Находка

Находка
  В старинном городке Сен-Жан был маленький переполох, кто-то купил старое поместье. Машины что-то увозили и привозили, какие-то люди приводили в порядок большой дом и постройки вокруг него. Усадьбу приводили в порядок.
  В старые времена в этом доме жили знатные люди, ходила легенда, что хозяином этого «дворца» был граф или графиня потомки рыцарей ходивших на Иерусалим.
  Так это или не так сказать уже ни кто не мог, по этим местам прокатились две Мировые войны, каждая отщипнула по приличному куску былого величия. Осталось несколько домиков, остатки стены, некогда окружавшей поместье от внешнего мира. Долгое время там ни кто не обитал.
  После большого ремонта появились и сами хозяева. Худой высокий господин с такой же худой спутницей и три шумных мальчишки разного возраста. Господин сразу окунулся в работу, ему хотелось восстановить старый, заброшенный виноградник. В прежние времена эти места славились винами, но подвалы поместья уже давно пустовали, забыв запах вина и вид бочек.
 Мальчишки, как и положено, старались заглянуть во все уголки, собрать на себя всю пыль и паутину. Вот они и наткнулись на каменные ступеньки, ведущие вниз из маленькой каморки. Несколько дней они разбирали завал, выносили мусор, обломки досок и битый кирпич. Как в награду, они добрались до крепкой двери, окованной железом и запертой на огромный висячий замок….
 После завтрака, с самым невинным видом, поблагодарили маму и чинно вышли из столовой. В чулане их ждал крепкий лом, пара фонарей и верёвка, так, на всякий случай. Замок со стоном поддался усилиям лома, но дверь не распахнулась, снова выручил лом. Дверь медленно стала распахиваться, дохнуло затхлым воздухом, пылью и тайной. Фонари осветили узкий ход, облицованный кирпичом, теряющийся в темноте. Медленно прошли мальчишки по подземелью,- и снова дверь остановила их, дрожащих от волнения вперемешку с испугом. Лом справился и с этой дверью. Снова спертый воздух и новая загадка.
 Тусклый свет едва освещал помещение, заваленное каким-то хламом. Ветхая мебель с резьбой и остатками дорогой обивки, шкафы и в самом углу огромный сундук. Снова выручил лом, втроём подняли тяжёлую крышку, истлевший ковёр покрывал что-то, но рассыпался от прикосновения, обнажив старые доспехи, какие-то сосуды. Выбросили всё, что мешало разглядеть содержимое.
У Истории интересный запах, это смесь пыли и загадок. Вот и сундук имел все признаки покрытых пылью тайн. В самом углу сундука нашли позеленевшую медную шкатулку, некогда её украшали камни, но вероятно они канули в прошлом, дети  взвизгнули от восторга. Стряхнув пыль, открыли резную крышку. Ни чего особенного там не оказалось, какие-то мешочки, истлевшие свитки бумаги и почерневший медальон с обрывком цепочки. С трепетом открыли крышку медальона, какое было разочарование на их лицах…. Несколько волосков и не понятный комочек похожий на  высохшую грязь. Буквы на медальоне тоже были не понятны,- и, значит, не интересны мальчишкам. Содержимое медальона полетело в кучу мусора.
 Если бы дети знали, что они выбрасывали, их удивлению не было бы границ.
                ------                -------         ------
 
 Крепость на границе между Францией и Испанией, в какой-то мере, была важным оплотом королевской власти. Здесь не было оживлённой дороги, только мелководная речка прорезала горный хребет, позволяя разбойникам с обеих сторон границы совершать набеги на испанских или французских крестьян. Крестьяне сами могли оборонить себя, так что от гарнизона почти ни чего не зависело, и солдаты старались не замечать когда испанские бродяги с оружием пробирались во Францию или французские разбойники шли грабить соседей.  Сами разбойники тоже не трогали крепость и людей, живущих за пределами её стен. Всё было мирно и пристойно.
 Начальники гарнизона часто менялись, обычно сюда присылали попавших в немилость придворных.
 
Одно время командовал крепостью граф дэ Эстле, рыхлый малоподвижный мужчина с рыжими усами, потерявшими придворную утончённость. Его жена, красавица графиня, томилась в сонной атмосфере провинциальной жизни, изредка устраивая приёмы местной знати. Дворян было не так много, несколько офицеров с жёнами, чиновники и пара купеческих семей. Это конечно не королевский двор, но пока граф был в немилости у короля, надо было мириться. Изредка, может, издеваясь над графом, король вызывал его к себе, или, будучи на охоте, приглашал его принять участие в травле оленей или зайцев. Возвращался дэ Эстле злым, придворная роскошь и его жизнь в крепости были несравнимы.
 Иногда наместник пытался поднимать боевой дух своего войска, но быстро уставал и бросал это занятие. Даже охота на диких зверей не скрашивала его жизнь. Граф часто слал письма в соседние крепости, где так же изнывали от скуки такие же опальные дворяне. Обмен новостями, жалобы на скучную жизнь, дело опасное, могла найтись тема для доноса и тогда уже вечная опала или Бастилия. Как-то ему пришла в голову идея совершенствовать своё умение фехтовать. Не будучи храбрым человеком, граф, редко возглавлял вылазки своих солдат из крепости, поручал кому – либо из офицеров. Часто жизнь зависела от умения владеть шпагой, и этого как раз графу и не хватало. Вот иногда он и просил соседних наместников отыскать ему учителя фехтования.
  В один из скучных дней, ему передали, к нему приехал человек, учитель фехтования. Дэ Эстле принял его на веранде, возле водоёма, хоть как-то освежающего в жару.
 Перед графом стоял стройный человек в чёрной одежде  с редким серебряным шитьём, тонки, чёрные усы лихо закручивались кончиками вверх. Граф не заметно потрогал свои рыжие и мало ухоженные остатки былой красоты. Человек протянул рекомендательные письма, подписи под ними были от известных людей, что вызывало доверие. Все сообщали о большом искусстве учителя и пользе его уроков. Договорились о жаловании и встрече на следующий день в полдень, во дворе графского дома.
 Ровно в полдень учитель и ученик стояли во дворе, мощёным камнем, разглядывая друг друга. Мешковатый граф сильно проигрывал Жану, так отрекомендовали его поручители, в стройности. Туго затянутый чёрным поясом с такой же чёрной повязкой на голове человек сверлил графа блестящими глазами, не выказывая ни страха, ни раболепия. Дэ Эстле не видел, как из-за чуть отодвинутой шторы окна на втором этаже за ними наблюдали внимательные глаза.
 Став в позиции соперники начали занятия, дав графу возможность нападать, Жан только отражал шпагу графа, давая совет как правильно делать выпады и отходы.
 Распалившись, граф старался задеть шпагой учителя, но тот на долю секунды раньше перемещался в сторону, шпага находила пустоту, либо не заметным движением своей шпаги отводил удар. Ученик прыгал вокруг учителя пробуя найти в его обороне брешь.  Ломился как бык, напрямую, но быстрый как молния Жан ускользал от шпаги графа, отвечать ударом не позволял этикет. 


   Убрав свою шпагу, Жан попросил графа выслушать замечания. Указав как правильно держать руку со шпагой, порекомендовал несколько гимнастических упражнений. Занятия были отложены до следующего полдня. Откланявшись, Жан удалился.
  Ещё вчера, коварный граф послал соглядая вслед за незнакомцем, но вечером, слушая доклад, удивился, как тому удалось скрыться на первой же площади….
 В этот день незнакомец так же легко ускользнул от слежки, за что его преследователи получили хороший нагоняй. Опрос полицейских то же ни чего не дал, такой человек не ходил по городским улицам, и всё это в маленьком городке, где полицейские знали всех наперечёт.
  Каждый полдень во дворе звенели шпаги, наместник усердно размахивал своей, но его клинок ни разу не коснулся даже одежды учителя. Похваливая успехи Дэ Эстле, Жан показывал правильные движения, выпады, по-прежнему, ловко ускользал от его ударов. Порой граф, закипев злостью, готов был убить Жана, но тот спокойно смотрел в глаза пыхтящему сопернику, уходил от ударов,  не отвечая встречным. После занятий он так же ловко уходил, поводив преследователей по кривым улочкам, исчезал. Стража у ворот уверяла, он не выходил за пределы стен, клялись страшными клятвами.
 
В обществе дам заговорили о каком-то человеке в чёрном, выходившем из садовой калитки то одной, то другой усадьбы перед самым рассветом.  По слухам, в городе появился благородный человек. Знает толк в поэзии, да и любовник, каких и в Париже не сыскать. Слухи обрастали новыми подробностями.
  Слухи дошли и до мужчин носящих шпаги. Покручивая усы, они заявляли, уж к ним в дом негодяй не проникнет, а случись такое, проткнут его шпагой, как полагается благородному дворянину.
  Может граф и делал успехи в фехтовании, но раз-другой его шпага коснулась одежды Жана. Воспрянув, граф скакал на своих толстых ногах вокруг учителя, но толку было мало. Скорей всего Жан сам подставил себя, что бы уверить наместника в успехах занятий, поняв, что учить его мастерству так же бесполезно, как корову играть на лютне.
 Однажды, по окончании занятий, на Жана налетел бегущий мальчишка, отскочив, побежал дальше, в ладони молодого человека остался бумажный комочек. Скрывшись от слежки, Жан развернул записку….
  Жану предлагали быть на берегу реки у большого камня в час, когда городская знать, выезжает под охраной солдат к реке.
 К назначенному времени возле камня стоял молодой человек, внимательно осматривая окрестности. Вскоре из ворот выехали конные стражники, разделившись на группы, они оцепили большой участок реки, только после этого из города стали выезжать повозки дамами и детьми, конные группы и одинокие всадники.
  Всадница на чёрном муле направилась к камню, подъехав, попросила придержать животное. Жан повёл мула к камню, подав руку, помог сойти женщине сначала на камень, затем на скудную траву песчаного берега.
Графиня направилась к группе женщин, приехавших ранее, Жан, сняв широкую шляпу, вёл чуть сзади её мула. Женщина тихо говорила ему о своём желании, научится владеть шпагой, но этого не должен знать ни кто, всё будет по ночам и тайно. На песок упал большой ключ, Жан услышал почти шёпот, это ключ от калитки в саду, если будет в окне над калиткой гореть свеча, значит можно входить, будут занятия фехтованием. Подобрав ключ, Жан склонил голову в знак понимания.
 Графиня, подойдя к повозке с женщинами, включилась в общий разговор, в свою очередь Жан, привязав повод к повозке, откланялся и удалился.
  Занятия с графом продолжались, иной раз учитель позволял графу коснуться шпагой своей одежды, дэ Эстле ликовал, не замечая игры. Всякий раз за ними наблюдали через щелку в портьере сияющие глаза, полные восторга.
  В одну из тихих, южный ночей, в окне над калиткой горела свеча, само окно было слегка приоткрыто.  Ключ с лёгким скрипом провернулся в замке калитки, потом в тиши послышался почти неуловимый шорох шагов. Стена дома была увита плюющем, но едва человек в чёрном приблизился к ней, в зелёном ковре образовалась щель,  чуть слышный голос произнёс: « Сюда господин»….
 Женская фигура, в чёрной накидке, освещая тусклым фонарём проход, молча, указала на дверь и исчезла в боковом проходе.
 Дверь привела в небольшой зал с тяжелыми портьерами на окнах. Несколько подсвечников освещали помещение, создавая некоторую таинственность. Скрипнула дверь, отодвинулась портьера и перед Жаном предстала женщина, одетая в строгий, мужской костюм для фехтования, держа в руках шпагу.
 « Господин Жан, я хочу научиться владеть шпагой, если не так как Вы, то, во всяком случае, не хуже любого мужчины. Уроки должны оставаться в тайне, занятия будут в те дни, когда муж будет с друзьями пьянствовать или играть в кости в трактире, в такие дни он приходит домой уже на рассвете».
  Приняв условия, учитель стал выяснять способности ученицы, проворно орудуя шпагой, женщина показала хорошую форму….
Утомив соперницу, Жан стал рассказывать об ошибках, показывать, как держать локоть, правильно ставить ноги, делать выпады и переходы. Женщина не смущалась прикосновений не знакомого человека, терпеливо повторяла все движения. На этом первое занятие было закончено. Та же бесшумная тень проводила человека к калитке и заперла за ним замок.
  Полуденное занятие с графом проходило вяло, ночная попойка, которую выдавало лицо, сильно подорвала силы, граф вяло махал своей рапирой. Не выдержав духоты, он прекратил бой и удалился, ни чего не сказав Жану.
 На следующий день он уже бодрее звенел своей шпагой, пытаясь достать учителя остриём, если это удавалось хоть в малой степени, он топорщил свои усы с довольной ухмылкой. Видимо Жана это забавляло, он снова подыгрывал наместнику, игра стоила того, приличное жалование, ночные похождения, что ещё нужно молодому и сильному человеку.
  Графиня делала успехи, ловкой руке не хватало силы, это компенсировалось быстротой движений, желанием поразить противника. Иногда женщина надевала  женский костюм для верховой езды, украшенный кружевами и пышными бантами. Увлёкшись атакой, она потеряла осторожность, либо это было искусством учителя, шпага Жана зацепила кончик банта и тот развязался. Женщина  сделала вид, что не заметила этого, но вторая попытка развязать другой бант не получилась, графиня уклонилась…. Подняв рапиру вверх, поблагодарила за урок и отпустила молодого человека.


 Видимо графские шпионы что-то узнали про похождения Жана, может сами придумали, опасаясь графского гнева, но усы наместника начинали, топорщится при виде учителя фехтования, атаки становились более яростными, порой выходившими за рамки приличия.
  Один такой выпад сильно напугал толстого графа, пытаясь попасть в лицо Жана своей рапирой, он с ужасом увидел блестящее остриё шпаги противника у самых своих глаз. С ужасом отпрыгнул назад, холодный взгляд соперника лишил его сил.
 На этом занятия были закончены, Договорившись о встрече через пару дней, они разошлись по своим делам.
  Наместник вызвал главного сыщика к себе, запершись, завёл с ним странный разговор.  Графа интересовало, есть ли в крепости человек, который может за деньги убить человека, что бы всё выглядело как обычная дуэль. Конечно, по роду службы, главный сыщик знал такого человека, задиру и дуэлянта. Увесистый кошелёк скрылся в складках плаща шпиона, откланявшись,  он удалился, уверив хозяина, что всё будет исполнено, пообещав привести убийцу к графу для личной встречи.  Срок был дан – неделя.
   Теперь он смотрел на Жана с усмешкой, не утруждая себя упражнениями, лениво помахивал шпагой, ждал доклада убийц.
  Вечером в один из последних дней недели, с докладом явился сыщик, склонившись к хозяину, сообщил, наёмник ждёт аудиенции.
  Рыкнув на нерасторопность  слуги, наместник уставился на дверь, в которую протискивался крупный человек, закутанный в простой, серый плащ. Подойдя к графу, вежливо склонил голову, достал знакомый кошелёк и протянул заговорщикам. « Я не смог убить указанного человека, сколько мне приходилось драться на дуэлях, я не встречал такого мастерства. Не гневайтесь господа, я дрался с ним с таким удовольствием, это трудно понять, но убив его, я всю жизнь бы укорял себя. Если ему суждено умереть, он умрёт не от удара шпаги, смею вас заверить. Я возвращаю деньги, как порядочный человек».
 Заговорщики переглянулись, жестом граф разрешил человеку удалиться.  Оставшись вдвоём, злодеи пошептались о чём-то, затем граф удалился в свои покои.

 Ночью в окне снова горела свеча, шпаги звенели в зале. Графиня вновь была в костюме для верховой езды. Но теперь женщина обороняла банты на костюме очень тщательно. Но что может остановить шпагу мастера, разве только его деликатность. Снова бант был развязан ловким движением рапиры, затем второй. В глазах графини появился странный блеск, быстрым ударом клинка, она срубила фитили на свечах одного из канделябров, мрак усилился, но следующий бант снова не выдержал атаку. Шпага погасила  свечи на другом подсвечнике. Последний бант пал длинным шлейфом, распахнутый корсаж выдал тонкое бельё, скрывающее светлую кожу плеч женщины. Оставшиеся свечи уже не могли пробить мрак зала, послышался звон упавшей шпаги и стон женщины. Перед самым рассветом скрипнул замок калитки, одна тень вернулась в дом, другая неслышным шагом пропала в темноте узких улиц.
  В это время толпа подхалимов провожала графа к его дому, качаясь на  непослушных ногах, он выслушивал лесть собутыльников, подбежавший слуга что-то шепнул ему на ухо. Кинув  слуге маленький кошелёк, наместник заторопился к своему дому. С грохотом ворвался во двор, разбудил все слуг и стражников, схватил факел. Вопли графа дошли и до покоев его жены, не отвечая на её вопросы, он лично осмотрел все помещения и подвалы, все кусты в саду. Затем, не сказав жене ни слова, заперся с главным шпионом в своём кабинете.
 Уже к полудню, ему доложили, на площади обнаружен человек с простреленной головой, наместник пожелал увидеть убитого. В помещении городской стражи ему показали убитого, это был вчерашний посетитель, отказавшийся убивать Жана. Арбалетная стрела торчала из затылка, свидетель замолк навсегда….
 Ни чем не выдав знакомство, граф удалился, дело было спрятано надёжно, мёртвый унёс тайну заговора с собой.
 Упражнения со шпагой продолжались, как и прежде, в полдень рубил клинком воздух граф, ночью, если была возможность, постигала тайны фехтования графиня. Шпионы доносили хозяину каждый шаг Жана, если тому не удавалось ускользнуть, у графа зрел какой-то замысел, но даже начальник шпионов не был посвящён в это. Во время поединков он уже не скрывал свою ненависть, блеклые глаза с рыжими ресницами выдавали его злобу и коварство.  Все попытки достать молодого человека были неудачны, остриё шпаги повисало в воздухе, хотя мгновением раньше там было тело ненавистного Жана. Иной раз спина графа холодела, когда близ его лица сверкало лезвие учителя, страх порождал новую волну злобы.
 Молодой человек прекрасно видел состояние своего ученика и понимал, что это должно плохо закончиться, сам не понимал, что его удерживает в этом городке. Уже был намечен день отъезда, оставалось получить остатки жалования, хотя это не было таким уж важным.
  Уже знакомый ему мальчишка передал записку, его предупредили, что дальнейшие встречи невозможны, граф сменил прислугу,- и они следят за каждым шагом.
  Пришло время исчезнуть из этого городка, Жан прекрасно понимал всю опасность дальнейшего пребывания в крепости.
  Молодость, иногда, бывает, беспечна, красивые глаза, яркие звёзды на небе могут притупить осторожность. В этот день на занятиях с графом ни чего не предвещало беды. Граф, как и прежде, наскакивал на учителя, топорща усы, Жан отражал удары, показывал очередной выпад, правильную позицию. Шпага дэ Эстле месила воздух, все удары зависали, не достигнув цели. Промахнувшись в очередной раз, граф отскочил в сторону и закричал: « Эй, слуги, все ко мне, хватайте его…»
  Из всех дверей выбежали дворовые люди с палками и алебардами. С такой толпой шпага была бессильна, когда двое слуг упали с глубокими ранами, чья-то алебарда поразила ногу молодого человека, секундной задержки хватило, что бы толпа набросилась на жертву, связав его заготовленными верёвками.
  Налитыми кровью глазами, дэ Эстле  разглядывал пленника, шипел ему в лицо, угрожая виселицей либо колесованием. Слуги уволокли связанного в подвал дома, начиналась трагедия.
  Несколько вечеров наместник спускался в подвал с немым палачом, что там было, так и осталось тайной.
  Шпионы принесли небольшой сундук с бумагами и вещами пленника, его нашли стражники, кто-то выставил на улицу, хозяин исчез, бумаги не показались ни кому ценными, даже бродягам.
  Там оказались уже знакомые графу рекомендательные письма, несколько книг, какие-то свитки на незнакомом языке с сургучными печатями. Не очень грамотный наместник перечитал что смог, так и не узнав ни чего интересного. Бумаги на чужом языке даже обрадовали, пленника можно назвать шпионом и с лёгким сердцем повесить на площади. Так можно было совместить месть и служебное рвение воедино.
  Вызвав слугу, граф велел привести к нему старого еврея-банкира, может он знает язык, на котором написаны документы. Старый, согнутый жизнью человек развернул один свиток, долго читал, шевеля губами, потом развернул другой. Граф стал терять терпение, но надо было знать, что там написано. Откашлявшись, старик взял один свиток и тихим голосом произнёс: « Господин, этот документ утверждает, тот, кому он принадлежал, является дворянином, подданным Британской Короны. Второй документ гласит, что он лейтенант Королевского флота, это Патент Капитана Флота Её Величества. Наместник отпустил банкира, даже не сказав ни чего в благодарность.
  В те времена Франция была в мире с Британией, повесить человека как шпиона было рискованно, да и другие обвинения могли навредить, донос любого дворянина из крепости мог дать плохие последствия для наместника.
  Выручил графа его главный шпион, подав идею, выдать человека за бунтовщика, а что бы соблюсти приличия, не повесить, а отрубить голову на центральной площади, согнав горожан.
  Эта мысль понравилась графу, так решались многие сложности, да и имя преступника можно было не оглашать. Так решилась судьба Жана.
  Глашатаи читали обращение наместника о раскрытом заговоре против короля, сообщали о дне казни преступника. Коварство графа сработало, в те времена казнь преступников не была необычным зрелищем, иногда народ с интересом смотрел на колесование или повешение разбойников. В стране, где ещё не так давно полыхали костры инквизиции, кровь на местах казни была привычной, женщины не падали в обморок при виде отрубленной головы.
  К назначенному дню, на площади был сооружён помост с плахой, стражники вычистили свои доспехи и сменили перья на своих шлемах. Для Знати были изготовлены скамьи вокруг места казни.
  Город жил своей жизнью, мало кого занимал вопрос, кого будут казнить, казнят – значит, преступник.
  Как и положено, в нескольких церквях прошли службы, на которых преступник был предан анафеме с падением проклятия на всех его родственников в прошлом и будущем. Драма подходила к своему апофеозу.

  В день казни, наместник что-то долго растолковывал палачу, добавляя к словам жесты и конечно увесистый кошелёк. Глухонемой человек кивал головой, в знак, что всё понятно, даже выдавил некоторое подобие улыбки на грубом лице.
  Народ стекался на площадь, стараясь занять места, откуда лучше видно, но конные стражники оттесняли простолюдинов, давая знати и богатым горожанам пройти на предназначенные им скамьи. На колокольне несколько раз звякнул колокол, заглушая крики торговцев предлагавших сладости и всякий мелкий товар, такое сборище народа им было выгодно, с их лотков быстро исчезало всё, что в другой день было не просто продать.
 Их переулка послышался скрип повозки и крики стражников, расталкивающих толпу алебардами. На повозке были двое, палач и фигура человека с чёрным мешком на голове, руки и ноги жертвы были закованы в тяжёлые цепи. Помощник палача вёл чахлую лошадь, дёргая её за повод, скрипучая повозка остановилась, толпа стихла….
 
На помост первыми поднялись глашатай и старенький монах. Глашатай зачитал обвинение, приговор, в которых бунтовщик упоминался как Жан, настоящее имя было знакомо только графу и старому еврею. Граф, конечно, не выдаст этого ни когда по своему коварству, а еврей-банкир ради сохранения своей жизни.
 Палач с помощником сняли «бунтовщика» с повозки, подвели к ступенькам, ведущим на помост с плахой, звеня оковами человек освободился от рук сопровождающих, нащупал ногами ступеньки, возможно через грубую ткань мешка что-то было видно, поднялся самостоятельно, пошатываясь, направился к плахе.
 Старенький монах, бормоча молитву, протянул к лицу жертвы распятие, что бы соблюсти ритуал целования креста, было необходимо снять мешок с головы преступника. Помощник палача сдёрнул грубую ткань с головы, видно стало, что до казни с этим человеком много занимался опытный палач, следы пыток, запекшаяся кровь на волосах. Из толпы горожан донеслись возгласы одобрения работе пытавших и вместе с тем осуждения, многие не верили, что этот человек действительно преступник.
 Граф внимательно следил за выражением лица своей жены, но женщина лишь поднесла к губам кружевной платок, взгляд был рассеянный и казался равнодушным.
 Топорща свои рыжие усы, он поторопил взмахом руки кровавое действо.
 Когда помощник палача, попытался силой склонить жертву на плаху, Жан сам стал на одно колено и спокойно положил голову на орудие казни, его глаза встретились с глазами графини, оба не выдали знакомства, оставив наместнику загадку, разгадать которую ему так хотелось.
 Палач, сверкнув топором, сделал свою работу, но как оказалось только наполовину…. Не обращая внимания на покатившуюся голову, они с помощником подняли тело, опрокинув его на спину, снова сверкнул топор, рассекая грудь казнённого, помощник сунул руку в раскрытую рану, выдернул и быстрыми взмахами ножа вырезал сердце. Отбросили истекающее кровью тело в сторону, снова засверкал топор, палач рубил им кровавый комок на мелкие кусочки. Толпа замерла от столь не обычного зрелища.
 Далее было ещё более странное событие, сам  палач и его помощник хватали кровавые кусочки и бросали в сторону зрителей. Слышались взвизгивания женщин, на которых падало то, что ещё недавно было живой плотью, ругань мужчин, не понимавших, зачем это понадобилось палачу.
 
Стражники стали разгонять горожан, знать разошлась по своим каретам, всё было кончено. На какое-то время казнь стала заметным событием в серых буднях.
 Дома граф увидел на платье графини два кровавых пятна, увидев вопрос на лице мужа, женщина поблагодарила его, было только не понятно, с осуждением или с благодарностью. Уже в своей комнате, она достала платок, развернув его, бережно взяла кровавые комочки и спрятала их в медальон, где уже лежали два чёрных, скрученных в колечки волоска. Только после этого из её глаз полились слёзы.
  Снова крепость погрузилась дремоту, кричали на площадях торговцы, изредка заезжали купцы, привозя новости и товары из такого «далёкого» мира.
 Граф ждал наследника, его жена заметно округлилась, стала редко выходить из своих покоев, к ней часто заходили монахини и священник из близлежащей церкви. Сама она часто молилась, прося у Девы Марии заступничества перед Господом.
  В один из хмурых, осенних дней наместнику доложили: Супруга должна родить, послали за священником и лекарем, в том, что будет наследник граф не сомневался, так должно быть и не иначе.
 Уже поздней ночью, среди суматохи, послышался детский крик, старый слуга сообщил, что родился мальчик, всё благополучно свершилось.
 Утром граф явился в покои жены, посмотреть на наследника, кормилица показала ему маленький, белоснежный свёрток, откинув кружево, показала лицо малыша, тот спал, ему было совсем не важно, кто стоит перед ним покручивая усы.
 Зима прошла, как и все предыдущие, к весне малыш подрос уже основательно, за своими делами граф редко виделся с женой и ребёнком. Какое-то отчуждение, бывшее раньше малозаметным, росло и крепло.
 Встретив графиню на террасе, осведомился о её здоровье, здоровье ребёнка, попросил показать малыша. Графа удивила смуглость кожи ребёнка, тёмные волосы на голове. Сам он был рыжий, супруга светловолосая, волна подозрений, дремавшая с давних пор, всколыхнула голову, захотелось ударить жену, если не рукой, то словом.
  В это  момент на дозорной башне выстрелила пушка, это был сигнал тревоги.
 Грозно прошипев жене, что скоро вернётся, есть к ней вопросы, наместник отбыл с несколькими стражниками узнать, в чём дело.
 
Большой отряд разбойников направлялся из соседней страны, на территорию Франции. Необходимо было принимать меры, уничтожить или обратить в бегство.
  Потеряв голову от подозрений, вместе с ней осторожность, граф сам возглавил отряд, бросившись вдогонку за разбойниками. Их отряд бросился врассыпную, возможно это была хитрость, кто знает?
  Преследуя одного из них, наместник, помня уроки фехтования, попытался достать разбойника своей шпагой, тот же не утруждая себя фехтованием, выстрелил из пистолета. Пуля попала графу прямо в лоб, не прикрытый каской. На том и закончился бой, разленившиеся стражники не желали разделить участь командира, прекратили преследование и вернулись в крепость.
  Хоронили графа как героя, вдова в траурном платье, толпа молящихся монахов, даже артиллерия палила со стен крепости. Каменный крест на городском кладбище указывал на знатность лежащего под ним.
 
 Помочь разобраться с бумагами покойного она попросила старого, уже знакомого нам, еврея. Он разъяснил ей суть долговых векселей, каково состояние досталось ей, так же прочитал документы, оставшиеся от казнённого учителя фехтования.
  Пришла депеша от  короля, вдове своего верного слуги, король жаловал не большое поместье на живописном берегу реки, южной Франции, так же небольшую ренту.
 Что далее могло держать в глуши ещё молодую женщину, сборы не заняли много времени. Служанка, несколько дорожных сундуков, карета тронулась в подаренное королём владение.
  Теплый климат, хорошая земля, много солнца создавали хорошие условия для виноградников. Оставшуюся жизнь графина провела в поместье, редко выезжая к соседям. Её сын был обласкан королём, служил в гвардии, за храбрость был жалован многими наградами.
 Сама графиня, заперев двери своей спальни, часто доставала большую медную шкатулку, разворачивала пожелтевшие свитки бумаги, целовала печати на них. Часто сидела со слезами на глазах, зажав в руке медальон с дорогими ей крупицами  прошлого. Её сын не знал, что его отец не тот рыжий взбалмошный граф, а британский дворянин, закончивший жизнь таким страшным образом. В редкие дни встреч сын графини напоминал, как выглядел её возлюбленный, те же тонкие черты лица, короткие, чёрные усы и стройная, сильная фигура.
  Жернова истории перемололи множество судеб, потерялись и следы этой любви. Время пыталось сохранить эту историю, сохранило шкатулку с бумагами, медальон с остатками горячего сердца. Ни чего не подозревающие мальчишки подвели под всем этим жирную черту, выбросив всё это в кучу пыли,