Теледиверсия

Витька Пыляев вошёл в квартиру тихо – на цыпочках. Осторожно прикрыл за собой дверь и прошёл на кухню. Мать стояла у плиты, скрестив руки на животе, и что-то вполголоса напевала. Витьке показалось, что она спит стоя. На плите стояла кастрюля, в которой булькало что-то вкусное. В кухне аппетитно пахло свежей петрушкой. Но Витьку еда мало интересовала.
- Спит? – тихо спросил он у матери.
Мать вздрогнула от неожиданности и сердито посмотрела на сына.
- Напугал!
- Серёжка спит? – повторил Витька.
- Спит твой Серёжка, - мать зевнула, прикрыв рот ладонью. – И я сплю. Опять всю ночь глаз не сомкнула.
Витькиному брату Серёжке – смешному черноглазому карапузу – шёл девятый месяц. У него резались зубки, и малыш кричал день и ночь, не давая матери спать. Досталось и Витьке. Раза два или три Витька вставал ночью укачивать брата. У него это неплохо получалось. Витька знал много песен и стихов, шпарил наизусть Чуковского и Маршака. Серёжка быстро успокаивался и засыпал. Тогда Витька аккуратно клал его в кроватку, гладил по голове и шёл спать.
Хваля сына, мать сказала однажды: «Хороший из тебя, Виктор, отец получится. Правильный. Только оставайся таким навсегда».
Витькина мать – Ольга Николаевна – дважды была замужем, и оба раза неудачно. Ей катастрофически не везло в жизни. Первый муж – алкаш и дебошир – бросил её с грудным ребёнком, а второй – во всех отношениях положительный человек – погиб через месяц после свадьбы. С восемнадцати лет Ольга Николаевна работала водителем трамвая, а теперь – в свои тридцать пять – сидела дома с Серёжкой и гадала, какой ещё сюрприз готовит ей судьба.
Ольга Николаевна постоянно не высыпалась, выглядела и чувствовала себя скверно. Витька жалел мать и, как умел, заботился о ней и помогал по хозяйству. К брату он относился по-отечески, с теплотой. Мог и накормить, и на горшок посадить. Кто-кто, а уж Витька-то знал, как плохо жить без отца. Серёжка тоже остался без отца, но ему повезло с братом. Серёжке некогда было скучать и незачем плакать. К Витьке он был привязан всей душой.
Витьке дома всегда находилась работа: то посуду помыть, то мусор выбросить, то полы пропылесосить. А ещё Витька умел стирать и гладить, пришивал оторванные пуговицы, по утрам сам готовил себе еду. При этом он ещё и учился без троек. В то время, когда многие его одноклассники не знали, куда деваться от скуки, у Витьки ни на что не хватало времени. Но он старался, чтобы никто в классе об этом не знал: Витька был скрытным человеком. Поэтому в школе он прослыл острословом и бездельником.
Витьке очень не нравилось, что у него и у Серёжки с матерью разные фамилии. Витька был Пыляев, а мать с братом – Кочетковы. С этим приходилось мириться…
Мать подошла к сыну, ласково потрепала его по вихрастой макушке и сказала:
- Я тебя сейчас покормлю. Суп ещё не готов. Кашу будешь?
- Буду, - Витьке было абсолютно всё равно, что есть.
- Ну, тогда мой руки, садись за стол. А после обеда – за питанием.
Каждый день Витька бегал в молочную кухню за детским питанием для брата. Он и сам не заметил, как это вошло в его повседневные обязанности. Впрочем, его это не особенно тяготило.
- Да! – вспомнила мать. – Я тебе дам денег. Купишь хлеба и заплатишь за квартиру. Хорошо?
В ответ Витька послушно кивнул головой: «О чём разговор. Конечно, заплачу».
- Мам, только я потом к Мухину забегу на полчасика. Хокей?
- Хокей. Но сначала питание занеси. Мне Серёжку кормить нечем.
Толика Мухина в классе звали кратко и метко – Макфлай. Это было очень точное прозвище. Мало того, что Толик был похож на героя Майкла Джей Фокса из фильма «Назад – в будущее», у него и фамилия была – Мухин. Но в отличие от Марти Макфлая, Толя Мухин не совершал путешествий во времени, а увлекался радиоэлектроникой. Отец у Толика работал в телеателье, поэтому всегда мог помочь и советом, и делом. Разных приборов, справочников и радиодеталей у Толика дома было так много, что грех было не поделиться этим добром с товарищем. А товарищем был Пыляев. Вместе они собирали разные самоделки от простейших пищалок и мигалок до сложных электронных автоматов.
Однажды Витьке попалась схема сигнализатора влажности пелёнок. Идея ему понравилась, и он в одночасье спаял схему. Правда, до испытаний дело не дошло. Мать сказала, что это ерунда и мартышкин труд, и что рукой она определяет влажность быстрей и лучше всякого прибора. Нечего, мол, велосипед изобретать. Витька решил на маму не обижаться и закопал свою схему в цветочный горшок с бегонией. С тех пор после щедрого полива бегония полчаса благодарно попискивала…
Витька быстро поел, убрал со стола и вымыл тарелку. Потом взял пакет с бутылочками из-под детского питания и выскользнул за дверь. На улице было солнечно. На душе приятно. Завернув за угол, Витька чуть не столкнулся с Толиком Мухиным.
- Ты куда? – спросил Толик-Макфлай.
- Куда-куда, - неожиданно для себя самого проворчал Витька. – За питанием.
- Я с тобой. Поговорить надо.
- Пошли, - согласился Витька.
Какое-то время они шли молча, потом вдруг Толик покосился на Витьку и спросил:
- Витёк, а твоей матери сколько лет?
- Тридцать пять. А что?
Толик шмыгнул носом и сказал:
- Мой батя на десять лет старше.
- Ну и что? – пожал плечами Витька.
- Я, знаешь, о чём подумал, - начал Толик и вдруг замолчал.
- Ну, не тяни. О чём?
- У тебя – мать, у меня – отец. Оба одинокие. И это ничего, что он на десять лет её старше. Что, если их познакомить, а?
- Познакомить? – хмыкнул Витька и почесал нос. – А зачем?
- Ну, ты и жираф! – неожиданно вспылил Толик. – Не знаешь, для чего люди знакомятся?!
Витька задумался. Для себя он давно решил: ни обузой для матери, ни преградой на пути к её счастью он никогда не будет. Наоборот, он сделает всё для того, чтобы мать была счастлива. Кем-кем, а эгоистом Витька никогда не был. Евгений Петрович Мухин был человек неплохой, но Витька видел в нём только отца своего друга.
К своему отцу, которого он совсем не знал, Витька не испытывал ровно никаких чувств, будто его никогда и на свете-то не было. К Серёжкиному отцу успел привыкнуть и теперь жалел, что его не стало. Толькиного отца Витька уважал за трезвую голову, умелые руки и доброе сердце. Но представить Евгения Петровича в роли отчима он не мог.
- А с чего это ты вдруг? – спросил Витька. – Тебя об этом отец просил узнать?
- Нет. Я сам.
Витька шёл, глядя себе под ноги, и кусал губы. Он думал.
- Ну, я, в принципе, не против, - наконец сказал он. – Познакомить можно. А там уж они сами разберутся. Если дядя Женя матери понравится, может, она за него и выйдет, - Витька вдруг остановился. – Постой, тогда получается, мы с тобой станем сводными братьями?!
- А что? Неплохо, - ответил Толик. – И будем мы тогда братья Мухины!
- С чего это вдруг Мухины?! – хмыкнул Витька. – Размечтался!
- Ну, твоя мать, выйдя замуж, возьмёт фамилию мужа и станет Мухиной, - принялся объяснять Толик.
- Может, станет, а может, и нет. А я лично фамилию менять не намерен. Серёжке моему ещё можно фамилию изменить. А мне это ни к чему: я – отрезанный ломоть, - Витька помолчал и вдруг спросил. – А что, неужели дядя Женя ни разу мою мать не видел?! Живём-то в одном дворе.
- Скорее всего, не видел, - ответил Толик. – Он же с работы поздно приходит. По вечерам всегда дома – или суп варит, или что-нибудь ремонтирует.
- Да знаю я, можешь не объяснять.
- Ну, и как будем знакомить?
- Может, на родительском собрании?
- А он ни на одно собрание никогда не ходил.
- И моя тоже.
- Да и глупо как-то на собрании знакомить.
- Глупо, - вздохнув, согласился Витька. – Слушай! – просиял он. –  А давай позовём его к нам телевизор чинить!
Толик усмехнулся:
- Так это ждать надо, пока он сломается.
- Чего ждать-то?! Я его сегодня и сломаю. Ну, в крайнем случае, завтра.
- А если мать сама телемастера вызовет?
- Не-ет! Я ей дядю Женю так разрекламирую, что она другого мастера вызывать не захочет.
- Как же ты его разрекламируешь?
- Ну, скажу, что отец моего друга – опытный мастер, и ремонтирует бесплатно.
- Думаешь, подействует?
- Подействует. А дядя Женя-то придёт?
- У него, конечно, времени свободного мало, но я с ним поговорю. Пообещает прийти – я тебе позвоню. Тогда и телек ломать будешь.
- Его сломать тоже время надо. Так что ты не тяни, договаривайся…
Вечером, как только мать с Серёжкой ушли на прогулку, Витька вооружился отвёрткой и бокорезами, разобрал телевизор и начал ковыряться в его начинке. Оптимальным вариантом теледиверсии Витька признал перекусывание какого-нибудь провода. «Если дядя Женя и не придёт, - подумал он, – то провод можно срастить самому, и телевизор снова будет работать».
Провод Витька выбирал основательно и перекусил так аккуратно, что не подкопаешься. Концы перекушенного провода Витька развёл в стороны и заизолировал. Потом собрал телевизор и проверил его работоспособность. Экран осветился ровным зелёным светом. Звук остался, а изображение исчезло. Витька остался доволен результатом теледиверсии. И в это время зазвонил телефон.
- Толян, ты, что ли? – крикнул Витька в трубку. – Договорился?
- Да. Всё о`кей. Завтра в восемь вечера отец свободен. Можешь ломать.
- А я уже. Пока матери дома нет.
- Круто, - хмыкнул Толик. – Ну, тогда до связи.
Витька вернулся к телевизору, но в это время открылась входная дверь. Мать пронесла на руках спящего Серёжку в свою комнату, уложила его в кровать, потом вернулась и сказала:
- Вить, убавь звук и занеси коляску.
Витька сразу же сделал то, о чём его просили. Когда он вернулся, мать спросила:
- А почему экран зелёный?
- Всё, - развёл руками Витька. – Наверно, телеку крышка. Сначала что-то показывал, а потом бац – и позеленел.
- Может, не нагрелся ещё? – спросила Ольга Николаевна. Как и многие женщины, она не разбиралась в электронике.
- А зачем ему нагреваться?! В нём же нет ламп – одни микросхемы, - охотно объяснил Витька.
- Ну, и Бог с ним! – махнула рукой Ольга Николаевна. – Какое-то время обойдёмся без телевизора. Лучше лишний час книжку почитать.
Витька не ожидал такого ответа. Телевизор Ольга Николаевна, хоть и не часто, но всё же смотрела. Иногда просила Витьку записать на кассету какой-нибудь фильм, если не могла посмотреть его сразу. А потом смотрела урывками – в промежутках между кормлениями, сном и прогулками.
- Мам! – Витька сделал большие глаза и заговорил в полный голос. – Завтра фильм клёвый будет!
- Тихо! Брат спит. А на мать голос не повышай. На ремонт не меньше тысячи нужно, а у меня денег нет. Через неделю подумаем.
- Мам, - снова – уже тише – начал Витька, но мать не дала ему и слова сказать.
- Не помрёшь без телевизора! Потерпишь неделю-то.
- Мам, а если бесплатно отремонтируем?
- Кто ж тебе за бесплатно делать будет?
- У Тольки Мухина отец телемастер. Он мне всегда говорил. Если у тебя, Витька, что-нибудь сломается, приноси – починю бесплатно.
- Ну, это он, может быть, о какой-нибудь мелочи говорил. А тут – телевизор. В нём детали дорогие. А потом, может, он и ремонту не подлежит? Может, его только на свалку осталось выкинуть?
- Мам, какая свалка! Ты знаешь, сколько у дяди Жени телевизоров и прочего хлама! Ему их девать некуда. Хозяева выбрасывают, а он ремонтирует и продаёт.
- Тем более – продаёт!
- Ну, нам-то ни выбрасывать, ни покупать не надо. Он обещал сделать, значит сделает!
- А что он за человек? – спросила Ольга Николаевна.
-Хороший.
- Пьющий?
- Нет, он не пьёт. Это я точно знаю. Он Тольку с восьми лет один воспитывает.
Ольга Николаевна вздохнула, подошла к зеркалу и посмотрелась в него.
- Ну, позвони своему Толику. Пусть спросит отца, сможет он прийти на неделе?
Витька, довольный, что у него всё получилось, кинулся к телефону.
- Тише ты! Разбудишь! – шикнула на него мать.
- Алло! Толян? Это я, - прижав трубку к губам, сказал Витька. – Знаешь, а у нас телек накрылся. Да. Ни с того, ни с сего. Прямо не знаю, что делать.
- Да ты мне об этом пять минут назад говорил! – фыркнул Толик. – У тебя что, амнезия?
- Так вот, - продолжал Витька, не обращая внимания на слова товарища. – Толь, будь другом, спроси у отца, сможет он прийти к нам завтра вечером, часов в восемь?
- Ну, ты – пень! – лаконично ответил Толик. Он никак не мог понять, почему Витька всё время повторяется.
- Сам ты пень! И тормоз в придачу! – вырвалось у Витьки. – Не въехал, что ли?
- Виктор, - укоризненно посмотрела на сына Ольга Николаевна. – Если ты  договариваешься, зачем грубить человеку?!
- Да нормально всё, - закрыв трубку ладонью, сказал Витька. – Ну, ладно, Толян, мы будем ждать. Завтра в восемь. Пока. – Витька положил трубку на рычаг и улыбнулся матери. – Вот и всё. Договорился. Завтра придёт.
- Почему же завтра?! Может, ему неудобно? Может, на неделе лучше? – всплеснула руками Ольга Николаевна.
- Мам, удобно, - заверил её сын. – Как раз завтра у него свободный вечер. Да не переживай ты! Завтра сама увидишь, какой у Тольки классный отец, в смысле – телемастер.
- Но нельзя же, в самом деле, просто так, за спасибо, - Ольга Николаевна взволнованно потирала руки. – Надо хоть печенья к чаю напечь, угостить человека.
- Напеки, - заулыбался Витька.
- Скажи Толику, пусть тоже приходит. Ну, в смысле – в гости.
- А я, - начал Витька, но Ольга Николаевна опять его перебила.
- А ты будешь с Серёжкой сидеть…

*****     *****     *****


Вечером пришли гости – отец и сын Мухины. Поздоровавшись, Евгений Петрович сразу включил телевизор, разложил инструменты и окунулся в работу. Он разобрал корпус телевизора и принялся делать тестером какие-то измерения. Лицо его при этом выражало то крайнее удивление, то озабоченность, то непонимание. За работой он всё время что-то вполголоса напевал, а иногда начинал разговаривать сам с собой. Ольга Николаевна поглядывала то на него, то на Толика, то на сына.
Серёжка только что поел и уснул. Поэтому Ольга Николаевна была относительно свободна. Днём она пекла орешки, а Витька начинял их варёной сгущенкой. Потом Ольга Николаевна решила, что одних орешков для уставшего мужчины может быть недостаточно. «Наверное, питаются как попало», - подумала она о Мухиных и взялась за пельмени. Сейчас она готова была подать на стол и чай с печеньем, и пельмени со сметаной, и салат с крабовыми палочками.
Пока Мухин копался в телевизоре, Ольга Николаевна оценивающе его разглядывала. «Неказист, - решила она. –  Невысок ростом, едва ли не ниже меня. К тому же, старый, лысина на пол-головы, а усы ему совсем не идут. Один плюс, что непьющий. Однако, опрятен, лицо доброе, а глаза улыбаются. Интересно, какого он обо мне мнения?»
Евгений Петрович был оптимист по жизни, добродушный, бесхитростный, словоохотливый человек. Он, не ропща, сносил все удары судьбы, а их на его долю перепало немало. Сиротское детство, скитания по общагам, смерть жены. Другой на его месте давно бы озлобился, ушёл в себя или запил. А этот человек радовался уже тому, что просто живёт, растит сына, что работает, и работа ему по душе.
- Нашёл! – неожиданно сказал Евгений Петрович таким тоном, будто открыл Америку. Он включил паяльник и открыл баночку с канифолью.
Витька заёрзал на стуле и переглянулся с Толиком.
- Ты ему говорил? – спросил шёпотом Витька.
Толик отрицательно покачал головой.
- Нашёл. Плохая пайка ТВС, - объяснил Евгений Петрович непосвящённым. – Но это ерунда. Припаяем, и заработает, как миленький. Вы знаете, сейчас вообще всё одноразовое делают. То ли дело раньше.
«Не нашёл!» – понял Витька, не зная, радоваться этому или огорчаться.
- Да, - поддержала разговор Ольга Николаевна. – Раньше всё по ГОСТу делали. И колбасу, и масло. А сейчас что ни купишь, везде ТУ – технические условия. Раньше ТУ только на инструментах писали.
- Развалили страну, - вздохнул Евгений Петрович. – Заводы стоят, в продаже всё импортное – одноразовое. По телевизору – одна попса. А какие песни раньше были! Заслушаешься!
- И фильмы были не то, что сейчас. «Бриллиантовая рука», «Белое солнце пустыни».
- Вам нравится «Белое солнце…»?! – просиял Евгений Петрович.
- Ну, мне многие фильмы нравятся, - улыбнулась Ольга Николаевна.
- А вы знаете, - паяя, Евгений Петрович, закусил верхнюю губу. – Я ведь раньше киномехаником работал в кинотеатре. Все фильмы смотрел, известных артистов приходилось встречать. Работа нравилась, платили прилично. Потом – перестройка. Кинотеатр стал нерентабельным, и его закрыли. А мне пришлось переучиваться на телемастера.
- А я в трамвайном депо – водителем – работаю.
- Тяжело вам с двумя-то пацанами, - посочувствовал Евгений Петрович.
- Ничего, привыкла, - Ольга Николаевна опустила глаза.
«Ну, вроде разговорились! Дело налаживается!» - подмигнув Витьке, подумал Толик.
Евгений Петрович включил телевизор и увидел, что экран по-прежнему ярко-зелёного цвета.
- Ничего не понимаю, - проворчал он себе под нос, но поспешил утешить хозяйку, добавив. – Ерунда. Сделаем.
- Евгений Петрович, а может, не стоит с ним возиться? – предложила Ольга Николаевна. – Отнесём на помойку, и дело с концом, а?
- Нет! Тут дело принципа! Дело моего престижа, так сказать.
В это время в соседней комнате заплакал Серёжка. Ольга Николаевна пошла его успокаивать. Витька взглянул на часы и шепнул Толику:
- Уже полчаса возится. Скажи ему, где обрыв, а то до утра искать будет.
- Если я скажу, мне, знаешь, какой дома нагоняй будет?! – ответил Толик.
- Какой? – поинтересовался Витька.
Толик ничего не ответил и отвернулся.
 Тогда Витька подошёл к телевизору и встал за спиной Евгения Петровича. Витька следил за движениями рук мастера, за тем, куда в данный момент направлен его взгляд, и каждый раз Витькины глаза возвращались к синему проводку, который он сам же и оборвал.
- Вить, выражение «стоять над душой» тебе известно? – исподлобья посмотрев на Витьку, спросил Евгений Петрович.
- Дядь Жень, - сказал Витька. – А не мог какой-нибудь проводок перетереться?
В этот день у Евгения Петровича было много работы. Он устал и физически, и морально. К тому же, и давление к вечеру подскочило. Больше всего Евгению Петровичу хотелось сейчас поесть и уснуть. Но он привык доводить начатое до конца. Тяжело вздохнув, он спросил:
- Как, по-твоему, провод мог перетереться? Обо что?
- Ну, допустим, об бокорезы.
Евгений Петрович нахмурился. Он начал догадываться.
- Какой? – быстро спросил он.
- Вот этот, синий, - так же быстро показал Витька.
Когда Ольга Николаевна внесла на руках проснувшегося Серёжку, телевизор уже работал, как ни в чём не бывало. Мурлыча под нос любимую мелодию, Евгений Петрович собирал инструменты в чемоданчик.
- Вот ведь что значит, руки золотые! Уже починили?! Спасибо! – весело сказала Ольга Николаевна. – Смотри, Серёжка, какой дядя к нам пришёл. Скажи: «дя-дя»!
- А можно мне его подержать? – неожиданно попросил Евгений Петрович.
- Серёжка, хочешь к дяде на ручки? – задорно спросила сына Ольга Николаевна.
Малыш облизывал губы, крутил головой направо и налево и вдруг правой рукой потянулся к незнакомому дяде. Евгений Петрович бережно взял ребёнка на руки, и лицо его сразу помолодело, расцвело.
«Он любит детей!» - подумала Ольга Николаевна. Улыбаясь, она смотрела на Евгения Петровича, и на душе её, впервые за много лет, было покойно и хорошо.
- Гы-ы! – сказал Серёжка и ухватил Евгения Петровича за подбородок.
- Идёмте за стол! – позвала всех Ольга Николаевна. – Я вас сейчас так накормлю, что вы до утра сытыми будете…
Возвращаясь домой после позднего ужина, отец спросил Толика:
- Ну, признавайся, с какой целью вы устроили эту теледиверсию?
- Пап, мы только хотели вас познакомить.
- Мы – это кто?
- Пап, Ольга Николаевна здесь ни при чём. Это мы с Витькой всё придумали.
- Почему же вы решили нас познакомить?
- Потому что сами вы ни за что бы не познакомились. Никогда.
Несколько секунд они шли молча, потом отец сказал:
- Славная женщина! Я думал, таких уже не осталось.
- Пап, а ты сделаешь ей предложение?
- А ты думаешь, я ей понравился? – вопросом на вопрос ответил отец.
- А это мы скоро узнаем! – усмехнулся Толик.
- Знаете, вы кто?! – деланно рассердился Евгений Петрович. – Теледиверсанты вы, вот кто! – а потом, от души, добавил. – Да-а, всем бы таких сыновей!


КОНЕЦ