Основано на нереальных событиях

Когда я посмотрел на двух голубей, электрички разорвали меня по частям. Этот день не закончился бы так, если бы он так не начался.
Если вы позвоните на какой-нибудь незнакомый номер, какова вероятность того, что вы дозвонитесь мне? А она дозвонилась. Просто случайные числа из головы, ведь нужно было хоть с кем-то попрощаться. Это был голос уже не молоденькой девчонки, а довольно взрослой женщины. Наверное, ей за 30 и что-то её слишком сильно расстроило. Но она не плакала и говорила всё твердо. Видимо, долго всё обдумывала и нашла для себя лишь один выход, в котором она уверенна. Она извинилась, что разбудила и пообещала, что все у меня будет хорошо. Сказала, что устала от одиночества и решила шагнуть навстречу солнцу. «Прощайте», – и повесила трубку.
Я не знаю, что было дальше, но мне казалось, что я во всем виноват. Лучше бы я не брал трубку или послал ее на три буквы. Я просто выслушал что-то на подобии предсмертной исповеди и ничего не смог сделать. Не смог помешать человеку шагнуть за пределы окна. Я стал предсмертной запиской, но я не бумага, чтобы всё вытерпеть. Теперь мне казалось, что позвонят из полиции и заберут меня как свидетеля. Будут допрашивать: кем приходилась покойная, почему она позвонила мне, знаю ли я её родственников? Но что я мог бы им ответить?
Возможно, мне даже её покажут, а этого я боялся больше всего.
Меня тошнило от мысли о мертвецах. Я позвонил шефу, соврал что-то и остался лежать на диване. Белый потолок, должен напоминать о снеге в горах, о прохладе, о мороженом, о старом громком холодильнике Минск. Но мне вспоминался белый песок Сахары. Я видел его по телевизору и мне он казался белым, раскаленным до белых угле и пепла. Потолок угнетал меня, и я решил выбраться на улицу. Я держался за липкие стены, мне было жутко и противно. Хотелось бежать, хотелось домой, но я все еще был внутри дома.
Доброе синее небо из детских сказок, скорчило мне гримасу и прокаркало кладбищенским вороном: «А кто бы пришел на твои похороны?» Действительно кто? Я уверен, не больше десяти человек с работы, потому что так принято. А чьи бы похороны пошел я? Хотел бы тот человек видеть меня среди «скорбящих»? Да нам же всем плевать друг на друга. Есть ли меня фотография для надгробия? Я, кажется, дверь забыл закрыть. Ну, может кому-нибудь понравится мой ноут и утюг. Больше там ничего ценного нет.
Свежий воздух снимает дурман и придает сил. Хочется двигаться. Куда угодно лишь бы идти…
Не могу вспомнить, где был весь день и о чем думал. Но одна мысль укоренилась, росла все это время и наконец-то созрела: смерть это выход.
Три главных слова сформировались в моей голове, и я осмотрелся. Впервые за день поднял голову и понял, что не знаю, где нахожусь. Вернее было понятно, что это железнодорожный вокзал. Вот только в городе, где я жил, вокзала нет. Я потерялся в мире, зато разобрался в себе.
Единственный способ развязать Гордиев узел – разрубить его.
Мне стало легче. Я шел вдоль рельс, параллельных прямых пересекающихся в бесконечности неба. Я увидел где-то далеко-далеко на горизонте поезд. Не хотелось запоминать мир таким каков он есть, но увы, когда электричка подъехала достаточно близко и я сделал свой последний шаг, я увидел не теплый сентябрьский закат пожирающий пожаром ветви деревьев, не вокзал где-то вдалеке, не прекрасную девушку, которая могла бы меня спасти и окликнуть. Я увидел, то из-за чего я понял, что все делаю правильно, что я никому не нужен, как и все остальные никому не нужны кроме самих себя. Я увидел их и понял, что смерть это не выход, это вход.
Я увидел двух голубей. Мерзких. Раздавленных. Мертвых. Таких же, как и я сам.