Без срока давности

Посвящается А.Г. Быкову

Время меняет людей, оставляя от былого
жалкие крохи, и лишь над взглядом оно не властно.

Так бывает: встретишь на улице или на работе человека, вроде бы ничего особенного, но то ли осанкой, то ли делами своими, напомнит он кого-то из далёкого прошлого, и растревоженная память не обретёт покоя, пока не вспомнишь…
За городом, через поле, среди леса, расположились две улицы частных домов. Когда-то, ещё до революции, здесь был конный двор и дом управляющего имением Крафта. Потом сюда были сосланы рабочие, участвовавшие в забастовке на фабрике Рабинека. Они-то и основали первое поселение, назвав его Самаровкой, в честь далёкого города Самары, в который первоначально планировалась их высылка.
После Великой Отечественной войны домов в посёлке прибавилось. Люди разных национальностей уживались вместе, словно в маленьком государстве: избирали уличный комитет для решения насущных вопросов, помогали друг другу в трудную минуту.
За домами, на окраине леса, местные жители приладились картошку сажать. У бабушки огород был крайним, почти в лесу, поскольку семья приехала одной из последних. Так вот этот самый огород перешёл «по наследству» к моей тёте. Что такое земля близ леса, каждый огородник знает: никакое поле по тяжести земли не сравнится. Вода была далеко – не наносишься. На навоз денег не было. Да и то сказать, откуда деньгам взяться, когда в семье мать старая с грошовой пенсией, да двое детей  погодки: старшей дочери шестой год пошёл, а сыну, мне ровеснику, ещё и четырёх не исполнилось.
Урожаи были скудные. Однако, картошка хоть и мелкая из года в год родилась, а всё ж подспорьем в хозяйстве была. И всё бы ничего, да только стал кто-то эту самую картошку с огорода подворовывать: раз, другой, третий… Сколь слёз было пролито! Но плачь, не плачь, а как вора поймаешь? Тётя весь день на заводе, у станка. Да и вор не дурак был, дальше крайнего огорода не ходил, и время умел выбирать. Но, видимо, есть всё-таки Бог.
Как-то раз сидим мы с двоюродным братом и сестрой возле дома, на завалинке, приходит наш самаровский мужик, дядя Гриша, с каким-то незнакомцем и спрашивает:
– Бабушка дома?
Бабушки дома не было, ушла по делам куда-то.
– Смотри! – сказал дядя Гриша незнакомцу. – Смотри, у кого ты картошку воровал! У сирот воровал!
Услышав про картошку, я внимательно посмотрела на вора, стоявшего прямо против нас: это был высокий, стройный, хорошо одетый мужчина, примерно одного возраста с нашими матерями. Наши взгляды встретились, и что в тот момент особенно меня поразило – его глаза: взгляд совершенно не отягощённый стыдом. Это произвело на меня такое сильное впечатление, что с тех пор я стала рисовать портреты людей, уделяя особое внимание взгляду.
И вот однажды, спустя 39 лет с того памятного дня, я стояла перед начальником, в очередной раз отнявшим у меня без причины четверть честно заработанных за месяц денег. «За что?» – спросила я. «Жрёшь много! Квартиру сдавай!» – ответил он. Ошеломлённая ответом, я взглянула ему в глаза и, на какое-то мгновенье, обомлела: я увидела тот самый взгляд из далёкого детства, взгляд без тени стыда и совести…
2007 год.