Какой русский не любит выборы!

               
 
Какой русский не любит выборы! Что шучу я, друзья, не подумайте, в этом деле, какие могут быть шуточки!
Расскажу вам простую историю, что случилась однажды с одним мужичиной-крестьянином, коих много на земле нашей матушке.
Жил-был, значит, в одной деревушке убогонькой Иванов Кузьма сын Владимира. На работу был хваток он, слыл на все руки мастером. И в достатке бы почивать ему да детишек сопливых баловать карамельками с тульским пряником. Но не сладилось – не судьба, видать. На селе-то зарплаты неважные, посему на столе у Кузьмы хоть шаром кати… Вообщем, жил-отживал. Выпивал, но не так, как другие, чтобы сильно уж…
В деревеньку их никто не заглядывал, ведь дорожки здесь непролазные. И казалось, забыли Кузьму и селян его на века вечные…
Нет, однако. В распутицу, когда танку пройти и то бывает с натугою, в деревеньку их, лопухами заросшую да от глаза людского сокрытую, понаехали гонцы всех мастей со всех волостей.
И всяк гонец норовил Кузьме свое почтение выказать: ведь близились выборы, – не какие нибудь – президентские!
– Ты мил человек, голосуй не умом, – не в обиду тебе будет сказано, – за господина нашего верного, – улыбались ему гонцы разномастные. –  Не обидим тебя, мы ребята надежные. И ресурсы у нас – ад-ми-ни-стра-тив-ные! Мы широко их используем. Хочешь, бутылочку тебе к праздничку выправим? Не желаешь вина, то возьми триста рубликов…
А в глаза так и заглядывают ласковые, убедить в искренности своей Кузьму пытаются.
Вначале он артачился, мол, не знаю никакого "надежного" господина-товарища, с ним не пил, не едал. А потом утихомирился, уж гонцы были больно ласковые, а карманы у них толстые – настоящие!
И приезжали не раз еще до голосования, всякой всячины с собою везли сердешные. Но особенно много портретов на трусах, на футболках наклеенных и эмблем с Мишкой северным. И портреты и их дарители обещали Кузьме жизнь прекрасную, деревеньку расстроить до города, а зарплату – прожиточный минимум (даже может и чуточку более).
От  такого к себе внимания равнодушным разве останешься? Не узнать стало Кузьму Владимировича. На лице его даже морщинки расправились.
В нужный день к урне шел он походкой уверенной, бюллетень опускал без сомнения за лицо лучше всех его одарившее…
И прошел денек этот дружно, весело.
Улетели гонцы перелетные на четыре годка в края свои теплые, края теплые да кремлевские. Про Кузьму не забыли: оставили календарики разноцветные плюс газеты с "анфасом" и "профилем", чтоб деньки отмечал и прессу почитывал – в деревеньке как будто бы тошно без этого.
А когда приедут еще не сказывали, впопыхах, видно, было им не до этого. Видно, жизнь торопились устраивать. Жизнь хорошую. Для себя. Не селянам ведь…
А Кузьма с той поры по выборам и по людям тем обходительным закручинился. На портрет глядит, словно молится, не меняет трусы с эмблемой медвежью, и надеждой живет снова свидеться.
Кто, когда еще о крестьянине так заботился?