Акутагава

Акутагава Рюноскэ родился в марте 1892 г. в Токио  в семье торговца молоком. Мать его вскоре поразил душевный недуг, а отец не проявлял к нему никаких родительских чувств. Мальчика воспитывала старшая сестра его матери, носившая фамилию Акутагава, которую Рюноскэ сам  принял в скором времени. Приемный отец будущего писателя был приверженцем старого классического образования и всеми силами стремился пробудить в юноше любовь к японской старине. Еще в детстве Акутагава перечитал всю китайскую и японскую классику. В школьные годы у него пробудился горячий интерес к европейской литературе. В 1910 г. Акутагава поступил  на литературное отделение Первого колледжа, где его специализацией стала английская литература. Хорошее знание английского языка позволило ему глубоко изучить европейскую литературу и философию. В 1913 г., по окончании колледжа, Акутагава поступил на английское отделение Токийского императорского университета. Учился он не очень прилежно и позже признавался: «Я был нерадивым студентом… В неделю я проводил на лекциях не более шести-семи часов. Я с трудом выдерживал экзамены, представляя чрезвычайно туманные письменные работы. Выпускное сочинение я в страшной спешке подготовил за неделю…».  Все его помыслы занимало в это время самостоятельное литературное творчество. Вместе с несколькими товарищами Акутагава начинает издавать журнал «Синситё», сыгравший заметную роль, как в истории новой японской литературы, так и в формировании творческой манеры самого Акутагавы.

Первыми литературными опытами Акутагавы стали его переводы на японский язык европейских классиков. В 1915 г., еще будучи студентом университета, он написал две свои первые новеллы «Ворота Расёмон» и «Нос», сразу же сделавшие его имя известным. Начинается бурный расцвет его творчества. Одну за другой Акутагава сочиняет новые новеллы, пишет миниатюры и критические статьи. Работал он поразительно быстро. Уже в 1917 г. вышел отдельной книгой первый сборник его новелл «Ворота Расёмон», а спустя полгода появился второй сборник «Табак и дьявол». Успех двух этих книг подтвердил, что молодой писатель занял прочное место в литературе.

Между тем, после окончания в 1916 г. университета, Акутагава получил  должность преподавателя английского языка  в Военно-морской школе  механиков в Иокосука  и переехал из Токио в Камакура. Работа эта ему определенно не нравилась. В одном из писем своей будущей жене он признавался: «Я люто ненавижу преподавание. Стоит мне увидеть лица учеников, меня сразу охватывает тоска… Но зато я мосентально оживаю, когда передо мной бумага, книги, перо и хороший табак». Не смотря на большую занятость и удручающую бедность, он продолжал много писать. В 1919 г. вышел из печати третий сборник новелл «Кукловод» (среди других в него вошли такие знаменитые новеллы, как «Погруженный в творчество» и «Муки ада»).

«МУКИ АДА» (1918). Дама, служившая при дворе его светлости Хорикава, рассказывает историю написания ширм «Муки ада». Его светлость был могущественным и великодушным правителем, поэтому все жители столицы почитали его как живого Будду. Ходили даже слухи, что, когда однажды быки, впряженные в колесницу его светлости, понесли и примяли одного старика, тот лишь сложил руки и благодарил судьбу за то, что по нему прошли быки его светлости. Самым известным художником был в то время Ёсихидэ — угрюмый старик лет под пятьдесят, похожий на обезьяну. Когда однажды его светлости подарили ручную обезьянку, его проказник-сын назвал ее Ёсихидэ. Как-то раз обезьянка украла мандарины, и молодой господин хотел наказать ее. Убегая от него, обезьянка подбежала к пятнадцатилетней дочери Ёсихидэ, состоявшей в камеристках во дворце его светлости, уцепилась за ее подол и жалобно заскулила. Девушка вступилась за обезьянку: ведь это было всего лишь неразумное животное, к тому же обезьянка носила имя ее отца. Когда до его светлости дошли слухи о причине привязанности девушки к обезьянке, он одобрил ее почтение и любовь к отцу и стал благоволить к ней, что дало злым языкам повод утверждать, будто его светлость увлекся девушкой.
О картинах Ёсихидэ рассказывали страшные вещи: например, говорили, что женщины, изображаемые им, вскоре заболевали, словно из них вынули душу, и умирали. Поговаривали, что в его картинах замешано колдовство. Он любил только свою единственную дочь и свое искусство. Когда в награду за удачную картину его светлость Хорикава пообещал исполнить заветное желание Ёсихидэ, художник попросил его отпустить дочь домой, но тот резко ответил: «Нельзя». Рассказчица полагает, что его светлость не отпустил девушку оттого, что в отчем доме ее не ждало ничего хорошего, а вовсе не из-за своего сластолюбия.
И вот в то время, когда Ёсихидэ из-за дочери оказался почти в немилости, его светлость призвал его и повелел расписать ширмы, изобразив на них муки ада. Месяцев пять-шесть Ёсихидэ не показывался во дворце и занимался только своей картиной. Во сне ему мерещились кошмары, и он разговаривал сам с собой. Он призвал к себе одного из учеников, заковал его в цепи и стал делать наброски, не обращая внимания на страдания юноши. Только когда из опрокинутого горшка выползла змея и чуть не ужалила юношу, Ёсихидэ наконец смилостивился и развязал цепь, которой тот был опутан. На другого ученика Ёсихидэ напустил филина и хладнокровно запечатлел на бу-маге, как женоподобного юношу терзает диковинная птица. И первому, и второму ученику казалось, будто мастер хочет убить их.
В то время как художник работал над картиной, дочь его становилась все печальнее. Обитатели дворца гадали, в чем причина ее грусти: в скорбных мыслях об отце или в любовной тоске? Вскоре пошли толки, будто его светлость домогается ее любви. Однажды ночью, когда рассказчица шла по галерее, к ней вдруг подбежала обезьянка Ёсихидэ и стала дергать за подол юбки. Рассказчица пошла в ту сторону, куда ее тянула обезьянка, и открыла дверь в комнату, из которой слышались голоса. Из комнаты выскочила полуодетая дочь Ёсихидэ, а в глубине раздался шум удалявшихся шагов. Девушка была в слезах, но не назвала имя того, кто хотел ее обесчестить.
Дней через двадцать после этого происшествия Ёсихидэ пришел во дворец и попросил приема у его светлости. Он пожаловался, что никак не может закончить картину мук ада. Он хотел изобразить в середине ширмы, как сверху падает карета, а в ней, разметав охваченные пламенем черные волосы, извивается в муках изящная придворная дама. Но художник не может нарисовать то, чего никогда не видел, поэтому Ёсихидэ попросил его светлость сжечь у него на глазах карету.
Через несколько дней его светлость позвал художника на свою загородную виллу. Около полуночи он показал ему карету со связанной женщиной внутри. Перед тем как поджечь карету, его светлость приказал поднять занавески, чтобы Ёсихидэ увидел, кто находится в карете. Там была дочь художника. Ёсихидэ чуть не лишился рассудка. Когда карета загорелась, он хотел было броситься к ней, но вдруг остановился. Он не отрываясь смотрел на горящую карету. На лице его было написано нечеловеческое страдание. Его светлость, зловеще посмеиваясь, тоже не сводил глаз с кареты. У всех, кто видел мучения бедной девушки, волосы встали дыбом, словно они в самом деле видели муки ада. Вдруг что-то черное сорвалось с крыши и упало прямо в пылавшую карету. Это была обезьянка. Она с жалобным криком прижалась к девушке, но вскоре и обезьянка, и девушка скрылись в клубах черного дыма. Ёсихидэ словно окаменел. Но если до тех пор он страдал, то теперь его лицо светилось самозабвенным восторгом. Все с восхищением смотрели на художника как на новоявленного Будду. Это было величественное зрелище. Только его светлость сидел наверху, на галерее, с искаженным лицом и, как зверь, у которого пересохло в горле, задыхаясь, ловил ртом воздух...
Об этой истории ходили разные слухи. Одни считали, что его светлость сжег дочь художника, чтобы отомстить за отвергнутую любовь. Другие, в том числе рассказчица, полагали, что его светлость хотел проучить злобного художника, который ради своей картины готов был сжечь карету и убить человека. Рассказчица своими ушами слышала это из уст его светлости.
Ёсихидэ не оставил своего намерения написать картину, напротив, лишь утвердился в нем. Через месяц ширма с картиной мук ада была закончена. Преподнеся ширмы его светлости, Ёсихидэ в следующую же ночь повесился. Тело его до сих пор лежит в земле на месте их дома, но надгробный камень так оброс мхом, что никто и не знает, чья это могила,

******

В том же 1919 году Акутагава становится постоянным сотрудником  газеты «Осака майнити симбун», что позволило  оставить работу в Военно-морской школе механиков и вновь переселиться в Токио. С этого времени Акутагава весь отдался литературе. В 1920 г. вышел четвертый сборник его новелл «Волшебный фонарь». За ним последовали «Цветы ночи» (1921), «Весеннее платье» (1923), «Сентябрьский вечер» (1924) и «Хунаньский веер» (1927).

Внешние обстоятельства его жизни были малозначительными. В 1921 г. в качестве специального корреспондента «Осака майнити симбун» Акутагава совершил поездку в Китай («Путевые заметки о Китае» (1925)). В сентябре 1923 г. вместе со всеми жителями столицы он пережил катастрофическое токийское землятресение, во время которого погибло более 150 тыс. человек (свои впечатления он изложил в «Заметках о великом землятресении»). Впрочем, эти события не оказали большого влияния на его творчество.

Последние годы жизни Акутагавы были безрадостными. Его преследовали болезни и бедность. Донимают бессонница, общая слабость, острое нервное истощение, постоянная депрессия. В эти годы он пишет «В стране водяных» (злую сатиру на современное японское общество) и «Жизнь идиота». В июле 1927 г., страшась надвигающегося безумия, Акутагава покончил с собой, приняв смертельную дозу  веронала.

Реализм http://proza.ru/2023/01/28/1100