Глухари

   Не приходилось мне бывать на глухариных токах, слушать их любовное пение и видеть их яростные игры. Задача у меня другая: рассказать о запомнившихся встречах с ними. Не уходит из памяти глухарь в каменном карьере.
   От скрежета ковша многотонного экскаватора о породу разве что наушники спасают.  А этот глухарь был не то что из семейства любопытных, а просто какой-то глупый.
   В карьере стоял сломанный и заброшенный, за ненужностью, экскаватор. На его стрелу он и уселся. Сидит себе, только головой крутит, машины, груженные камнем и негабаритами, провожает. Час сидит, два сидит! Водители из машин выходят покурить, обсудить его поведение, а ему хоть бы что! Сидит - ноль внимания, фунт презрения на людские разговоры о нем. Мы уж подумали, а не больной ли он? Подошли ближе, и спугнули. А он со стрелы да на край карьера, на высоченную глыбу-негабарит перелетел и снова сидит, головой крутит. Чудеса, да и только! Таких глухарей никто из нас не встречал.
   Гена Руднев перед концом смены съездил за ружьем и «снял» этого глухаря:
   - Все равно такое любопытство бестолковое его под ружье подведет, так лучше под мое ружье, а не чье-то другое, - резюмировал свой поступок Геннадий.
   А мне подумалось, что прав он в своей простоте. Всё в природе сбалансировано. Или как в народе говорят - судьба!
   Как-то потерялся на реке Тань-ю один рыбак-москвич. Друга попросили его найти и привезти. А на вездеходе одному несподручно ни траки соединить, ни из болота выехать, бревно подтащить-помочь. Да мало ли дел с вездеходом? Железо - оно и есть железо, и тяжелое, и надежность его когда-нибудь кончается. Поехали.
   Рыбака мы в тот день не нашли, а мест где он может быть, проехали много. Огорчение от такого искания  на водителя подействовало отрицательно. Гнал вездеход молча, как очумелый, не объезжая ни ям, ни колдобин, Грязь и первый лед летели по вездеходу, как шрапнель по танку. Мне оставалось молчать и не раздражать его еще больше своими предположениями о пропавшем горе-рыбаке.
   Направление держим к хантыйской рыбацкой избушке, чтобы заночевать в ней. Глубокой осенью вечереет быстро, торопимся.
   Река в этом месте широкая, надо переплывать ее. Въезжаем в воду и сразу глубина, и течение горной реки подхватывает ГАЗ-71, и мы плывем.
   Грязи и кусочков льда нет, можно открыть дверцу кабины и смотреть на сквозящую осенней чистотой воду. А вот и ужин к нам летит. Крохаль летит прямо на нас. Но неудобство тесной кабины «смазывает» выстрел. Дуплет мой сопровождается кислой улыбкой друга, мол эх, мазила!..
   Подплываем к берегу, траки цепляются за каменистое дно, цекотят и … Из-за коряги , оставленной весенним половодьем, выбегает глухарь.
   Низкие тучи, вечер, в десяти шагах избушка, и вот он! Бежит от коряги вверх по галечному косогору на взлет. Бах! И, по привычке, оглядываю округу.
   А вот и еще один выбежал оттуда же!.. Я и не помню, как вывалился из кабины и достал уже взлетавшего глухаря.
   Торопясь, перезаряжаю ружье, взбегаю на берег, нет ли еще где глухарей? Нет. Было два, вон, один у воды лежит, другой - рядом с корягой.            
   Такое везение любому человеку настроение поднимет. Улучшилось оно и у нас.
   Что удерживало глухарей сидеть под корягой, когда мы приблизились вплотную? Ведь мотор и вентиляторы ревут так, что уши закладывает. Да и лязганье траков далеко слышно...
   Зимой о глухаре такого не скажешь. Зимой он осторожен и близко к себе не допустит, Самые высокие и толстые деревья выбирает, чтобы окрестность оглядывать лучше.
   Красив в своей королевской позе, на фоне леса и белоснежья, глухарь! А вдали Полярный Урал безмолвно взирает на эту лесную красоту. И мысли становятся выше, объемнее и светлее.