Митька

  С тех пор как этот мальчик помнил себя он  жил у бабушки без родителей, долгое время  не умея себе объяснить, почему у него их нет. Позже ему расскажут, куда они делись, а тогда, в  военный 1944-й год, он жил, как мы уже говорили,  у бабушки, и другой жизни не помнил, думая, что так было всегда и по-иному быть не могло.
  Оказавшись в шесть лет  за школьной партой, он впервые услышал от учительницы своё полное имя – Дмитрий, после чего она, поглядев доброжелательно на вихрастого с озорными глазами малыша, стала называть его Митей. Девочки в классе, конечно же, последовали её примеру в то время, как мальчишки между собой  предпочли  более категоричное «Митька», на которое он отзывался охотнее.
  В первый учебный день  бабушка привела его в школу, о чём-то поговорила с учительницей и вернулась домой.
Её общение с учебным заведением этим ограничилось, и Митька на весь предстоящий путь своего образования был предоставлен самому себе.
Учился   средне, но стабильно, не давая своей учительнице лишнего  повода для замечаний равно, как и для  похвал.
  В другое время он, может быть, мог быть и  активнее, но ему казалось, что, обрати он на себя большее внимание учительницы, у неё может возникнуть желание  пригласить  в школу  его  родителей,  и тогда ему  пришлось бы  при всех объяснять неизвестную для себя самого причину их отсутствия.
  Но видимо в тайну этого дела бабушка  в какой-то степени учительницу посвятила.  Иначе, чем было объяснить, что наблюдая исподволь за  симпатичным ей учеником, та  никогда этого болезненного для него  вопроса не затрагивала.
  По дому  у  Митьки  были свои несложные обязанности. По утрам ему предстояло, поднявшись спозаранку, отправляться занимать очередь в хлебном магазине до  его открытия, с тем,  чтобы бабушка к завтраку успевала выкупить  ежедневный хлебный паёк. 
  Денег и тем более  продуктовых карточек она ему по малолетству не доверяла, но с тем, чтобы занять и удержать  место в очереди  до её прихода, он справлялся успешно и был ей этим  очень полезен.
  Там же, в хлебной очереди, Митька  познакомился  с  Серёгой, которого присылали из дома с таким же поручением.
Новый приятель  учился в той же школе, но  классом и годом  старше. Он, как показалось Митьке, обладал огромным жизненным опытом, но в разговоре с  Митькой  не задавался и вскоре стал  для него  признанным авторитетом.
 Они  подружились. Теперь тот из них, кто приходил первым, занимал место второму.  Это позволяло им в  неподвижной до открытия магазина веренице взрослых людей быть рядом и коротать время за своими мальчишескими  разговорами.
  Неясных вопросов в жизни  для  самоуверенного Серёги не существовало. В короткий срок  Митька настолько уверовал в его неограниченную осведомлённость, что рискнул посвятить нового приятеля в неизвестность, связанную со своими  родителями.
- А что говорит бабка? - деловито осведомился Серёга, - молчит? Значит арестованы. Сейчас многие арестованы.
Предположение Серёги совпадало с самыми  дурными догадками самого Митьки, и он предпочёл  дальнейшие подробности  с ним не  обсуждать  и  этой деликатной темы больше не касаться.
  Другое бабушкино  поручение у Митьки  было связано с  керосиновой лавкой. Здесь в очереди стояли не люди, а расставленные вдоль стены  пронумерованные мелом керосиновые бидоны, которые, по мере отоваривания, люди   продвигали   вперёд.
 Время визитов за керосином у приятелей  не совпадало, и Митька, чтобы не томиться в одиночестве приспособился  время от времени отлучаться по другим делам,  в расчёте на то, что сердобольные взрослые в его отсутствие не выкинут Митькиного   бидона,  а передвинут его согласно обозначенной на нём  очереди.
  Дневного времени после школы и бабушкиных поручений у Митьки оставалось ещё много, и он повадился, ускользнув с её глаз, шататься с Серёгой  по окрестным улицам. Бабушка особых претензий по этому поводу не имела и   была даже  не против того, что он ей не докучает и не просит еды. Разве что, когда он  очень уж долго пропадал, всего лишь  ворчала: «где тебя носит?». Только и всего.
  Внука своего бабушка  очень жалела  за то, что рос он без отца с матерью, да ещё и в годы военного лихолетья. Она искренне страдала от того, что ей нечем было его  побаловать,  разве что заготовить   ему  на зиму пару банок любимого им ягодного  варенья.
  Сахара для этого было не достать. Но она всякий раз как-то выкручивалась, поскольку в природе не существовало силы или причины способные отвратить армянскую бабушку от ежегодного  вареньеварения, и тут  Митина бабушка не была исключением.
  Она входила в компанию ещё трёх  таких же бабушек,  которые  состояли с ней  в дальнем  родстве, и время от времени сходились за общим чаепитием, где за разговорами о жизни дегустировали  свежеприготовленные варенья, образцами  и рецептами которых  при этом обменивались.
Митьку на эти встречи бабушка брала с собой, чтобы побаловать его разнообразием любимой им сласти.
  Испив чаю, отведав и похвалив принесённые на пробу деликатесы, старушки убирали со стола  посуду и  усаживались за русское лото. Благо мешочек с пронумерованными бочонками и контрольные карточки были непременным атрибутом в каждом их доме.
Разобрав по три контрольные карты лото, старушки намеривались всякий раз  отдать должное любимой  игре и в очередной раз  испытать удачу.
  Играли на деньги с символическими  мизерными  ставками.
Чтобы Митя не скучал, бабушка, поначалу  пытаясь  заинтересовать внука,  то и дело обращаясь за его помощью.  В этих случаях он с удовольствием  запускал руку в общую пиалу с грудой потерявших товарную ценность медяков однокопеечного достоинства  и закрывал ими  погашенные номера на бабушкиных  карточках.
  Глядя на его сноровку, старушки предложили ему получить три карточки на себя  и примкнуть к участникам на равных.  Первый взнос за Митю внесла бабушка, потом несколько раз он оказывался в выигрыше и к завершению игры стал  обладателем собственных  полутора рублей настоящих денег.
  В утренней очереди за хлебом Митька  рассказал о выигрыше приятелю Серёге, который, как и следовало ожидать, был полон идей, как эти деньги следовало потратить.
Друг обещал сводить  Митьку на правобережную часть города  с недавно установленными там шарообразными лампионами ночного освещения асфальтированных улиц и,  главное, коммерческими магазинами «Особторга», в которых будто бы что угодно  продавалось без всяких   карточек.
  В тот же день они стояли у витрины коммерческого магазина одежды, которая наших мальчишек нисколько  не интересовала. Их внимание привлекал выставленный для рекламы, не имеющий никакого отношения к одежде  детский педальный автомобиль.
Величиной соразмерной с ростом наших героев, самоходный, с ножным  приводом агрегат имел рулевое управление и светящиеся фары, подпитываемые  бортовой батарейкой. Глаз было не оторвать, и Митька их не отрывал, пока Серёга, который видел этот автомобиль не впервые, не заторопился домой.
  Уступив  приятелю, Митька на  другой день вновь появился у витрины, теперь уже один, с намерением рассмотреть автомобиль подробнее и без спеха. На этот раз  он проторчал перед витриной не менее получаса  прежде, чем решился, наконец, её покинуть.
Сожалеть об этом  долго не пришлось. Через 2 -3 дома он оказался перед витриной другого  роскошного магазина  «Особторга», на этот раз продуктового.
  За огромным стеклом в продуманном беспорядке были разложены  диковинные продукты,  о которых  Митька в своей  семилетней  жизни ещё   не ведал,  и на прилавках магазинов, где отоваривались продуктовые карточки, никогда не видел. То,  как они прекрасны, теперь было видно воочию, а как вкусны можно было представить по аромату доносящегося из распахнутых  дверей  шикарного  гастронома.
  Сглотнув слюну,  набежавшую от вида выложенных колбас и окороков, Митька увидел нечто знакомое. Это были живописно рассыпанные за витринным стеклом  крупные шоколадные конфеты  «Мишка косолапый».
Митька не знал, по какому случаю, но одна  такая  конфета как-то досталась его  бабушке, а та принесла её домой и пожертвовала внуку.
  Митька хорошо её запомнил и мог при желании вызвать у себя во рту неповторимое воспоминание послевкусия от начинённых шоколадом хрустящих вафель. Он помнил, что тогда долго хранил, пока на что-то не выменял, фантик этой  конфеты с изображением  медвежат  на поваленной сосне. А с металлической фольгой, которой она была проложена, долго ещё игрался, затирая её на монетах и получая, таким образом,   их  выпуклые изображения.
  Указанная в ценнике стоимость килограмма  таких конфет была для Митьки запредельной. Он ещё раз тщательно пересчитал свои деньги, мучительно пытаясь представить себе их долю в стоимости одного килограмма.
Не справившись с расчётами, Митька решился-таки войти в магазин и спросить нужное у продавщицы.
Там его и заметил дяденька в таком же, как у всех, белом халате, которого от прочего персонала отличали очки в золотой оправе и почтительное к нему обращение - Автандил Николаевич.
  - Чего тебе мальчик, - спросил он у Митьки.
 - Конфету, - ответил тот, разжимая ладошку со своим капиталом.
 - А кто ты? - спросил дяденька.
 - Я, Митька.
 - Где же ты живёшь, Митька?, - поинтересовался Автандил Николаевич, разглядывая бойкого мальчишку.
 - У бабушки, - последовал восхитительный ответ.
 - Вот, что, Митька, - сказал Автандил Николаевич, - прибереги свои деньги до другого случая, а конфету получи от нас в подарок.
  Следующим утром в очереди за хлебом Митька разделил добытый трофей со своим другом Серёгой. Свою половину он съел после завтрака, чтобы, ничем  не заедая, подольше  сохранить во рту её вкус.
  Между прочим, Серёга, уже постигший во втором классе азы арифметики,  очень авторитетно заверил Митьку, что на самом деле его денег вполне хватает по крайней мере ещё на одну конфету, которая ему, как и Митьке, очень понравилась.
  Вечером Митька вновь пошёл в магазин с твёрдым намерением выяснить, так ли это на самом деле. Там перед самым закрытием он застал небольшой переполох. Никем не замеченный  шутник на витринном стекле вывел крупно: «Смотрите, детки, чем питались ваши предки!».
  Липучая краска, несмотря на бестолковые усилия подсобников, не желала ни смываться, ни сдираться, и Автандил Николаевич по праву негодовал.
Тем временем,  продавщицы уже  сдали контрольные чеки для сверки и, покинув рабочие места, помогали выпроваживать из магазина  последних покупателей.
  Грузчик на глазах у Митьки выпростал из под кондитерского прилавка  пустой  картонный ящик  и понёс его в подсобку.
 Едва Митька успел подумать о том, что на месте унесённого ящика образовалась  вместительная  ниша, как, не отдавая себе отчёта, был уже там, сложившись и замерев  в компактной утробной позе.
  Ночью признаки обитания   в запертом магазине заметил ночной  сторож. Убедившись в неприкосновенности наружных замков,  он  решил, что движение  за витриной ему померещилось, и не стал поднимать тревоги. Однако, когда наутро магазин вскрыли, выяснилось, что подозрения стража были не напрасны.
  На полу между прилавками с пылающим румянцем на щеках,  раскинув руки среди множества разбросанных фантиков от конфет «Мишка косолапый»,  чему-то улыбаясь во сне,  безмятежно спал вихрастый подросток
Усердные продавщицы хотели было тут же  его растолкать, но Автандил Николаевич остановил их словами: 
  - Не будите его.  Это Митька. Он сейчас видит сладкий сон. Пусть  досмотрит.


Москва, май 2013 г.