Как Ниночка родилась

Ниночка родилась в конце января. По подсчетам врачей, мамы, маминых подруг, родственников, ее рождения ждали сразу же после Нового Года, и она сама не возражала, даже стала слегка разминаться: еще чаще поворачиваться из стороны в сторону, напрягать ножки, ручки, пытаясь угадать, как же она попадет туда, где ее уже все ждут. Но тут, как и полагается в Сибири, начались январские морозы. Ниночка слышала, как вокруг твердили: "Надо же! Таких морозов лет двадцать уже не было!" Мама вскрикивала: "Да мы все тут замерзнем в этой квартире!" Ниночка испугалась и затаилась: "Здесь радостно, а там мороз. Подожду еще. Да и Ниночку ли они ждут?"
   Было время, когда Ниночка не знала, кто она: Ниночка или Артаваз. Однажды она услышала, как папа сказал: "Ну, в третий-то раз, я думаю, будет мальчик, Артаваз". "Да, - соглашалась мама, - конечно, будет сын. Ну, а если все-таки девочка, то назовем ее Ниной". "Ниночка...пусть так". И здесь папа стал рассказывать, каким крепким и задорным будет Артаваз. Он будет бегать, как ветер, прыгать, как мячик, папа научит его стрелять из лука и рогатки. И Ниночке захотелось стать Артавазом. Но потом она подумала: "А где же все это время будет Ниночка?" Об этой девочке никто ничего не говорил. Ниночка удивилась, даже растерялась чуть-чуть и решила, что Ниночкой станет она, и будет бегать, как ветер, и прыгать, как мячик.
   Что нужно делать для того, чтобы стать Ниночкой, она не знала. До сих пор жизнь ее была радостью. Не было ни одного мига, когда бы она не радовалась. Все ее движения или не движения были нужны только для радости. Радость никогда не была чрезмерна и не кончалась усталостью. И сейчас это состояние не покидало ее, но она стала более внимательно прислушиваться к тому, что происходит там, в этом неведомом ей пока мире, и всякий раз, когда мама или папа мечтали об Артавазе, Ниночка радостно, но удивленно напрягалась: "Может быть, я все-таки чуть-чуть Артаваз?" Когда же мама иногда поглаживав животик, говорила: "все-таки мне кажется, что там девочка", напряжение
Ниночкино уходило, и оставалась только радость. "Да, я, конечно, Ниночка".
   "Восьмого января темпиратура воздуха в Кемерове ожидается до 35 градусов
", - слышала Ниночка прогноз. Мама принимала решения: "Так, все понятно. У нас два обогревателя: Алечка будет спать у мамы, второй мы ставим в нашей спальне. Зал
закроем, там только что снег не идет, на кухне газ зажжем, ничего, как-нибудь выживем.
Жорочка, ты, главное, проверь, чтобы проводка выдержала". "Да что ты паникуешь? Вчера было 36, значит, завтра потепление, не могут же вечно быть такие морозы".
   Ниночка надеялась, что папа прав. Иначе, что же ей никогда не увидеть бабушкин марлевый костюм балерины, в котором она выступала на Новом Году у себя на работе в лаборатории химкомбината? Костюм, который готовила вся семья? Папа вырезал из пенопласта высоченные туфли ( по-бабушкиному, котурны, для смеха), мама крахмалила юбки, а Алечка, двухлетняя Ниночкина сестра, собирала золотистые фантики для короны.
   Почему-то подготовка бабушкиного костюма взволновала ее больше всего. Конечно, весело было, когда они к Новому Году лепили пельмени (наверное, что-то смешное), но время, когда шили костюм, а потом бабушка примеряла его, было особенно радостным. " скорей, скорей бы все увидеть самой!"
   Но морозы не отступали, и маму положили в больницу, узнать, почему Ниночка задерживается. Больница была особенная: там никто не болел, а все врачи, медсестры и няни нужны были, чтобы подбадривать мам, внимательно прослушивать их животики, а когда придет время, помочь родиться мальчикам и девочкам. Больница так и называлась - роддом. Некоторые дети рождались быстро, стоило только их мамам. Приехать туда, другие же, наверное, тоже боявшиеся морозов, рождаться не торопились. Мамы ждали, а пока обсуждали, где можно достать марлю на подгузники, обязательно ли пленки гладить, вредно ли ребенку спать в коляске ночью. В их разговорах часто слышалось: "А вы кого ждете? Мальчика или девочку?" Так Ниночка поняла, что есть и другие дети, которые могут родиться с ней в одно или почти в одно время и в этом же доме. "Но если детей родится много, то как мама поймет, что родилась я, Ниночка? Вдруг она подумает, что появился Артаваз? Узнает ли она меня?" это взволновала ее даже больше, чем сообщения о морозах. "Надо еще подождать. Пусть все другие дети родятся, найдут своих мам, а потом уже и я появлюсь".
   И действительно, каждый день одна или даже две маминых соседки по палате уходили в самую главную комнату, родовой зал, и , счастливые, возвращались в другие, послеродовые покои, заботиться о своих малышах. Уже родили все женщины, которые вместе с мамой поступили в больницу, а Ниночка все ждала. Ежедневно врачи прослушивали мамин животик. "Все замечательно, - говорили они, - ребенок здоров, сердцебиение отличное. Не волнуйтесь, бывает, когда дети задерживаются, значит, такое у ребенка развитие, родится, как только придет его время".
   "И когда же оно придет, его время?" - спрашивал папа. Первую неделю после того, как маму положили в больницу, он звонил в роддом каждый час, узнать, кто родился. Его уже узнавали по голосу дежурные медсестры, сочувствовали ему и обещали позвонить сами, как только все произойдет. Приятели и знакомые уже весело не спрашивали "Георгий, а отмечать-то когда?", а глядя на его сосредоточенный вид тихонько помалкивали. Папа не спал ночами, думал, ворочался, вздыхал, а утром снова звонил в роддом. "Может быть, ты здесь мало двигаешься? Я слышал, что физическая нагрузка помогает в этом деле", - говорил он маме. "А что? Он прав", - подумала мама, взяла ведро, тряпки у санитарок и вымыла панели и полы во всех палатах и коридорах этажа. Стало чище, но главная задача так и не решилась.
   Через некоторое время забеспокоились врачи. "Бояться нечего, но что-то он засиделся. Вот умница, южная кровь, понимает, что в такие морозы лучше подождать. Ничего, завтра придумаем что- нибудь". Утром маме дали какое-то лекарство, через два часа еще, потом еще и еще, но желаемого результата не наступило. Зато без всякой стимуляции в это утро родила мамина очередная соседка по палате, ее перевели в другое отделение, и мама осталась одна. Она лежала на боку, одна рука была под щекой, и по мизинцу слезы скатывались в подушку, другую руку мама принимала к животику и шептала: "Ребеночек мой сладенький, деточка моя родненькая, кровиночка моя, ну что же ты! Ластонька, мы же так тебя ждем!" и хотя мама говорила очень тихо, Ниночка отчетливо слышала все, каждое слово касалось ее сердца и заставляло его биться чаще. Постепенно мама успокоилась, задремала. Уснула и Ниночка.
   Но совсем рано утром, еще почти ночью, она услышала голос кого-то родного ( она чувствовала, что роднее и быть не может), кто любил ее уже давно, всегда. Голос, который ей казалось, она слышала очень часто, но не знала, чей он."Уже пора, Ниночка!" И вдруг ей показалось, что мир, где она жила, стал быстро, быстро увеличиваться, а сама Ниночка становилась все меньше и меньше, пока... "Ах! Я падаю!" но тут мягкая волна подхватила, погладила ее, подняла ее и нежно отпустила. Потом следующая волна, уже больше, стала раскачивать ее. И еще волна, и еще! Волны все выше и выше поднимали Ниночку и тут же осторожно ловили.
   Ах, как же это понравилось ей! Эти, теперь уже гигантские волны, нежили, пестовали ее, устремляя как можно выше и отпуская на самую глубину. И чем больше они юстановились, тем радостнее было Ниночке. И когда она почувствовала, что больше радости и быть не может, этот голос, роднее родного, сказал ей: "Иди, Ниночка, иди!" "Ах, я знаю, чей это голос! - подумала Ниночка,- Я иду! Иду!" И последняя, самая сильная волна подняла ее, невообразимый свет вдруг ослепил Ниночку, и ей так и не удалось увидеть, как она появилась в этом, уже другом мире.
   "Я ничего не вижу! Мне холодно! Я боюсь!" - пыталась объяснить Ниночка, но никто не понимал ее. Всем слушался только ее громкий, хрипловато-пронзительный крик: "У-а-а-а! А-а-о!" А пока она на своем языке общалась с окружающими, ее обтерли, помазали чем-то жгучим и взвесили на холодных, в виде маленькой колыбельки, весах. "Ого! Четыре триста! Посмотрите, малышка Ваша настоящий богатырь! Росла, зря время не теряла! А чуб-то, чуб какой черный да длинный! Вы уже знаете, как назовете?" и Ниночка услышала мамин голос: "Да, Ниночкой, Нинусечкой, дайте мне поддержать ее немножко!" "Она узнала меня! Узнала!", - обрадовалась Ниночка. Ее за вернули во что-то мягкое и теплое и поднесли к маме. В маминых руках она согревать, успокоилась и почти заснула. Потом кто-то  Ниночку взял и понес, но она уже не волновалась. "Хорошо, что теперь они знают, что я - Ниночка! - но потом ей подумалось, - А где же тогда Артаваз?"