Красные сапожки

     Толик Плюшкин пришел домой радостный и счастливый, с забрызганными до колен брюками. На груди его сиял новенький пионерский галстук.
     - Батюшки! Явился! Горе наше луковое! Ты где так уделался?
     - Меня сегодня в пионеры приняли! – радостно произнес Толик.
     - Ну и что? Плясать перед тобой? Ты что, по улице ходить не умеешь? Обязательно в лужу залазить? Поросенок!
     - Я не поросенок. Я – пионер! – обиженно фыркнул Толик.
     - Пи- о – нер! Да, Ляля – Толя ты, а не пионер! Тебе не галстук, а соску вручать надо! – мама немного помолчала и уже другим, серьезным тоном спросила: - Ленку – то Подберезову приняли?
     - Приняли. Еще – Женьку, еще … - Толик начал перечислять, но мама не стала слушать.
     - Теперь тебе надо научиться его завязывать. Иди к Сергею, пусть покажет.
Сергей – старший брат Толика, давно вышел из пионерского возраста, но Плюшкин хорошо помнил его морковного цвета галстук с вечно откушенными кончиками. Брат валялся на диване и что – то бренчал на гитаре.
     - «Тихо в лесу, только не спит медведь… Во! Пионером стал! Хе! Теперь начнется: сборы макулатуры, металлолома.
     - Макулатуру мы уже собирали. А металла… ла – это что?
     - Железо ржавое. Надо собрать 100 килограмм. Каждому. За раз. Понял?
     - Мне столько не унести.
     - Скажут: «Надо, Федя!» – значит надо! – брат весело подмигнул.
     - Врешь! – Толик недоверчиво помолчал и добавил: - научи галстук завязывать.
     - «Завтра медведю на свадьбе балдеть, вот и не спит медведь!» Сейчас, если вспомню. – Брат встал с дивана, порылся у себя в шкафу и отыскал старую обмахрившую оранжевую тряпочку. Толик с трудом узнал в ней братановский пионерский галстук. - Как же он завязывается? – и брат ударился в воспоминания. Толик грустно махнул рукой и отправился в соседнюю комнату к бабушке Александре.
     Бабушка восприняла новость про своего любимого внука весьма своеобразно - она прочитала старый стишок из далекой молодости:
  Пионер, пионер,
  Красные сапожки!
  Не тебя ли, пионер,
  Обоср…ли кошки?
     Толик растерялся: он не знал, смеяться ему или обижаться.
     - Этот стишок, наверное, кулаки придумали!
     - Какие еще кулаки?
     - Те, что Колю Мяготина убили.
     По окончании первого класса Плюшкину подарили книгу «Коля Мяготин», а потом, они с классом поехали на экскурсию в Колесниково, где жил и где похоронен этот славный пионер. У памятника стояла группа пионеров с экскурсоводом. Один из школьников плакал. «Надо же, такой большой и плачет!» - подумал Плюшкин.
     - Хулиган был твой Коля Мяготин!
     - А ты откуда знаешь? Видела его?
     - Может, и видела. Я же в соседней деревне жила – в Лукино, а сестра Варя – та в Колесниково. Мы у нее часто в гостях бывали. Варя его хорошо помнит. Хулиганистый был. И, вообще, все не так было, как в газетах и книгах пишут!
     - Может, еще скажешь, что его никто не убивал?
     - Почему? Убили. Несчастный случай. На охоте.
     - А – а! Врут!
     Толик слышал эту историю от отца. Тот рассказал ее своему приятелю, после изрядной порции спиртного. По его словам выходило, что два пионера пошли на колхозное поле воровать подсолнухи. Их поймал охотник и заставил загонять на себя зайцев. Охотник выстрелил и попал в Мяготина. Второй мальчишка испугался и убежал, а стрелок – неудачник пошел домой, напился, а потом, он, вместе с пьяным братом вернулись и убили Колю.
     История была неприятная, и Толику не хотелось в нее верить. Он вообще с недоверием относился к рассказам отца. Как - то раз, Толик задал ему, слегка выпившему,  какой – то вопрос про Ленина. Что началось! Отец наговорил про дедушку Ленина такой гадости, хоть уши затыкай: он де, и дурак, и болел то очень нехорошей болезнью, и таких дел в стране наворотил! Тогда, Толик спросил про Гитлера. И тут, Плюшкин наслушался еще большей гадости: Гитлер то – и не мужик, и не баба, а так – оно, среднего роду!
     С тех пор, Толик про политику отца старался не спрашивать.
После разговора с бабушкой, на душе остался неприятный осадок. И Плюшкин пошел погулять.
     Во дворе ему встретился приятель Эдька Краснов. Краснов был младше Толика на два года.
     - Эдька, а меня в пионеры приняли!
     - Здорово! И что теперь, хулиганить нельзя?
     - Нельзя.
     - И с девчонками драться нельзя?
     - Нельзя.
     Краснов помолчал.
     - Толька, а пошли бумагу жечь!
     - Пошли!
     В конце двора лежала целая пачка ржавых труб разного диаметра. Дворовые пацаны любили жечь в них разный мусор.
     День сегодня был пасмурный. Плюшкин с трудом нашел старую газету, скомкал ее и засунул в трубу. Эдька достал из кармана спички. Бумага была влажной и не разгоралась. Пришлось добавить сухих щепок. После нескольких попыток, в трубе весело заплясал огонь, а из противоположного конца повалил тонкий едкий дымок.
     - Вы что делаете! Подожжете сарайки! – закричала невесть откуда взявшаяся старая толстая тетка.
     - Не подожжем. Трубы то железные! – возразил Плюшкин.
     - Ты поспорь еще! Хулиган!
     - Я не хулиган! Я – пионер!
     - Его сегодня приняли! – гордо сообщил Краснов.
     - И зря! Вот, пойду в школу и расскажу, чем вы тут занимаетесь!
     - А вы не знаете, в каком я классе учусь!
     - В третьем «Б».
     - Не правильно. В третьем «А»!
     Тетка рассмеялась, достала носовой платок и, высморкавшись, уже подобревшим тоном добавила:
     - Тушите костер, юные партизаны!
     Плюшкин вздохнул и закрыл трубу куском старой фанеры. Эдька сбегал на другой конец трубы, и тоже закрыл его картонкой. Огонь потух.
Тетка поворчала еще немного и ушла, а Плюшкин с Красновым отправились на поиски пустых бутылок.
     Поиски были непродолжительными. Рыская между сарайками, они отыскали в луже три бутыли из - под вермута. Приятели вымыли их на колонке и сдали в посудный киоск, расположенный через дорогу. На вырученные деньги они купили здоровенный кулек ароматных ирисок «Золотой ключик».
     Весело нажевывая недорогое удовольствие, Толик с Эдиком важно разгуливали по двору, насвистывая «Песенку крокодила Гены». Но радость их оказалась непродолжительной. Навстречу юным охотникам за бутылками попалась Ленка Подберезова.
     - Угостите конфеткой.
     - Это не конфетки, это – ириски! – важно ответил Краснов.
     - Дайте ириски!
     - Это не ириски, это – барбариски! – не менее важно произнес Плюшкин.
     - Жадины! Дайте барбариски!
     - Ты сама не знаешь, чего ты хочешь, - невозмутимым тоном изрек Краснов.
     - Тебя сегодня в пионеры не для того приняли, чтобы ты попрошайничала! – добавил Плюшкин.
     Уж лучше бы этого не говорил!
     Домой Толик пришел взлохмаченный и поцарапанный.
    «М да!» – грустно подумал Плюшкин: - «Как – то не вяжутся мои поступки с пионерскими правилами!»
     На следующий день Толик рассказал Женьке бабушкино стихотворение. Грязнов долго смеялся:
     - А – а, Толька, старые люди! Что с них возьмешь? Вот, моя бабушка, такое может сказать, хоть стой, хоть падай! «Почему рубашка мятая? Она, что, у собаки в заднице побывала?» (на самом деле, слово «собака» звучит немного по - другому). Или: «Что делать? Что делать? Снять штаны, да побегать!»
     - Чему удивляться, они же из одной деревни!
     - А стишки эти – кулаки придумали!
     - Точно! А все - таки здорово, что мы с тобой пионеры!
     - Еще бы! Октябрята – это так, садиковское, малышковская группа! А пионеры – это почти взрослые. Видал, сколько среди них героев было?
     На втором этаже. В коридоре висели портреты пионеров – героев: Коля Мяготин, Павлик Морозов, Валя Котик, Марат Казей.
     - А кого – нибудь из октябрят героев ты знаешь?
     Толик почесал затылок:
     - Что – то не припомню.
     - Вот то – то и оно!
     Целую неделю новоявленные пионеры гордо ходили по школе. Еще бы! Ведь приняли не всех, а только самых лучших!
     Санька Кудрявцев завидовал своим товарищам Толику и Женьке красной октябрятской завистью. Он с восхищением смотрел на их пионерские галстуки.
     «Не расстраивайся, Санек, скоро и тебя примут!» – любил приговаривать Плюшкин, дружески похлопывая Кудрявцева по плечу.
     Ровно через неделю его пророчество сбылось.
     Стоял теплый солнечный день, когда школа вновь повела своих третьеклассников во Дворец Машиностроителей. Всех, без исключения. Санька шагал радостный, весело обсуждая с Грязновым и Шатуновым показанную накануне по телевизору первую серию фильма «Освобождение». Толик молчал. Ему тоже хотелось встрять в разговор, но он плохо знал, кто такой Жуков, и ничего не мог добавить про эту героическую личность.
Неторжественное вступление мало отличалось от торжественного. Та же самая процедура, только на неделю позже. Даже галстуки повязали, кажется, те же самые пионеры – старшеклассники.
      Обратно в школу все третьеклассники возвращались с красными пионерскими галстуками. Толику стало грустно. Теперь он ничем не выделялся среди своих одноклассников. И Плюшкин рассказал Кудрявцеву бабушкин стишок:
  Пионер, пионер,
  Красные сапожки…
      - Сам такой! – обиженно фыркнул Кудрявцев.
      - Знаю. Да ладно ты, Санька, не обижайся! Теперь мы все – пионеры!
В ответ, Кудрявцев рассмеялся и улыбнулся своей неотразимой жизнерадостной улыбкой.