Клиент

Нашла старый рассказ.

Люба спешила домой. Белая юбка бултыхалась вокруг развитых загорелых бедер, и прохожие мужчины косили глаза, стараясь разглядеть больше чем тоненькие стринги, просвечивающие через тонкий материал. Осталось пройти перекрёсток, когда загорелся зелёный свет. Нетерпеливо подпрыгивая на месте, девушка смахнула рыжую прядь со лба и удивлённо присвистнула. Машины со скоростью пролетали мимо, замедляясь у светофора и вновь нетерпеливо срываясь с места. Среди всего этого неумолкающего движения ходил человек. Он выглядел очень неуклюже, качался в разные стороны, но при всём этом, отлично лавировал среди автомобилей. Это был костлявый молодой парень с раскинутыми руками и когда он повернулся, Люба моргнула от неожиданности. Взгляд исподлобья, шаркающая походка, неестественно вывернутые руки. Она сразу подумала о своём маленьком сынишке, тоже больном ДЦП. Многолетние мучения промелькнули перед глазами, вся боль тяжёлым вздохом выплеснулась на асфальт, заставив шарахнуться, уже проходящих на жёлтый свет пешеходов. Девушка всё смотрела на парня-инвалида, попрошайничавшего у водителей прямо на дороге. Загорелся красный, снова зелёный. Внезапно, будто очнувшись ото сна, Люба огляделась. Потом схватилась за свою маленькую сумочку и стала вытаскивать из неё деньги. Она собрала, что нашла, вывернув всё даже из самых маленьких, потайных кармашков, сложила в один рулончик и, дождавшись красного, зашагала к попрошайке – инвалиду. Быстро взяв его за руку, она вложила в большую шершавую ладонь деньги, коротко глянула в тяжёлые глаза и через мгновение была уже далеко-далеко и от инвалида и от водителей в машинах, недоумённо пожимающих плечами.
Люба снимала с подругой однокомнатную квартиру на пятом. Минимум мебели, свисающие кусочки линялых обоев и вечно забивающаяся раковина достали её за два года. Как и ступеньки, по которым она иногда вбегала, иногда еле поднималась. А иногда, и вовсе ползла. Сумерки ещё только спускались на город. В квартире сумеречно было всегда, из-за плетущегося дикого винограда за окном. Всегда бурчал холодильник, много лет подряд обнажая перед очередным поколением подозрительных квартирантов свои пустые грохочущие полки. Спать под такие звуки было невозможно. Поэтому все уходили в ночь, чтобы вернуться усталым утром и завалиться в тревожный сон. Где звуки улиц и холодильника уже не имеют значения. Пора было собираться на работу. Устроившись за кухонным столом с зеркалом и изрядно поюзанной косметикой, девушка стала наносить боевой раскрас. Когда-то она была очень красивой. Турецкие, немецкие и русские корни сплелись в её зелёных миндалевидных глазах, высоких скулах, тёмно-рыжих волосах, чуть расслабившись на тонких губах. Сразу и не поймёшь, то ли европейка, то ли азиатка. В деревне в своё время из-за неё дрались не только до первой крови. А полюбила одного, и любила ведь до сих пор, несмотря на все обиды. Люба прищурила глаза. Всё портили мешки под глазами, припухшие до безобразия и не уменьшающиеся никакими способами. А ведь ей всего 23!
Когда девушек привезли на пятачок, работа уже кипела. Клиентов было много. Машины медленно проезжали вдоль обочины, а путаны изо всех сил показывали зубы. Это была профессиональная улыбка, томная и многообещающая. Кто-то из девушек стоял, кто-то сидел на корточках и курил. Люба поздоровалась и присоединилась к группе коллег. На одной из них – Назгуль, девушке очень смуглой и сбитой телом, был парик. Белый, немного свалявшийся и скособочившийся. Люба покачала головой. На обочину выносило уже потрёпанных мужиками и жизнью, мало, на что надеющихся и мало во что верящих женщин. Хотя, когда Люба только начинала работать, ей ещё виделась какая-то романтика в древней профессии. В 16 лет она вышла замуж за любимого человека. Через некоторое время наружу вылезла вся его тиранистость. Постоянная ревность, побои и в то же время его ****ки на стороне, сделали её жутко нервной. Казалось, что ещё чуть-чуть, и она окончательно сойдёт с ума. Потом она забеременела. Впрочем, это не спасало её от тяжёлых кулаков мужа. Она перебралась к маме, но и туда он приходил почти каждый день. Когда родился Тимурка, и муж узнал, что его сын болен ДЦП, то ушёл в жестокий запой. Потом вовсе смылся. Нужны были деньги. Вот тогда-то молодая мать, оставив больного малыша бабушке, уехала на заработки в Эмираты. Она полу-знала, полу-незнала, чем собирается зарабатывать на самом деле. Арабы оказались сносными клиентами, правда, могли вскочить для намаза даже во время секса. Обслуживала их девушка в красном номере, выходить куда-либо запрещалось для собственной безопасности, но деньги высылать матери, она всё же умудрялась. Потом, вопреки всей конспирации, притон накрыла полиция, и Люба оказалась в местной тюрьме с такими же, как она жрицами любви. Как ни странно, 6 месяцев, что она провела в арабской тюрьме, оказались самыми спокойными в её жизни. Она объедалась куриными окорочками, издевалась вместе с товарками над мужчинами – надзирателями, толстела и лентяйничала от всей души. Халява скоро закончилась.
Вернувшись на родину, Люба стала худеть. Снова стала проблема работы, да и долги ещё оставались. Оставив сына на мать в деревне, она поехала искать работу в городе. Работа была, но платили катастрофически мало. Устав драить полы и стоять за прилавком, она решилась.
В сауну их привели шестерых. Клиентов было четверо, но выбрать они хотели двух девушек. Один из мужчин ходил вдоль ряда и критически осматривал их. Остальные лениво развалились на мягких диванчиках, доверяя, видимо, своему товарищу. Люба стояла дальше всех, и ей вдруг стало страшно. Захотелось убежать, зачем она сюда пришла? Она решила, что если её сейчас не выберут, она завтра же уедет в деревню и никогда-никогда не вернётся к проституции. Она стояла, опустив глаза. В этот момент с диванчика поднялся ещё один мужчина и указал на неё. Ещё года три после этого она работала в саунах.
Теперь всё чаще её привозили на пятачок. По этой дороге проезжало много машин, весь город пялился на стоящих вдоль обочины молодых ещё, но уже таких старых женщин. Видом своим и поведением, они походили скорее на бомжих, нанимаемых летом на сельскохозяйственные работы. Вызывающая одежда, больше пародия на одежду проституток из кино натягивалась и на беременных и на побитых девушек.  Они и были пародией, годящейся только на удовлетворение быстрой похоти.
Люба подтягивала чулки, когда около неё остановился Мерседес с тонированными стёклами. Виляя бёдрами, девушка стала подходить к опускаемому стеклу. На водительском и переднем пассажирском месте сидели двое толстеньких лобастых молодых мужчин. Водитель улыбался жёлтым металлом. Люба склонилась, грудь почти вываливалась из глубокого выреза. Она надеялась, что их только двое, и хотела посмотреть, не сидит ли кто на задних местах. Водитель оглянулся и спросил кого-то сзади:
- Ну, что братуха, нравится девочка? Берём? – на что раздался неестественный смешок.
Он немного подался назад, и Люба почти влезла в открытое окно. Она повернула голову вбок и замерла, не в силах собрать разъезжающую улыбку. На заднем сидении, откинув голову и буравя мутным взглядом, сидел тот самый парень, просивший деньги на дороге.