О чём поёт рис

I. Тот самый день

Вечерело. Над далёкими холмами чуть заметно розовело безоблачное небо. Я сидел на веранде большого дома, откинувшись на спинку плетёного крепкого кресла, закинув ногу за ногу, и с лёгкой улыбкой наблюдал за разливающейся по горизонту краской. Отсюда, с возвышенности, взору открывался чудесный и необъятный пейзаж. Внизу можно было заметить изящные фигурки крестьян, возвращавшихся в свои дома с рисовых плантаций, узкие жилки тропинок, будто канаты натянутые через заросший и таинственный пруд, стайки птиц, издалека напоминающие рои пчёл, - всё было как на чьей-то широкой, грубой, но заботливой ладони. Далеко слева и справа пушистым мхом виднелся тёмный лес. Но я глядел только на кривую линию горизонта и на холст древнего художника над ней, принимая всё остальное за фон, - редкий окрас заката поглотил внимание целиком. Так минуты сменяли друг друга, пока все работники не разошлись и птицы не отправились к своим гнёздам, а небо всё продолжало заниматься яркими огнями…

Я был не один. Слева напротив в таких же креслах сидели два демонических существа, неотрывно смотрящих сквозь меня. Лица их были спокойны, но глаза прямо-таки светились восторгом. Меня нисколько не смущало их присутствие, их слегка прозрачные и мощные тела будто бы тоже стали частью второго плана. Мог ли я себе представить такую ситуацию неделю или две назад? Где-то внутри меня проскользнула тень презрения к этим двоим, которая сменилась ещё более мимолётным призраком жалости, но какое дело мне было до теней, когда природа устроила такой концерт!

Это было поистине великолепное зрелище. Я бы, наверное, растворился в воздухе, если бы на веранду не вышел наш слуга.
- Что Вы скажете сегодня, сэр?
- Пожалуй, н… нет, - ответил я, обернувшись, но всё ещё мысленно находясь там, на алом полотне. – Спасибо, Иис, можешь быть свободен.
Он пожелал мне доброй ночи и отправился в свою комнату. Теперь четыре глаза, такие спокойные, как и обычно, смотрели не сквозь, а на меня. В этот миг я понял, что тоже абсолютно спокоен и на моём сердце до сих пор легко…

Голос, тихий, с какой-то деревянной хрипотцой и надменной иронией, медленно повторил, пытаясь втереть каждое слово поглубже в мозг:
- Что Вы скажете сегодня, сэр?




II. Встреча

Всё началось восемь дней назад. Впрочем, нет – не дней, а лет: это узнал я обо всём только на прошлой неделе. Так и жил бы, наверное, в неведении, если бы не появление демонической парочки.

В то утро я обнаружил на своём столе записку. Это показалось мне весьма странным, потому что дверь ночью всегда заперта изнутри, а форточки слишком малы даже для пятилетнего ребёнка. Но ещё более необычным было послание, адресованное мне. На изрядно помятом листке бумаги, по-видимому, очень старом, красовались слова:

Дорогой Кройен!
Мы очень желаем с тобой поговорить.
Бояться нечего – помни это.
До вечера!
Хох и Тунт

Весь день я думал о том, кто это такие и что им от меня может быть нужно, и был взволнован. Вечер наступил на удивление скоро. Я сидел на веранде, разглядывая сверкающие шарики, висевшие надо мной и при малейшем порыве ветра сталкивавшиеся друг с другом, издавая приятные успокаивающие звуки. Дверь на веранду открылась, и вошёл Иис. Приняв у него чашку багрового чая и попрощавшись до следующего дня, я вдруг ощутил себя очень одиноким. Дом спал, синеватые облака становились иссиня-чёрными, и мрак начинал окутывать спящую долину. Казалось, только здесь, на вершине самого высокого холма, осталась жизнь, освещаемая ярким светом двух фонарей и согреваемая удивительно тёплой мелодией, которую наигрывал ночной ветер.

Я уже почти закончил чаепитие, и в душе начинала рождаться уверенность, что никто не придёт, когда снова отворилась дверь. Двое мужчин, одетых слугами, чинно прошли, слегка пошатываясь, и сели напротив меня, уставившись куда-то в область солнечного сплетения. Признаюсь, я был несколько шокирован. Мало того, что мои усатые визитёры выглядели до жути нелепо, - они были прозрачны! Сразу же вспомнились многочисленные истории о призраках и злых духах, но весь вид незваных гостей отрицал подобные мысли – неестественная внешность являлась частью какого-то вычурного маскарада. Начинать разговор мне не хотелось, потому что я сразу почувствовал себя не в самом выгодном положении, в котором может оказаться сын рисового лорда. К счастью, сидящий справа джентльмен первым нарушил неловкое молчание, явно смущавшее его.

- Добрый вечер, мой друг! – радостно выпалил он, протягивая мне свою руку.
- Добрый… - ответил я и протянул свою.

Можно ли назвать это рукопожатием? Да, на вид это была рука, но вот на ощупь… Это точно не люди. Кем бы они ни были, тон их голоса мне тоже не понравился. Излишняя и преждевременная доброжелательность – прямо как в книжках из библиотеки моего отца.

- Наверное, стоит представиться, - начал второй. – Но перед этим повторю то, что уже писал – бояться нас не стоит. Причинять вред тебе и любому человеку из твоего дома мы не собираемся. – Этот был серьёзен, и взгляд его отдавал суровой холодностью. – Итак, меня зовут Хох, а это, как ты уже можешь догадаться - Тунт. Мы… демоны. Хотя некоторые из нас считают это слово оскорблением, ты можешь использовать его, потому что большего тебе знать не нужно. Уверен, ты сейчас думаешь, зачем вдруг нам понадобился. Но ты нам не нужен. Нам нужен тот, кто живёт внутри тебя.

- Один милый демон, - захихикал Тунт, снова посмотрев на мою грудь.
- И он оказался настолько мил, что мы захотели с ним познакомиться, - продолжил Хох, глядя мне в глаза. – У нас существуют некоторые законы, один из которых этот милашка нарушил.
- Один, зато какой! – с безумством в глазах (а глаза ли это? После знакомства с руками я был в этом совсем не уверен) азартно сообщил Тунт.
- Мы здесь, чтобы совершить правосудие. Всё, что нам нужно – вытащить из тебя этого демона, а после – наказать. Так что в твоих интересах помочь нам. Ты ведь наверняка чувствуешь что-то неладное внутри себя, верно?
- Конечно, чувствует! Ведь даже мы почувствовали, а каким же смрадом дышишь ты, парень… - грустно посмотрел на меня демон и покачал своей прозрачной головой.
- Я вижу, что тебе неловко, - величественно сказал Хох после небольшой паузы. – Поэтому подробности ты узнаешь завтра утром из записки, а сейчас нам пора. Для человека, должно быть, это очень большое потрясение, - несколько натянуто улыбнулся он, вставая с кресла, будто улыбка причиняла ему боль.

Затем оба товарища зашагали прочь, и последнее, что я видел – это закрывающаяся дверь и две фигуры, заплывающие в дом. И я закрыл глаза, вдруг почувствовав себя неимоверно уставшим.





III. Исток

Мне снился сон.

В большой зале танцуют люди, на сцене стоит рояль, играя сам по себе, а я нахожусь на одном из балконов, будто происходящее  внизу – какой-то спектакль, а я – зритель. Откуда-то сверху, из мутного красноватого света, за которым ничего не видно, до уха доносятся живые и резкие звуки скрипки, и я знаю, что люди внизу этого не слышат. Вдруг с балкона напротив падает  какая-то барышня, крича что-то непонятное и недовольное. В ней я узнаю свою покойную мать, которая тут же растворяется в безумном танце. Любая попытка поймать чей-то образ отдаётся острой болью в глазах, поэтому теперь внизу просто течёт река из человеческих тел, принимая время от времени новые капли и становясь полноводнее, а я начинаю осматривать людей на своём балконе. Поворачиваю голову влево и… вижу её. Лло. Её добрые голубые глаза полны грусти и, как мне показалось, сострадания. Вот она хочет мне что-то сказать, но чья-то цепкая и длинная рука, вырывает её с места и невероятно быстро утаскивает подобно кракену. Я смотрю на то место, где миг назад сидел самый близкий мне человек, и пытаюсь прийти в себя, не замечая больше ничего. Но когда осмысленность берёт верх над бурей непонятных и невыразимых чувств,  буквально снёсших меня с ног, я вижу на месте Лло какое-то каменное изваяние, похожее на туземного идола. Это существо сидит, сгорбив спину и открыв от удивления рот. Вперив свой взгляд в мутный «потолок», оно будто вопрошает «почему?», желая прийти в движение и разрыдаться с горя. Я сразу вспоминаю похожие чувства Аастреа из книги «Подземный снег», и воображение уносит меня в неизведанный и загадочный мир, на границу болота Зраархти с песчаными дюнами  королевства Афферис. При первой же попытке сделать шаг навстречу зною, я просыпаюсь…

Голубоватый свет Лихра уже заполнил собой всё пространство, не забыв разбудить меня своими лучами. Я заснул на веранде, чего со мной никогда не случалось, и теперь представлял улыбки тех, кто уже успел увидеть это зрелище, но, как бы ни хотел, сам улыбаться не мог – мои мысли быстро возвращались к странному сновидению: к жуткому потоку танцующих людей, к скорбному лику идола и к непонятному присутствию Лло. Я не мог понять и малой части, но всё-таки чувства давали мне то, чего не могла дать сухая логика, и где-то в глубине души мне было всё ясно, как бы странно это ни звучало. Из головы не выходила та печальная красивая музыка, усиливая мою связь со сновидением и будто желая вернуть туда снова, но постепенно посторонние мысли завладели вниманием в попытках найти хоть какую-то связь между увиденным, и начался поток вопросов к самому себе.

Почему Лло? Почему она так на меня смотрела? Почему во сне мне казалось, что она самый родной мне человек? Почему она исчезла так быстро? Почему за ней оказался этот неказистый и расстроенный идол? Почему?

Я не мог ответить на эти вопросы. Но самое главное было не в ответах на них – я вдруг осознал, что мои чувства к Лло из сна не были видением и полностью реальны, как и она. Моя грудь наполнилась теплом, и я улыбнулся.

Раньше я и не подозревал, что один-единственный сон может так изменить жизнь человека. Мы смотрели друг на друга лишь пару секунд, и этого хватило для понимания того, что было скрыто столько лет от моих глаз. Захотелось закричать от радости так, чтобы всё вокруг стало так же светло, как и это нечто новое, воцарившее в моём сердце. Захотелось прыгнуть с веранды и парить подобно гигантской птице над холмами, усеянными сборщиками риса, напоминающих сверху копошащихся у муравейника муравьёв. Но вдруг я почувствовал что-то другое: что-то злобное, липкое, мерзкое, хихикающее хрюкающим тоненьким голоском. От него несло трупной гнилью. Оно являло собой какую-то дикую, низменную силу, которая, как болезнь, медленно распространялась во все стороны, оставляя за собой тонкий слой слизи.

Нет, улыбки больше не было на моём лице.  Больше не хотелось расправить крылья и наполнить светом всё вокруг – хотелось вывернуться наизнанку, потому что я понял: это другое брало начало во мне – там, где очень глубоко и темно.

Начало злости. Ненависть к врагу, который спрятался где-то во мне, потихоньку заставляя ненавидеть самого себя;  к врагу, который нашёптывал сиплые слова: «Вот видишь, какая ты мразь? Ты пытался обвинить меня, но понял, что исток скверны – ты сам. А что я? Кто я? Я – это твоя часть, самая невиновная, я тут совершенно не при чём».

Я сжал кулаки и закрыл глаза. Я всё увидел. Это инородное чувство, опутавшее меня сейчас своими сетями, я испытывал и раньше. Я испытывал его. Я помню. Это было сотни раз. Тысячи.

Я испытывал его почти каждый день, но постоянно либо отмахивался от него, будто от назойливой мухи, и забывал, либо вовсе не замечал. А что из этого хуже? Какая разница, если в обоих случаях я поддавался ему и делал всё, что, как мне казалось, желаю я, но на самом деле было продиктовано им. Какая разница? Попытка выбрать худшее из ужасного – попытка сохранить его в себе и снова следовать пути, прорезанному грязным когтем этого чувства.

А чувство ли это вообще? Это нечто большее. Если бы оно было хозяином, чувства были бы его цепными псами. Если бы оно было ветром, чувства были бы чёрными волнами. Если бы оно было деревом Дарра, чувства были бы гнилой водой, питающей мёртвые корни, и ядовитыми листьями, опадающими каждую ночь.

Я открыл глаза и снова посмотрел на рабочих, копошащихся вдалеке. На один миг показалось, что во мне сейчас столько ненависти, что посмотри я на что-то живое – оно тут же умрёт. На веранду вышёл Иис, задумчиво улыбаясь, встал, опершись руками на перила, и направил свой радостный взгляд туда же, куда секунду назад смотрел я.

- Добрый день, сэр. Вы нынче выбрали  интересное место для просмотра сновидений.
Мне вдруг стало жутко неуютно. Сразу вспомнился тот день, когда старина Иис стал называть меня «сэр» и «Вы». Мне вдруг стало жутко стыдно. Тот день… Какая глупость!
- Иис, не нужно никаких «сэров». Пусть всё будет по-старому? Я был круглым идиотом…
- Видимо, сновидения были что надо, а? – повернулся он ко мне, хитро прищурив один глаз и всё так же добродушно улыбаясь. Да, здесь он попал точно в яблочко. – Сегодня вечером должна приехать.. прилететь.. вот уж не знаю. В общем, Лло вернётся!

Теперь стало понятно его чудесное расположение духа. Лло. Лло. Как вовремя мне приснился сон, будто в сказке. В хорошей ли сказке… Очень сомневаюсь. Это надо же было так случиться! Что за день!

Моё молчание уже продолжалось слишком долго, поэтому, пробормотав сначала что-то неясное, я ответил, что надо готовиться её встречать  – всё-таки больше года не виделись, - и отправился в сад – на ту скамейку, с которой связано столько воспоминаний… Вообще-то с любой другой из скамеек воспоминаний связано не меньше – но почему-то захотелось сесть именно на эту. Пожалуй, самое светлое  – это когда я упал на неё с дерева, пытаясь достать для Лло огромного железного синего жука (кстати, это был единственный раз в жизни, когда я видел такого жука – он очень редок). Я тогда довольно сильно поцарапался, а Лло быстро сорвала какой-то красный цветок, приложив к моей ране его лепестки, буквально растворившиеся в коже или, это будет точнее, впитавшие в себя широкий кровавый узор, и боль тут же прошла. И никакой царапины. Чудеса. А Лло на мой полный недоумения взгляд растерянно ответила, что сама ничего не поняла. Видя, что она удивлена намного больше моего, я так рассмеялся.. а потом услышал и её смех, и ни один из нас не заметил трепыхания одновременно и грубых и изящных, издающих гулкий металлический звук, крыльев жука, вдруг ставшего вовсе ненужным.

Уже тогда все поняли, что она волшебница… Подумать только – я люблю. Подумать только – я люблю Лло! Перед глазами пронеслись тёплые картинки из прошлого, и я уже почти улыбался, когда вдруг вспомнил другое – тёмное, мутное, душное, - и улыбка получилась какой-то больной, полной несуразного ужаса. Снова кулаки мои сжались от злости – редкого, как казалось, гостя в моём сердце. Мир вокруг потемнел (может, это потому, что я зажмурил глаза?), а тишина, царившая в саду, показалась рвущей уши канонадой. Подумать только – я люблю Лло… Чёрный туман, окутавший мой разум, был чрезвычайно плотным, отчего острым шипам ярости было легче проделать в нём брешь, да и свет, который не угас внутри этой мёртвой пелены, делал своё дело – я постепенно успокаивался. Успокаивался. Успокаивался – и снова вспоминал обо всех мерзостях, что успел сотворить за свою короткую жизнь, снова сжимал кулаки, снова открывал глаза, снова произносил мысленно её имя, снова видел её образ и снова вспоминал обо всём. А время шло…

Что-то больно ударило меня по голове, и я проснулся. Это был плод красники – спелый и твёрдый; он отскочил от моей головы и упал на чистую каменную дорожку. Да уж, что-то зачастил я спать в неположенных для этого местах – сначала веранда, теперь садовая скамейка. Может быть, завтра усну под каким-нибудь деревом или даже на его ветвях? Небо уже было фиолетовым, то есть проспал я по сути весь день. Значит, Лло уже здесь. Значит, я всё проспал! Значит, сейчас я должен прочесть записку от демонов… Минуточку, ведь уже вечер!

Я быстро огляделся вокруг – ни души. Идея ударила меня, подобно плоду красники, – я полез искать в карманах. И нашёл. В тусклом синеватом свете фонарей я принялся жадно читать записку, впитывая в себя каждую букву.

«Ну что, друг? Ты его видел! И мы его видели. Это он – тот самый миловидный демонёнок. Не знаем, что бы он сделал с Лло, и знать не хотим – мы быстро предотвратили катастрофу. Помнишь его ошарашенный вид, ха-ха?! Да, это он – тот самый гад, тот самый, который посмел посягнуть на законы нашего мира!
Он, надо сказать, совсем обнаглел. Ему мало нарушений – он решил подлить яда и в твои сны. Не его это привилегия, не его… вовсе забылся, кусок скалы! Но ты не беспокойся – если он попробует сделать это опять, мы снова защитим тебя от злого воздействия. Как жаль, что мы не можем сделать того же и в жизни… Пока. Пока не можем! Тем не менее, мы будем за тобой наблюдать издалека. Так что до скорых встреч и удачи в противостоянии этому назойливому и мерзкому созданию!
С любовью, Хох и Тунт»

С любовью, Хох и Тунт… Юмора им не занимать, я погляжу. Но что же это получается? Они видят и мои сны? Могущественные демоны… Может быть, они могут видеть и мои мысли? Больше всего в жизни я боялся, что кто-то сможет прочитать то, что таится у меня в душе, какие мысли тревожат меня и какие заставляют улыбнуться. Значит, тот идол и есть демон, за которым охотятся Хох и Тунт. И если им верить, то он засел где-то внутри меня. В этот момент я посмотрел на себя со стороны: поздним вечером молодой человек сидит в саду с набитой шишкой на голове, сгорбившись над листком бумаги, и в слабом свете пытается прочитать послание, адресованное ему двумя демонообразными существами, которые охотятся на своего собрата, поселившегося в человеческом теле.  Мой скептицизм в отношении всякого рода сверхъестественных явлений, который я ещё не успел искоренить за последние несколько дней, не мог не заставить меня громко засмеяться. Ведь действительно – какая-то сказка получается.

Что ж, теперь я увидел своего врага в лицо – лицо каменное, но оттого не лишённое изменчивости, - и всё стало для меня намного яснее. Интересно, почему? Ведь я не узнал почти ничего нового… Чувствовал я больше; чувствовал, да –  именно это было причиной. Помнится, когда-то я даже низводил чувства до роли помехи свободному полёту мысли, и теперь, вспоминая это, с горькой радостью понимал свою неправоту. Подобрав плод и кинув его в тёмные кусты, я медленно зашагал к дому, даже не зная, как себя вести при виде Лло, и одновременно думая о своём гадком паразите. Уже покидая сад и заметив тёплый свет, проходящий через полукруглые окна гостиной, я почувствовал, как страх полоснул моё сердце холодным кинжалом, сделав походку неуверенной, а глаза круглыми.

В таком виде я вошёл в дом. В свой дом. Остановившись в коридоре, я прислушался к звукам справа… Да. Захотелось ударить себя кулаком по лицу. Появилась мысль – а что если проскользнуть незаметно в свою комнату? Захотелось ударить себя кулаком по лицу. И не только туда. «Пора заканчивать с этим и идти в гостиную», - подумал я и вошёл в ярко освещённую комнату.

За столом сидел мой отец и отец Лло. За столом сидела Лло. За столом было свободно ещё одно место – для меня. Для сына моего отца. «Предусмотрительно», - подумал я и понял, что снова веду себя в мыслях, как идиот. Впрочем, я этого и ожидал, но где-то в глубине души надеялся на иное. Эта надежда неубиваема.

- Добрый вечер, - сказал я несколько вопросительно и смотря сразу на трёх людей, которые сидели в гостиной.
- О, Кройен! – радостно воскликнул отец и улыбнулся. Он улыбался ещё и до того, как я очутился здесь, но завидев меня, стал улыбаться ещё сильнее. – Тебя весь день не видно, куда ты пропал?
- Да я.. – замялся я, взглянув в глаза Лло, тоже улыбающиеся, но готовые к неожиданностям и далеко не радостные от этой готовности. – Я спал. В саду. Меня вырубила красника. Та же самая, которая усыпила меня на веранде. И когда я уходил из сада, я видел, как эта шарообразная негодяйка проследовала за мной. Уверен… Я твёрдо уверен, что такое повторится. И потому искренне прошу вас всех – если обнаружите моё хладное тело, мирно находящееся в любом неподвижном положении, - здесь я уже готов был воспылать пламенем, понимая, какой несусветный бред несу, но не имел возможности остановиться, - дайте мне щелчка по носу. А если я вас чем-то обидел, можете и тумака дать… Только не больно – мне ещё предстоит схватка с необузданной и дикой ягодой. И… это надо же было такую ерунду выдать, - улыбаясь, сказал я в своё оправдание, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и дракон сожжёт в пепел самого себя.
- Боже, Кройен, тебе следует быть актёром! – рассмеявшись, ответил Иис. – И я рад, что ты не просишь нас расписаться своей кровью.
- Хм, я думал, она закончилась, когда ты не дописал слово «провалиться» три года назад, обещая мне и Лло смастерить светящиеся колокольчики. Мы были жестокими детьми, правда? – спросил я, задумчиво посмотрев в угол комнаты.
- Исключительно ты! – захохотал Иис, медленно повернув голову налево, а потом обратно, и хаотично помахав указательным пальцем левой руки, что означало: «Нет, маленький паршивец! Ты просто мелкий глумливый паршивец! И всё! И всё, слышишь?!». По крайней мере, если бы он так сказал, мне стало бы намного легче. Но в мыслях у старины Ииса такого не было и быть не могло. Это же старина Иис…
- Наверное, мне надо перестать стоять у дверей, - «Просто лечь возле них», - подумал я, - и говорить всякую несуразицу. Позволите мне сесть на единственный свободный стул, предназначенный, видимо, для единственного сына моего единственного отца?
- Видимо, позволим, - ответил мой единственный отец, взирая на меня своими блестящими глазами величиной с мой кулак. – Лло может рассказать столько интересного, что тебя никакой сон не возьмёт.

Я понял, что Лло прилетела – значит всё прошло благополучно и теперь она настоящая волшебница.

Она, бросив на меня взгляд, продолжила, как я понял, очень долгий и увлекательный рассказ:
- К счастью, семена многих из этих растений я взяла с собой, чтобы выращивать их в саду. Некоторые из них будут очень полезны не только для меня, но и для вас. Например… например… нет, этим я займусь завтра, но вам очень понравится, - улыбнулась она.
- Ну хоть про какое-нибудь расскажи, Лло, - стал буквально умолять мой отец. Ей-богу, истинный ребёнок.
- Хорошо, сейчас… - Она опустила голову вниз, словно выбирая из сотни мрачных угрюмых трав одну самую тёмную (ну, мне так показалось – очень уж она нахмурилась).

Когда в её глазах появился какой-то огонёк, она сказала:
- Есть очень опасный и непредсказуемый цветок, он называется Лайштари. Народы дальнего юга до сих пор используют его силу в постоянных схватках друг с другом… Конечно, мы его используем по-другому, - слегка улыбнулась она. – Тот, кто съест этот цветочек, меняет свою форму. Превращается в того, кто после смерти воплотился в этом растении – как правило, это только животные, но есть и более опасные виды Лайштари… Если какой-то человек при жизни.. если он.. в общем, если он заслужил такого перерождения и если кто-то съест сей цветок, то… Преобразуется не только тело, но и разум, и съевший такой Лайштари человек станет тем, кем был цветок в прошлой жизни. Освободиться от этих чар самостоятельно он не сможет, его разум будет дремать вплоть до физической смерти. Не самая прекрасная участь… - Она посмотрела на меня, и мне вдруг стало как-то не по себе. – Но я, конечно же, не такие привезла, - засмеялась Лло. – Мы видим, в кого можно обратиться, уже по семенам, поэтому я захватила с собой Лайштари нескольких птиц, чтобы можно было полетать. Ведь все люди хотят летать, правда?

Лло… Она ангел! А я нет. Больше и говорить ничего не надо. Сжав от ненависти кулаки под столом, чтобы никто не увидел, я всё наполнялся и наполнялся ненавистными мыслями к своему эго (или не к своему – вдруг это всё демон, а?) до тех пор, пока не заскрипели зубы – казалось, будто я закипаю уже целую неделю, всё время думая: «Нет, дальше уж некуда, это апогей грязи и низости!» и каждый раз ошибаясь в этом суждении, а ведь прошёл лишь миг – миг, возникший между риторическим вопросом моей любимой сестрёнки и встречным вопросом отца.

- И когда же мы полетаем? – отец просто сиял. Хорошо быть рисовым лордом. Шучу… Но его голос снял внутреннее напряжение, так и не позволив мне увидеть, как же низко можно пасть в собственных глазах. Ещё успею, ничего… – И самое интересное – не слопает ли нас кто ненароком?
-  Может, и слопает, - звонко рассмеялась Лло.  – Страшного в этом нет, боли тоже, ведь настоящее тело остаётся на месте, а в птицу превращается ваш… ваш двойник, - сказала она и с милой улыбкой добавила: - Меня уже съедали.
Она произнесла это так, будто именно это блаженная цель, с которой все употребляют Лайштари. И я представил, как Лло срывает очередной цветок, превращается в певчую пташку и с максимально возможной скоростью, задыхаясь от нетерпения и встречных потоков воздуха, летит в близлежащий лес, а уже там, судорожно натыкаясь на густо растущие деревья и врезаясь в скоблящие тело ветки, наконец найдя какого-нибудь хотя бы самого что ни на есть жалкого хищника, падает наземь подле него или даже сразу попадает в пасть, ломающую острыми зубами хрупкие косточки юной волшебницы, одно тело которой извергает кровь, а второе – умиротворённо лежит где-нибудь на мягких подушках. Нирвана.
 
Представив это, я не мог не засмеяться – я , конечно же, хулигански хмыкнул. На меня все посмотрели и пришлось отразить эту зрительную атаку объяснением моего неподобающего поведения, а именно вопросом:
- А кто тебя съел?
- Ну… например, самое первое моё превращение в птицу – я стала сорокой. Сначала было страшно лететь, ведь мы начинали с высокой башни, внизу которой будто поджидали острые камни. Но потом, вспомнив о безболезненности, я просто прыгнула вперёд, расправила крылья и полетела. Это было так… так… Впрочем, скоро все вы это сами узнаете, - слегка улыбнулась она и продолжала. – Я тут же принялась щебетать от восторга и снижаться, чтобы найти какую-нибудь настоящую птицу. Ею оказался орёл. Он послушал меня, послушал и… наверное, надоел ему шум, вот он меня и сцапал, - немного смущённо закончила Лло. Минутку, я её мысленно назвал любимой сестрёнкой? Интересно…
- И как ощущения? – спросил Иис.
- Стало очень тепло. А потом я очнулась сидящей у выхода на вершину башни.
- Тепло! - воскликнул мой отец. – А кто-то ещё помирать боится.
«А кто-то – жить», - подумал я.
- А кто-то – жить, - озвучил я зачем-то эту мысль.
- Бойся, не бойся – а придётся, - ответил чуть более серьёзно отец. Очевидно, что он меня не понял.
- Точно… - сказал я и вытер со лба несуществующий пот.
Наступила тишина. В гостиной, как всегда, было светло и уютно, но настал вдруг такой момент, когда самое время всем встать и уйти в темноту. Нырнуть в сновидения. Кто-то должен был бы нарушить это неловкое молчание, если бы не выключился свет.
- Лло! – изумился мой отец. – Это чудесно!
- Это то, что ты назвала…? – произнёс Иис, силясь вспомнить как именно Лло называла данное явление.
- Да, - чуть слышно улыбаясь ответила она. Какая же она добрая…

Гостиная опустела. Я сидел один в темноте. Спать совсем не хотелось – оно и ясно. «Эй, красника, где ты?» - дурачась в мыслях, подумал я. Но ягода не знала о своей судьбоносной для меня роли и наверняка валялась в кустах, куда была заброшена. «Как она там?» - тупо оскалился я. В голове пропищало: «Скотина, меня тут жуки скребут, а ты в тепле да уюте! Вынеси мне хотя бы одеяло, или ты хочешь, чтобы я захворала?!».
Да, Кройен, ты дурак… Может нет никаких демонов? Может, всё это снится? Слишком уж всё правильно, хоть и непонятно.

Я вышел на воздух. Не то, чтобы я стал подниматься к облакам и заговорил с прозрачным другом, но что-то прохладное затекло в меня. Так мне тогда показалось. Это было интересное состояние – ночь, пропитанная каким-то мистическим ожиданием вперемешку со страхом и нетерпением. Помню, что войдя вновь в сад, я захотел стать сердцевиной ствола первого увиденного дерева, освещённого звёздами. То был храс. Весьма забавный факт, учитывая моё тогдашнее состояние. Так мне тогда показалось.

Усевшись на другую лавочку (подальше от красники, да-да), неподалёку от ворот, я уставился невидящим взором на особняк, в котором сейчас находились трое. Мысли вертелись, как мухи над уборщиками риса, посекундно впиваясь своими самыми острыми углами в сердце. Наверное, оно тогда находилось в кончиках пальцев рук. Так казалось, с этим ничего не поделаешь, как и с тем, что этот романтический орган переходил из мизинца в безымянный с каждой новой мыслью. Не так уж новы были эти мысли, если хотите честности, и даже заплесневелы от ветхости, но с пробуждением ото сна, вкус их плесени казался до боли очаровательным, поразительно новым и свежим. Так и сейчас, насыщая свой разум нездоровым прелым ароматом, постепенно я приходил в состояние удовлетворённости происходящим, сочетающейся с каким-то внутренним бунтарством. На какой-то миг я смирился с тем, что прошлое – это прошлое, а после – мозг стошнило. Наконец-то!

Совесть, или что ещё за светлое пробуждающее чувство – не силён я в них, - заставило вынырнуть из омута под названием «Книга про любовь Я к Я» в небо под названием… Это же чувство не дало мне назвать небо чем-то иным, чем оно не является. Теперь я действительно вышел на воздух, а он - на меня. Через два вдоха я уже лежал, свесив руки и ноги с плотного мягкого облака, и смотрел на Лло, Ииса и отца. Они спят. А я не сплю. Их связь с облаком намного теснее моей, хоть лежат они на кроватях. А я лежу на облаке, с которым меня ничто не связывает. Удивительно, правда? Если нет, то следующий факт не может не удивить – отсутствие связи было осознаваемо, но не приносило печали. Напротив, я чувствовал лишь любовь к трём подлецам, которые закрыли глаза под крышей дома. Подлецами я назвал их любовно, вне всякого сомнения. В голову стукнуло – а если я тут и усну, как потом спускаться? Мысли, которые чувства, ответили, что спускаться и не нужно. Верно. И я уснул, увидев через сомкнутые веки забрезживший над далёкими верхушками деревьев рассвет.




IV. Море

Мне снился сон. Голубоватый свет Лихра исходил из Её глаз, не иначе. Что-то в мире пошло не так? Тогда почему в закрытый от всего радостного и живого мой ум вошла Лло? Ясное дело почему – коли свет не нашёл дороги к моему сердцу в яви, так во сне прорвался. Всё понятно. Всё, кроме того, что делать дальше. Я сижу на плетёном кресле, а Она – неизвестно где. И ни одной весточки за долгое время, бедный старина Иис…

Взгляд мой упал на стол. Записка. Как и обещали. Любопытное совпадение – меня хотят спасти и создания тьмы, и создание света. Ага, Иис хорошо постарался, такой творец!

«То окаменевшее чудо воистину поражает. Не против, что мы смотрим твои сны? Наивный и глупый преступник, испугавшийся за свою твёрдую задницу! Видел его лицо? А видел нашего «посланника»? Это он сохранил твоё сознание неповреждённым. Демон этот мог сделать такое, что…  А наш «посланник» (это был я - Тунт!) лишил его добычи. Вместе мы справимся (ты видел только мою руку – как жаль! во снах я бываю такой красавец!). Не думаю, что тебе нужны ещё какие-то подробности. Ты под надёжной защитой, но тот нарцисс внутри  тебя очень коварен. Сложно предугадать следующий его шаг. Будем за тобой следить.
С наилучшими пожеланиями,
Хох и Тунт (и ещё раз Тунт!)»

Значит, это был тот демон. А выглядел вполне безобидно. Неужели Лло не чувствовала, что он сзади? Конечно, нет, это же был мой сон. Что за глупые вопросы. Что за дрянь вообще происходит вокруг? Почему так странна эта записка? К чему эти приписки в скобках? Такое чувство, будто Хох и Тунт постоянно боролись за право взять в руки перо.

Хороший был сон. С неприятным привкусом, но хороший. Та музыка – что может быть прекраснее! Как жаль, что её испортили идиотские чувства к этой дуре Лло. Музыка ведь прекратилась, когда я увидел её глаза? Не помню…

На веранду вышел Иис с подносом в руках. Единственный человек в доме, от которого меня не тошнит.
- Мне сегодня снилась прекрасная музыка и твоя дочь, - безучастно произнёс я, глядя в тёмно-зелёную муть чая.

Иис был на три дня старше моего отца, и, наверное, поэтому на его лице было в три раза больше морщин, чем на отцовом. Посмотрев в его тускло-голубые глаза, я немного скривился, вспомнив глаза Лло из сна – яркие и горящие каким-то холодным жидким огнём.
- Могу предположить, музыку играла не она? – тихо спросил Иис.
- Конечно, тогда бы я не назвал её прекрасной. Как жаль, что я не умею перенести мелодию из головы. Слушай, а сыграй на скрипке, как тогда? Тебе же тоже давно снилась музыка. Кажется, в ней есть что-то от сегодняшней.
- Давай сразу после чая. Я сегодня, как видишь, пью три вида.
- Отец бы тебя убил за расточительство, - улыбнулся я.
- Скажу, что ты заказал. Тебя пусть и убивает, - ответил с ухмылкой Иис.
- Вот скотина! – засмеялся я.

Молча допивая чай, я думал, что хорошо бы сейчас небо из голубого сделалось тёмно-красным и из него зазвучала музыка, от которой хочется спрыгнуть с утёса на выступающие из моря скалы, а Иис, очевидно, думал о своей дочери, от которой вот уже больше года нет никаких вестей. Я прекрасно понимал, что он делает – мешать оранжевый, лазурный и чёрный надо было, чтобы забыться. Понимал также и то, что ничего Иис не сыграет в таком состоянии. Понимал и причину, вынудившую его снова уйти в мир грёз. Я не собирался его винить – какой от этого толк, - но сам думал: «Почему бы просто не съездить в город и всё узнать? Конечно, в городе её не будет, но там Иис хотя бы узнает, как его дочь поживает. Может, даже встретится. Впрочем, это его дело…»

Внезапно он нарушил тишину:
- Пойду за скрипкой, жди тут.
Не убрав чашки, нетвёрдой походкой удалился в дом и наверняка завалился спать в коридоре. Тут только я обратил внимание, что в его трёх были травинки, и в голове мелькнула дурная мысль. Что же, можно, но попозже. Сейчас у меня не такое скверное настроение, чтобы нужно было вшториться.

Что такое моя жизнь? Чаще всего это просто мутное существование, которое проясняют лишь постоянные дозы всяких зелий, подобных выпитому сейчас Иисом чаю. Иногда я выбираюсь из дома, чтобы прогуляться в лесу, в который большинство людей и носа сунуть боится. Но и там я почти всегда упарываюсь. Отец видит во мне будущую смену, однако я ничуть не гожусь в рисовые лорды. Меня тошнит от людей, а эта работа требует частого с ними контакта. Более того,  чтобы не сгинуть, нужно хотя бы раз в неделю бывать в городе, а там людей в разы больше. Заключать с ними договоры о поставках и прочую ерунду. Да меня от одной мысли об этом тошнит. Иис видит во мне «своего человека», с которым можно поговорить по душам, хотя обычно говорит он, а я молчу. И, сказать по правде, вряд ли он думает о том, что я буду делать дальше. И это справедливо – об этом надо думать мне. Но кого в себе вижу я? Честно говоря, я простой наркоман, который не знает, как ему жить. И в минуты «просвещения», подобные этой, меня что-то гложет изнутри, как бы желая показать, насколько я неразумно живу. Что у такого человека нет будущего. Моё будущее – это чай. Простая трава. А травы, тем более простой, как всем известно, не существует.

С такими мыслями я собрал заварку из чашек Ииса в одну и пошёл на кухню. Там я высушил чаинки, истолок в порошок, разбавил водой и налил в бутылку. Получилась бледная серо-зелёная смесь. Отец будет дома ещё нескоро, потому опасаться нечего. Положив бутылку в рюкзак, я вышел из дома через парадный вход. Вяло поздоровался с охранниками, один из которых басом рассказывал анекдот (тошнит!), вышел из ворот и направился в сторону леса. Дорога пролегала вниз, через рисовые поля, которые были здесь повсюду. Идти пешком нужно было около часа, в течение которого сборщики риса постоянно смотрели на меня и шептались. Да, я иду в лес, да, я такой смелый человек! О да, очень смелый…

Неприятная дорога забылась сразу, как я попал в прохладную тень вековых деревьев. Раньше они росли и там, где ныне растёт рис, и там, где стоит особняк отца. Очень скоро я дошёл до излюбленного места – до полянки с душистыми травами. Создавалось впечатление, что кто-то наступил большой ногой посреди леса, и с тех пор там не может вырасти ни одно деревце. Какая-то пташка с жёлтым оперением смотрела на меня со своей ветки и что-то верещала. Казалось, она говорила: «Что ты делаешь здесь? Опять пришёл сумасбродничать? Ох, зря ты всё это, зря… Что ты здесь делаешь? Опять...»

Действительно, что я делаю? Я достаю бутылку и пью. Эффект, совершенно противоположный от того, что желал испытать Иис. Через минут пятнадцать должно было начать действовать, а я растянулся в траве и смотрел на небо. Там плыли громады кучевых облаков. Можно и промокнуть, любопытно, что будет?

Все эти пятнадцать минут птица продолжала меня укорять. Пронзительное щебетание напоминало мне слова Лло, и стало вдруг очень противно. Но когда послышался её голос, я понял – началось. Не совсем радужно, конечно, но сейчас мы это исправим. Встав с земли, я посмотрел на ветви дерева. Там сидела Лло. Это что ещё за херня!

- Кройен, дурачок, ты что делаешь?
- Какого дьявола… - начал было я возмущаться, но вдруг понял, что это ненастоящая Лло, и тупо заржал в нос, не открывая рта.
- Очень смешно, Кройен. Я думала, что хоть бы сон разбудит в тебе совесть, но видно нет.
Я представил, как во сне вместо Лло сидит жёлтая птица с голубыми любовно смотрящими глазами, и засмеялся уже во весь голос. Смех показался каким-то далёким, будто смеялся не я, а кто-то под землёй. Может, тот мертвец, что закопан на этой полянке.
- Я всё знаю, но ничего не скажу… - продолжила она, но я грубо оборвал её.
- Вот и заткнись.
Развернулся и пошёл прочь. Представив, как Лло забиралась на дерево, я ещё раз согнулся в припадке смеха и чуть не упал на ходу.
- Дура-птица! – от смеха из глаз выступили слёзы.

Всё вокруг светилось. Я остановился посреди круглой каменной площадки, окружённой со всех сторон столбами света, уходившими куда-то ввысь. Какое уродство! Вдобавок ко всему наверху запел женский хор. Выразительно и чувственно, будто они кого-то хоронили и радовались этому. Захотелось взобраться на один из столбов и посмотреть на поющих, сплясать с ними вместе и с хоронимым – он ведь тоже радуется своему погребению. Внезапно вспомнил, что у нас давно никого не хоронят, и решил, что попал в прошлое. Дотронуться до столба не получалось, он ужасно обжигал. Так же ужасно, как и смешили меня ожоги. Я обнял один из таких столбов, и изнутри меня, будто блевота, покатился смех. Нет, не я смеялся, а смех выливался из моего рта, отчего было смешно. Хотелось засмеяться, но я не мог – хохот не давал. Я кричал и не мог остановиться, и в этот момент стало холодно и жутко. Показалось, что теперь вот всегда так будет…

Каким-то чудом руки мои отпустили столб света, и неудержимый смех начал постепенно затихать. Я сидел на каменном полу, смотрел на светящиеся колонны света, а изо рта судорожно проскакивали смешки. Будто я икал смехом. Отвратительное чувство. Похоже, я переборщил с дозой. Ну Иис и скотина…

Я нашёл в себе силы встать. Брёл уже уныло между столбами, слушал заунывное ликование хорового пения, и казалось, конца нет этому лесу из световых стержней. В голове мелькали птицы. Поочерёдно садились на ветку, гадили мне в мозги и улетали. Таким образом у меня возникали разные любопытные мысли. Что моя жизнь? Лишь стремление попасть на кладбищенский танец оперных певиц. Но ведь тогда самому придётся ею стать. Либо ей, либо покойником. А ведь второе намного проще! Как только окажусь дома, нужно будет укокошиться. Я знаю много действенных и безболезненных способов. Умереть для меня не проблема, да, ха-ха! Проблема теперь – вернуться домой. Потому что… Какого дьявола!

Передо мной расстилалось море. Пропрыгав между последними светящимися колоннами, я увидел водную гладь. Волны, набегающие одна за другой на песчаный берег. Песок был белым, как в одной из книг отца. Вода была тёмно-голубая. Ветер был свежий и пах сырой землёй. Странное сочетание ароматов. Мне представилась только что вскопанная земля, представилось, как я с аппетитом вдыхаю её манящий аромат, а потом медленно поедаю, кусочек за кусочком. Я был уверен, что если пройти всё море до конца, там будет полно такой земли, поэтому ступив на водную гладь и с удивлением провалившись по щиколотку, я побрёл морем. Глубина его ничуть не увеличивалась, а увеличивался только мой рост. Через минут пять пути я более ясно слышал пение женщин вверху и расслышал мужской голос. Он тоже пел – тот самый анекдот. Его бас… В голове помутнело, и я упал с огромной высоты среди моря. Последнее, что я видел – это светящаяся вода, затекающая в глаза, после чего провалился в сон.

Если бы уборщики риса работали и ночью, они страшно бы удивились. Но они не знали, что на недавно убранной плантации, у опушки леса, с помрачённым рассудком лежит в лужах сын рисового лорда. Впрочем, он и сам этого не знал.





V. Привет

Ничего удивительного в том, что я спал не дома. Заметив на руках и одежде следы крови, понял, что это только хорошо. Что бы подумала Лло… Но я ведь уснул в прекрасном состоянии духа, я был чист, как детская мечта. Каким образом я умудрился снова погрязнуть в пучине помешательства? Ныло тело. Ясное дело. И душа ныла. Пора идти в дом, тут противно находиться!

Отмыв лавочку в тех местах, где были кровяные следы, я медленно пошёл к трём прекрасным людям. Быстро идти не мог, было очень больно. В доме было тихо, как и всегда. В гостиной был отец и Иис.
- Вот и мой блудный сын, - мурлыкнул отец.
- Как спалось, сэр? – улыбнулся Иис.
- Ох, господа, мне снился белый кот! – ответил я так, будто это знак, суливший долгие годы несчастий. Мне действительно снился кот, а больше ничего и не помнилось из сна.
- Выражаю глубокое сочувствие, - сказал отец и со стула отвесил поклон.
Я засмеялся.
- Пока ты спал, мы уже сходили за Лайштари, - сказал Иис.
- Они хотели полетать без тебя, но я не позволил, - шутливо добавил отец.
- Да я бы и не обиделся, я бы и без вас полетал, - по моему виду можно было понять, что я не совсем весел. Конечно, как можно веселиться после ТАКОГО. – А где Лло?
- Как где? Здесь, конечно, - сказал Иис и показал на окно. Там сидела ласточка и слушала наш разговор.
- Ого, - ошарашено ответил я и нахмурил в недоверии брови. – Привет.
Птица в ответ что-то пропищала. И вправду Лло. Я заулыбался.
- Пока тебя не было, Лло полетала по окрестностям, убедилась, что тут нет хищников. Как бы тепла ни была смерть, это всё равно страшно, - объяснил отец. – А мы ждали тебя, надо же кому-то объяснить да разъяснить.
- Пора идти наверх, - заключил Иис.

Наверху, в горячо любимой библиотеке, в одном из кресел с закрытыми глазами сидела Лло. На столике посреди стояла ваза для фруктов, а в ней – цветы. Синий, красный, жёлтый, и все разных видов. Я-то думал, что Лайштари – это какой-то особый сорт, а оказалось, что нет – самые обычные цветы, которые я с детства знал.
- Все мы ласточки, - глубокомысленно сказал отец. – Пора есть.
С этими словами он взял синий цветок, сел в кресло и стал его жевать. Через минуту он будто уснул, а на голове из прозрачного воздуха стала вырисовываться птичья фигурка. Приняв свой полный облик, она что-то щебетнула и унеслась в открытую форточку.
- Лихо. А Лло говорила, что летать сначала трудно. Смотри, как твой отец ловко управился, - удивлённо сказал Иис и взял красный цветок. – Давай вместе.

Сев кресло, стали есть цветки. Не знаю, как на вкус другие, но жёлтый был несколько приторным. Как чуть сладкая трава со всепроникающим давящим ароматом. Глаза закрылись сами, и перед ними стали появляться очертания какой-то тёмной комнаты. Понемногу она светлела и в конце концов приняла вид библиотеки. А я почувствовал себя неуютно. Вместо рук крылья, на ногах не пять пальцев, а вообще когти… Глаза видят больше, чем нужно. Иис тоже не спешил покинуть особняк. Осмотрев осторожно оба своих крыла и зачем-то обернувшись, он сделал два круга под потолком и вылетел в освещённый Лихром мир. Я поступил точно так же.

Какая же это радость! Чувствуешь себя слегка не в себе, но до одури естественно (если вообще допустимо такое сочетание). Сначала я боялся не справиться с управлением и влететь в стекло, но пройти сквозь форточку оказалось легче лёгкого. На улице, над домом, летали три птицы. «Три негодяя!» - подумал я и улыбнулся. Улыбаться, будучи ласточкой, намного приятнее.

- Давайте наперегонки до леса! – закричала радостно Лло.
- Но в лесу же… - хотел возразить отец, носясь в воздухе, как стрела, а потом мысленно махнул рукой и решительно молвил: - Да, полетели!
Уселись на крышу, посмотрели друг на друга, посмеялись от того чуда, которое с нами происходит, и на счёт «три» рванулись вперёд и вниз. А отец вверх. Вот дурачок, зачем делать лишнюю работу!

Кажется, я вырвался вперёд. Но нет! Справа обгоняет Лло. Забавно, но хоть и выглядим очень похоже, внешность каждого из нас уникальна. Я сразу понял, что это Лло. Она меня обогнала, а потом обогнал и Иис. Я посмотрел вверх – чуть позади от всех яростно махал крылышками мой отец. Устремившись вперёд что было сил, я догнал своих соперников. Сложно обогнать ласточку, когда сам ласточка. Через десять минут полёта, когда до цели уже оставалось совсем мало, тело моё очень болело. Отец до сих пор летел вверху, ненамного отставая ото всех, а Лло и Иис – справа от меня. Через какие-то две минуты надо будет сделать рывок. Раньше, чем его задумают сделать остальные.

За всё время полёта мы ни сказали друг другу ни слова. Не потому, что было сложно говорить на лету, а просто из-за напряжённости. Я – точно поэтому.

И вот – последние несколько сотен метров…  Я включаю «второе дыхание» и снова делаюсь первым. То же самое предпринимают и Лло с Иисом, но им меня не догнать. В предвкушении победы я готов улыбаться во весь клюв, не смею обернуться, чтобы потерять скорость хоть на капельку. Вот уже почти лес, и… Внезапно прямо на моих глазах, где-то в двадцати метрах от меня лидирующую позицию занимает отец. Хитрый засранец! Он пикировал! И выиграл. Усевшись на ветку дерева и обернувшись к нам, он глядел свысока на недалёких пичужек, которым и смысла теперь не было лететь к лесу. Хоть и оставалось всего ничего.

- Я победил, - гордо заявил отец, когда мы уселись рядом с ним.
- Мы заметили! – выпалил я. Кажется, только я был раздосадован, как ребёнок.
- Умный ход, дружище, - защебетал Иис. – Но согласись, твоя победа была нечестной. Ты давно участвуешь в птичьих гонках, а мы все – сопливые новички.
- Вам есть с кого брать пример, - улыбнулся отец и прижал правое крыло к сердцу. Выглядело это вовсе не так, как у людей, а совсем смешно и нелепо. Мы все рассмеялись, а моя обида быстро улетучилась. Глупо грустить из-за какой-то игры.
- Ох, теперь нам так долго возвращаться, да ещё и в гору! А у меня очень устали ноги… - начал я жаловаться на несчастную долю ласточки, живущей в доме на холме.
- Все свои ноги мы оставили на втором этаже, Кройен! – заметила Лло. Все снова засмеялись. – Теперь скажу, как вернуться в тело. Нужно просто срифмовать две строчки и произнести вслух.

Отец не преминул возмутиться:
- Какие-то странные в правилах шутки – они поэтичны и явственно жутки!
За считанные секунды его тело растворилось.
- Мой друг, куда же ты, постой! Сейчас отправлюсь за тобой.
Ииса тоже не стало с нами. Я был удивлён – зачем они так быстро вернулись в тело?
- А зачем возвращаться так рано? – спросил я у Лло, которая, видимо, ждала моего отправления.
- Не знаю, наверное, на волне наших совмещений…
- Ээм… Тогда нам не стоит волновать родителей, - сказал я, понимая, что взволновать их невозможно. Ничего кроме тупизма я от себя и не ждал, когда думал о разговоре с Лло. – Жил весёлый ядолов и без риса делал плов.

Я начал растворяться, почувствовав при этом, что улетаю сам вверх. На какой-то миг, показалось, что у Лло-ласточки голубые глаза, а потом я оказался в библиотеке.

Там уже творилось что-то интересное. Отец и Иис были встревожены, но явно не тем, что вернулись в человеческие тела раньше нас. Иис стоял возле кресла отца, ухватившись рукой за подбородок. Отец же сидел и двигал головой из стороны в сторону, пытаясь пошевелиться.
- Чёрт подери, я только головой могу шевелить! Где же Лло? – буквально взвыл отец.

Лло вернулась незамедлительно, сразу поднялась с кресла и бросилась к моему отцу. Когда он сбивчиво объяснил о своей беде, Лло достала из лежавшей на окне сумки здоровенный том и стала быстро листать. Не думал, что в её сумке может поместиться такая огроменная книга. Отец тем временем сконцентрировался на своей левой руке и силился её оторвать от подлокотника. Если бы его рукой был я, то сразу повиновался бы, но, увы… Воля его руки – это гора, а моя – могильный холмик, да…

- Да где же это написано… - Лло была в явном недоумении, просматривая одну ветхую страницу за другой. Неужели волшебники не могут выпустить новых книг, которые не разваливаются в руках?
- Вот она – цена победы! – нравоучительно высказался отец и снова принялся сверлить взглядом руку.

Я не знал что и делать, так и сидел в своём кресле. Воображение нарисовало мрачное будущее. Вот он мой отец, прикованный к креслу, сидит и не смеет шелохнуться. Только смотрит на строки очередной книги перед собой, а Иис время от времени переворачивает листы. Когда надо что-то узнать по работе, отец съедает новый цветок Лайштари и птицей мчится в нужное место. Дар обращения делает его прекрасным шпионом. А потом, вернувшись в своё тело, отец отдаёт приказания что сделать, куда ехать, что купить, почём продать. Этим занимаюсь я. У подоконника так же сидит Лло и до сих пор листает страницы. Совесть не даёт ей прекратить поиски заветных строк – и плевать, что прошёл уже не один десяток лет и книга прочитана больше сотни раз. Надежда не умирает никогда. Вот смерть забирает Ииса, и я решаю не листать страницы перед лицом отца – всё-таки зрение его за годы заметно село в лужу, - а читать ему вслух, с выражением. Дело наше рисовое потому гибнет, работники распускаются, а я всё читаю и читаю, а Лло всё ищет и ищет. Вот уже она глубокая старуха, скрючившись над древней книгой, читает её задом наперёд – вдруг так можно найти какое-то указание. А у меня и самого зрение стало ни к чёрту, поэтому я не читаю – лишь делаю вид и сочиняю содержание. Иногда в дом захаживают посетители – преданные поклонники стихов моих отца, коих он сочинил столько, сколько раз приходилось съедать Лайштари. Пусть эти стихотворения немного лишены смысла – это неважно, потому что они кратки, лаконичны, а главное – с рифмой. Такое стало со временем редкостью, поэтому у моего отца часто просят автографа. Увидев, что он не может шевелить конечностями, просят расписаться меня, а я каждый раз расписываюсь по-новому. Вскоре смерть забирает Лло, а потом и меня. Отец нанимает новых слуг, самый ответственный из которых берётся возродить рисовые плантации, второй  вслух читает без интереса какую-нибудь повесть, а третий сидит над затёртыми до дыр листами колдовской книги, силясь понять хоть одно слово. Отец перестаёт писать двустрочные стихи и берётся писать большие и красивые, диктуя их второму слуге. В городской редакции стихи одобряют, но тираж расходится очень медленно – люди не любят читать длинных стихов, такова уж их суть. Потому поэтический дар отца раскрывается в ящике стола, где никто, кроме пауков, не может его по достоинству оценить. В один прекрасный день слуги сговариваются, грабят отца и делают ноги. А через несколько десятков лет самый преданный поклонник приходит за автографом с выражением признательности, а находит лишь высохшую мумию и книги, покрытые слоем пыли. Мумия говорит ему скрипучим голосом: «Извините, я не в состоянии, так что поставьте себе мой автограф сами». А поклонник ничего не говорит, лишь падает замертво от сердечного приступа, даже не поблагодарив отца за чудесные стихотворения. Со смертью последнего преданного читателя умирает и память о великом и ужасном Рисовом Лорде…

Такое представилось в моей голове, потому что я действительно не знал, что делать. Левая рука никак не хотела поддаваться, и отец переключился на правую.
- Думаю, вас стоит отнести на свет, - отрывая глаза от какой-то картинки, сказала Лло.
- Но как? Я прирос к креслу!
- Значит, придётся нести с креслом, - сделал вывод Иис.

Взявшись с двух сторон, подняли кресло и стали осторожно спускать по ступенькам на первый этаж. Лло шла перед нами, будто могла подстраховать нас в случае чего. Лестница была достаточно широкой. Мы несли кресло, развернув отца лицом назад и вверх и взявшись одной рукой за низ – я слева, а Иис справа, - а второй придерживая спереди. Сначала казалось тяжело, но когда мы вышли из дома на свежий воздух, стало будто полегче. Развернули отца лицом к Лихру и, медленно опуская кресло на землю, услышали вздох Лло. Отца не было. Неужели уронили! Нет, услышали бы…

Забежали в дом – пусто. На лестнице тоже никого. Остаётся одно место – библиотека. Мигом очутились там, но отца не было и в библиотеке.
- Это что за чертополох, - изумлённо проговорил Иис.

Обшарив всё помещение, мы вернулись вниз. Каково же было наше удивление, когда отец оказался на кухне. Он просто сидел и пил чай! Увидев нас, он улыбнулся во весь рот и, явно довольный собой, усмехнулся:
- Как я вас провёл!
- Ах ты старый хрыч! – осудил его Иис и покатился со смеху.

Все четверо хохотали. А когда я дополнил картину мрачного будущего, представленную после возвращения в библиотеку, подумал, что лопну от смеха. Действительно было бы  очень смешно: смерть забирает Ииса, Лло и меня, после чего отец встаёт с кресла, смотрит на наши полусгнившие тела и с гордостью заявляет: «Как я вас провёл!»

Успокоившись и заставив отца выслушать несколько укоров, мы присоединились к чаепитию. У меня от смеха болели щёки. И тело болело – но не от смеха. Знали бы они… Как это паршиво!

Провели остаток дня вместе, обсуждая свои впечатления от полёта, от вкуса Лайштари, от тяжести кресла – с отцом и без отца. Оказывается, он спрыгнул тогда, когда мы начали спускаться. Скрылся в библиотеке, а когда утих звук наших шагов, отправился без зазрения совести пить чай.

Мне было очень радостно от того, что мы снова все вместе, что разрушена стена отчуждения, возведённая мной несколько лет назад и разрушенная накануне. Теперь мы можем снова  жить. Я могу жить. И всё благодаря Лло. Это и есть волшебство.

Уже лёжа у себя в кровати, закрыв глаза, я вспомнил про демонов. Про того, на кого они охотятся. Про того, кто побудил сегодня снова обагрить руки кровью. Про того, кто сделан из камня и хотел похитить Лло. Лло… Нет, что бы ни случилось, я не должен оставаться в плену этого мерзкого существа, когда рядом она. Ни за что! И сжав зубы и кулаки, я провалился в сон.




VI. Глаза увидят

Я очнулся. Было темно и неимоверно хотелось пить. Первое, что я сделал, - почувствовал тяжесть на груди. Второе – поднял голову. Я лежал на спине на каком-то из отцовских полей, а на мне сидел белый кот. Смотрел в глаза и не двигался. В его грозном взгляде читалось божественное превосходство и, как показалось, осуждение. Мне стало неуютно, но глаз от него отрывать тоже не хотел – это было равносильно поражению.
- Скажи хотя бы «мяу»! – не вытерпел я.

Молчание. Почти сразу сзади раздался жуткий высокий стон неизвестного животного. Как показалось, предсмертный. От страха я моментально обернулся и заметил лес. Чёрт побери, что я делаю ночью здесь?! И я вспомнил всё… Вот покажу я Иису! Что за дрянь он мне подсунул вместо чая?

Пить хотелось жутко, так что я встал на четвереньки и напился из чека грязной воды. Иногда попадалось что-то твёрдое, но было плевать. Потом встал, снял с себя одежду, выжал как следует и побрёл домой. Рюкзак остался на том месте, где я отпил из бутылки злополучную смесь. В глубокой темноте я видел только огоньки своего дома да то, что под ногами, и сделалось жутко. Звёзды на небе заволокли тучи. Хорошо хоть, никто не заметит меня в таком виде.

Найдя тропку, ведущую вверх, я начал путь, медленно и невесело. Слегка шатало, глаза были почему-то сонными, а через минут пять снова захотелось пить. Пришлось опять распластаться среди рисовых стеблей. За всё время пути я выпил столько воды, что к концу еле поднимался. Внезапно осенила идея – набрать в рот и идти дальше. Так и сделал – правда стало легче. А через три минуты с досадой выплюнул – дошёл наконец-таки.

Через главный вход было нельзя – охрана. Обошёл вокруг вдоль забора, залез на веранду, бросил на пол вещи. Быстро отмылся от грязи и пошёл искать Ииса. Каково же было моё удивление, когда я нашёл его спящим на том же месте, что и перед уходом. Уж не помер ли он? Нет, дыхание есть, горячее. Плевать,  сейчас нужно срочно проветриться. Нужно поспать. Нужно бы размяться. Нужно выйти на свежий воздух…

На веранде меня стошнило всем тем, что схоронил я в себе во время пути. Перегнувшееся через перила тело выдавало водопады не воды, а мутной слизи. Так и хотелось оттолкнуться ногами и полететь вниз, ломая себе кости. В наказание, так сказать.
- Приятно быть человеком? – услышал я сзади хриплый голос и вздрогнул.
Я обернулся. Это был Хох. Кажется, он.
- Да… - ответил я настороженно, вытирая кулаком рот. – Приятного мало. Мне нравится.
- Заметил это по твоему хохоту там, в лесу. Неужели деревья такие смешные? Я вижу только щупленькие реки под корой и редкие ураганы.
- Какие деревья? Это что, снова глюки? – прищурился я.
Хох учтиво игнорировал вопрос и перешёл к делу.
- Как вижу, наша записка промокла. Ох и обидится Тунт, он так трясётся за своё красноречие, что надеется по прибытии перечитать её. Он скоро будет. А пока задам некоторые вопросы, не возражаешь?
- Нет.
- Касательно того, что ты видел в лесу. Начнём с птицы, которая приняла образ твоей пассии.
- Кого?
- Твоей возлюблённой, Лло.
- Ах, эта дура… Что ещё надо? – небрежно спросил я. Нет, я всё ещё боялся нежданного гостя, но страх этот остался на всякий случай где-то внутри, чтобы не дать потерять себе бдительность. Кто знает, чего этому демонюге от меня надо?
- Хм, - неодобрительно посмотрел на меня призрачный «слуга». – Значит, начнём с самой Лло и с твоих к ней чувств. Делаю я это для того, чтобы объяснить происходящее, а правда порой, как вот сейчас, бывает горька.  (И не надоело ему болтать?) Все мы помним, что ты ощущал во сне с каменным чудищем (чудищем? он был вполне симпатичным) в главных ролях. Именно эти чувства реальны, а твоя неприязнь – защитная реакция. Ты просто не хочешь впустить в свою жизнь свет, лишь бы не менять её. Ты боишься. Ты слаб, но именно любовь может сделать тебя сильным. Если ты хотя бы сейчас отбросишь пресловутый страх и спросишь себя об этом честно, убедишься в моей правоте. Попробуй, давай, - сказал он и стал молча наблюдать.

Я, конечно, ничего отбросить не смог, но где-то в глубине души знал, что он прав. Именно об этом часто твердила совесть в перерывах между дурманящими напитками. Но несмотря на правду, задал я вопрос из разряда «лучшая защита – нападение»:
- Очень странно, что мне читает лекции о доброте порождение всего дурного. Вы с Лло заодно, да?
Хох рассмеялся, задрав кверху голову и схватившись одной рукой за живот, а потом посмотрел на меня, как на неразумное дитя.
- Польщён таким высоким мнением обо мне. Тем не менее, вижу, ты замешкался, значит кое-что понял. Пожалуй, этого хватит пока. Теперь перейдём к птице. Это действительно была Лло. И в каком-то смысле мы с ней преследуем одну цель – спасти тебя. Просто делаем это по-разному.

Внутри меня что-то вскипело. Эта идиотская… хочет меня спасти?! Да кто она такая! Меня спасти! Хотелось закричать во всё горло: «Оставьте меня в покое». Внешне же я и виду не показал, иронично спросив:
- И от чего же меня она спасает?
- От самого себя. Впрочем, это отдельная история, время на которую я выделить не мо…

Закончить ему не удалось, потому что в этот миг быстрым шагом из дома вышел Тунт. Лицо его горело недовольством, а в руке подрагивала мокрая записка (но она же лежала в кармане брюк…).
- Я знал! – возопил он, переводя гневный взгляд то на меня, то на Хоха, будто мы совершили какую-то пакость.
- Я стёр некоторые из твоих строк, чтобы не травми… - начал было Хох.
- Это немыслимо! – Тунт посмотрел на меня и чуть ли не плача произнёс: – Я написал для тебя предупреждение, а этот старый дурак всё стёр!
- Если ты дашь мне закончить, братец, то всё поймёшь, - терпеливо и медленно произнёс Хох. – Просто помолчи минуту, и не надо будет распыляться. – Ответное молчание еле сдерживающегося Тунта значило, что можно продолжить прерванный рассказ. – Вторая вещь, на которую я хочу обратить внимание – это музыка, доносящаяся сверху. Что ты можешь о ней сказать?
- Там пели женщины. Это была добрая песня. Слов я не помню… - почему-то я чувствовал себя виноватым.
- Это я знаю. Что ты испытывал? – перебил меня демон.
- Хм… Мне было радостно. Впрочем, так всегда бывает после приёма подобной смеси. Казалось, что нет ничего лучше, чем эта музыка, хотелось прикоснуться к ней, стать с ней одним целым.
- Чудесно! – улыбнулся Хох. – Даже если ты сейчас её возненавидишь, ничего не изменится. (С чего бы мне её ненавидеть?) – А теперь, мой друг, - обратился он к соплеменнику, - объясню, что было бы, не выпей Кройен свою траву и не отправь я тебя восвояси после развилки у Торзеля (какого ещё Торзеля?) – он продолжил бы взращивать ненависть к ни в чём не повинной девушке, тем самым сильнее связывая себя с внутренним преступником. И временное угнетение плоти и духа, которое наш приятель частенько практикует, точно стоит сделанных им сегодня выводов.

Тунт выглядел ошарашенным и огорчённым, но глаза его потихоньку становились спокойными. Моргнув, он утешился вслух:
- В конце концов, ты ведь не всё стёр… Но почему не сказал мне?
- Об этом поговорим потом. Сначала попрощаемся с Кройеном. – С этими словами оба «слуги» повернули головы ко мне, а Хох снова стал читать морали: - Полагаю, сейчас тебе будет о чём подумать перед сном. А нам пора в убежище, где ещё много незаконченных дел.
- А с тем человеком в коридоре всё в порядке? – озабоченно спросил Тунт.
- Да, он просто устал, - успокоил его я.
- Тогда до встречи, милый друг.
В глазах его светилась радость и сочувствие.
- Да, - только и ответил я, а собеседники мои тут же исчезли.

Это что получается, они всё знали? Знали, что я пойду в лес, в упоротом состоянии увижу Лло? Какого дьявола её там носило?

В душе моей боролись два огромных комкообразных чувства. Старое, привычное и новое, естественное. И ведь действительно – зачем она появилась в лесу? Она тоже может видеть будущее? Почему она не вернётся в дом, не обрадует своего старика? И зачем вообще я её ненавижу, что она мне сделала?

Страх. Страх. Это страх… Я боюсь её добра, вот и все дела. А может, это действительно всё глюк? С травой Ииса явно что-то не то. И тот кот на моей груди – это тоже Лло? Да, неплохо мне промыл мозги демонюга… А теперь, пожалуй, пора спрятаться под мягким одеялом.

В тот момент, когда я это подумал, из дома вышел Иис. Увидев меня, он громко рассмеялся и чуть не упал. Не каждый день увидишь голого сына рисового лорда. Меня так тянуло блевать, что прямиком после купания и осмотра почти бездыханного Иисова тела я побежал извергать изо рта скверну. А одеться-то ещё и не успел. В смущении я не мог сказать ничего более идиотского, чем:
- Я видел твою дочь в лесу.
Иис согнулся пополам.
- Это… это…, - задыхался он от хохота, - это она тебя… обтя… ободрала?

Зелье сказалось на сознании старика, и он повалился на пол, совершенно не обращая на это внимания. Неплохо его штырит… Смеялся он до тех пор, пока не забыл причину смеха, а я всё это время стоял рядом и чувствовал себя идиотом. Видимо, Иис до сих пор под действием этой дряни, потому что снова провалился в сон. И хорошо – забудет о моём позоре.

Мне было ужасно от того, как я живу и жил. Терзаемый совестью, я лёг в постель и ещё долго не мог уснуть, вспоминая всё то хорошее, что было в моей жизни. Осознал, что радости были куда бы ярче, не помрачай я своего рассудка. После нескольких верных выводов понял, что Лло ничего плохого мне никогда не делала, что во всём виноват я сам. Как виноват и в том, что Иис стал вести подобную жизнь. В более лёгком варианте, конечно, но это ни в коем случае не является оправданием. И теперь, после ослепительно острых мыслей, я ничего уже не понимал. Не понимал, что делать дальше. И что вообще можно сделать. И зачем…

Теряя осознание, уходя в мир естественных грёз, я вдруг вспомнил о забытом на полянке рюкзаке, но не успел достаточно о нём подумать, как уснул. Навсегда.

Это самое светлое воспоминание в моей жизни – предсмертное забытие. Демоны сказали, что будут за мной присматривать. Что ж, присмотрели…






VII. Ягода по имени «Никогда»

Это называется «жизнь». Когда засыпаешь в белом, а просыпаешься в красном. В «Никогда». Никто ничего не увидит…

Лло постучалась и вошла в мою комнату. Видимо, отец, обуреваемый своими внутренними бурями, послал разбудить меня. Всё бы ничего, если бы не…
- Кройен, ты весь в крови!

Я не сразу всё понял.
- Что? Ах, это..., - кровать была пропитана кровью, - Опять… Не обращай.. ээм… внимания. Это всё красника, - улыбнулся я и поднял голову.

В глазах Лло стоял безумный страх. «Сядь, - хотел сказать я ему. – Это же просто красника!»

***

Уже сидя в плетёном кресле, любуясь безоблачным закатом, я понимал, откуда берутся краски. Вместо облаков в небе виднелись маленькие Кройены, которые упорно стремились осесть между деревьями. Это было даже забавнее, чем внешность сидящих напротив наивных глупцов.

Голос, тихий, с какой-то деревянной хрипотцой и надменной иронией, медленно повторил, пытаясь втереть каждое слово поглубже в мозг:
- Что Вы скажете сегодня, сэр?
- Господа, - обратился я с лучезарной улыбкой к милым моим друзьям, - прежде чем мы приступим к извлечению негодяя, я познакомлю вас с одной ягодой.