Восстание

Восстание.


Лесопорожье погружалось в сон. Дети возвращались домой, женщины загоняли скот в сараи, мужчины, пьяно пошатываясь, выходили из единственной в деревне таверны. Лишь двое вовсе не собирались ложиться спать.
Мы - я со своим другом-эльфом Амрунгом ,прихватив с собой бочонок эля , шли прогуляться по границе леса. Мало кого можно уговорить появиться на ночь глядя у Древнего Леса, но я надеялся на подвешенный язык и замечательную игру на лютне , а если и это не поможет – то на острый меч и лучшего в племени воина-эльфа.
Чем меньше света оставалось на небесах, тем больше его появлялось в лесу – призрачные огоньки – вилл–о-виспы шныряли между веток, завлекая взгляд неосторожных путников. Где-то вдалеке горланили свои бессмысленные песни боггарты, трескуче беседовали древни. Феи ,окруженные бледным сиянием, носились от куста к кусту, гоняясь друг за другом. Вспыхивали и гасли чьи-то огненные зрачки во тьме.
Легкое ощущение жути помогало бочонку становиться легче, а его содержимое в свою очередь делало наши шаги шире а голоса громче. Амрунг, будучи эльфом, стойко переносил действие любых ядов ,но оказался совершенно не готов к лесопорожскому элю и теперь пьяно рассказывал мне о традициях и порядках своего народа:
-А если эльфийка оспаривает право поклонника на это…как его…
-На на ее руку и сердце?
-Не-не-не…На ее шнурок…Да, точно, шнурок!
-Какой-такой шнурок? И зачем он парню?
-Шнурок от корсета. Его имеют право касаться только двое – его владелица и ее …как зовут твою жену?
-Миэль, - не задумываясь ответил я, хотя женой она мне не была. Не была она мне даже невестой, но я был уверен, что скоро смогу так сказать и не соврать.
- Тогда она – твоя Миэль –Эллию. В переводе с эльфийского это значит …свет..свет…
-Ее глаз? – задумчиво предположил я.
-Каких к баргесту глаз? Свет…твоей любви- вот.
-Красиво, - восхитился я и задумался, -Это что же, такое короткое слово, означает так много?
-Кто бы говорил…Это у вас людей тысячу вещей означает одно слово. Вместо того, чтобы сказать ,что вы готовы всю свою жизнь следовать за человеком, жертвовать чем угодно ради его глыбо…тьфу…благополучия и …все такое – вот ,пожалуйста, еще один пример это ваше «все такое», так вот ,вместо того, чтобы сказать человеку тысячу вещей, которые вы по-настоящему чувствуете , вы говорите просто «люблю». Разве может выразить одно слово…
-Подожди-подожди, Амрунг, а как же наши песни, наша поэзия…
В таком духе мы продолжали обходить деревню по кругу, поочередно прикладываясь губами к бочонку.

В это время не спал и третий молодой человек. Это был Голдот Кривой – сын старосты. К парню приклеилось неприятное прозвище «Кривой» с самого детства – всю жизнь его левое плечо и левый уголок рта стремились вниз ,к земле, при ходьбе он всегда заваливался на левую сторону и частенько ,когда его звали, не поворачивал голову ,а по-птичьи заглядывал за плечо левым глазом. У паренька с самого детства не заладилась дружба с ровесниками – дети боялись его кривого, злого глаза и его отца – еще молодым он походил на большую, злую жабу а после тридцати стал еще более пучеглазым. Парню сейчас было чуть больше шестнадцати и он был очень зол.
Тяжелая ноша тянула его к земле еще больше. Кожаная сумка натирала плечо, но дело стоило того, чтобы даже перетаскать целый дом по кирпичику.
Все портил этот выскочка-бард. Стоило ему появиться, как ,черт возьми, все стали бегать на задних лапках перед этим Кальтером ,баньши его назови, Бродбарком. И Миэль, даже она стала им заинтересовываться. Она, разумеется, никому этого не показывала, но Голдот подложил ей под окно ветку клена в паутине тринадцатилетнего крестовика и
слышал ее сны – в них звучало не его имя, и даже не имя этого длинноухого Амрунга – ей снился проклятый бард.
Этого Голдот не смог стерпеть. После стольких лет ухаживания, после тысячи подарков, которые потом он снова находил у себя дома. После всех его стихов, которые он написал, после всех слов, которые он наговорил, она влюбилась в этого пройдоху и пьяницу, пускай даже сама еще не знала об этом. Сны не врут.
Нет уж, Миэль будет принадлежать Голдоту. Пускай даже половина его тела стремится к земле – это не болезнь. Он знал это точно, потому что ему рассказала его мать – четырехсотлетняя старуха внутри – и прекрасная дева снаружи для всех, кто ее видит .
Никто не знает, зачем его отец – бедный изгой раньше – пошел в зловонные пустоши за Древним Лесом, но вернулся он совсем другим. Выпученные глаза будущего старосты сверкали каким-то странным огоньком, поступь стала тверже.
В течение недели погиб предыдущий староста, и все почему-то выбрали бывшего изгоя Юхана – отца Голдота. Когда новый староста обосновался на должности ,
около своего дома он нашел корзину , сплетенную из дикого вереска. А в корзине лежал его сын- Голдот. Мальчик серьезно молчал и сосредоточенно сверлил глазами окружающий мир и вырос мрачным, капризным парнем, который всю жизнь добывал все ,что ему нужно, невзирая на последствия. И сейчас он получит все что хочет, о да, получит.
В свете бледной, похожей на череп, луны появились тяжелые камни и дольмены кладбища. Между ними виднелась маленькая фигурка. Голдот ухмыльнулся половиной рта и пошел в ее сторону.

-Да, точно, это именно оно, вот теперь я вспомнил.

Я вновь слишком резко бросил руку на струны, лютня отозвалась мучительным стоном, и я ударился рукой о собственное колено.
Эльф недоуменно посмотрел сначала на меня, потом на лютню, после чего взял в руки бочонок ,потряс его и горестно протянул:
-Пу-у-усто…
-Да?
Я задумался. Будь я трезвее, я бы разумеется сказал «Хватит!», но мне уже было все равно, лютня без моего участия наигрывала какой-то лихой мотивчик и мне хотелось подвигов и приключений. И еще эля.
- Говорят, по ночам, в «Пьяном Бондаре» иногда ночует Бамбур – трактирщик. Если его разбудить, можно будет взять еще.

Эльф с каменным лицом поднялся, словно грабли, на которые наступил незадачливый хуторянин , пошатнулся и свалился на траву, стукнувшись головой о кривой корень дерева. Упав, эльф пьяно захихикал.
Через какое-то время Амрунг и я были у таверны. В деревне царила мертвая тишина – не выли собаки, боггарты не шныряли по мусорным кучам, феи не вылетали из домов с веселым гиканьем, вдоволь наиздевавшись над мирно спящими крестьянами.
Лишь покачивалась со скрипом вывески в виде бочки на стене черной громады таверны.
Было пусто и тихо. Слишком тихо. В воздухе витала опасность. Лютня начала тревожно подрагивать, гудя, словно маленькая стайка комаров – знак тревоги.
Амрунг – истинный воин, мгновенно протрезвел, словно и не было того бочонка эля и бутылки крепкой одуванчиковой настойки еще в таверне. Я честно попытался сосредоточиться на том, что нас окружало, но ничего не получилось :изображение расплывалось а мысли в ужасе разбегались по уголкам разума. Меч оказался у меня в руке совершенно без моего участия. Эльф же уже стоял в боевой стойке – его сшитая из осенних кленовых листьев одежда была натянута до предела. Длинный изогнутый обоюдоострый клинок дрожал от напряжения тетивы – эльфы не разделяли оружие ближнего и дальнего боя – слишком мало времени на смену . Эльфийское изобретение было похоже на лук, выкованный из лунного света, но свои функции выполняло не хуже орешника или стали.
Стрела с отравленным кончиком подрагивала у Амрунга в руках от нетерпения.
За углом послышался шорох, и оттуда вытекла мрачная тень. Медленно переставляя конечности, тень двинулась в нашу сторону. Света луны было недостаточно ,чтобы разглядеть ее и я услышал к стучит мое сердце. Мельком я заметил, как у Амрунга прижались уши к голове, а глаза зло сощурились.
Бледный свет серебряного шара в небе упал на лицо неизвестного и мы увидели, что это всего лишь мастер Брион. Выглядел он странно – глаза блуждали, никак не останавливаясь ни на чем, руки дрожали будто с похмелья а изо рта свисала ниточка слюны.
Мои руки расслабились, сердце перестало бить в барабан, я оперся на меч и поприветствовал пьяного старика.
-Эй, мастер Брион, у тебя, я гляжу ,сегодня тоже праздник!
В ответ фигура что-то невнятно пробурчала и ,шатаясь ,будто учась ходить ,затопала в нашу сторону. Амрунг так и не опустил своего страшного оружия, продолжая целиться в Бриона. Я, заметив это, повернулся к нему.
-Эй , Амрунг , опусти оружие, разве ты не видишь, это старый добрый мастер …а-а-а-а!!!

Пока я разговаривал с эльфом старик приблизился ко мне еще на пару шагов , после чего прыгнул, целясь зубами мне в шею а ногтями – в глаза. Я еле успел поставить между нами локоть и избежать клацающих желтых зубов старика. Разглядев его лицо поближе ,я понял, что ни о каком пьянстве нет и речи: глаза старика были белыми, словно у слепца, рот был широко открыт, смрад гнилых зубов обдавал мое лицо, кожа была бледна, словно саван и силищи у мастера, что плел сети всю свою жизнь, потому что был слишком слаб для плуга , было не занимать, будто это был не старый Брион а какой-то жуткий оборотень, принявший его облик.
Амрунг подскочил к нам и ,не отпуская тетивы одним ударом ноги откинул бедного изготовителя сетей к чьему –то забору да так, что вышибло несколько досок. Я вскочил, схватил меч и приготовился к следующей атаке.
И было к чему готовиться. Из-за угла пополз белый туман в котором отражались красные блики факелов. Сначала оттуда показался один человек, потом сотня. Из –за таверны за нашей спиной туман с шипением выплюнул всех остальных жителей деревни тоже с факелами, вилами ,ножами, тесаками, топорами и кольями в руках.
Я было обрадовался, что будет кому скрутить и увести домой старика, который уже выбрался из обломков досок и угрожающе шипел в мою сторону ,но они не торопились обратить внимание на безумца, а лишь окружали меня и эльфа, у которого на тетиве каким-то непостижимым образом уже лежало пять стрел.
К моему ужасу и отчаянию остальные жители выглядели столь же ужасно, как и Брион – пустые , белые глаза , оскаленные рты и угрожающе выставленные вперед орудия и факелы. Вперед всех шагало некое чудовище – кошмарный великан в окровавленном фартуке топал во главе толпы, размахивая во все стороны самодельной алебардой из плуга, утыканной гвоздями. Голова его была обмотана белой тканью, похожей на саван, в котором была проделана дыра для бешено вертящегося белого глаза со злым ,маленьким черным зрачком ,со злобной сосредоточенностью следящим за двумя друзьями.
Из-за спины гиганта , гадко улыбаясь , припадая на левое колено вышел в белом костюме, какие бард видел только на герцогах и графах, парень старосты – Голдот Кривой. Вальяжно и лениво вытягивая ноги в белых кожаных сапогах ,он хромал к барду.

Староста деревни, Юхан, сидел в подвале. Единственная свечка горела тускло и уже оплывала , как со временем оплывал и сам староста. Он дрожал и его жир трясся , словно праздничный пудинг на День Сотворения. Дьявол бы побрал ту ночь в Проклятой Пустоши. Дьявол бы побрал эту дуру Дидли , что не приняла его предложение. Кто знал ,что так получится. Он шел туда от отчаяния и злости. Он никто. Ему нечем выкупить невесту, у него старая разваленная хижина на самой окраине деревни, он работает на Скрягу Джупа и получает жалкие гроши и одно яйцо в месяц.
И вот ,неожиданно для себя он вышел из леса. Его охватил страх. Никто не смеет показываться на пустошах после наступления сумерек. Будущий староста – тогда еще просто худой ,большеглазый парень в страхе побежал назад, но…
Он продолжал бежать в самую середину пустой, покрытой редкой высохшей травой и вереском степи. Никакого леса не было. Кругом была лишь бесплодная, высохшая земля – место ночных плясок ведьм.
Никто не покинет Проклятой Пустоши ,пока ее хозяйки не захотят отпустить свою жертву. Парень понял, что пропал и упал на землю, ожидая смерти, а вокруг него уже носились с криками и хохотом ведьмы. Все они были прекрасными юными обнаженными девами с кожей, белой как снег и чудесными светлыми волосами. Юноша не мог оторвать от них глаз, а на телах красоток сквозь морок пятнами проступала реальность – костлявые ,короткие ноги, покрытые взбухшими ,старческими венами, руки, похожие на куриные лапы с выкрученными ногтями. Они смеялись и временами вместо белозубой улыбки проступал кривой оскал с желтыми редкими кривыми пенечками зубов.
Золотистые волосы цвета соломы превращались в высохшие лохмотья седого, серого цвета, у некоторых же проступал обтянутый сморщенной кожей лысый череп.
Мелькали выцветшие слезящиеся глаза в яме морщин , показывались длинные, хрящеватые носы, горбы и высохшие старческие тела. Когда они приземлились вокруг Юхана, ведьмы снова были похожи на юных и прекрасных русалок. Одна из них, припадая на левую ногу кокетливо подошла к нему и окликнула по имени:
-Эй, Юхан, почему ты так грустен?
Изящно подняв ногу ,она мягко наступила ему на грудь. Нога была гладкая и стройная, соски были словно капли крови, а глаза - бездонные черные озера и Юхан тонул в этих омутах, которые видели жизнь и смерть . Юноша был напуган ,растерян и не смел ответить.
-Чего же ты молчишь? Скажи мне, в чем твоя печаль? В том , что ты никто? В том, что ты ничего не умеешь? Или ты грустен, потому что живешь в грязной халупе? А может быть, ты в печали потому что ты ничего не можешь предложить девушке, которой ты сегодня предложил себя?
У будущего старосты из глаз потекли слезы. Все ,что говорила карга было правдой и Юхан уже не жалел о том ,что отправился сюда. Сейчас шайка ведьм вдоволь наиграется с ним а потом превратит его в какое-нибудь жуткое создание, или отберет у него душу и все будет кончено. Теперь он понял, зачем он шел сюда.
Дева тем временем под хихиканье подружек легла ему на грудь и посмотрела ему в глаза. На секунду ее лицо изменилось и парень вскрикнул – он увидел уползший на самый подбородок левый уголок рта, глаз почти достиг середины щеки и заплыл морщинами,
левая ноздря почти сливалась с левой губой. Потом видение рассеялось и перед ним снова была черноглазая красотка с точеным носиком и полными красными губами.
-Ты какой-то скучный, Юхан. Что бы мне с тобой сделать? Превратить бы тебя в лягушку, да ты итак скоро будешь похож. Можно тебя загнать или напугать до смерти, да все это уже было. И душонка твоя мне тоже не нужна…Впрочем, есть у меня идея.
Дева вскочила с места и подбежала к подружкам и те стали шептаться. На самом деле им не нужно даже произносить слов, чтобы что-то сказать, но ведьмы – это не только сильные колдуньи ,но и безумные старухи, поэтому их причуды временами невозможно объяснить.
В итоге, посовещавшись все подружки разбежались и осталась лишь та, что прихрамывала на левую ногу. Ведьма, нагнувшись жарко поцеловала Юхана и юноша погрузился в вечность.
Когда он очнулся, вокруг было пусто и лишь перед ним в двух шагах стояла маленькая, размером с боггарта старушка. Ее голова будто росла на левом плече, лицо было перекошено влево а руки будто бы росли вертикально. Она внимательно наблюдала своим маленьким хитрым глазом, который не запал в щеку за юношей.
Раздался тонкий , противный голос, похожий на скрип ломающегося дерева.
- Запомни , Юхан ,имя Черной Агнесс – потому что именно благодаря мне ты станешь старостой в своей деревне. Мои слуги принесут тебе корзинку с ребенком. Это будет твой ребенок. Когда он вырастет – он приведет ко мне эльфийское отродье. До этого момента – расти его и будь благодарен.
Юноша осознал ,наконец, что произошло и спросил:
-Ты вернешься?
Ведьма устало рассмеялась – такие звуки издает перерезанное горло.
-Нет. Мне нельзя появляться среди людей, иначе я потеряю свою силу. Лишь раз в год я появляюсь на кладбище , чтобы забрать духов, которые переполняют землю. Наш сын сам найдет меня. Только не заводи жену – останешься вдовцом – я ревнивая. Приходи иногда.

Раздался хриплый смех, ему вторило многократное эхо. Юхана закрутило в пространстве, он оказался у своей халупы. Начинался рассвет.
А теперь он сидел в подвале своего огромного дома ,который он отстроил сразу, как стал старостой и дрожал. Дрожал за свою жизнь, потому что точно знал, что происходит снаружи.

-Здорово, ублюдки! – с усмешкой поприветствовал нас с эльфом Голдот. – На этот раз я ждал этой встречи.

Амрунг молча целился вертикально всеми пятью стрелами в грудь Голдоту , я же незаметно попытался достать лютню, Голдот же , будто не замечая, продолжил говорить.
- Вы слишком много о себе возомнили. Ты, эльф и ты ,бард – вы пришли в мою деревню без приглашения. Ты, бард , возомнил о себе боггарт знает что, пытаешься отвоевать у меня Миэль, хотя она – моя невеста!

Юноша в белых одеждах сорвался на крик, когда я уже наигрывал «Медвежью берлогу» под которую засыпали даже самые стойкие трактирщики. Но толпа твердо стояла на ногах, и не думая падать на землю и засыпать, как это обычно бывает со всеми, кто слышит эту мелодию. Скрипели сжатые зубы, звенело оружие и все также сверкали побелевшие глаза, полные слепой жестокости.
- Ты – наглый выскочка, бард ,и сегодня ты получишь по заслугам.
-Эй, тварь, только попытайся что-нибудь сделать и превратишься в решето – подал голос Амрунг.
-Заткнись, эльфийское отродье! Если хотя бы волосок упадет с моей головы – Миэль умрет.
-Ты блефуешь ! – в бессильном отчаянии выкрикнул я.
Голдот подошел к эльфу вплотную и прижался всем телом к стрелам на тетиве лука Амрунга , так что даже поцарапал себе грудь наконечником стрелы – ему было плевать – он в шаге от своего триумфа.
-Давай же, эльф, отпусти тетиву и в ту же секунду душа Миэль разобьется на части а тело затянет паутиной времени.
Эльф оскалился, губа по-звериному вздернулась, обнажив белые ,мелкие зубы, чуть острее, чем у человека. Не знаю, почему , но я почувствовал , что нахальный сын старосты не врет.
-Опусти оружие, Амрунг. Мне кажется, он не врет.
Голдот с усмешкой отошел от нас и оперся рукой о бок гиганта. В глазах его блуждал злобный огонек и я понял, что сейчас произойдет что-то очень нехорошее.
- Извини, что не приглашаю на мою с Миэль свадьбу – врядли ты будешь жив к ее началу.
Прощайте, ублюдки.

Сын старосты безумно рассмеялся, захлебываясь слюной от восторга и из-за поворота выкатилось самое обыкновенное колесо от телеги. Оно подпрыгивало и поскрипывало на ходу ,и, когда оно проезжало мимо бешено смеющегося безумца, Голдот запрыгнул прямо на него:
- До встречи в Белой Вечности ,сосунки!
Он продолжал что-то орать и дальше , пока колесо увозило его в сторону Древнего Леса.
Я перевел дух.
- Ну ,вот , кажется, мы и снова одни.
-Не совсем, мой невнимательный друг, - отозвался Амрунг и кивнул перед собой.
Я поднял голову и увидел, как прежде мирно стоявшие деревенские жители с холодным блеском в глазах медленно двинулись в нашу сторону, сжимая свое оружие.
Огромный закутанный в саван палач в глухим свистом взмахнул своим страшным плугом и меня отбросило на добрые десять шагов. Кожаная жилетка на груди была разорвана , из-под нее сочилась кровь. Боль была страшной, но я был жив. Только я успел откатиться, как на мою тень приземлилась огромная , тяжелая словно кузнечный молот, нога. Чудовище бешено вращало глазом и замахивалось снова. Я уже не успевал уйти из-под удара и приготовился было умирать ,как в руке , держащей самодельную алебарду появилось пять длинных стержней и руку отбросило назад. Амрунг уже прилаживал новые стрелы на тетиву, когда я , вновь уворачиваясь от теперь уже неуклюжего удара прокричал:
-Амрунг, остановись! Это те же жители деревни! Нужно их остановить!
Эльф промолчал, лишь снял стрелы с тетивы и отбил несколько ударов, подошедших слишком близко одержимых.
Я понял ,что для него ,прирожденного воина нет ничего странного в том, чтобы провести в бою всю ночь.
Я же мечом никогда не пользовался, моим любимым оружием всегда был рыбацкий кинжал - короткий , узкий обоюдоострый клинок с двумя заточенными крючьями с одной из сторон. Я взял его во вторую руку, готовясь дать отпор.
-Отступаем на лестницу! – крикнул я эльфу , и тот в один прыжок достиг самого верха , окруженной перилами узкой лестницы таверны, которую действительно можно было охранять до утра, если бы не тот огромный парень с алебардой ,уже топавший в нашем направлении следом за мной – на лестницу.
-Слушай сюда , Амрунг – беги к дому старосты, там ,скорее всего и должен быть Голдот. Выясни у него ,где Миэль, а я пока буду держаться здесь.
Эльф молча кивнул и исчез в ночи.
Передо мной же стояла толпа безумных крестьян, жуткий великан, вооруженный огромной алебардой и целая ночь впереди…А у меня только меч, подаренный Астуном, давно украденный рыбацкий кинжал, эль в животе и страх в сердце. Я стоял , осознавая ужас своего положения смотрел, как жуткая толпа с лицами , искаженными злобой наступала на меня , гулко топая по лестнице. Луна насмешливо следила , как ночной воздух со свистом прорезает блестящий плуг.

Эльф бежал в ночи , не глядя под ноги, словно огромная дикая кошка, какие водятся на дальних островах. Запах этого противного человечка почти развеялся в воздухе – он не касался ногами земли ,ехал на этом заколдованном колесе, поэтому найти дорогу было нелегко. На одном из перекрестков было такое смешение запахов, что эльф пошел по самому явному следу и это было его ошибкой – он вышел прямо к дому старосты, куда ,разумеется, Голдот и не думал приходить.
Но эльф уже запрыгнул в окно пустого дома и словно вор, таясь, стал обыскивать комнаты. Будь Амрунг человеком, он бы ушел ,так ничего и не найдя, но эльф чуял запах кого-то живого , который шел из подвала. Сжимая оружие в руках воин открыл люк и с боевым кличем прыгнул в подвал.
-Не убивайте меня, не убивайте!- заголосил толстяк в углу подвала, сидевший на бочке вина перед оплывшей свечкой.
Староста Юхан с паникой в глазах следил за медленно приближающимся эльфом, который угрожающе держал перед собой свое наточенное до блеска орудие.
-Чего тебе надо, эльф?
-Где твой сын?
-Причем тут мой сын ?– вопил испуганный жабоподобный человечек. – Забирай все что хочешь, и уходи! Только оставь меня в покое!
Амрунг приблизил лезвие боевого силкорда к самому дрожащему кадыку , потерявшемуся на жирной шее пучеглазого старосты.
-Ответь мне сию же секунду, где твой сын?
Тонкий металл врезался в шею и на лоснящейся коже появилось несколько капель а оружие двигалось дальше.

Через несколько секунд Амрунг уже бежал по дороге к кладбищу. Впереди светились под луной гигантские камни навевали тоску и мысли о Белой Вечности. Большинство из них были столь древними, что никто даже и не знал, кто там похоронен .
Над захоронениями витала легкая дымка – та же ,что шмыгнула из-за угла, когда он с бардом стоял у таверны. Силкорд ярко сверкал, наконечник угрожающе поблескивал в бархатном свете холодного серебряного шара. Впереди, в центре кладбища виднелась темная, будто скошенная на левый бок фигура.

-Где Миэль, отвечай, ведьмовское отродье? – закричал Амрунг.

Послышалось шипение из –под земли, фигура что-то скрипуче проговорила и белая дымка накрыла воина.

Перила с сухим треском переломились под весом оружия гиганта, словно высохший камыш. Я отразил несколько ударов, прорвавшихся ко мне крестьян – был среди них и скряга Джуп, тот размахивал во все стороны огромным чугунным котелком – как старикан его только смог поднять – для меня оставалось загадкой. За его спиной вдова Дидли ,злобно скалясь ,весьма сносно фехтовала длинной деревянной скалкой.
Все это были знакомые мне и уже почти родные мне люди. Разумеется, никто из них не был даже приблизительно дорог для меня насколько, насколько дорога для меня Миэль. Сам ,уворачиваясь от страшных, но однообразных и монотонных ударов великана-палача, отражая удары остальных , полусонных и медлительных жителей деревни, я непрестанно думал о Миэль. Что с ней сейчас? Где ее держит эта тварь Голдот? Успеет ли Амрунг? Было больше вопросов, чем ответов а разум рисовал страшные картинки одну за другой.
Черт! Еще немного и я бы годил в раздумьях прямо под плуг. В это время из-под плеча великана показались вилы, больно укололи меня в бедро, да так там и остались.
Разум тут же взорвался громким криком, кровь мгновенно пропитала мне жилетку и кожаные штаны. Сжимая зубы, я с трудом вытащил вилы и еле успел их поставить , чтобы отразить удар великана. Вилы сломались посередине, зубы заскрипели о напряжения, колени не выдержали и я плюхнулся на мягкое место.
Бешеный зрачок сверлил меня взглядом, разрывая сознание, вкручиваясь в грудную клетку и оставляя яд смертельного ужаса в сердце. Окровавленный фартук палача трепало ветром, когда он заносил свое орудие для нового удара, а меж тем в фартуке мне что-то показалось знакомым.

Амрунга душила тонкая полоска тумана, а к нему из-под земли кладбища летели новые духи, бесплотные белесые тени, прижимавшие руки воина к стылой почве, из-под каменных памятников тянулись длинные дымчатые щупальца к его ногам. Свет мерк в глазах, весь мир в глазах Амрунга стал ненастоящим, далеким и все дальше уходящим в небытие. Его мышцы расслаблялись се сильнее, сила уходила из умирающего эльфа, он уже не мог сопротивляться длинным бесплотным холодным пальцам, которые потихоньку начинали затаскивать его под землю. Но судьба мира решает по-своему, и ,видимо, в эту ночь Белая Вечность решила взять дань с одной из своих прислужниц раньше срока.
Ослабевшие пальцы Амрунга выпустили тетиву и длинная тонкая стрела, смазанная ядом древесных грибов вылетела в сторону маленькой, перекошенной фигурки. Она воткнулась ведьме точно в шею ,и маленькое нескладное существо с хриплым стоном скатилось вниз с кладбищенского холма. Это был конец Черной Агнесс.

В ту же секунду кладбище огласил страшный вой и мелкие духи, державшие эльфа разлетелись в стороны и ,оглашая округу страшными криками, ушли под землю. Эльф поднялся на ноги ,держась за горло. На его шее остались бледные отпечатки пальцев духа.
Но он не забыл о цели – на всех парах он несся к трупу ведьмы. Маленькое скрюченное тельце выглядело безжизненно и жалко. Было сложно поверить, что эта перекошенная старушка смогла его чуть не убить.
Слева от трупа прятался маленький перекошенный дольмен ,высотой по пояс. Посередине лежали две книги – обе открытые ,а над ними вился странный туман, он шел от одной книги к другой, они переплетались кольцами и завихрениями. Мир вокруг этих книг будто надламывался, реальность размывалась и мир мертвых переплетался с миром живых. Если бы Амрунг умел читать , он бы увидел , что это учетные книги старосты. В одну он записывал родившихся, после чего вычеркивал их и переписывал в книгу умерших. Каждая из книг носила в себе не одну тысячу имен, и не более трехсот фамилий – в Лесопорожье почти все были родственниками. И сейчас буквы имен живых переползали в книгу мертвых и наоборот, перетягивая души мертвецов в тела живых и превращая их в одержимых безумцев. Оголодавшие, отучившиеся жить мертвецы беспрекословно исполняли приказ Голдота – убить меня и Амрунга. Ах, если бы я все знал раньше.
Амрунг шел к утыканному оплывшими свечами алтарю Белой Вечности, когда на пути у него встал некто. Этот некто взмахнул мечом и пошел на эльфа. Амрунг же застыл, не зная , что делать со странным противником. Эльфов обучали бою по самой простой и действенной методике – как можно быстрее перерезать горло или отрезать голову. Но ни то ни другое было в данной ситуации невозможно. Вместо головы у странного воина, закованного в тяжелые доспехи была зияющая рана. Мертвец поудобнее перехватил полуторный ржавый меч и тяжело затопал к ошалевшему Амрунгу.

Толпа прижимала меня к двери таверны. Силы были на исходе. Великан наносил удары все точнее и быстрее, левая рука онемела от удара, грудь и бедро кровоточили. Я начинал прощаться жизнью, но мысли о Миэль не давали мне сдаться. Обезумевшие крестьяне продолжали с тупой настойчивостью прорываться на лестничную площадку. Пока я уходил от удара чугунного горшка, которым вокруг себя ,словно берсерк размахивал Скряга Джуп, мне в спину вцепился старик Брион и начал вгрызаться мне в плечо. В тот же момент в грудь мне ударилась нога великана в саване и я с лестничной площадки свалился на землю. Вслед за хрустом ребер раздался удар, старик, на которого я упал, издав короткий стон, разжал руки, а ко мне спрыгнул палач. Я слышал, как топор со свистом рассекает воздух и я понял ,что если я сейчас ничего не сделаю, то встречусь с Белой Вечностью. Собрав последние силы, я прыгнул на грудь великану. Пока он опускал топор я вогнал ему меч в темя и прорезал голову до самого подбородка. Под саваном показалось искаженное злобой лицо отца Миэль. Черты Астуна распрямлялись ,а взгляд приобретал осмысленное выражение. Кузнец упал на колени и вполне живо посмотрел на меня, а через его лицо от самого лба шла зияющая рана, сломавшая ему нос и разорвавшая челюсть. Умирающий гигант выдавил из последних сил:
-Береги ее…Теперь у нее только ты…

Мрачная пустота над плечами воина страшила. Фехтовал он так , словно и не нужно было ему видеть ни противника, ни его меча. Амрунг ушел в глубокую оборону, только успевая уходить от тяжелых ударов жуткого потустороннего бойца. Безголовый противник теснил эльфа к алтарю и выхода не было.

Астун упал на землю и толпа за его спиной кинулась ко мне. Эти одержимые были готовы рвать на части , кусать , разрезать и ,словом понял я , что сейчас будут здесь вместо меня окровавленные ошметки. Босые ноги ,ноги в сапогах приземлились мне на грудь, я увидел ,как мне на лицо прыгает лесорубов мальчишка Квим и как Бамбур направляет в мой живот тесак. Я зажмурился.

Эльф пропустил удар и его бок окрасился красным. Непонятно было ,заметил ли рану слепой боец, но следующий замах должен был стать решающим. У Амрунга оставался выбор – стать таким же ,как и его противник или отпрыгнуть назад – прямо на страшный дольмен с книгами и свечами. Воин выбрал второе – и сделал сальто назад. Ржавая железка прошла на волосок от шеи Амрунга, который приземлился спиной прямо на алтарь. Растекся воск по книгам, упали свечи на желтые страницы и прямо под эльфом разгоралось пламя. И тут раздался стон. Это был стон из самой Преисподней, будто все души, покинувшие мир горевали о потерянной своей жизни. Безголовый воин отшатнулся, отбросил меч и судорожно полез руками в дыру на месте шеи, но железные доспехи начинали покрываться дырами, из стыков посыпались черви, потек черный гной и мрачный страж кладбища безжизненной грудой железа и мертвой плоти осел на холодную кладбищенскую землю.

Стало тихо. Очень тихо. И было тяжело дышать. Я аккуратно раскрыл глаза. На мне безжизненной грудой храпело человек десять. Уютно вжался мне в подмышку Бамбур, больно упираясь тесаком мне в локоть, грудастая вдова Дидли легла мне прямо на лицо, из-за чего воздуха мне не хватало. Квим лег мне на обе ноги и довольно причмокивал во сне. Еле-еле я встал из-под груды спящих тел. Улица была завалена спящими жителями деревни. Храп раздавался на много метров вокруг. Никто уже не пытался вырезать мне сердце, одеть мне на голову горшок или расколотить мне голову скалкой.
В голове больно пульсировала мысль: «Миэль».
Самое страшное ,что я не знал, где ее искать. Что делать?
Появилось время для мыслей и они ,словно голодные крысы в амбар, вбежали в мою голову. Страшные и ненужные мысли о том, что этот перекошенный ублюдок мог сделать с девушкой ,которую я люблю. Я метался из стороны в сторону ,не зная, куда идти. Луна перешла через зенит и кренилась за горизонт. Скоро рассвет, время идет ,а они могут быть уже далеко.
Лютня на ремне играла тревожные , нервные ноты. Не знаю , зачем ,но я взял лютню в руки и та начала наигрывать. Когда я подходил к одной из сторон перекрестка, мелодия становилась быстрее. Воистину , музыка это волшебство. Я бежал в направлении ,указанном лютней и продолжал играть .Ритм все ускорялся и ускорялся, а я приближался к Древнему Лесу. Неужели он утащил ее туда? Лишь бы с ней ничего не случилось.
Только бы она была жива. С этими мыслями я вбежал в лес , окруженный волшебными огоньками. Лютня резко замолчала и перестала издавать какие-либо звуки. Видимо, Голдот так запутал след, что и даже волшебная лютня ничего не могла сделать.
Мир закрутился вокруг меня и маленькие насекомоподобные девушки смеялись мне в лицо. Феи! Веселые создания полетели куда-то вглубь леса и мне пришлось бежать скорее за ними.
-Стойте!- закричал я в изнеможении, когда упал, зацепившись ногой за корень, наверняка натянутый проказливыми боглами.
Маленькие существа остановились и ,хихикая, кувыркались в воздухе. Раздалось несколько насмешливых жужжащих голосов:
-Чего тебе надо, большой дурак? Хочешь полетать с нами?
-И вам привет, лесной народец. Не видели ли вы дурака на колесе с девушкой?
-Дурака на колесе? Вот спросил так спросил – хохотали феи, потом сжалились – Туда иди – там найдешь свою невесту, - и указали куда-то в бурелом. Я было уже подумал, что маленькие проказницы издеваются надо мной. Но среди переломанных веток и упавших деревьев в свете луны и крыльев фей ярко отсвечивала вода просочившаяся из-под земли в четкий след колеса. Что было сил я рванул туда. И снова ,как в первый день в Лесопорожье ,ветки хлестали меня по лицу. Я чувствовал ,что теряю много крови. Бедро болело, я несколько раз падал, но где-то находил в себе силы поднимался и благодарил Древний Лес за тонкую путеводную нить из грязной воды, оставленной Голдотом, точно огромным безумным слизняком.
Неожиданно лес закончился и я понял, что вылетел прямо в середину залитой странным сумеречным светом степи без конца и края. Выбеленным на солнце черепом луна криво усмехалась, будто глядя на меня. А впереди… стояла Миэль. А за руку ее держал чертов сын старосты и она ,кажется, даже не пыталась вырваться или уйти. Лишь позже, когда я добежал до них я заметил стоящих кругом обнаженных дев, которые что-то шептали.
-Голдот, тварь трусливая, защищайся!
С мечом над головой я ринулся к черноволосому парню в белой одежде, когда меня будто что-то схватило за сердце, скрутило по рукам и ногам и не давало двигаться. Со стоном я попытался вырваться из невидимых пут, а мне в грудь упиралась неизвестно откуда взявшаяся костлявая, изрытая язвами и увитая ,будто плющом ,взбухшими венами рука, принадлежавшая одной из дев, окружавших парочку. Ее голое тело было белым и будто мертвым. Когда она двигалась, кожа собиралась в складки, будто старая, заношенная дорожная накидка, молодая и выглядевшая упругой грудь мертво покачивалась дряблыми мешочками. Глаза этого странного существа были выцветшими , серыми и усталыми. В них плескалась вечность. Ведьма, стоявшая дальше по кругу хриплым, каркающим голосом, не вязавшимся с прекрасным телом позвала меня:
-Эй, бард! Посмотри сюда.

Откуда-то из-за спины она достала большое гладкое зеркало в деревянной раме. В другой ее руке , неясно откуда появился длинный толстый штырь, к которому привязывают скотину, оставляя ее в поле. Но мне было не до штыря. Направленное на меня зеркало отражало Миэль. Вернее, не отражало. Миэль была в самом зеркале. Она била руками по стеклу с той стороны и пыталась что-то кричать, но стекло не отражает звуки. Только изображение, которое полным мольбы взглядом смотрело на меня.
- Гляди ,бард. Это душа ее ,в зеркале заточена. Дернешься – разобью стекло и душа ее на мелкие осколки разобьется – вовек не соберешь. Так на всю жизнь и останется безвольной куклой. Если добра ей желаешь – стой на месте, пока не закончим.

Все то время, пока она говорила, Голдот смотрел на меня и криво ухмылялся. Миэль даже не заметила моего появления, а продолжала таращиться на высокую мрачную ведьму , стоявшую прямо перед ними. Та дождалась ,пока я перестану вырываться и продолжила прерванную речь:
-Согласна ли ты, Миэль, дочь Астуна , дитя луны и человека хранить верность своему мужу, Голдоту Кривому, сыну человека и Черной Агнесс, быть ему помощницей и утешительницей, любить его и быть матерью детей его и в назначенный час сопровождать его в путь по дороге Белой Вечности?

Я, затаив дыхание и до крови закусив губу, ждал ответа, но в глубине души я знал его наперед..
-Согласна -, мертвым, бесцветным голосом отозвалась Миэль.
Ведьма удовлетворенно кивнула и продолжила говорить:
-Согласен ли ты, Голдот, сын Юхана и Черной…В чем дело?

Лишь запоздалая мысль объяснила мне ,что произошло в тот момент. Голдот мгновенно стал еще бледнее ,чем был всегда, захрипел и схватился за сердце. Он упал на колени и затуманенным взором посмотрел на меня и Миэль ,прежде чем свалиться мертвым на стылую землю Зловонной Пустоши.
Когда он смотрел на меня ,я заметил маленькую дырочку на груди в его костюме, через которую просвечивала тонкая царапина от отравленной стрелы Амрунга. Яд древесных грибов дошел до сердца как раз вовремя – за несколько секунд до ведьмовской помолвки.
Старшая ведьма, исполнявшая роль священника раздраженно подошла к мертвому телу и пнула его ногой, и ее бедро затряслось, будто это была не плоть юной девушки а жир многолетней свиноматки. Потом она подняла голову и рассыпалась, как и остальные девушки. На их месте стояли маленькие существа, отдаленно напоминающие высохших до состояния трупа старух. Длинные носы, скрюченные конечности, длинные грязные лохмы свешивались с голов, блестевших залысинами.
Путы, державшие меня ослабли и я без сил грохнулся на землю.
Ведьма , державшая зеркало небрежно бросила его передо мной и оно тихо зазвенело , когда я его поймал.
-Дашь ей посмотреться в него и душа вернется в тело.

И ведьмы стали удаляться. Медленно, кряхтя и переваливаясь с ноги на ногу они удалялись , в их походке, лицах и жестах не было никакого разочарования, словно все шло ,как должно.
-Стойте! - , закричал я.
Несколько ,не успевших уйти слишком далеко ведьма обернулись и удивленно воззрились на меня.
-Зачем вы это делали?
Ведьмы снова повернулись и пошагали прочь и лишь одна из них, самая молодая, еще не до конца утратившая человеческий облик пошагала в мою сторону, чтобы все объяснить.
-Ведьмы рождаются через поколение. Черная Агнесс хотела родиться снова и для этого родила Голдота. Она заставила его влюбиться в девушку эльфийской крови ,чтобы выглядеть молодой дольше, вместо того ,чтобы есть висельников и обливаться кровью младенцев. Эта помолвка навеки связала бы Миэль и Голдота. Так родилась бы Черная Агнесс. Сейчас она и ее сын мертвы, так что нам все равно.

Но еще одна мысль не давала мне покоя. Ни одна ведьма не выпустит из своих лап добычу, хотя бы не испортив как следует жизнь.
-И теперь вы так просто нас отпустите?
Ведьма молча отвернулась от меня и пошла куда-то вперед. Обернулась напоследок и ответила:
-Ты итак проклят, бард. Проклят страшным словом демона. Закон ведьм гласит, что нельзя делать проклятым ни добра ,ни зла, иначе и сам будешь проклят . А девушка… Сам увидишь.

И тут ведьма, степь, луна – все исчезло и мы оказались в лесу. Миэль будто и не заметила перемещения, а продолжала все также стоять. Только сейчас я заметил ,что на ней было белое платье , сшитое колдовским способом из кладбищенского тумана и паутины бледных охотников. Я подошел к ней и не глядя протянул зеркало. Раздался крик, послышался звон битого стекла и зеркало разлетелось у меня в руках на мелкие осколки ,а Миэль уже лежала на земле и рыдала.
Я свалился на землю рядом с ней, обнял ее и прижал к себе. Ее сердце билось в груди ,словно маленькая птичка , пойманная мальчишками в самодельную клетку.
Слезы катились из ее глаз , она всхлипывала и рассказывала мне о пережитом кошмаре. О том, как в ее дом мальчишки притащили очередной подарок Голдота , завернутый в ткань. Как она взглянуло в зеркало и осталась в нем. Как Голдот схватил ее тело, без движения стоявшее в комнате, а зеркало схватило маленькое прозрачное существо и понесло куда-то в лес. Как она ждала его, как она звала на помощь всех, отца, мать…

Я слушал и прижимал ее к себе, боясь сообщить страшную новость – я убил ее отца. Что с ней сделает это знание. Убьет? Сведет с ума? Я не хотел знать.
Забрезжил рассвет в кронах деревьев. Мы смотрели друг другу в глаза, когда это случилось. Она поцеловала меня. Ее губы и лицо было соленым от слез, но я целовал ее в ответ и не замечал этого. Мы обнимали друг друга и мне было плевать на все.
-Я люблю тебя, Миэль.
Она смущенно улыбнулась сквозь слезы и своими покрасневшими от поцелуя губами произнесла то ,что изменило мою жизнь навсегда:
-Я тоже тебя люблю, Кальтер.

Я ждал ,что она скажет что-то еще, что сейчас последуют слова ,которые разрушат хрупкую иллюзию счастья, но их не последовало. И теперь уже я поцеловал ее. Солнце освещало верхушки деревьев и ночные создания прятались в норах , дуплах ,под водой и под землей.

В голове моей крутилась мысль, знает ли кто-то ,отчего умер ее отец, о том , что с ней будет , когда она узнает о его смерти и о том, что теперь я обязан быть с ней рядом. О том ,как я мечтаю быть с ней всегда рядом. Об этом еще будет время подумать. А сейчас мы будем целовать друг друга, лежать на земле ,не обращая внимания на то ,что вокруг нас лежат осколки зеркала, у меня разорвана грудь и кровоточит бедро, у нее текут слезы ,не переставая , о том, что Амрунг никогда больше не сможет говорить, о том, что ее отец лежит мертвый посреди деревни…Я думал о том, что нас ждет свадьба. Она думала ,как она потом призналась, о том, как назвать наших детей. А об остальном мы подумаем позже. А пока мы живы, мы спасены и мы счастливы.
А деревня просыпалась и староста еще не знал, что вечером дочь будет оплакивать отца, а отец – сына.