Циркачка

Циркачка


 На станции «Площадь Революции» в вагон вошла  девушка, на которую я обратил внимание. Белые волосы, белый плащ, в руке  плитка  белого шоколада.
 Вагон был  набит битком. Ей не за что было держаться. А так как стояла она рядом, я, скорее из вежливости, нежели с дальним прицелом, предложил держаться за меня. Имелась в виду свободная рука. Она же пренебрегла  рукой и обняла за талию, как мужа  или близкого друга. Так мы и ехали.
Даже тогда, когда в вагоне стало просторно, и можно было взяться  за поручень, она, находясь как бы в задумчивости, этого не сделала. И ей, и мне было приятно   прижиматься  телами. В пролете между станциями «Измайловская» и «Измайловский парк» все и случилось. Я имею в виду, конечно, знакомство.
Машинист вел поезд медленно, плавно. Я выбрал подходящий момент и спросил, как девушку зовут.
- По паспорту Верджиния, - ответила девушка.
Я вспыхнул. Настолько это имя не соответствовало ее миловидной, светлой внешности, ее образу, сложившемуся во мне, что я не смог сдержаться.
- Обычно так называют проституток. А если точнее, то они сами придумывают себе подобные цветастые имена: Анжела, Лолита, Верджиния.
- Да. Есть такое, - засмеялась девушка, не обращая внимания на мой злобный тон. – А еще, некоторые,  отцы-художники так называют своих дочерей.
- Извините, - придя в себя, сказал я, - но это имя вам не идет. Можно я буду называть вас Верой?
- Можно, - сказала Верджиния. – Меня все, кроме отца, так и зовут. И  себя я больше ощущаю Верой, нежели той, что в паспорте записана.
Вера была циркачкой, училась в ГУЦИИ, в цирке работала воздушной гимнасткой. Пренебрегала страховкой и, в конце концов, разбилась.
Накануне случившегося был у нас с ней разговор. Она спросила, как я понимаю счастье. Я смутился, стал бормотать что-то невнятное, а потом  подумал и ответил:
- Дом, семья, дети.
Вера вспыхнула, почти так же, как я в метро, узнав паспортное ее имя, и сказала:
- Твои понятия о счастье мелки и глупы.
- Ну, и что? – поглаживая  тыльной стороной ладони ее по щеке, и таким образом стараясь успокоить, говорил я. - Все равно хочу счастья. Пусть мелкого, глупого. Но, чтобы непременно  своего.
Вера успокоилась, сказала:
- Ты, наверное, меня ненавидишь. Ведь эти слова должна была бы говорить я.
- Ну, что ты. Я люблю тебя.
А на следующий день случилось то, что случилось.


                2000 г.