Кошка одна молилась

Перед площадью Борцов за власть советов на скамье сидит китаец. У его ног разложены игрушки. В коробке апокалиптично тявкают собачки. На жердях кукарекают попугаи. Дрожат на крутящейся проволоке бабочки. Вокруг жердочки с негнущимися ногами на привязи ходит лошадка. Все движутся и исповедуют радость игры. Скорейшим часом возле повелителя животных образовалась очередь из бабушек. Эти то одно, то другое тыкают пышными пальцами и дарят сухие слова: "А сколько стоит?.."Батарейки надо? "Заверните со скидкой". Продавец восточной страны улыбается и счастливым бабулям едва успеваетупаковывать игрушки. После чего из-за тайны сумки извлекает в атмосферу новую жизнь.
Подул ветер, и многие игрушки, снесенные владивостокским воздухом, попадали. Упала на бок и остановилась лошадка. Свалились с досок скамейки попугайчики. Задрали вверх ноги собачки. Охая, подскакивает подавец игрушек, поднимает, проверяет птиц - их функциональные обязанности - но слава Богу - все они работают и двигают пластиковыми мышцами с прежней прытью. Тогда хозяин садится опять, вытягивает ноги,  улыбается себе под смуглый нос. А что не улыбаться: собачки тявкают, попугаи чирикают, страдающая ревматизмом лошадка, опустила голову и ходит по великолепному кругу, старушки зарабатывают в России деньги и меняют их на изысканные игрушки предприимчивого азиата.
Солнце многократно поедалось облаком. И столько же выплевывалось обратно. Продавец то ежился и кутался в пуховик, то разомлевал, таинственно ухмылясь, и продолжал, продолжал свой магический ритуал. Множество высушенных холодами лиц за короткий зимний день протопало мимо его скамьи. Кто бросил мимолетный взгляд на механический зоопарк, унес с собой в груди какую-то душевную конфету или добрый арахис света.
Когда закончилось допустимая погода, и ушло последнее тепло дня, он заботливо разложил зверей по коробкам, упаковал ферму в сумку и направился к морю. Там, в трущобах спального побережья, ютились гостинки для эмигрантов из близкой и бедной страны. В этих апартаментах по 5 человек в комнате и ютились малорослые авантюристы. На промысле своего золота они не смогли здесь разбогатеть, но скрасили свинцовый гнет нашей повседневности добрыми игрушками из китайской сумки.

№2

Когда с охранником отворили храм, и вошли чтоб занести подарки, да елки, на его кресле во сне умильно лежала церковная кошка. Ей было насыпано корма на два дня, и ее планировали запереть на все выходные, сторожить иконы. При виде меня она лениво потянулась, подставила под руку заспанную морду и сказала:
- Вжигорь, может ты останешься со мной на всенощное бдение? Вискаса нам полные тарелки.
Я отвечал примитивней некуда, ведь был одержим новогодним предвкушением:
- Прости, дорогая, по телику Женя Лукашин. А на столе - салаты изобильные, а не вискас.

Сразу замечу, что из всех священников, служащих в храме, этот единственный удостоенный ютуб-клипа. В нем лучшая представитель кошачьих водит зрителя по храму, знакомя с кругом икон. И еще, она единственная, кто бежит ко мне с утешением и лаской, когда Вжигорь в ночной скорби подходит к храму. Отсюда и ее почетное дежурство. Вообще, животным для богообщения надо меньше. Вискас и старое кресло вполне достаточны. Предполагаю, боголюбивое животное ходила мимо подсвечников по ночному квадрату церкви, терлась об адамовы кости под ростовым Христом. В итоге она одна не согрешила, а своим кошачьим способом молилась. Ведь 31.12.18 было за кого, согласитесь?

Никто из нас, рыдая, не побежал в церковь, не собрал коллектив таких же для соборной молитвы, не взывал истошно Господа, чтоб в магнитогорском подъезде под обломками спасли еще живых людей, пока не замерзли. Мы были чем-то заняты. Праздник затмил пеленой глаза, и мы предавались радости оливье. Мы занимались новым годом с упоением и самоотдачей. Когда день на второй пелена страсти спала, и уже стали открыты храмы, мы узнали, что по чьим-то молитвам под обломками заголосил один малыш Ваня, которого и удалось спасти.

Обрушившийся дом находится на проспекте Карла Маркса. За тридцатилетие с момента падения режима, никто не удосужился переименовать его в проспект Милосердия, или в Сострадание-авеню, или в Бульвар кошки, молящейся сама по себе. Уверен, небеса не послали бы нам испытание, если бы мы не держали курс на пищеварение, а взращивали сочувствие. Исправляйтесь. Будьте как кошки.

№3

Когда я достал с зимы мопед, я убедился, мой железный бокс - удачная жил площадь для новой кошачьей семьи! Пока я откреплял все цепи и замки, коты в моем гараже делили территорию и на меня наплевали. Мужчины в шерсти, вероятные Барсик и Мурзик, с плачущими детскими истошными голосами приводили друг другу серьезные аргументы, кому диваны нужнее, и кто приведет к ним индивидуальную самку. С прижатыми ушами они сближали друг к другу военные лица для диалога. Даже когда я пробудил в двигателе внутреннего сгорания громкий цикл Отто, и синяя струя рвалась из глушителя, животное разбирательство продолжалось. Правда, с дивана спорящие синхронно шмыгнули к гаражной дыре - ко входу и выходу всех мяукающих.
Когда мое эго по весенним лужам накаталось, и байк колесами познал подтаявшие дороги, я приковал "коня" на цепь у подъезда. После того, как пообедал, вышел вновь и нашел трех мякишей, гревшихся на сидушках моего дилижанса в мире и юридическом согласии сторон. Среди сидевших нашел я и Барсика, и Мурзика, и рыжую пушистую "девочку"-незнакомку. Она и два кото-брутала мирно уживались на уютном кожзаме.