и бараньих шкур.
Эти женщины в сторону офицеров-пограничников и не смотрели. Гуляли они в основном с местными богатыми туркменами. То один, то другой «жигулёнок» с девицей на борту причаливал на бережку озера.
Эти-то туркмены наладили к нам покупать пойманную нами рыбу – сазанов и сомиков, но чаще бывал бартер – за водку и конфеты. Конфеты мы употребляли сами с чаем, одаривали мальчишек из кишлака. Водки я много не брал, пока не приехал прапорщик на бензовозе. Это был здоровенный хохол, я с ним сразу перешёл на украинский язык. Увидев, как мы тут устроились, он предложил:
- А хочешь, я эту прокладку буду менять две недели?
Я согласился на сутки.

Когда я вернулся в Ташкент, все встречные ржали: я был негром, так загорел за те дни, когда под палящим туркменским солнцем весь день проводил у воды, то ныряя, то выбираясь под жгучие лучи.
По прибытии я отправился с докладом к командиру полка. Полковник С-ин выпивал и вскоре был снят. Меня он встретил словами:
- Станислав Иванович, где это ты так загорел? Был в отпуске? Куда ездил?
Вот те на! А я-то думал: командир, отправивший своего офицера на границу с капстраной да ещё при группе КГБ волнуется, каждый день спрашивает всё ли там нормально?

Я вышел на пенсию в 1983 году. С-ин - спустя три года. Однажды он меня встретил и извинялся. Правда, по другому поводу.
Через несколько лет после нашей встречи он застрелился.

Да, дорогой читатель, многих, кого я упоминаю в этих записках, уже нет.

__________________________________________
*) ИЛ-20Р – это ИЛ-18, внутренне и внешне модернизированный под самолёт-разведчик. Из-за выпуклостей под фюзеляжем, где находились антенные устройства, в народе его прозвали «самолёт с яйцами». Говорят, что когда это самолёт впервые появился у границ Японии, по японской системе оповещения прокатился сигнал бедствия: русские послали к Японии самолёт с секретными ядерными ракетами!

Продолжение http://proza.ru/2013/07/05/1079