Летопись магини. Слово о Жалинке

Глава I.
-1-
Лесная тропка неожиданно заканчивалась перед малинником. Колючие заросли сплошь были покрыты крупными спелыми ягодами. Жалинка, вздохнув, сползла с ослика. Утоптанная земля приятно холодила натруженные за день пятки десятилетней курносой девчушки.
Она нерешительно потопталась около переплетенных ветвей, а затем все-таки подошла к ощерившемуся колючками ягоднику. Ослик нетерпеливо подтолкнул девочку ближе к кусту, и Жалинка, вновь тяжко вздохнув, стащила с его спины перевязанные об-рывком веревки корзинки.
Девчушка аккуратно приподняла стелющуюся прямо по земле игольчатую плеть и прикоснулась к одному из шипов указательным пальцем. Капелька крови появилась, и тот час же исчезла, всосавшись в его острие. Все неприступные с виду заросли дрогнули, волна шороха и шелеста пробежала вдоль всего малинника, и перед Жалинкой открылся узкий темный лаз в глубину.
Девочка обернулась, но никого поблизости не было. Птахи звонко щебетали во-круг, не предвещая никакой опасности. Но Жалинка все-таки пошептала своему ослику пару слов прямо в длинное ухо, и тот привычно повернулся боком, перекрыв любому любопытному взгляду открывшийся ход.
Нагнувшись, она протиснулась в отверстие, привычно вжав голову в плечи, но ни один их шипов не прикоснулся к ребенку. Связанные корзинки Жалинка волоком тянула за собой.
Примерно сажени через две узкий лаз открывался на небольшую полянку, заросшую невысокой, но густой травой, мягкой и шелковистой, словно горенский ковер. Один-единственный экземпляр такого чуда ручного ткачества был представлен в аале Жалинки – красовался на стене в большой комнате головы поселения. С него ежедневно смахивали пыль специальной щеткой из перьев, а раз в седьмицу чистили росой. В девочках у головы была подружка Жалинки – Зарька, которую и взяли-то только, чтоб за ковром ухаживать. Прикасаться к горенскому чуду постоянно разрешалось только членам семьи головы да желающим за три стотинки. Но однажды в шестерог Зарька, дождавшись, когда все уйдут на заутреню в святиг, кликнула Жалинку, и девочки, чуть не в четыре руки наглаживали ковер, загадывая самые сокровенные желания.
Считалось, что шерсть священных горенских овец, с которой они добровольно расставались (её, в отличие от обычных овец, которых стригли – регулярно вычесывали в течение года), обладает чудодейственными свойствами. Дескать – кто прикоснется раз - исполнятся все желания. Порой к дому головы такая очередь выстраивалась страждущих, что он не успевал ларец закрывать, куда дары за прикосновение складывал. Поэтому и приходилось полностью чистить ковер каждый шестой день.
Зарька, которая уже больше года ковром этим занималась, таская тяжеленные бадьи с росой, вскорости верить в чудеса перестала, поскольку руки постоянно болели, а спина девочки ныла, как у столетней старухи. И даже ежедневные просьбы облегчить эту работу ковер не удовлетворял. Жалинка, которая переживала за подругу и старалась ей постоянно помогать, предположила, что, может быть, ковер надо мыть ещё тщательнее, и тогда точно желания исполнятся. И девочки старательно терли выбеленным холстом капризный ковер, обильно орошая оный собранной с утра росой.

-2-

Жалинка была пришлой, из горюнов. Соседний аал, где она жила со своей семьей, сгорел прошлым летом, якобы от удара молний. Но знающие поговаривали, что молнии уж больно прицельно били в дома – ни одного целого из пяти десятков не осталось. Из всей семьи Жалинка только и уцелела, да ещё пара ребятишек, что на речке удили. А Жалинка с ними увязалась – «змееглаза» поглядеть хотела.
День и ночь добирались малые заплаканные погорельцы до соседнего аала, а добрались – и приветить их никто не захотел.
Родная тётка только зубами скрипнула, когда голова ей девчонку привел. Дескать – родная ты ей, вот и бери, воспитывай. Поскрипела-поскрипела, да и приняла – людской молвы испугалась.
Одного парнишку уцелевшего – в святиг отправили, на духовника учиться, а другой сам куда-то дальше побрёл – в десяти верстах ниже по запутице ещё один аал стоял, а того пониже - город Оверень. Там замок крестский стоял, в ученики парнишек того возраста и набирали. Голова снаряжал сына своего «обиженного» – дитёнка-мальца в город проводить-подвезти, но тот на то и «обиженный», что вроде головой покивал, но недопонял чего-то, кобылу запряг, да вверх по запутице и поехал. Малец в сожженный дом обратно не захотел, спрыгнул с возу, да и тропками в город подался, а дошел аль нет – никому и дела не было.
У тётки Жалинке было несладко – хоть своих детей-то у сродственницы не имелось. Заместо детей – поросята, да овцы с козлами в самой избе жили. Тётка чуть не в хвосты их целовала, а на племянницу добрых слов не оставалось. Ввечеру рукой махнет, да ковригу ржаную черствую на стол швырнет – вот и вся ласка.
Жалинка обижалась сначала, плакала постоянно, родную семью свою вспоминая – вот уж где она любимой дочуркой была. Не приходилось ей спину гнуть заради живности домашней, да раз в день черствым хлебом питаться, все лучшее старались матушка с батюшкой любимой доченьке принести. А как в город выбирались, так обязательно пряников медовых привозили. Жалинка порой зажмуривалась у себя в каморе (один из загонов тётка ей для житья выделила) и так ясно представляла себе, что опять дома очутилась, а за столом ждет её матушка, что еле сдерживалась, чтобы не броситься в комнату. Только блеяние да визг по соседству приводили в чувство, и Жалинка отворачивалась к дощатой перегородке, глотая обиду пополам со слезами.
Местные-то ребятишки особо пришлую не жаловали – обзывали по-всякому. Толь-ко Зарька-Заринка в подруги напросилась – её, сиротку, тоже травили – заступиться-то некому, а вдвоем сподручней от злыдней отбиваться.

-3-

Золотая осень прошла в заботах о сборе урожая да заготовке кормов для любимцев тётки. Жалинку каждый день посылали в лес за грибами и ягодами. Ориентировалась она в лесу плохо сначала, мало всего собирала, но подруга Заринка все тропки показала, да грибные места заветные рассекретила.
Тётка сперва бурчала, что от приживалки нежданной «толку чуть», но постепенно уже и шагу без помощницы сделать не могла. Только и слышалось из любого угла: «Жалинка! Поросята-то до бадьи добрались, охальники!..», «Жалинка! А глянь – тесто в кадке не поднялось?», в общем, Жалинка - то, Жалинка – это. Вот и носилась девочка, ноги сбивая, старалась тётушке-кормилице во всём угодить.
«Не забывай, кто тебя приветил, пригрел, да благодарна будь!». Жалинка не забывала – не давали запамятовать-то.
Примерно раз в четыре седьмицы тётушка доставала праздничное платье, повязывала белую косынку и отправлялась в святиг – молиться. Большая часть жителей аала ходили туда каждый шестерог, но тётушка считала, что она не настолько богата, чтобы беспокоить своим вниманием богов чаще, чем она это делает. Перед выходом из дома тётка рано утром выгоняла зевающую Жалинку на улицу и доставала из запрятанного узелка несколько стотинок. Жалинка и не собиралась подглядывать за схроном тётушки, но од-нажды просто случайно наткнулась на заветный узелок в сундуке со старой ветошью. За-вязан он был столь мудрено, что и рисковать развязывать его не стоило.
В святиге молились всем богам. Трем главным – почитай все, а богам помельче - каждый по желанию. Весь аал знал, что Малинка – тётка Жалинки – молится Цеце , всё ждёт, что найдется добрый молодец, кто замуж её позовёт. Да в двадцать шесть годов-то на старую деву никто зариться не хотел. Вот и посмеивались люди втихаря, Сушеной Ма-линой тётку называя.
Цеця хорошей богиней была, редко кому отказывала в замужестве, да Малинка в этот редкий свиток, видимо, попала.
- Опять тётка злая придет, Цеця не возьмет у неё подарки, - надкусывая яблоко, го-лосом пророчицы вещала Жалинка Зарьке, вращая глазами. В собранном стогу было про-хладно, тихо шуршали жуки да шмыгали полёвки.
- Может, Цеця вместо неё тебе помогает?! – вдруг заговорщическим шёпотом ска-зала Заринка, оглядываясь вокруг, хотя на три версты окрест ни одной живой души не на-блюдалось.
Жалинка молча дожевала яблоко, и вытерла пальцы о грязную юбку. Она и сама об этом думала последнее время. Девочка перевернулась на живот и глубоко вдохнула запах пересушенной на солнце травы.
Зарька, не дождавшись ответа, тоже перекатилась на живот и положила голову на скрещенные руки.
- Ты знаешь, Жалька, я хочу в Оверень податься. Вот подрасту только… - мечта-тельно произнесла Зарька, томно прикрывая глаза.
- Чего так?
- Да так… Помнишь Богдану, ну, что по соседству с тобой жила… - Жалинка удив-ленно приподняла бровь. До сих пор она не могла себя заставить считать дом тётки своим. Зарька поняла, что ляпнула что-то не то и затараторила: - Ой, не с тобой, с Сушеной Ма-линой, тьфу… Короче дом ейный рядом с домом твоей тётки стоит, вот! – Заринка пере-вела дух, наконец совместив речь с мыслями.
- И?...
- И осенью-то в город подалась Богданка, ей как раз пятнадцать стукнуло. Их в до-ме семерик был, без бабки с дедом. Голова ей бумагу справил знакомцу какому-то, а мат-ка ейная как узнала, что в город, да к… этому, ну – как его, ну… в корчму подавальщицей, вопила на весь аал, неужто не помнишь?
- Неа.
- Ну… да ладно. Так вот, она аккурат на праздник Лялин заявилась домой, с подар-ками. Вся в обновах, такая, что – ах!
И Зарька всеми доступными эмоциями изобразила - какая явилась Богданка из го-рода.
- А матка её на порог пускать не хотела. Как увидела – сразу развернулась и в дом ушла, к платку дареному не прикоснулась и из жилой риги не показывалась, покуда до-чурка не уехала.
- Да чего так? – Жалинка наконец заинтересовалась рассказом подруги, с трудом разлепив веки.
Возбужденная Зарька даже села, скрестив ноги.
- Да она там… в загульных девках, говорят, ходит, во как!
- Да ладно тебе?!
Жалинка тоже присела, высунув голову из прохладного стога на пекло.
- Люди говорят. – По-взрослому заявила Зарька и опять зарылась в траву.
Девочки помолчали.
- И что, ты тоже хочешь… в девки загульные? – Жалинка пихнула затихшую под-ругу в бок.
- В город хочу. – Буркнула Зарька из глубины стога. – Это только невезучие в за-гульных девках ходят, а я замуж выйду. Вот буду с того года Цеце молиться да подарки носить – она мне мужа городского найдет.
- А я магиней быть хочу! – неожиданно заявила Жалька, вскакивая на ноги и отря-хиваясь. - Чтобы в любой момент все желания исполнялись!
Зарька высунула голову из сена и пальцем у виска покрутила.
- Ведь они же проклятые все, Жалька, ты что!
- Да? Проклятые? А я, значит, счастьем окруженная да нашёптанная?
Жалька пулей выскочила на жарень и закружилась, раскинув руки.
- Вот захочу, чтобы дождь пошел – и пойдёт! – закричала и топнула ногой о потре-скавшуюся землю.
Вдалеке ощутимо громыхнуло, и горизонт мгновенно заволокла непроглядная хмарь.
Жалинка испуганно опустила руки и посмотрела на подругу. Та только плечами пожала.
- Во совпадение! Дождя-то три седьмицы не было. Ливанёт!
Резкий ветер налетел и начал ворошить стог. Тучи быстро надвигались, маленькие смерчи закружились над полем.
- Бежим!
И девочки помчались со всех ног, не обращая внимания ни на кротовьи норки, в которых можно было сломать ногу, ни на жесткую, словно из железа кованую, жабру-траву. Едва успели в аал заскочить да по домам разбежаться – громыхнуло так, что бревна в избе подпрыгнули, и чугунки по полу раскатились. Поросята с ягнятами такой визг под-няли, что Жалинке в пору новые уши было покупать.
Тётка из святига пешком возвращалась – под самый ливень попала. Так что в дом она вдвойне злая влетела, как ведьма на помеле. Жалинке пришлось к поросятам в самую камору прыгнуть, покуда Малинка рыдала в голос и волосы на себе рвала.
И гроза и тётка успокоились далеко за полночь.

-4-

- Ох, не той богине ты молишься, Малинка, - знахарка деловито раскладывала за-мусоленные карты рубашками вверх. – Не той. Вот смотри… Да глянь ты, что ли! – толк-нула в плечо задумавшуюся было клиентку гадалка.
Малина послушно перевела взгляд с висящей под низким потолком сушеной лету-чей мыши, растянутой на нитках, на стол с разложенной колодой.
- От не пойму я, в самом деле, зачем ты ко мне пришла? – старушка мельком гля-нула на встрепенувшуюся Малину: - Сама-то лучше меня картины читаешь.
- Думала, что новое мне скажешь.
Малина сгребла карты и ловко перетасовала колоду. Она закрыла глаза и, для вер-ности, повязала поверх них черный плат, сложенный до состояния широкой полосы. Тон-кие руки порхали над деревянным столом, раскладывая причудливый узор из нескольких десятков вручную расписанных прямоугольников. Такие карты делали только несколько мастеров в Родимии и то – только если боги благословляли. Сам процесс росписи занимал несколько месяцев, порой затягиваясь до половины года. И стоили такие картинки нема-лых денег. Карты представляли собой изображения богов, богинь и духов.
Малина закончила и провела раскрытой ладонью над раскладом. Некоторые карты под рукой вопрошающей слабо замерцали. Знахарка вздохнула.
- Ну вот, глянь-кось. То же самое и вышло. Не Цеця, а Ляля тебя услыхала, сразу ребенка тебе дала. Племянница-то небось не обделенная?...
- Тише ты! – перебила её тётя Жалинки, срывая повязку с глаз. – Не дай Род, ус-лышит кто – сожгут и меня, и Жалинку, как сестру мою горемычную - Бояну…
Знахарка с Малиной одновременно посмотрели на оконце, но желающих приоб-щиться к таинству гадания не наблюдалось. Видимо потому, что к нему приставлено было широкое зеркало, повернутое к проулку, а для надежности поверх было задернуто наглу-хо. Любой, кто попытался бы заглянуть в комнатку, узрел бы всего лишь собственное от-ражение.
- А второе, второе-то имя у ней какое будет, а? – знахарка пытливо заглянула в гла-за молодой женщины .
- Тьфу на тебя, Кривша! Уж не такое как у тебя первое!
Малинка с Крившей немного посмеялись, но вскорости опять взялись за толкова-ние карт.
- Вот смотри, здесь «земляная кошка»  выглядывает, а в ногах – «зеркалица» … А вот-вот – «путевик»  падает…
- Уйти она хочет от меня… - Малина накрыла руками карту духа путешествий. Изображен он был в виде идущего юноши, одетого в широкие полотняные штаны и руба-ху. Дорожные сапоги его взметали пыль с дороги, а соломенная шляпа была лихо залом-лена на бок. Из дорожной сумы его выглядывала дудочка, а пара ложек была заткнута за веревочный поясок.
Под руками Малины юноша преобразился в Жалинку, которая весело шла по до-рожке, только вместо сумы у неё висела корзинка с крупными ягодами малины.
Жалинка с карты подмигнула тётушке и обратно превратилась в шагающего юно-шу.
Малина резко собрала карты и начала торопливо складывать их в холщовый мешо-чек. Из-за её резких движений, две карты высыпались из общей колоды и упали на стол рубашками вверх. Женщина замерла. Если какие-либо карты выпадали сами – «торопи-лись» - это означало скорейшее наступление событий, о которых они вещали.
Кривша медленно перевернула ближайшую к себе карту:
- Берегиня! – выдохнула она и, взглядом испросив разрешения у Малинки, пере-вернула другую.

-5-

-… А живут они в хоромах белокаменных, таких высоких, что полнеба закрывают, а на вторую половину – тень отбрасывают!
Рассказчик сплюнул и вновь сунул трубку за щеку.
Девочки внимали с открытыми ртами.
Когда пауза затянулась, Жалинка дернула задремавшего, было, деда за рукав.
- Диду-у, - протянула она, - ну а ещё, ещё что про магиков знаешь?
Дед встрепенулся, вынул погасшую трубку изо рта и постучал ею о березовую чур-ку.
- Ишь, любопытные малявки, зачем это вам про магиков знать понадобилось, а?
Старик грозно сдвинул кустистые седые брови и погладил длинную – до пояса – бороду.
Зарька с Жалинкой, поджав босые ноги, восседали на скамье, по-простецки справ-ленной из половины бревна поваленного дерева.
- Интересно просто! – перемигнувшись, заявили в один голос.
- Интересно просто… Надо же. Другие от одного только виду их шарахаются, а этим – интересно… О как!
Кряхтя, знаток жизни магиков подкинул ещё пару поленьев в начавший было зату-хать костер.
Девочки жались друг к другу, как две замерзшие птахи, но в аал возвращаться не спешили.
- Дома-то не заругают? – старик снова уселся на колоду и оперся на суковатую палку.
- Не… Тётка к знахарке пошла, Цеця-то ей опять помочь отказалась… - Жалинка вздохнула и ещё ближе придвинулась к Зарьке. – А Зарька сегодня бадью в студенец ух-нула.
- Ага, - подтвердила Заринка. - Голова чуть горло себе не надорвал… - и, уже по-тише, - и мне косу…
Старик пошуровал в разгоревшемся заново костре палкой и задумался. Звезды мерцали в отмытом грозой небе, и прохладный ветерок шевелил ветви деревьев.
На траве появилась роса. Жалинка потерла ладошками озябшие плечи.
- Зазябли, магини! – дед перебросил кусок овчины над костром, и девочки накину-ли её на себя. – А вот любой колдун без дохи согрелся бы… Они пошепчут-пошепчут да пальцами – щёлк! – и в шубе, али переместятся куда надо, в тепло значит…
- Диду, а в магики девочек берут?
Старик расхохотался, грозя искривленным от старости пальцем.
- Во чего задумали, магини! Да до обучальни ентой через Оверену шагать надо, да по дороге ещё верст десяток отмахать до Тьеверени, а там и путь проложен магиками са-мими. И ежели сам без таланту – то и путь не найдешь.
Жалинка вздохнула, а Зарька её по руке тихонько гладить начала.
- Вот подрасту чуток и уйду!
Старик только едва заметно улыбнулся.

-6-

Жалинка тихонько юркнула в заднюю дверь и прокралась к своей каморе. Ночная Дева  завершала свой неспешный и полный тоски путь навстречу Дневному Рыцарю . Вскоре появится розовое озеро, из которого выплывет Рыцарь, и будет освещать землю, продолжая ежедневный поиск своей возлюбленной. Жалинка очень любила это грустное сказание. Каждый раз она втайне желала, чтобы они, наконец, встретились, но сказка за-канчивалась всегда одинаково безрадостно. Порой девочка сама переделывала конец ска-за, и они с Зарькой радостно скакали по лесной полянке, изображая праздник встречи Де-вы и Рыцаря.
Поросенок по соседству сонно хрюкнул, и Жалинка тихонько погладила его по пя-тачку.
Неожиданно распахнулась дверь. В проеме появилась тётка в белом исподнем и со свечой в руках. Распущенные черные волосы в беспорядке окружали бледное лицо, отбле-ски свечи отражались красно-желтыми всполохами в огромных глазах.
- И где тебя носило, паршивка! – Малинка с нечеловеческой силой выволокла Жа-линку из каморы, подняв девочку за ворот платья. – Я полночи не сплю, оббежала всех соседей! Они наверняка уже решили, что я тебя втихаря прикопала в лесу!
Проснувшиеся поросята с визгом носились по загону, испуганно тычась в щели между досками.
Тётка швырнула Жалинку в комнату и захлопнула дверь.
- Уйти от меня решила, злобыня?!
Девочка недоумевающее уставилась на родственницу.
– Да знаю, знаю я всё. Плохо тебе у меня. - Жалинка гордо вскинула голову и сжа-ла тонкие губы. – Пойми ты, глупая… Ну не умею я любить, не могу я…- Малинка села прямо на пол, на циновку. – Сядь!
В голосе тётки было столько усталости и печали, что, собравшаяся, было, выска-зать всё, что думает, Жалинка покорно опустилась на пол напротив Малинки.
- Желя … - девочка дернулась, и Малинка положила ей руку на плечо.
- Не надо, тётя Малина, меня так только мама называла…
- Да, - Малина улыбнулась сквозь слёзы, - мы вместе тебе первое имя выбирали. Одна ты у меня осталась, сиротка…
Тётка тихо заплакала, а Жалинка теперь уже её утешать стала.
Спустя некоторое время, девочка решилась:
- Тётя Малина, а с чего вы решили, будто я уйти хочу?
Малина вытерла слёзы и улыбнулась:
- Да просто на меня ты похожа очень… характерная… Я тоже долго терпеть не стала, да не то что свою ворчливую тётку, а мать родную…
Жалинка не перебивала. Она знала, что Малинка когда-то давно, почти сразу после её рождения, ушла из дома без материнского благословения, а куда и зачем – никто рас-сказать ей не удосужился, да и любые разговоры на эту тему быстро пресекались. Спустя несколько лет вернулась и осталась в соседнем с родным аале.
Тётка замолчала, а в голове Жалинки крутился сегодняшний рассказ деда Пилюты. И какая-то мысль беспокоила в глубине души, что-то недосказанное, недоспрошенное на языке вертелось. Жалинка ещё в лесу деда спросить о чем-то хотела, да погнал он девчо-нок по домам, а то совсем иззябли. Потужилась вспомнить, да мысль за хвост уцепить – ан нет, ускользает, как змееглаз речной.
- Ну, спать давай ложиться, а то уже светает.
Малинка задула свечу и полезла на печь, а Жалинка к поросятам пошла – будто и не случилось ничего.

-7-

Звонкий цокот копыт, сопровождаемый резкими звуками рога, чуть не заставил За-ринку свалиться с крыши. Девочка, как самая легкая по весу (жена головы-то пудов деся-ток весила, если не с лишком, сам он – вполовину полегче, да все одно – тяжел крышу за-стилать), раскладывала свежую солому, убирая сгнившие косицы. Пятнадцатилетний старшой головы - Тихомир - подавал ей перевязанные пучки, стоя на крайней переклади-не. Вот он-то как раз и скатился с лестницы, благо – в наваленную рядом солому, едва на торчащие вилы не наткнулся.
Жители аала высыпали на площадь, в считанные минуты заполонив оную.
Красивый мужчина лет тридцати в красном бархате да сафьяновых сапогах делови-то приторочил рог к изукрашенному седлу и развернул свиток. Два охранника-воина в полной, несмотря на жару, экипировке грозно поглядывали на толпу, для острастки при-держивая одной рукой эфесы сабель – а вдруг кому указ государев не по нраву придется, да вестника обидеть захотят.
До Заринки доносились только обрывки слов, и она, торопливо спустившись вниз по лестнице, помчалась со всех ног к площади, а там, забравшись на свободную ветку близстоящей осины, сплошь усыпанной любопытными деревенскими мальчишками, словно галчатами, стала вслушиваться в речь глашатая.
Конь под ним – вороной трехлеток – нетерпеливо перебирал копытами, лоснясь и играя мышцами.
- Такого бы мне в конюшню… - мечтательно произнес конюший Артюх, любуясь чистокровным верховым.
- На кой ляд он тебе, дурень, ни запрячь, ни нагрузить. Толку с этакой лошаденки? Только жрать подавай да чисть. Небось по полпуда чистого зерна в день, не считая сена… - практичный дед Пилюта разом охладил пыл конюшего.
- Дык я это… для разнообрадства…
- Разнообразия, образина, – послышался женский голос сзади.
Мгновенно вспыхнувший Артюх стал взглядом выискивать обидчицу. Не нашел, но вспылил:
- И где это видано, чтобы баба мужика правильности учила, да ишшо исправляла при всём честном народе-то, а! – обиженно гаркнул он, заставив глашатая на миг пре-рваться.
« …Пятого дня…червеня месяца… одна тысяча…первого года от сотворения Ро-довии…» - продолжил вестовой, вновь углубляясь в свиток.«… Покушение на госуда-ря…вне закона…тысяча золотых монет… В укрывательстве…сожжению дотла».
- Да тебя толку исправлять-то. Безграмотным был, им и останешься, только чужим лошадям в зубы заглядывать умеешь, да жену бить… - Малинка к конюшему вплотную подошла, да руки в боки упёрла. Жена Артюхова – состарившаяся раньше времени жен-щина, прихрамывая, подальше отбежала, за спины соседей.
Артюха чуть удар не хватил. Что жену он бьёт – почитай вся деревня знает, да это только ей на пользу – баба место своё знать должна. И лошадей повыше, чем людей це-нил: так лошадь – она скотина умная и преданная, сковородником, если что, не огреет. Ну зубами чуть цапанёт, ежели конюший поддатым слегка заявится, ну, копытом топнет.
- А кто это у нас страха бояться перестал, а? Думаешь, раз заявилась в аал, ведьма обученная, так можешь теперя честных работяг забижать? – мужики рядом согласно кива-ли головами. Артюх, вдохновленный поддержкой, воодушевился: - Я, может, с детства спину не разгибаю, кусок хлеба зарабатываю, некогда было мне по обучальням время про-сиживать… - конюший чуть слезу не утирал, на публику играя.
- Да тебя из святигской обучальни выперли за отсутствие понимания к науке. А че-стным давно ли ты стал, в работяги выбился? Или напомнить как после крестского похода к голове прибежал, как сто монет за твою голову объявили за разбой?
Народ шумел, распаляясь – кто Артюха поддерживал, кто правду за Малинкой при-знавал.
Вестовой давно уж свиток свой сложил, за сварой с интересом наблюдая. Услыхав про «сто монет», он полез в кожаную суму и стал перебирать там свитки всевозможных размеров.
Чистокровный верховой, не подозревая, что с оценки его стати всё и заварилось, гарцевал, высоко подкидывая ноги.
Люди шумели. Артюх с Малинкой стояли друг напротив друга, как кошка с соба-кой. Мальчишки улюлюкали и размахивали рубахами. Старая осина, давно подтачиваемая сердцевинной гнилью, не выдержала такого кощунственного обращения. Внутри дерева у самого корневища что-то хрупнуло, и мощный с виду ствол стал заваливаться вперед, прямо на роющегося в суме вестника.
Народ с криками стал разбегаться. Зарька с дерева спрыгнуть едва успела, маль-чишки посыпались с веток, как горох. Конь под глашатаем встал на дыбы, сбросив муж-чину, один из охранников резво к нему бросился, едва избежав хлестанувших по лицу ве-твей.
- Это ведьма всё, всё ведьма Сушеная! – орал на всю площадь обиженный Малин-кой Артюх. – Она наколдовала вестника государева погубить! Супротив магиков указ-то, теперя вас всех жечь у позорного столба будем!
Зарька ошеломленно смотрела в сторону, куда тыкал грязным пальцем конюший. Позорный столб на площади был, но только для виду. Прилюдно у него никого не пороли, не привязывали. Народ в аале Игоневском был мирный, редко когда так всенародно схо-дились полаяться.
- На помощь, скорее! – воин, придерживая рукой голову глашатая, оглядывался во-круг. Народ, крови не любивший, растекся по дворам, будто и не было никого. Только Малинка к пострадавшему вестовому побежала, на Артюха рукой махнув. Тот ещё пытал-ся что-то вслед кричать, но зрители разбежались, и несостоявшийся актер трагической на-правленности, поплелся домой, что-то бурча в сторону хромающей позади жены.

-8-

Жалинка всё интересное проспала. Она настолько умаялась за зябкий вечер в об-ществе деда Пилюты и ночь с обезумевшей тёткой, что даже утренние петухи не разбуди-ли её. Девочка только накрылась одеялом с головой. Очнуться от сна её заставили лишь громкие крики в доме.
Жалинка пулей влетела в избу и остановилась в недоумении: на гостевой кровати прямиком на белых накрахмаленных наволочках и простыне лежал незнакомый мужчина, весь в крови (как сначала показалось Жалинке).
- Не стой столбом, принеси скорей воды! – тётка гневно сверкнула глазами на за-стывшую посреди комнаты девочку.
Жалинка, схватив в сенях бадьи, побежала к студенцу. За околицей её уж поджида-ла возбужденная Зарька.
- Ну что там? Жалька-а-а! Вестовой-то жив ещё али нет? – Зарька семенила рядом, пытаясь подстроиться под быстрый шаг подружки. – Ну, Жалька! Меня голова послал… - жалобно заскулила девочка.
- Да жив, жив… вроде. Только весь в крови! А что случилось-то? – Жалинка заце-пила крюком бадью и быстро опустила её в колодец.
- А ты что, не знаешь что ли? – Заринка всплеснула руками и в красках начала опи-сывать произошедшее на площади. Жалинка даже вторую бадью чуть не упустила – вот уж тётка ей бы косы пооткручивала. Это Зарька легко накануне отделалась, хотя потом до полуночи дед Пилюта их в лесу сказками развлекал. - … Артюх ведьмой тётку твою обоз-вал… обученной! – закончила она.
Жалинка, закусив губу до крови, потащила полные бадьи в сторону тёткиного до-ма.
- А конь-то где? – будто её больше ничего не интересовало, спросила Жалинка.
- Да оберегатель вестового его забрал. Им ещё вверх по запутице до горенских по-селений добраться надо дотемна. Поехали указ государев оглашать.
- А что в указе-то этом, Зарька?
- Да что-то про магиков… - Зарька виновато отвела взгляд. Не хотела говорить, что Артюх про Малинку кричал, да про столб позорный.
- А… ну-ну… - Жалинка дальше и спрашивать не стала, а Зарька облегченно вы-дохнула.
Зарька в дом заходить не стала – голове доклад понесла.
Жалинка бадьи на скамеечку около печи поставила, тряпок чистых из сундука при-несла. Что вначале за кровь приняла – красным бархатом оказалось. Вестовой был все ещё без сознания. Малинка теплой водой рану на затылке промыла, а потом мужчину раздела до портов.
Жалинка только вздыхала рядом.
- Что вздыхаешь так, племянница? – тётка впервые так Жалинку назвала.
- Наволочка испачкалась…
Тётка рассмеялась, а мужчина пошевелился и застонал.
Малинка мгновенно стала серьезной.
- Беги к Кривше да попроси беловца жгучего, ветку азарки и… - тётка оглядела ра-ну на голове мужчины, - рожговицы чуток.
Жалинка кивнула и уже выскочила, было, за дверь, но, изумленно спросила:
- Тётя Малина, а ведь знахарка-то в аале – Кривша, может быть её с собой позвать?
- Иди-иди, заботливая. Кривша тебе все скажет. Рожговицу не забудь!

-9-

Кривша только ахала да охала. Будто не траву отсыпала, а кожу с себя живьем снимала. Беловец и азарку сразу дала, а рожговицу с полчаса разыскивала. А в поисках все бурчала, что, мол, Малинка совсем из ума выжила – рожговица материал ценный да редко встречающийся. Жалинка знай себе помалкивала, мимо ушей Крившины причитания про-пуская.
Наконец, черный мешочек был найден, и Жалинка с интересом рассматривала вы-тряхнутый из него на стол серо-бурый порошок. Кривша тщательно отмерила серебряной ложкой две порции и пересыпала их в маленькую берестяную коробочку.
- Вот, держи. Да смотри – не просыпь… Дорогой порошочек-то.
Жалинка крепко прижала к груди травки и немного задержалась на пороге.
Кривша суетливо убирала свои сушеные запасы.
- Тётушка Кривша…
- Что тебе, детонька?
- Тётя Малина сказала, что вы мне объясните, почему ей можно самой вылечить вестового…
Кривша застыла, переминаясь. Заглянула выцветшими рыбьими глазами в Жалин-кины карие.
- Так прям и сказала?
- Ага.
- Ну, слушай тогда…
Знахарка подошла к окошку, привычно поставила к нему зеркало и задернула зана-вески. Старуха тяжело вздохнула и присела на табурет.
- Тётка твоя, Малинка, только пятое лето, как здесь обретается. Раньше она в ва-шем аале жила…- Жалинка судорожно сглотнула – воспоминания о сгоревшем доме были ещё слишком яркими. – Потом в школу к магикам она отправилась, да обучалась там.
Девочка была ошеломлена:
- Она… магиня?
- Магиня… - Кривша пошарила у себя за воротом и вытащила массивный серебря-ный медальон, висевший на невзрачном кожаном шнурке. Жалинка никогда такого не ви-дела. – Вот, видишь – у меня знак есть, что травами я врачую. – На медальоне вспыхнула семилепестковая ромашка. Знахарка спрятала медальон под рубаху. – А у Малинки значок посерьезнее. Захочет – покажет тебе. Она не только травами врачевать умеет да воду заго-варивать, с животными общий язык всегда найдет и руками раны исцелит. Она, - Кривша перешла на шепот, - берегиня! – Жалинка головой покачала – не поняла, мол. – Защитни-ца она, воин. Вестового-то без охраны оставлять по уставу никак нельзя, да, видимо, на-рушила она обет свой – оберегателям открылась. Вот они и уехали, его оставив. По одно-му в горенские аалы ездить опасно, вот она охранять вестника государева взялась. Про-глотила гордость-то… Да ты беги, беги, детонька! - спохватилась знахарка, услышав тре-вожный писк - у порога столбиком стоял мышонок. – Малинка тебя уж заждалась!

-10-

Зарька, прижавшись к дощатой перегородке ухом, подслушивала разговор головы с женой. Тихомир, счастливо избежавший ранения вилами, побежал на реку за свежей ры-бой и «обиженного» брата с собой увел. Зарька голове о вестовом доложилась и на улицу побежала. А оттуда – тишком через заднюю дверь жилой риги да мимо камор – обратно в дом как мышка просочилась, и ухом к стене приросла.
- Вот ужо несчастие какое, а! – причитала жена головы Яринка.
- Накаркаешь – несчастие! Давно надо было срубить эту осину к еловой праматери. Собирался же в четверог гнильё это с площади убрать. Ежели вестовой на тот свет отпра-вится – нашему аалу беда!
- Да Сушеная Малина его к себе в дом забрала, Кривше не доверила…
- Ей я государя нашего доверил бы… Малинка – баба умная, знахарка знатная – не чета Кривше. Старуха-то видит уже плоховато, да слышит через раз…
- А про магиков указ-то вышел – не накличет беду на аал?
- Ежели выходит глашатая, отпущу на все четыре стороны, будто и не было такой у нас… А ежели наоборот что выйдет… Артюх-то и до Краснограда доберется… А чего они сцепились-то, Яринка?
Та, заторопилась, аж захлебывалась:
- Ой, да мне Любыня рассказывала, будто Невзорка – Артюхова жена-то – накану-не к Малинке пришла. Артюх вишнёвицы перестоявшей в погребе напробовался, да по привычке на Невзорку накинулся – поучить жизни-то. А она – ребенка под сердцем носит, только Артюху ещё про то неизвестно! Он её погонял-то по избе, да о стол головой при-ложил, ей и заплохело. Девчонка ихняя до Любыни сбегала, а та – Малинку привела, по-куда Артюх в сарае отсыпался. Вот она на Артюха и обозлилась – своих детей-то нет, дева старая…
Заринка слушать дале не стала. Так же тихохонько из дому выскочила и к Жалинке со всех ног помчалась.

-11-

Вестовой к ночи очнулся. Обвел глазами кругом – тёмно. Пошевелился и застонал от острой боли в голове.
Тут же вспыхнул огонек, и красивая черноволосая, смутно знакомая женщина вы-плыла из темноты и приблизилась к раненому. Она безмолвно налила воды в глиняную миску, сыпанула туда чего-то из берестяной коробушки – запахло палёной шерстью. Так-же молча обработала рану на голове мужчины. Как ни странно – боли никакой он не по-чувствовал – только теперь уже запахло паленым мясом.
Женщина налила из кувшина воды в кружку, провела рукой над ней, пару слов ту-да пошептала – жидкость засияла на мгновение. Вестовой безропотно выпил и провалился в странный беспокойный сон.
Малинка на мужчину долго смотрела. Потом тихо достала из кожаной сумы сви-ток, что во всеуслышание на площади зачитывался – долго разглядывала витиеватые бук-вы. Дочитала и обратно все свернула – как и было. Затем - в камору к Жалинке пошла. Поросята и коза завозились в чистой соломе. Малинка только взглянула в их сторону - за-тихли, как мышки.
Девочка старательно делала вид, что спит.
Малинка тихонько тронула племянницу за плечо. Жалинка резко села на тюфяке, завернувшись в одеяло, не стала из себя сонную строить.
- Желя… Ты сегодня ни слова не сказала мне, да не ела ничего.
- Тётя Малина, я же просила вас…
- Хорошо, хорошо, Жалинка! Спрашивай, что узнать-то хочешь, вижу же, что бес-покойно тебе.
Жалинка помолчала, с мыслями собираясь.
- Расскажите мне, а как – в магини берут?
Малинка горько усмехнулась и на тюфяк присела.
- Так и берут – если путь найдешь!
- А… вы, почему теперь не колдуете?
- Да дорогое это удовольствие, племянница… Сначала кажется – всё можешь! И меч заколдовать, и путь одним словом осветить, и рану исцелить… А потом понимаешь, что сила не просто так дается – платить надобно за это!
Жалинка сидела с открытым ртом.
- А как, как платить-то, чем?
Малинка встала, отряхнула сорочку от нацепившихся соломин.
- Людьми дорогими, Жалинка, платить. Пока нет у магини мужа – есть у неё сила. А как замуж выйдет – всё, сила впятеро уменьшается… А если ребенка родит – то и свеч-ку зажечь силой не сможет.
- Так и ладно! – девочка обрадовалась. – Зачем мне муж? Если можно… о-го-го! – не смогла точно сформулировать Жалинка.
- Маленькая ты ещё, глупая. Разве видела хоть одну магиню старую? Все от силы отказываются – ещё ни одна не устояла перед зовом Природы…
- Вы поэтому и молитесь Цеце?..
Малинка замолчала.
- Тётя, а что за указ-то вышел? Что вестовой на площади читал?
- Ополчился он против магиков, Жалинка… Злую шутку кто-то сотворил с госуда-рем – одеяния на нём во время приёма заколдовал, они и исчезли. Расценил он это как по-кушение на свою жизнь. Этот маг из дворца скрылся, теперь его разыскивают повсюду, а если течение месяца не найдут  - объявят нас всех вне закона. Я тихо здесь жила, только голова да Кривша знали – кто я. Но, что двое знают – знает и порося! По-тиху ко мне ста-ли всем аалом ходить…
- Тётушка, а… А узнать как – есть во мне сила? И какая сила-то?
Малинка по голове Жалинку погладила:
- Есть, племянница… У всех девочек в нашем роду сила была немалая… А какая – так это подумать надо, повспоминать. Тебе самой конечно. – Ответила на немой вопрос магиня. – Вспомнить постарайся, не случалось ли чего странного – и поймешь в чем сти-хия твоя. Может – растения тебе отвечают или животные, или погода меняется, или люди тебе не отказывают… По-разному сила проявить себя может.
- А Кривша сказала, что вы – берегиня!
Тётка замерла.
- Вот болтливая старуха… Была когда-то берегиней, поэтому мне вестника-то вои-ны и оставили. Да ладно впустую болтать-то. Надо глашатая нашего наибыстрейшим об-разом на ноги ставить, да собираться потом… Дорога не дальняя, но теперь всех магиков на учет ставят – перепись, так сказать… А мне это не по нутру…
Подошла Малинка к двери в избу, обернулась:
- Ежели что случится – к деду Пилюте беги… Он в силе ещё, хоть и третью сотню разменял. – И с этими словами тётка исчезла в доме.
Вот оно! Наконец, Жалинка вспомнила, что же так беспокоило её в разговоре со старым пастухом. Уж очень подробно он описывал обучальню магиков, да дорогу туда будто сам видел и вдоль-поперек исходил.
Жалинка поворочалась немного, но уснула. И сон ей снился про Малинку-воительницу и себя – Жалинку-магиню.

-13-

Быстро шедшему на поправку вестовому требовалось много еды и питья. Малинка с Жалинкой столько не готовили никогда – вполовину меньшим количеством еды обходи-лись на двоих. Малинка постоянно варила укрепляющие отвары, и Жалинка по полдня иной раз в лесу пропадала, ягоду собирая.
Малинка один раз на исколотые руки племянницы глянула и в сундуке выкопала ей браслет серебряный – простенькой цепочкой. Наказала до развилки утоптанной дойти и глаза там закрыть, а дальше – сама, мол, поймешь, что делать. «Только каплю ей дай, не больше!», присоветовала в спину.
Жалинка в тот день вместо двух маленьких – четыре огромные корзины с крупной (в два вершка), сочной ягодой принесла. Еле дотащила. Малинка ей ослика на другой день дала.
Седьмицу спустя мужчина уже спокойно вставал с постели, садился обедать. Часто на улицу выходил – оберегателей своих поджидал. Горенских аалов по запутице вверх полно было, да и дорога горная, опасная. Воины уже вернуться должны были, да что-то задерживались.
На восьмой день конь в аал Игоневский прискакал. Чистокровный верховой, тот самый, из-за которого сыр-бор на площади заварился. Весь в мыле, серый от горной пыли, потерявший подкову, но с довеском в виде стрелы иззубренной в крупе.
Артюх его с помощником час по аалу гоняли – за узду поймать пытаясь. А как Пи-люта подоспел – скакун к нему чуть не на коленях пополз, стоило деду того только паль-цем подманить.
- О, колдун,…мать! – выругался Артюх.
- Да ты б с утра похмелялся поменьше – за версту рассолом разит, как от бочки… - старый пастух гладил дрожащего коня по шее. – Как тебя в конюшне терпят…
Вестовой уже к скакуну бежал. Весь аал, как и семь дней назад собрался. Но в этот раз перебранки не было, все стояли, лицами почернев. Только шепоток тут-там раздавал-ся:
-… Неужто война…
- … С горенцами… Да, может, обойдется… Камнями там присыпало стражу, али ещё что…
- Ага, и с булыжниками вместе стрелы сыпались…
Со стрелой и вправду как-то нехорошо всё вырисовывалось.
Пилюта, на ладони поплевав, и жеребцу в глаза заглянув, стрелу с размаху выта-щил – тот тоненько заржал, но хозяин крепко его за шею держал.
- Горенская, - со знанием дела произнес голова. – Их метины.
Народ зашумел.
Вестник на тихо подошедшую Малинку поглядел:
- Поможешь? – тихо спросил он, на скакуна кивнув.
Малинка деда Пилюту позвала, развернулась, да к дому пошла.
- Что будет-то теперь, милой? – старушка в черном платке семенила за вестником. – Ты, чай, к государю близкий, ждать-то нам чево-й?
Мужчина остановился, скакуна Пилюте передав. Люди гурьбой за вестником шли, ответа ожидая.
- Посольство сначала вышлем, границу укрепим… Как в тридцатом, не запамято-вала?
Старушка лихорадочно креститься начала, назад отступая.
- Ежели как в тридцатом, дык я лучшей в Лидовию к сродственнице помирать по-еду. Двоих сынов я в той войне потеряла… Как в тридцатом… Беда-то какая, люди доб-рые! – запричитала она и к дому своему посеменила.
Толпа на вестника напирать стала.
- Чёрные вести с тобой пришли, человек!
Мужчина не понял сначала, а как вилы в руках у кого-то замелькали – к дому Ма-линки припустил – и здоровые так не бегают.
- Вы чего, люди! – Малинка издали на толпу гаркнула, за спину себе вестника про-пуская. – Хотите, чтобы свои войска аал вырезали?
Народ охолонул. Медленно разбредаться по избам стали.
- За бабскую юбку спрятался, глашатай! – Артюх, зло сплюнув себе под ноги, по-следним от Малинкиного двора отошел.

-14-

Покуда Пилюта и вестник скакуном занимались, Малинка в маленькую комнату ушла. Вернулась – не узнать: черные волосы обрезаны коротко по-мужски, одета в мужи-чью же одежду – штаны кожаные, рубаху льняную навыпуск, сапоги с широкими голени-щами, из-за которых рукояти ножей выглядывают. Вышла в общую комнату, Жалинке сверток бросила:
- Одевайся!
Девочка руками дрожащими мальчишьи штаны натянула, веревкой подпоясалась. Малинка, больно потянув, и ей косы ножом резанула – девочка только зубы сжала да сле-зы проглотила.
Малинка свистнула, мыша подбежавшего на ладонь посадила, что-то шепнула ему, и через четверть часа Кривша в избе нарисовалась. Новому Малинкиному виду знахарка ни капли не удивилась, поросят и коз хворостиной впереди себя погнала – взамен мешок с травками оставила и знаком осенила:
- Всё одно – не дали бы жить тебе здесь спокойно… Цеця тебе отказывала, карты и те сказали, что вернешься ты… Зима !
Малинка только криво усмехнулась, половицы вскрывая. Из-под одной из них, что вдоль печи протянулась, меч вынула, в промасленные тряпицы завернутый. Из-под другой – кожаные ножны извлекла. Жалинка только и успевала, что челюсть отпадающую подби-рать.
- Еду собери, меня жди! Из комнаты не выходи! – приказала тётка и вышла за по-рог.
Жалинка бросилась в торбу снедь складывать – мясо вяленое, хлеб, соль. В туесок воды налила. Припасы собирая, мимо коробов с малиной свежесобранной пробегала, не удержалась – в маленькую корзинку часть пересыпала, чистым платком завязала. «Сама понесу», решила девочка, в рот себе закидывая горсть ягод.
Посидела немного Жалинка, в окошко поглядывая, не удержалась – пошла посмот-реть, что Пилюта и вестовой со скакуном делают. Вышла тихонько в жилую ригу, оттуда – через заднюю дверь в пристройку с каморами. Только дверь приоткрыла, а оттуда свет яркий полыхнул, глаза ослепил. Девочка обратно отшатнулась, глаза ладонями зажала.
- Жалинка! Где подевалась, я же сказала – не ходить никуда, злобыня! – голос тёт-ки отзывался в голове святигским набатом.
Жалинка всхлипнула тихонько, вслепую возле стенки тычась.
- Вот ты где! О, леший тебя побери… - увидела, что за лицо девочка держится. – Руки, руки убери, горе ты моё!
Жалинка руки от лица отняла, но глаз открыть так и не смогла. Малинка свои при-ложила – боль понемногу отступила, в затылке свернувшись. Потом – вовсе исчезла.
- Открывай! Как ещё враз не ослепла, магиня…
Девочка глаза открыла – только жжение чуть-чуть осталось. Малинка внимательно лицо осмотрела, вздохнула глубоко:
- Повезло тебе, чудом глаза целы остались. Когда слушаться научишься, чудо?
Жалинка поняла, что бури избежала, улыбнулась тихонько и, не удержавшись, раз-рыдалась в голос.
- Ну-ну… тихо! Повезло тебе, что волос тебе сперва обрезала, а не то – оторвала бы, к… Хм, ну ладно!
- Тётя Малина, а разве не в волосах сила-то девичья? – всхлипнула девочка, тётку обнимая.
- Волос короток – ум долог! Предрассудки все это, Желя!
Жалинка не возразила.
Дверь скрипнула, вышел дед-целитель и вестовой, снимающий с глаз повязку.
- Спасибо!
- Из спасибы твоей шубу-то не сошьешь… - хитро подмигнул Пилюта.
- Понял! – вестник из кошеля поясного сначала три золотых достал, потом подумал – весь кошель отдал деду. – За Клинка моего ничего не жалко!
Пилюта кошель взвесил, пять монет себе отсчитал, остальное – хозяину Клинка вернул:
- Себе цену знаю!
Вестовой широко улыбнулся и пожал старику руку. Пилюта только сейчас Жалин-кины глаза увидел, резко помрачнел:
- Заглянула?
Жалинка лицо опустила:
- Не успела, только дверь приоткрыла чуток…
- Чуток… Считай – повезло тебе, чистым светом лечил. – И, повернувшись к Ма-линке, заметил: - Сильна будет магиня… Гляжу, вернуться решила ты, Зимушка…
Малинка отвернулась, в избу зашла, а мужчина в дверь закрывшуюся, как на мерт-веца восставшего уставился:
- Не та ли это Зима, что в охране государя состояла, да единственной магиней-воительницей при нем была?
- Она, она… - Пилюта на вестника посмотрел. – Да только не поминай при ней то время, сильно обидели её. Захочет – сама все расскажет.
- Расскажет она, как же…

-15-

Пока Жалинка котомки собирала, Малинка-Зима за лошадью ходила. Артюх при виде столь резко изменившейся девушки, слова все проглотил. Беспрекословно лошадь вывел, оседлал сам. Малинка легко в седло вскочила, гордо выпрямилась, меч за поясом поправляя, чтобы при езде не мешал.
- Узнаю, что жену бьёшь – вернусь и у позорного столба при всем аале порешу!
Артюх только зубы сжал.
От дома ключ Жалинка голове отнесла, как Малинка ей приказала.
- Передай тётке – коли худо будет, всегда её приму да помогу, чем смогу! – голова хмуро на обкорнанную Жалинку поглядел. – Чего стоишь? А-а-а… Заринка! – крикнул он в окошко распахнутое. Заринка очередной раз ковер горенский намывала – как весть о войне грядущей по аалу разбежалась – народу страждущего вдвойне к чуду выстроилось. Вся в мыле выскочила Зарька на крыльцо. Помолчали, пока голова непонятливый в дом не ушел.
- Куда едешь-то, тётка сказала?
- Не говорила. Побегу я, а то высечет… - почему-то в этом обе не сомневались.
Жалинка припустила к дому обратно, а Зарька, размазывая мокрыми руками слёзы по лицу, побрела в дом, отмывать злосчастный ковер.
Малинка ослика племяннице отдала, неприязненно покосившись на привязанную к маленькому седлу корзинку с малиной – сразу Путника, лик поменявшего, что на картах выпал вспомнила. Вестовой на Клинка своего излеченного вскочил – на крупе скакуна даже шрама не осталось, а глаза Жалинки ещё слезились немного.
Молча из аала выехали, по запутице вниз двинулись. Молчали все время. Не вы-держала Жалинка, ослика своего к тётушкиной лошади рядом подогнала.
- Тётя?..
Малинка молчала, в мысли свои погрузившись.
- Тётя! – Жалинка громче крикнула, привлекая её внимание.
- Чего тебе, Желя? – достаточно грубо и нехотя откликнулась девушка, поглядывая сверху на подпрыгивающую на семенящем ослике племянницу.
- Скажите – а куда мы едем-то?
- В школу тебя отдавать, на магиню… - тётка опять погрузилась в свои мысли.
Сердце Жалинки радостно забилось. На магиню учиться! Помог-таки чудесный ко-вер!
- А вы куда потом, тётя?
Малинка с ещё большим раздражением на надоедливую малявку глянула, на муж-чину позади посмотрела, но ответила:
- В Красноград, вестника нашего проводить. Подписалась за него, до конца отве-чать придется.
Жалинка от тётки отстала, с вестовым поравнявшись:
- Господин глашатай!
Мужчина удивленно на нахальную девочку взглянул, но улыбнулся:
- Называй меня Ворон.
- Хорошо, господин Ворон. Я хотела спросить, а почему у нас с горенцами может быть война, если они рядом с нами живут? На ярманку приезжают…
Ворон задумался.
- Воюем мы с ними уже тысячу лет почти. Они отдельно жить хотят, а мы хотим, чтобы в нашем государстве жили.
- А зачем?
Мужчина невесело усмехнулся. Ну как объяснить маленькой девочке политику го-сударства? Что горенцы в горах, полных драгоценных камней живут, налоги не платят, за камни и металлы продукты выменивают, горенских овец разводят, ковры чудесные ткут, которые дороже камней ценятся. Что горды и независимы, и что это государю Родовскому не нравится. И не одному государю – а всем, что Родовией от сотворения её правили. Добьются раз в сто лет войной кровопролитной примирения – и то, родовские войска пер-выми всегда нападают, а горенцы отбиваются как могут. Побьются-побьются родовцы, почти всех людей потеряв, а потом – на мировую идут. И становится все по-старому, а вроде как победой представляют: на сто лет от налогов горенцев освобождают, по льгот-ным ценам камни и золото закупают (хотя бесплатно хотели бы, чтоб в казну текло) и так – до следующего государя, которому Горень – как кость в горле. Вот и как все это объяс-нишь?
- Надо так.
Жалинка хмыкнула и от Ворона отстала.

-16-

Ночью на улицах аала слышался скрип телег, приглушенные голоса и понукание сонной скотины. Голова был уверен, что треть народа из поселка разъедется по родствен-никам, но он совершенно не ожидал, что за этой ожидаемой третью последует ещё почти две. Из всего предгорного аала зажиточного в две сотни дворов – народ только от силы в пяти и остался. А ведь даже не станицей прозывались, как основная масса поселений Ро-довии – аалом, по-горенски. И считались почти пограничным поселением-то – через два-дцать верст вверх по запутице каменистой лишь сгоревший аал племянницы Малинкиной был, а дале – горы. А от начала горной дороги ещё три версты вверх – и в границу уп-решься. Да что там граница эта – название одно: два человека в три ряда. Стрельцы, что на посту горенском служили, наряды туда отпуском считали – по четверти года баклуши бы-ли, да лясы точили. Тайком и жены туда к ним приезжали – все одно, война почитай семь десятков лет назад закончилась, все друг другу братья.
А тут нежданно-негаданно… Вестники в горах пропадают.
Народ в аале пугливый стал, разжиревший. Чуть слух только пошел о войне (и что за леший этого глашатая за язык потянул) – сразу из конюшни лошадей разобрали, из аала сбежали.
Голова меч подржавевший из чулана достал, сделал выпадов пробных с парочку – не пропали навыки-то. Тишина на улице – прям на сердце гнетет. Хозяева даже кошек по-забирали – мыши распоясаются. А ведь конец лета стоит – кто урожай собирать будет?
У жены Яринки с утра глаза на мокром месте – хуже занозы дергает: поехали, да поехали к маме в Оверень. И забыла уже, зараза, как от мамы-то этой бегом бежала, тяну-ла в аал как обженились только… Ну да дело прошлое.
- Не поеду! – как отрезал голова. – Езжай одна! Панику навели только – вдруг в ущелье воины свалились, а конь-то в запасе был, с повода и сорвался… А горенцы, можа, случайно его подранили. Разобраться надо. Вот пришлет государь нам отряд-другой для выяснения, тогда и паниковать будем. То есть выяснят что к чему, если что - я следом приеду!
Яринка повыла ещё, что одной-де страшно ехать, но кочевряжилась недолго. Зарь-ку кликнула и вещи собирать пошла. Уложили быстро три сундука добра. Голова выручку за ковер горенский и сам чудо-ковер тряпками переложил, во второе дно одного из сунду-ков упрятал. Обоих сынов хотел, было, отправить, в Оверень, но «обиженный» упёрся, басил над ухом в-растяжку:
- Бураки-то, ба-а-тя, собира-а-ть на-а-до, карто-ху копать на-а-до…
Недалекий, а глянь-кось дальновидный какой. Да и «обиженного» не жалко, коли чего. В год разницы с Тихомиром – сыном старшим, а развития в половину от того. Ярин-ка не долго сопротивлялась, рукой махнула – пущай остается, а то вдруг войны не будет, а урожай-то и вправду собирать некому.
Голова жену на воз подсадил, сундуки вервью обвязал, по крупу тяжеловоза хлоп-нул. Постоял поозирался кругом: жара, тишина мертвая. Нехорошо на душе стало, мерзко.
- Негод, воды наноси-ка – пустая бочка стоит!
А «обиженный» на жука какого-то засмотрелся, улыбается дурачок. Жука на руку взял – на ветку яблони посадил, по спине погладил.
- Воды, говорю, принеси, дурень! – голова даже голос не повысил, повторил толь-ко. Тот башкой махнул и за бадьями поплелся, на жука оглядываясь.
- Вот ужо удружила Ляля… В семье не без урода.

-17-

К вечеру до Оверени добрались. Стены каменные полированные – врагу уцепиться не за что, высотой саженей в десять . Арка в стене - вход в город. Высокие деревянные ворота, полосами металла обтянутые и шипами украшенные стража с алебардами охраня-ла. Воин лениво рукой махнул, троицу останавливая:
- Кто такие? Куда путь держите?
Ворон послушно свиток какой-то из сумы достал, стражнику отдал. Тот развернул и побледнел аж. Но от Малинки всё-таки документ потребовал. Тётка медальон из-за па-зухи достала и спрятала тут же – стражник икнул и на Малинку уставился. А Жалинка даже рассмотреть медальон не успела. Окружная стена толщиной в три сажени была, не меньше, и решётка защитная ещё на другом выходе из арки, острыми кольями вниз още-рившаяся, сверху закреплённая – а ну как вниз ухнет?
- К городничему нам надо, как проехать?
Стражник коротко путь объяснил, проводить вызвался. Ворон головой покачал.
- Горенцы шутить надумали, коня моего стрелой украсили. Ворота без охраны не бросайте. – Стражник со всех ног бросился звонить в колокол.
Лошади слегка оскальзывались на камнях. Ослик мелко семенил рядом с Клинком, прижимаясь к косящему недобрым глазом скакуну. Дорога, булыжником выложенная, мимо каменных же домов вилась. Ни одному деревцу ни пяди земли не осталось – всё в камне. Жалинка первый раз в городе была и так хотела всё-всё рассмотреть, что шея забо-лела. Но смотреть, как оказалось, было не на что – камень и камень кругом, всё серое да коричневое. Только двери и вывески деревянные, да металл кованый иногда встречался. Между домами иногда столь узкие переулки проходили, что лишь боком протиснуться можно было. Зачем такие, удивлялась Жалинка.
- Да Оверень ещё ни один враг взять не смог! – разъяснил Ворон. – Город-ключ! Поверье есть – если Оверень падет, то вся Родовия к ногам победителя ляжет. Вот её и ук-репили… Стены домов до сажени толщиной! А строили вот как: сначала стену возвели, потом только внутри дома ставить начали, потому и места между домами мало.
- Некрасивое место, - Жалинка сказала.
- Да это, считай, и не город вовсе, - Малинка вывески разглядывала. – Крепость. Красноград куда красивей!
Ворон на девушку странно посмотрел, но не сказал ничего.
- Тут замок крестский есть, - вспомнила Жалинка. – Гордей наш в рыцари сюда хо-тел. Не знаю – дошел ли…
- Замок есть, только возле других ворот. – Малинка рукой вперед махнула. – Выез-жать будем – увидишь.
Тут Ворон коня осадил.
- Здесь корчма неплохая и комнаты сверху.
- Мы ж к городничему?
- Подождёт…
Жалинка удивленно на Ворона глянула, у тётки тихонько спросила:
- А если горенцы внезапно нападут, вот прямо сейчас? Почему мы не спешим со-общить?
Малинка усмехнулась:
- Я весточку послала, ещё когда конь раненый прискакал.
Девочка только рот открыла. Что ни час – то удивление.
- Как, тётя?
- Другие гонцы есть…
Жалинка давешнего мыша вспомнила. Наверняка тётка не только с грызунами го-ворить могла. Она уже в красках представила себе рой спешащих в Красноград пчёл, вы-рисовывающих перед окнами дворца срочное донесение от Малинки, или волка с высуну-тым до земли языком, еле доползшего до ступеней, когда Малинка скучно сказала:
- У Пилюты голубятня есть. В каждом поселении такая почта. А мы-то, считай – на границе.
- А ежели не долетит голубок? – погрустнела Жалинка.
- Потому двух и отправила.
- А… магическое сообщение послать можно? – почему-то шёпотом спросила де-вочка.
- Можно, отчего ж нельзя… Только силы много уйдёт, и перехватить легче.
И не всесильные маги, оказывается… «Вот стану магиней и буду колдовать-колдовать…», думала Жалинка, привязывая ослика у коновязи.
Корчма оказалась бывшей конюшней. Полированные столики стояли в бывших денниках, отгороженных немного видоизмененными перегородками из ошкуренных до-сок. Ворон выбрал самый дальний от двери угол и устало опустился на деревянную ска-мью – сказывалась травма.
- Болит голова? – Малинка пробуравила взглядом массировавшего виски глашатая. Мужчина скривился:
- Терпимо.
Тётка приставать не стала – подавальщица за заказом подошла.
Народу в харчевне оказалось немного, несмотря на близкую ночь. Возле печи ка-менной, вытянув ноги, сидел горенец: широкоплечий, низкорослый (с Жалинку ростом), рыжебородый гном, увешанный оружием с ног до головы, в компании с кем-то в длинном плаще с капюшоном. Они, низко сдвинув головы (а точнее – капюшон и железный рога-тый шлем), о чем-то шептались, изредка поворачиваясь в сторону входной двери. Жалин-ка занервничала, горенца испугавшись, к Малинке прижалась.
Подошел хозяин, кланяясь, – видно, подавальщица ему о странных гостях сообщи-ла. И правда – компания подобралась необычная: женщина, под мужчину стриженая, с мечом у пояса, ребенок пола неопределенного (Жалинка на себя в полированный таз по-глядела – не узнала – мальчишка и мальчишка), и франтовато разодетый в красный бархат государев глашатай (такого-то ни с кем не спутаешь, один рог поясной чего стоит). Поин-тересовался – не желают ли чего гости высокие? Гости пожелали две комнаты и сразу за них расплатились (Малинка кошель вынула, вытряхнула пять стотинок – ползолотого), Ворон хмыкнул – часть выложенных денег обратно в свой кошель упрятал – сначала хо-тел сам заплатить.
В комнатах вещи сложили, Жалинка спать завалилась сразу. Малинка с Вороном к городничему пошли – вернулись далеко за полночь.

-18-

Жалинка в странной тишине проснулась. Темно ещё. В аале никогда тихо так не было: то поросёнок шуршал, то коза о доски чесалась боком сначала,  потом рогами, петух время откукарекивал, а тут – тишина гробовая. Жалинка на другой бок повернулась, в су-мраке тёткину кровать взглядом нашла, вздохнула облегченно: Малинка спокойно на спи-не спала, в одежде правда, меч под боком поблескивает – искорки голубые проскакивают. Медальон из-за ворота выскользнул, блестит – Жалинку манит поближе подойти, погля-деть. Она с кровати тихонько и сползла – любопытство пересилило. Только к тётке подо-шла, та за руку, к медальону протянувшуюся, схватила:
- Попалась!
Жалинка взвизгнула и назад отклонилась, свободной рукой оттолкнувшись. Ма-линка охнула, как от боли. Девочка на свою кровать прыгнула, забилась в угол. Тётка в ладоши хлопнула – посреди комнаты под потолком шар световой загорелся, как днем светло стало. Жалинка зажмурилась. А когда глаза открыла – увидела, что Малинка перед зеркалом стоит, лицо разглядывает.
- Тётя, простите, я вам больно сделала?.. – Жалинка едва не плакала, под одеялом дрожа.
Малинка повернулась медленно, девочка всхлипнула – через всё лицо наискосок у тётки вздулась полоса красная, как от хлыста след. Малинка почему-то не расстроилась совершенно: ощупывала лицо, на Жалинку поглядывая.
- Сильна, магиня, защиту пробила. Вот с тобой Змертий-то намучается…
- Тётя, простите… - повторяла девочка. – Я медальон поглядеть хотела.
Малинка улыбнулась, лицо руками закрыла полностью, а когда ладони отняла – только розоватая полоска на коже осталась.
- Хм…Медальон… Ну погляди, коли так уж охота!
Девушка с шеи украшение сняла, два пасса рукой над ним сделала, Жалинке про-тянула:
- Бери-бери, не бойся, обезвредила…
Девочка кружок на цепочке повертела.
- Не видно ничего…
- А ты глубже загляни.
Жалинка ближе к глазам поднесла. На золоченой поверхности проявились тонень-кие голубоватые стрелочки, сбегающиеся от краев к центру. Между собой они перепле-лись изломанными симметрично линиями, образовав в итоге большую голубую снежинку, мерцающую на золотом фоне.
- Снежинка! – Жалинка восхищенно на тётку посмотрела.
- Дальше смотри…
Девочка стала вглядываться. Контуры снежинки под взглядом разгорались, ушири-лись и слились в сплошной ледяной фон, сквозь который пробился силуэт белого зайца.
- Зайчик!
- Дальше, Жалинка, дальше…
По расползшемуся белому цвету змейками заструился ярко-красный, нарисовав сочную на вид ягоду малины.
- Малина!
Красную ягоду затопило черным, и тётка выхватила у Жалинки из рук медальон.
- Ну хватит на первый раз, и так много увидела… магиня!
- Тётя, а дальше-то что он покажет?
- Потом как-нибудь узнаешь. – Отрезала Малинка и на шею цепочку себе одела. Опять провела рукой дважды над медальоном, и тот золотом заблестел.
Магический шар под потолком погас.
- Тётя, а снежинка – это потому что твоё второе имя Зима, да? – Жалинка вспоми-нала красивое узорчатое переплетение линий.
Тётка не ответила.
- А зайчик – потому что ты с животными умеешь разговаривать… - почти утвер-ждала девочка, рассуждая. – Малина… потому что, - тут девочка задумалась. – Наверное, с растениями тоже говоришь и первое имя у тебя Малина.
- Спи, философиня… Угадала почти, - Малинка зевнула и пальцами щелкнула. Жа-линка тут же в сон провалилась.

-19-

Завтракали в полном молчании. Ворон периодически морщился и массировал голо-ву, совмещая это занятие с закидыванием в рот порции омлета с копчеными колбасками. Малинка невозмутимо ковыряла творог со свежими ягодами. Жалинка пила горячий мят-ный сбитень с калачом. За оконным переплетом сновали отряды стражников – пеших и конных, суетился народ, таща куда-то корзины со свежим хлебом, фруктами и овощами. Готовились к чему-то.
Лошади уже ждали Малинку и государева вестника. Жалинка с тяжелым вздохом взгромоздилась на ослика. Ноги ещё болели после вчерашнего путешествия, но желание поскорее приобщиться к магическому учению пересиливало боль. В душе волнами ходило предвкушение новизны и, одновременно с ним – страх. Страх, что откажут, не примут, что найдется какая-то причина, по которой такая реальная мечта вдруг растает простой дым-кой.
Проехали через каменный город насквозь. Близ ворот, противоположных въезд-ным, и вправду оказался каменный замок. Тот самый крестский, что ещё во времена пер-вого похода был выстроен. Над зубчатыми стенами, к которым вплотную примыкало само здание (ввиду нехватки места опять же) возвышались башенки с узкими окошками-бойницами.
- Ежели там толщина стены в сажень, так там и воробей не поместится?! – удив-ленно констатировала Жалинка, на глазок прикидывая размеры башенок и сопоставляя их с вчерашним рассказом Ворона.
- На самом деле – башни намного больше и шире – это обман… оптический так сказать.
Малинка хмыкнула, паузу услышав:
- Боисся нас, деревенщину необразованную, учёными словами напугать?
Ворон дернулся, но смолчал.
- Тут явно серьезный маг воздуха постарался… - задумчиво сказала Малинка. – С привлечением, конечно, магии воды и света.
- Я в таких тонкостях не разбираюсь, - буркнул Ворон, посылая коня вперед и ста-новясь во главе маленького отряда.
Жалинка расстроилась, что чуть причиной ссоры не послужила. И вот опять леший за язык потянул. Любопытная. Да ни при чём, вроде, она, на самом-то деле. Это тётка к словам и паузам цепляется на пустом месте. Девочка внимательно на тётку поглядела. Знала она, что в шестнадцать только лет тётка из дома ушла (самое то замуж выходить, детей рожать) – учиться на магиню, оказывается. А сейчас ей уже двадцать шесть – дева старая, и ведет себя, как столетняя старая карга – к словам цепляется, язвит. Животных только любит – вона как козу с овцами да поросенка обхаживала, мышей поручения вы-полнять посылала. А красивая Малинка-то – глаза огромные карие (как и у Жалинки са-мой), а волосы – черные как смоль (у Жалинки русые пока, ну да потемнеют все равно), профиль точеный, осанка – чисто как у королевы (Жалинка, сгорбившись, на ослике под-прыгивала, короткие волосы растрепались – не привыкли, что в косу не заплетены).
Так в тишине мимо замка проехали, в запертые ворота уперлись. С той стороны на мосту столпотворение – крики, волнения:
- …Дык на рынок товары привез – а тут заперто, не пущають!.. – мужичок с пол-ным возом лаптей первым у ворот стоял.
- …А шо случилося-то, а?.. – старушки поближе подбирались, сжимая гусей и кур в корзинах.
- Да говорют – война с горенцами будет!.. – тоном безоговорочного знатока вещал владелец лаптей.
- А хто говорит-то?
- Да вестник государев приехал – весь изрубленный, конь стрелами утыкан, аки ёж… - мужичок осенил себя знаком триединым.
Ворон себя оглядел, конь всхрапнул обиженно. Прислушались дальше:
- Лыгош, а шо – вы с нами теперя воевать будете опять?..
К воротам протиснулся гном, пытаясь протащить поближе маленькую лошадёнку, сплошь увешанную бряцающими металлическими изделиями всевозможного назначения.
- Да ну вас, вроде не собирались… - пробасил горенец и загрохотал по воротам кольчужной перчаткой.
Стражник – молоденький юнец с тоненькими усиками, вжав голову по самый шлем в плечи, едва слышно пищал:
- Пропуска теперя надо, приказано нам.
Горенец Лыгош и лаптевладелец в один голос возопили:
- Да как же пропуск-то получить, ежели выдаёте вы их в городе, а сами туда не пу-щаете?
Стражник верхушкой алебарды голову под шлемом почесал, руками развел.
- А продукты вы как на осаду запасать-то будете? Опять подземные ходы откапы-вать?..
Народное волнение грозило перерасти в бунт, когда заскучавший Ворон решил вмешаться в происходящие события.
- А я говорил, что градоначальник тут очень нервный, - бросил он Малинке и, спе-шившись, подошел к охранявшему ворота молодому воину.
Они парой слов обменялись, после чего ворота широко распахнулись, и народ по очереди стал шустро просачиваться в город. Первым пропустили Лыгоша и владельца во-за лаптей.
-… Под вашу ответственность… - услышала Жалинка, а Ворон только улыбнулся и, протолкнувшись среди торговцев всех мастей, пустил Клинка вскачь, заставляя народ шарахаться от копыт.
Жалинка с тёткой нагнали Ворона только в верстах пяти от Оверени. Малинка на-пряженно всматривалась вперед, расслабившись только, когда возле дороги увидела спе-шившегося вестового, напряженно рассматривающего что-то на обочине.
- Хотела бы вам напомнить, - напряженно прошипела девушка, спрыгивая с лоша-ди, - что я несу за вас ответственность, как за лицо, подлежащее особой охране!
Ворон не отреагировал. Малинка тоже посмотрела на землю. В сухой пыли отпеча-тался странный четырехпалый след – по виду принадлежащий кошке, только либо разме-ром с лошадь, либо просто с огромнейшими лапами: трехбугорковая подушечка посере-дине была обрамлена четырьмя продолговато вытянутыми вдавлениями, вокруг которых явно просматривались точки неубранных когтей.
- Не может быть! – Малинка присела рядом с Вороном, проводя рукой над следом. – Они же вымерли! Сейчас даже не проходят их в школе!
- Возродились, видимо… - Ворон отряхнул запылившиеся брюки и запрыгнул в седло.

-20-

Оставшиеся пять верст до Тьеверени постоянно обгоняли спешащий туда народ – пеший, конный. Наряду с людьми в глубинку Родовии перемещались горенцы-гномы, эльфы на своих тонконогих нервных скакунах и полукровки всех видов. Жалинка, открыв рот, разглядывала с ужасом полувеликана, возвышавшегося над всеми на добрый аршин  а то и поболе. Гигант шел рядом с обозом, полным гномов и громогласно хохотал над скабрезными анекдотами. Одет полувеликан был в просторные штаны и куртку из кожи, на плече его в такт шагам покачивалась огромная палица с Жалиникиного ослика разме-рами, а у пояса покачивался мешок двухпудовый, символизирующий, видимо, поясной кошель.
Девочка непроизвольно сжалась, поравнявшись с огромным мужчиной. Малинка и Ворон невозмутимо обогнали гиганта, причем, как государев вестник ни старался поско-рее удалиться от огромного полукровки, все равно оказался узнан.
- Опа! Коровью смерть и лихо одноглазое мне в ж…жёны!!! Вон то чудо в красном – не знаменитый ли разносчик отвратительных вестей Липослав, прозванный за оные на-родом Вороном - Чёрным вестником?!!!
Ворон стиснул зубы и пришпорил Клинка. Малинка, усмехнувшись, поспешила вслед за ним. Жалинка ткнула пятками ослика, а тот, животное неблагодарное, вместо то-го, чтобы ускориться, резко уперся всеми четырьмя копытами. Жалинка перелетела через голову зловредного копытного и пребольно приземлилась копчиком на каменистую доро-гу, исцарапав себе при этом локти и порвав штаны.
Не успела девочка оправиться от шока, как услышала позади себе оглушительный хохот десятка подоспевших на телеге гномов и… внезапно взлетела в воздух.
- Отпусти, отпусти меня! – забыв про отбитый копчик и кровоточащие локти, кри-чала Жалинка, вовсю молотя руками и дрыгая ногами в воздухе и пытаясь дотянуться до державшего её за шкирку, как котенка, полувеликана.
- Отпущу – разобьешься, - констатировал великан с высоты.
- А ну отпусти её, Молот! – раздался бравый крик, и Ворон на скаку выхватил из ножен сверкнувший меч. Даже верхом на Клинке мужчина был огромному человеку едва по грудь.
- О! Узнал-таки меня! – обрадовался гигант и аккуратно опустил Жалинку на обо-чину в высокую траву, подтолкнув туда же заупрямившегося было ослика – чтоб на доро-ге не стоял. Подоспевшая Малинка убедилась, что с девочкой все в порядке и присоеди-нилась к вестовому.
- Век бы не видеть и не знать… - буркнул Ворон, упираясь мечом полувеликану в область сердца.
Смешливые гномы покатили дальше, спешащий в Тьеверень народ обтекал остано-вившихся Молота и Малинку с Вороном, как река, совершенно игнорируя происходящее.
Малинка сделала едва заметный пасс руками, вызывав этим новый взрыв смеха у гиганта.
- Магиня! Наконец-то, Ворон, ты себе достойную подружку завёл – будет тебя от народа разгневанного спасать! – и затрясся от хохота, размазывая катящиеся градом слёзы по лицу.
Озадаченная Малинка сделала пасс руками пошире, но Молот, как ни в чем не бы-вало, стоял на месте, нисколько не обеспокоенный тем фактом, что в сердце ему по-прежнему смотрело острие меча Ворона.
- Да не берёт меня магия-то… - наконец успокоившись, пояснил озадаченной Ма-линке полувеликан. И, обращаясь к Ворону: – Долго куртку мне царапать будешь?
Ворон покраснел под цвет своей одёжи и опустил меч.
- То-то же… - Молот оглянулся по сторонам. – Отойдём в сторонку.
«Сторонкой» для гиганта оказалась всё та же обочина, где Жалинка слюнявила найденный подорожник.
- А ты, гляжу, все вестником разъезжаешь… - хмыкнул Молот, присаживаясь в теньке березы и вытянув ноги.
- Служба такая. – Холодно ответил Ворон, спешиваясь. Клинок тут же пошел щи-пать траву – единичные зеленые островки, сохранившиеся в тени.
- Ну да, дело твоё, - согласился полувеликан.
Малинка быстро обрабатывала царапины племянницы, мимоходом поглядывая на мужчин.
- Чего хотел-то? – Ворон через плечо оглядывал дорогу. – Спешим мы.
- Да вот спросить хотел… опять что ль чёрные вести принёс, Ворон?! – уже без смеха спросил Молот, буравя глашатая чёрными, как Сандридские маслины, глазами.
- С чего взял? – Ворон выдернул пучок травы и начал вытирать шею запылившему-ся скакуну, только б руки занять, да в глаза Молоту не смотреть.
- Вот не помнишь ты, что Глинка сказала…
- И вспоминать не хочу! – резко оборвал вестовой.
- А вот же ж… Э-хе… Да что теперь говорить, ты ж упёртый.
- Чего из пустого в порожнее переливаем? Говори по делу, а нет – спешим мы! Только время теряем с тобой.
- По делу – так по делу, - согласился Молот, отвязывая мешок от пояса.
Из недр перевёрнутой вверх дном торбы вылетело и жалобно замявкало странное существо: с большой лобастой головой, кошачьей мордой, увенчанной ушками с кисточ-ками и непропорционально огромными лапами. Всё тело существа было покрыто чешуин-ками, внахлёст перекрывающими друг друга – точно как у рыбы, длинный змеиный хвост хлестал во все стороны. Малинка отшатнулась в сторону, а Ворон выхватил меч.
- Ой, какой хорошенький котёнок! – Жалинка с интересом направилась к существу, протянув руку.
- Стой! – в один голос закричали Малинка, Ворон и Молот.
Девочка в испуге отпрянула.
- Он ядовитый, - пояснила Малинка, присев на достаточном расстоянии от «котён-ка».
Жалинка в испуге спрятала руки за спину.
- Он ещё маленький совсем, - сказал Молот, аккуратно поворачивая существо мор-дой к людям. Глаза у «котёнка» оказались полностью затянутыми бельмами. Он вслепую тыкался в землю и траву, отфыркиваясь от лезущей в нос полусухой осоки.
- Это земляная кошка… - вполголоса произнесла Малинка, зачарованно всматрива-ясь в «котёнка». – Считалось, что они только в сказках остались.
- А сказка внезапно стала былью… - сказал Ворон, покусывая сорванную травинку.


- 21 –

Молот громогласно хохотал, попутно строя глазки молоденькой полногрудой и румянощекой молочнице. Та заигрывающе хихикала, послушно отливая в подставленный полуведерный горшок коровье молоко из огромной бадьи.
Дневной рыцарь наполовину скрылся за горизонтом, окрасив в розовый цвет небо-свод.
Жалинка с тёткой и Вороном поджидали полувеликана на сумеречной опушке, не-подалеку от тракта. Земляной котенок, помуркивая, перекатывался по траве, периодиче-ски выпуская и втягивая острые коготки на несоразмерно огромных лапах. Слепые глаза его иногда задерживались на Жалинке, будто видя девочку. И тогда она пересаживалась подальше от расшалившегося монстра, а он снова подкатывался поближе. Жалинка с опа-ской поглядывала на длинный ядовитый хвост животного, змеей извивающийся в опасной близости от неё.
Ворон и Малинка демонстративно заняли места подальше друг от друга, не выпус-кая, однако, из виду маленького резвящегося котенка.
Молот подошел бесшумно, словно был не десятипудовым полувеликаном, а юрким маленьким лисом. Даже Малинка заметила добытчика молока только в тот момент, когда земляной котенок радостно мяукнул и бросился к нему со всех огромных четырех лап.
- Сейчас-сейчас, налью тебе молока, зверёныш! – Молот ласково потрепал монстра по блестящему загривку. Гигант ловко извлек откуда-то широкую глиняную миску и щед-ро плеснул в нее чуть не половину молока из кувшина.
- В довесок дали… к молоку… - смущенно пояснил он изумившейся Малинке по-явление миски. Не будь в лесу уже довольно темно, Жалинка бы подумала, что полувели-кан покраснел.
Котенок шумно лакал молоко, периодически вздыбливая чешуинки на загривке.
Молот бесшумно присел около Ворона.
- Откуда взял-то монстра дородовского? – вестник разглядывал земляного монстра, чешуйки которого отражали все переливы полыхающей вечерней зарницы.
- Нашел. – Коротко ответил гигант. Нехотя пояснил хмыкнувшей Малинке: - Му-жики вилами земляную кошку беременную порешили – живот ей вспороли…
Жалинка испуганно всхлипнула, представив кошмарное зрелище. Молот без под-робностей закончил:
- Одного котенка я забрал – магикам на опыты…
- Они ведь клады оберегают, да? – Жалинка, поборов страх, подсела поближе к на-евшемуся сироте. Тот, довольно урча, умывал лапой мордочку. – Зачем же их убивать?
- За это и убивают, - охотно пояснил Молот, подхватывая котенка. – Чтобы клад без охраны был и открылся.
- А ты… вы… не боитесь его – ведь ядовитый он? – Жалинка смущенно улыбну-лась Молоту.
- Дык меня не только ВАША магия не берет, а и Природа-мать меня от своей за-щищает!
- О! – девочка не нашлась что сказать.
Малинка тяжело поднялась с остывшей земли, лошадь от ветки отвязала:
- Ехать надо…
Жалинка шустро к ослику побежала, на тетку глядя. Ворон с места не двинулся.
- Чего рассиживаешься? Так только к утру до Тьеверени доберемся.
К ночи ближе тракт полностью опустел, осела пыль на камни, и многочисленные птахи принялись скакать по дороге, выискивая среди навоза и соломы что-либо съедоб-ное.
Чешуйчатый котенок ловко вывернулся из рук гиганта и заскользил к девочке. Та взвизгнула и к тетке кинулась, на груди спряталась, выпустив повод из рук. Ослик уко-ризненно вздохнул и принялся щипать травку подле куста раскидистого.
- Хе, тоже мне – магиня! – засмеялся Молот, за живым ископаемым наблюдая. – Вот сейчас крайний лучик исчезнет – и увидишь, что произойдет!
Словно повинуясь его словам – солнце окончательно скрылось за горизонтом, и в тот же миг слепые бельма глаз земляного котенка окрасились огненными всполохами за-ката. Они источали яркий свет, освещая на сажень, а то и боле, землю впереди маленького монстра. Причем не только саму поверхность, но и будто делали прозрачным верхний слой. В источаемых глазами оранжевых потоках виднелись толстые переплетения корней, цепко сжимающих затесавшиеся некстати камни, затаились в аршине под землей мыши-полевки, ещё не проклюнувшиеся побеги растений, протекал в глубине подземный ру-чей…
- О, великий Род! – только и выдохнула Малинка, вглядываясь в открывшееся чу-до. Жалинка, как завороженная, наблюдала за происходящим. Ворон предусмотрительно отступил назад, стараясь не попасть в область падающего луча.
- Не боись, человеку не вредно… - Молот бесстрашно подошел к котенку и ноги его оказались насквозь просвечены оранжевыми лучами.
- Кости у тебя целы, - улыбаясь, произнесла Малинка, оценив толщину и массив-ность оных.
Молот подхватил котенка на руки и прикрыл тому глаза. Маленький монстр попы-тался вывернуться из огромных рук полувеликана и сердито хлестнул его змеевидным хвостом.
- Тихо ты, бесово отродье, увидят всполохи – порешат!
Земляной котенок, будто поняв, утихомирился, но периодически пытался отпих-нуть лапой руки, плотно зажимающие его веки.
- Так ты его к магикам везешь, значит… - Ворон задумчиво наблюдал за сценой утихомиривания природного чуда.
- Угу… - буркнул Молот, закидывая котенка в светонепроницаемый мешок. – Только… это… - не в ту сторону мне, хотел тебя попросить подсобить…Доставить, так сказать, кошку магам…
- Не в ту сторону… - Ворон пристально на полувеликана посмотрел, но тот взгляд упорно отводил.
- Да сам знаешь…
- Забыли. Отвезу.
- Тут одна проблемка только,- обрадовано начал Молот, - значится, мамку то коте-нохи этой порешили, а вот батька-то жив-здоров! Всем выводком они тут образовались, короче.
И, будто вторя словам Молота, в лесу раздался протяжный рык, от которого все атавистические волосины на загривке встопорщились. Причем – не только у людей. Ло-шади тревожно заржали, пытаясь оборвать поводья.
- Ну ты… - Ворон вскочил на ноги, обнажая меч. Секундой позже к нему присое-динилась Малина. – Раньше сказать не мог?!
- Точно… След-то, что вчера видели – свежий… А кошку не меньше двух недель назад порешили! – Малинка на полувеликана, палицей играющего, глянула – тот согласно кивнул.
Однако прошло немного времени, а рычание не повторилось. Ворон расслабился, но меч не убрал. Малинка огненным шаром в собранные сучья запустила – взметнулся костер вверх на аршин.
Молот, палицу возле себя пристроив, виновато сжимал мявкающий и прыгающий мешок. Ни один лучик света из нее не вырывался.
- А где аспидную холстину-то добыл? – Ворон на куль дергающийся указал.
- Магиня знакомая подсобила…
- Что ж ей-то котяху не отдал?
- Рука не поднялась… Злая магиня-то…
Жалинка удивленно на тетку посмотрела. Но решила потом спросить. По словам жителей аала – все магини были ведьмами, на добрых-злых никто не делил. А тут – так категорично.
- Ты ж все равно на опыты её сдать хочешь! – Ворон, улыбнувшись, на Молота по-смотрел.
- Да… какое там… В школу к магикам – дитям на потеху, ну и - обучение все-таки.
- А зовут-то как звереныша?
Молот в затылке поскреб.
- Дык, я её так и зову – котяха… Кошка она, женского, так сказать, роду-племени. Да по повадкам и так видать – то кусанет исподтишка, то – лизнет наоборот…
Малинка раздраженно вперед к костру шагнула, только рот открыла.
- А давай её Рыбкой назовем! – Жалинка, набравшись духу, в разговор вмешалась и тут же смутилась. – Она вся в чешуйках…
Вестник государев рассмеялся звонко.
- Кошка Рыбка… Н-да… Рыбка – так Рыбка!
Молот молча мешок Ворону протянул.

-22-

Рассвет встречали уже за Тьеверенью. Молот, выдав на прощание пару непристой-ных анекдотов, свернул на запутицу, что в ближайшую деревню вела. Оставил в довесок к Рыбке полкувшина молока, да дареную миску.
- А ты бы про слова Глинки вспомнил, Липослав… - на прощанье бросил через плечо полувеликан, и, не дожидаясь ответа, размашисто зашагал в сторону видневшихся неподалеку сонных домов.
- Да… иди ты… - беззлобно бросил ему вслед Ворон и решительно направил уста-лого коня рысью по дороге.
Жалинка хотела посмотреть большой город, но настолько устала от бессонной но-чи, что вовсе и не сопротивлялась, когда Малинка с Вороном решили объехать его по ок-ружному тракту, не толкаясь утром в воротах на въезде со спешащим на рынок народом.
Неподалеку от поворота на окружную свернули на двор постоялый. Тут уж не до принципов было, и Малинка не сопротивлялась, когда Ворон за две комнаты сам запла-тил. Тем более – цену возле города с постояльцев драли непомерную, и тетка даже доста-вать свой кошель не стала. Клинка своего Ворон сам расседлал, суму переметную с собой забрал. Малина с Жалинкой мешок с Рыбкой взяли да сразу спать пошли, а вестник госу-дарев зевающему хозяину монету золотую сунул и завтрака ждать в корчме постоялой ос-тался.
Хозяин батрака кухонного поднял и досыпать пошел. Молодой худощавый юноша, недовольно на гостя раннего поглядывая, огонь в печи раздул и сковороду чугунную на уголья поставил. Вскоре вкусно запахло поджаренными яйцами и мясом. Шустрый маль-чонка забегал по кухне, поднося и унося продукты.
Ворон задумчиво вглядывался в затянутое слюдой тонкой оконце. По дороге уже довольно активно перемещался народ всех мастей: чаще стали попадаться разбойничьего вида тролли, сплошь увешанные оружием, гномы верхом на коренастых нечесаных лоша-денках с заплетенными по-боевому бородами. Протопал отряд воинов, бряцая различного рода защитными пластинами – каждый по-максимуму увешивал наиболее уязвимые, как он считал, места – кто голову, кто живот, а кто – все подряд.
- Наемники! - пробасил неожиданно над ухом государева вестника чей-то голос, пахнуло ядреным перегаром.
Ворон недовольно оглядел подсевшего к нему пропитого насквозь мужика.
- Не подаю! – коротко бросил он, принимая из рук мальчишки-подавальщика блю-до с яишней и кусками мяса, щедро переложенными зеленью с помидорами.
- А я и не прошу! Хотя, гляжу я – вестовой ты… государя почившего…
Ворон чуть мясом не подавился, резво на ноги вскочил. Потряс мужика за грудки как куль с мукой:
- Ерунду-то чего порешь, отродье! Оберегателям сдам! Государя нашего упокоил безвременно?!
Мужик икнул в испуге, да еле вырвался.
- Сам ты… отродье! На алебардах с сего дня – черные ленты… Глаза разуй, вест-ник, твою мать!
Сонливость Ворона как рукой сняло. Завтрак он доедать не стал – в горло не полез. Мальчишке монетку кинул, за новостями в город послал. Мальчишка час спустя слова мужика подтвердил, подробностями разжился.
Ворон внимательно выслушал.

-23-

- Действительно – Черный Ворон! – Малинка натягивала сапоги, чертыхаясь сквозь зубы. – Теперь – тяжко будет нам в школу тебя отдать.
Жалинка, голову склонив, слезы глотала.
- Кто ж знал, что внезапную кончину государя на магов свалят… И дернул же бес этого мага одежу сначала государеву заколдовать, а потом – в открытую явиться да смену власти объявить! – Ворон, к косяку прислонившись, за Малинкой из-под полуопущенных ресниц наблюдал.
- Народ и так особо магов не любил, а теперь – искоренять нас начнет! – Малинка неуловимым движением выхватила нож из-за голенища и воткнула в дощатый стол.
- А ты не афишируй свою магическую принадлежность, авось и не сожгут…
Тетка, как стрела с тетивы сорвалась и к вестовому подскочила. Выхватила ме-дальон из-за пазухи и в лицо Ворону ткнула.
- Я этого упыря не жалею ни капли – жизнь мне испортил! – медальон окрасился в черный цвет, там медленно стали проступать какие-то контуры.
Ворон медальон схватил, в кулаке сжал.
- Я б тебя за такие слова… не посмотрел бы, что баба! Но – жизнь ты мне спасла, а я свои долги не забываю!
Мужчина за дверь вышел, так аккуратно прикрыв её, что даже не стукнула. Малин-ка лицо покрасневшее опустила.
- Собирайся!
Рыбка, воспользовавшись суматохой, из аспидного мешка выбралась и слепо тыка-лась по углам комнатушки, периодически оглушительным мявом привлекая к себе внима-ние.
Зареванная Жалинка молоко оставшееся в миску кошке налила, по чешуйкам по-гладила – перестала хвоста ядовитого бояться.
Малинка водой холодной умылась, медальон в мешочек кожаный спрятала.

-24-

Молча двигались в потоке люда. Ворон уже не раз пожалел, что через город не по-шли. К полудню выбрались на тракт, вглубь Родовии ведущий. Навстречу постоянно по-падались отряды оберегателей государевых – черные ленты на алебардах, насупленные лица. Пару раз маленький отряд останавливали, но Ворон быстро свитки нужные доста-вал. Малинка медальон больше не предъявляла, вестник женой её своей представлял, а Жалинку дочкой.
К вечеру Жалинка увидела верстовой столб, на котором была прибита дощечка с намалеванным светящимся человечком в плаще и шляпе. Рукой он указывал в сторону глухой на первый взгляд, абсолютно непролазной чащи. Малинка лошадку свою уверенно по указанному пути направила, в кустах колючих мгновенно исчезнув. Жалинка с замира-нием сердца – за ней бесстрашно ослика своего дернула. Ворон нерешительно стал топ-таться на твердой дороге.
- Ворон, поехали, - Жалинка на вестника обернулась. Рукой на дощечку с указате-лем махнула: – Вон и знак есть!
- Да пустая табличка-то! – Клинок отчаянно сопротивлялся, не желая покидать удобный наезженный тракт.
- Да как же… Человечек там – рукой указывает куда ехать! – Жалинка то на Воро-на, то на табличку глядела. Человечек приветственно снял шляпу и помахал Жалинке. Де-вочка застыла, ошеломленно на дощечку пялясь.
- Пусто там! – буркнул Ворон, спрыгивая с Клинка. – Тут подожду.
- Долго вас ждать ещё? И так времени уйму потеряли! – раздраженная до крайней степени Малинка материализовалась из кустов, отряхивая с капюшона нападавшую хвою.
- Ворон ехать боится! – Жалинка бесстрашно уставилась на глашатая.
- Да не боюсь я, - возразил Ворон. – Тут подожду.
- Там ещё верст семь отмахать надо, да пару загадок по дороге разгадать. Хочешь заночевать тут? Придется тебя насильно вести! – Малинка взмахнула рукой и сделала движение, будто узел затягивала.
Ворон ухмыльнулся и сделал шаг вперед. Вернее – попытался. В следующее мгно-вение он рухнул как подкошенный прямо в пыль, пытаясь пошевелить ногами.
- Сам поедешь или как куль везти?
Ворон только зубами скрипел.
Малинка с лошадки спрыгнула и к лежащему мужчине нагнулась.
- Я клятву дала, что тебя оберегать буду… И это слова не пустые, а магом данные! – она пальцами щелкнула и над головой её вспыхнула золотом руна на мгновение, такая же точно руна – над головой Ворона появилась. – Связаны мы. Если погибнешь ты – и я мгновенно за тобой – чтоб на том свете оберегать дальше…
Жалинка заворожено за происходящим наблюдала.
- Прямо как обет на свадьбе в святиге. – Ворон во весь рот улыбался, наблюдая за багровеющей Малинкой. – «Обещаю хранить тебя верно и преданно до конца дней своих. Обещаю делить с тобой все хорошее и оберегать тебя от плохого».
Малинка, к удивлению своему и присутствующих, не разозлилась, а лишь грустно кивнула:
- Так оно и есть… - Сделала едва заметный пасс рукой – Ворон облегченно стал растирать ноги руками. – Вставай и поехали. Время течет, скоро будет гроза!
Жалинка удивленно оглядела идеально чистое небо – ни облачка.
Малинка вновь исчезла в придорожных кустах, затем – наполовину выглянула:
- Если боишься – можешь закрыть глаза… Липослав! – и вновь скрылась из виду. Жалинке не терпелось увидеть школу, и она, сжав ногами бока ослика, смело нырнула в колючий на вид кустарник. Ни один шип не зацепил девочку, а вместо непролазной чащи она оказалась на широком зеленом поле. Через мгновение ее опередил фыркающий Кли-нок, огромными скачками нагоняющий отдалившуюся Малинку.

-25-

Поначалу Жалинка думала, что они едут прямо по чистому полю, однако, позже разглядела тонкие изгибы вьющейся лентой едва заметной тропинки. Малинка уверенно вела свою лошадку по намеченному пути, периодически извлекая свой медальон и что-то разглядывая. Ворон с момента съезда с тракта на магический путь не промолвил ни слова.
Поле оканчивалось через две версты на окраине соснового бора развилкой, посреди которой возвышался огромный гранитный булыжник. Жалинка с интересом вгляделась в руны, ожидая увидеть там надпись из старинных сказок, типа: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – смерть свою найдешь, прямо пойдешь – счастье обретешь» или что-то подобное. Однако строка, выполненная вспыхивающими рунами, лишь преду-преждала о въезде в магический лес, охраняемый особым Указом Государя. А ниже была просьба случайным прохожим вернуться назад, ибо далее неподготовленного путника ожидали бы «страшные звери, омутовые ручьи и душевные расстройства». На последнюю фразу Малинка пробурчала что «поистине эти ученики любого с ума сведут». Далее было предупреждение об аккуратном обращении с огнем и нарисованы две стрелки – ровно по числу ответвлений.
Малинка, в очередной раз сверившись с таинственно сверкнувшим медальоном, твердой рукой повернула всхрапнувшую лошадку направо.
Углубились в мрачный лес. Жалинку настораживало гнетущее молчание вокруг – не слышалось пение птиц, отсутствовала всяческая живность, несмотря на предупрежде-ние о «страшных зверях» и даже насекомые не жужжали вокруг. Лошади напряженно стригли ушами, Клинок пару раз резко всхрапнул и порывался пуститься вскачь, но Ворон твердой рукой удерживал пугливого скакуна от необдуманных действий.
«Омутовый ручей» оказался небольшой измельчавшей за знойное лето речушкой в два аршина шириной, над поверхностью чистейшей воды которой возвышались отмытые и отглаженные водой полупрозрачные камни.
Малинка остановила резким окриком направившегося, было, к ручью Ворона. Тот в недоумении воззрился на магиню.
Жалинка сползла с ослика и стала с интересом наблюдать за действиями тетки.
Малинка вручила поводья угрюмому Ворону и приблизилась к ручейку. Первый пасс рукой всколыхнул воздух перед магиней словно тонкое полотно. Вторым пассом Ма-линка заставила «полотно» разойтись в разные стороны, будто занавесь в кочевом театре, явив перед ошеломленными путниками глубокую полноводную реку. Третьим движением Малинка заставила иллюзию полностью исчезнуть, и в то же мгновение все вокруг напол-нилось разнообразными звуками – птицы оглушительно чирикали, жужжали насекомые, в прибрежных кустах появилась маленькая тонкая лисья мордочка и тут же исчезла, напу-ганная топнувшим в опасной близи недовольным Клинком.
Река оказалась шириной аршин в десять. Дна видно не было, как и возможной пе-реправы.
Малинка вернулась к своей лошадке, выдернув поводья из рук ошеломленного вес-тового.
- Тетя, - решилась Жалинка, - а как же мы на другую сторону переберемся?
- А к нам сейчас проводника вышлют, сильно я нашумела… - Малинка невозмути-мо на крутом берегу уселась, уставившись на противоположную сторону.
Несколько минут спустя резкий порыв ветра нагнал черную тучу, громыхнул гром, и началась обещанная Малинкой ещё вначале гроза.
Жалинка с визгом бросилась под защиту раскидистого дерева. Ворон так и не дви-нулся с места – тяжелые крупные капли дождя быстро намочили его бархатный костюм, стекали по запылившемуся лицу, оставляя светлые борозды, словно слезы.
Клинок потянул хозяина под укрытие, дернув головой и тонко заржав. Однако го-сударев вестник не спешил прятаться. Наоборот, он двинулся к поднявшейся на ноги ма-гине и что-то тихо спросил.
Жалинка не услышала ни вопроса, ни последовавшего ответа. И тут девочка почув-ствовала себя безумно одинокой и несчастной – гроза всколыхнула недавно улегшиеся воспоминания о сгоревшем доме. Она почувствовала в себе необъяснимый наплыв силы и захотела отогнать видение полыхающего аала. Жалинка вышла из-под дерева и с силой развела руки, разорвав вспыхнувшей зеленой молнией набрякшее хмарью небо.
Тучи в одно мгновение истончились и пропали, вернув яркую голубизну небосвода и яркое солнце.
Раздался громкий крик и откуда-то сверху с большой скоростью прямо в реку ух-нуло нечто большое и вопящее.
Малинка с Вороном спиной стояли к Жалинке и не видели, как она небо очистила. Поэтому для них неожиданностью большой стало произошедшее. Неожиданным стало и то, что «нечто» (на самом деле оказавшееся довольно пожилым мужчиной в мокром уже и грязном одеянии), выбравшись на берег, трясущимся скрюченным пальцем начало грозить напуганной до смерти девочке.
Слова, произносимые упавшим с неба магом, заставили покраснеть не только Жа-линку, но и повидавшего довольно много в жизни Ворона.
- … и всех твоих родственников! – закончил старик, направив на себя перст ука-зующий, ранее грозящий покарать Жалинку. Тут же гость непрошенный оказался окутан паром, из которого мгновение спустя вышел сухим и почти чистым.
Только тут он обратил внимание на двух онемевших от неожиданности людей. Взгляд его на Вороне не задержался, зато при виде Малинки вспыхнул радостью.
- Зима!!! – только и выдохнул он, шагнув навстречу Малинке. – А ведь знал я, знал, что вернешься! Что душа мятежная не сможет в деревне ужиться – в путь позовет!
- Учитель! – Малинка голову склонила.
Старик о Жалинке не забыл. Девочку пальцем поманил, улыбнулся добродушно.
- А чадо сие – твоя ученица что ль? Талант-то какой – телепорт разрушить сумела!
Малинка с ужасом на племянницу взглянула, слегка в лице изменившись, даже по-бледнела немного.
- Да племянница это моя… Жалинка… Погодой управлять… учится. Не давала ещё я ей уроков, Учитель!
- О! – старик лицом посерьезнел. – В школу отдать, значит, хочешь?
К Жалинке подошел, в лицо вгляделся. Девочка твердо в глаза голубые выцветшие посмотрела, губы сжав.
- Сильна будет магиня. Только время нонче тяжелое… Плохое, значит, время, Зи-ма.

-26-

- Да-а, - протянула Малинка, шагая рядом с упавшим в небес стариком-магом, - на-делал делов наш Ёрш…
- Да не он это, не верю, что он… - пожилой маг искоса на Малинку поглядел. – Я ж его сам учил, к работе при дворе государевом готовил. Ну пошалить он любил – не без то-го, но сдается мне, что не сам Ёршик такие злые шутки выдумывает.
Дорожка вилась по краю высокого леса, прозываемого в народе «строевым». Со-сны были ровнехоньки и гладки – хоть сейчас корабли руби. Напоенный лесными травами воздух опьянял и вызывал чувство восторга. Дятел красноголовый вовсю очищал сосну от обитающих под корой паразитов – маленькая головка мельтешила, старательно излечивая дерево. Островки диковинных цветов приятно радовали глаз, а любопытные зверушки (иногда неизвестного Жалинке вида) попеременно сопровождали маленький отряд, мель-кая по обочине тропки.
Жалинка рядом с Вороном ехала, ноги гудели от очередного напряженного дня пу-ти.
Малинка на красоты вокруг внимания не обращала – целиком была поглощена раз-говором с Учителем.
- … вот и представь – что должны были подумать, когда наш выпускник сначала одеяния на государе при званом ужине и послах иноземных заколдовывает… а потом весть пришла, что отравили нашего государя… и именно на том самом ужине, откуда был с позором маг наш изгнан? Ты мысль мою улавливаешь?
Малинка молча впереди себя смотрела. Старик продолжил:
- А пять дней спустя и скончался он в муках страшных. И явил нам всем его душе-приказчик волю, значит, государеву, что… - дальше старик голос понизил, чтобы Малин-ка только услышала.
Ворон как уши не напрягал – ничего разобрать в бормотании мага не смог, только взгляд Малинкин удивленный поймал на него обращенный.
- Н-да… - только и произнесла Малинка от Ворона отвернувшись.
- А мы-то все как удивились, когда Указ о закрытии получили…
Жалинка чуть сознание от ужаса не потеряла – школу закрыли!
- Но, - старик многозначительно палец вверх поднял, - мы продолжаем обучать! – Жалинка расслабилась. – Однако набор новых учеников не производим сейчас!
Слезы на глазах Жалинка спрятать не сумела – от Ворона отвернувшись смахнула их тихонько рукавом. Тут же с ясного неба заморосил мелкий дождик, стали подтягивать-ся сизые тучи.
Малинка что-то тихо спросила Учителя, тот негромко рассмеялся в ответ.
- Возьмем, конечно! Такую магиню одну оставлять нельзя – пол-Родовии в дождях утопит – и урожая не будет!
Жалинка улыбнулась, слезы высохли.
Малинка остановилась, подождала пока племянница с ней поравняется. Старый маг вперед пошел, птаху себе на руку поймал, на плечо себе пересадил, что-то вполголоса го-ворить ей начал.
- Вольг тебя в свои ученицы определил. Старик он добрый, но строгий. Слушайся его, я к тебе приезжать не стану, впустую обещать не буду. – Малинка сухо на Жалинку глянула, глаза отвела. – Встретимся ещё – судьбу-то не обманешь… Только на какой сто-роне каждая из нас к тому сроку будет – даже сказать не могу.
Жалинка странных слов тетки не поняла, а переспросить побоялась. Тем более  Малинка уже опять Вольга догнала.
Хмурый Ворон так и молчал всю дорогу.

-27-

До обучальни добрались быстро. Жалинка ожидала увидеть глухой забор аршинов в пять высотой, однако, такового не наблюдалось вовсе, лишь изгородь из кустов остри-женных отделяла Школу от остального леса. «Хоромы белокаменные», как дед Пилюта давеча вещал, на деле оказались сложенными из белого кирпича небольшими двухэтаж-ными домиками количеством в пять штук. Различались домики лишь цветом оконных пе-реплетов.
Встречать Вольга с вновьприбывшими выскочил маленький шустрый песик, зали-вистым лаем огласивший окрестности.
Крайний домишка оказался в одно мгновение украшен прилепившимися изнутри к оконным стеклам детскими мордашками. Однако грозный рык, интенсивностью прибли-женный к звериному (и даже напомнивший Жалинке рычание земляного кота в лесу), за-ставил в мгновение ока окна очиститься, а вдоль последних будто смерч огненный про-несся.
Дверь домика распахнулась, и глазам больно стало от вспыхнувших в лучах вновь проявившегося солнца (тучки-то разбежались, как Жалинка в себя пришла) огненно-золотистых волос выскочившего навстречу человека.
- Зима-а-а! – кричал он, неуклюже перепрыгивая через дикие камни, живописно украшающие клумбы с невиданными цветами, запинаясь и попирая ногами оные.
Малинка радостно улыбнулась, позволив обхватить себя и даже немного подки-нуть в воздух.
- Здравствуй, Змертий!
Старый Вольг, притворно нахмурившись, движением пальца поправлял потоптан-ные неуклюжим огненноволосым человеком растения. Повинуясь пассам его руки вы-прямлялись и срастались изломанные стволы и расцветали яркими красками поникшие головки цветов.
Жалинка сползла с ослика, спешился Ворон, пока Малинка отбивалась от разо-шедшегося Змертия.
- Ну довольно, довольно лобызаться! Змертий, твои занятия уже окончены на сего-дня? – Вольг закончил восстанавливать потоптанные цветы и переключился на укрепле-ние вывороченных впопыхах булыжниках, что вокруг клумб торчали.
Змертий моментально Малинку на землю поставил и обратно в домик помчался. Под ноги он и в этот раз особо не смотрел, глаз с Малинки не спуская.
- Вечером жду тебя на ужин! Отказ не принимается! – и, вывернув очередное ка-менное украшение клумбы, скрылся в доме.
Теперь Вольг хмурился уже непритворно. Он мрачно посмотрел вслед скрывшему-ся Змертию и, отчетливо скрипнув зубами, вновь принялся восстанавливать вторично по-топтанные растения.

-28-

Спокойно дремавшую всю дорогу Рыбку бесцеремонно вытряхнули из аспидного мешка и предъявили собравшемуся народу.
Маги, цокая языками, осматривали живое «ископаемое», как назвала его Малинка, и перебрасывались непонятными Жалинке фразами.
-… Нет, уважаемый профессор, не соглашусь я с вами, не к кошачьеголовым, а к змеехвостым она относится! И, простите великодушно, смею вам напомнить, что именно я преподаю у нас в Школе такой предмет, как «Исчадия природы»! – хрупкая седовласая женщина бесстрашно приблизилась к Рыбке и протянула к земляной кошке руку.
- Cattus terrus cauda toxikum est!  – назидательно пророкотал чей-то бас, заставив столь ученой фразой отпрянуть преподавательницу «Исчадий природы» от насторожив-шегося, было, котенка.
Дневной Рыцарь уже почти скрылся за горизонтом, очередной раз разминувшись с Ночной Девой. Рыбка прижалась к рукам девочки, тычась носом в ладони.
- Она кушать хочет… - тихо произнесла Жалинка, даже не надеясь перекричать со-бравшийся вокруг архаичного животного консилиум в лице Вольга, седовласой «препода-вательницы «Исчадий природы», грузного обладателя бархатистого баса (он же – знаток латыни, уберегший вышеозначенную преподавательницу от «ядовитой» Рыбки), извест-ного уже золотоволосого Змертия (вовсю пожирающего глазами Малинку), а также моло-дого черноволосого мужчины (именовавшегося седой старушкой не иначе как «профессо-ром») с бледным бескровным лицом, который довольно-таки убедительно приводил дока-зательства того, что именно к «кошачьеголовым» относится бедная Рыбка. Ну и рядом молча присутствовали Малинка, Ворон и сама Жалинка, почесывающая земляную кошку за ушами.
- Да какая разница, чесслово, к «кошачьеголовым» или «змеехвостым»? – не вы-держал, наконец, Ворон. – Отнесите к отряду «кошачьеголового змеехвоста» и всё! Не са-мое важное это сейчас, вы не находите? – обратился государев вестник к Вольгу, посчитав того самым трезвомыслящим.
- Сейчас принесут рыбу… - сказал Вольг, отключившись на секунду и знаком за-ставляя присутствующих замолчать.
- Не к отряду, а к виду, молодой человек! – не удержавшись, встряла-таки старуш-ка.
- Госпожа Шилана, я попросил бы вас…
Седовласая старушка благоразумно замолчала и покорно склонила голову.
От одного из домиков отделилась быстро перебирающая ногами фигурка, и не-сколько мгновений спустя запыхавшийся мальчонка – сверстник Жалинки – аккуратно (на безопасном расстоянии от Рыбки) поставил большую миску со свежевыловленной рыбой.
Кошка запах еды сразу почуяла – к миске рванула, мальчонка едва отскочить ус-пел. В догорающем закате чешуйчатые ушки Рыбки горели, как два огонька.
- Итак, уважаемые господа, что мы знаем о земляной кошке? – Вольг обратился к утихомирившимся коллегам.
Грузный человек, не дожидаясь открывшей, было, рот госпожи Шиланы, автори-тетно заявил:
- Живет под землей али в горных пещерах, появляется одновременно с открыв-шимся кладом, что Природа-мать дарит, отличается горящими ушами, - (Рыбка в это мгновение ими пошевелила, видимо, чтобы никто не усомнился – действительно, горят), - изгоняет из округи всяческую нечисть…
- …а также любых других представителей семейства псовых! – встряла все-таки Шилана.
Басистый оратор запнулся, потеряв мысль, и недобро посмотрел на старушку.
- Все верно, господин Мирик, все верно… - Вольг бесцеремонно подхватил Рыбку на руки и вгляделся в бельма на её мордочке. Хвост в опасной близости от его лица хлест-нул воздух – от миски голодного котенка оторвали!
- Рыбка! – Жалинка укоризненно на кошку посмотрела, та испуганно в комок сжа-лась, хвост спрятала.
- Только вы забыли ещё три основные вещи, - Вольг Рыбку по голове погладил, кошка замурлыкала. – Во-первых, земляные кошки уже несколько столетий, как не появ-лялись, во-вторых, их полностью уничтожает деревенский люд, поскольку при гибели по-следнего кошачьего из рода, что клад охранять поставлен, тот и откроется, и в-третьих… - солнце полностью скрылось за горизонтом, и в этот момент у Рыбки открылись её всеви-дящие глаза.
Вздох восхищения раздался вокруг прозревшей земляной кошки. Вольг аккуратно её на землю поставил. Центр двора, где консилиум собрался, на сажень под землю оказал-ся освещен. Жалинка с интересом разглядывала странные золотом светящиеся камни, что в хаотичном беспорядке под землей находились.
Рыбка беспрепятственно по двору ходила, стряхивая с мерцающих ушек насеко-мых – те на огоньки слетались. В свете её глаз виднелись кучки закопанных тут и там кос-тей (Змертий укоризненно на будку поглядел, где пес-охранник сидел, что первым гостей прибывших встретил), опять-таки разнообразные растения, переплетения корней и т.п.
Золотистые камни встречались во множестве.
- Тетя, - Жалинка тихонько к Малинке подошла, - а что за камни это – золото?
Малинка улыбнулась племяннице, по голове погладила ласково – Жалинка даже вздрогнула, показалось, будто мамина рука это, а не теткина.
- Это сила Природная, что питает лес и места вокруг – источники. Это к ним мы обращаемся, когда магию творим.
Жалинка кивнула понятливо. И вправду – должна же откуда-то сила исходить, в воздухе, чай, не витает.
- Учитель! – обратилась Малинка к Вольгу, пока остальные были заняты тем, что вслед за Рыбкой ходили, и удивленно восклицали, рассмотрев что-то под землей в лучах всевидящего кошачьего взгляда. – Пора ехать нам… И так задержались больше отведен-ного.
- Утро вечера-то мудреней, Зима! – Вольг на Малинку глянул мельком. – Не опо-здаешь…

-29-

Малинка с Вороном в предутренних сумерках повернули на оставленный накануне тракт. Ночная Дева только скрылась за горизонтом, а Дневной Рыцарь только-только по-казался на небосводе. За весь путь перебросились только парой ничего не значащих фраз.
- В Красноград? – Ворон Клинка по запылившейся шее потрепал, скормил кусочек моркови с солью.
- В Красноград. – Безразлично произнесла Малинка, поправляя притороченный к седлу меч.

-30-
Жалинка проснулась с первым лучом солнца. Девочку поразило то, что ей выдели-ли отдельную комнату. Целую огромную комнату, где было все необходимое! Уютная кровать, большой письменный стол, платяной шкаф, в котором с радостью девочка обна-ружила чистую одежду и белье, наряду со своими привычными обносками. Рядом с вход-ной дверью висело большое зеркало, занавешенное зачем-то белой тонкой тканью, под ним – рукомойник.
Около кровати на большом пуфе стояла корзинка, в которой спала утомленная ночными исследованиями Рыбка, под подоконником – две миски для неё: с водой и све-жей рыбой.
Маленькие двухэтажные домики на деле оказались огромными помещениями, свя-занными между собой целыми сетями разнообразных переходов, составляющими единое целое.
С подобной иллюзией Жалинка сталкивалась в Оверени, когда ещё толщину башен прикидывала… Тут девочка о тетке вспомнила – никак уехали они с Вороном, а с ней не попрощались!
Жалинка, облачившись в просторную льняную рубашку до колен и ставшие уже привычными мальчишечьи штаны, выскочила на улицу. На центральной площадке, где вчера разглядывали земляную кошку, группа детей числом в две дюжины делала зарядку под руководством огненноволосого Змертия. Пошла ли вчера с ним на ужин Малинка или нет, Жалинка не знала – умаялась так, что едва до кровати доползла, даже времени не бы-ло комнату осмотреть.
Жалинка робко к мужчине приблизилась, от урока боясь отвлечь. Разновозрастные мальчишки и девчонки с любопытством рассматривали новенькую. Жалинка смутилась, вспомнила, как обзывали её в аале теткином. Отвернулась, в сторону ворот направилась.
- Эй, госпожа сударыня Жалинка, попросил бы вас не портить нам утреннюю пого-ду! – весело крикнул ей в спину Змертий, указывая на нахмурившееся тучами небо.
Дети с восхищением на Жалинку смотрели. Мальчик, что накануне рыбу Рыбке приносил, что-то стал на ухо шептать соседу, на смущенную девочку головой кивая.
Жалинка улыбнулась, к Змертию подошла.
- Господин Змертий, а… вы не видели, тетя моя не уехала?
- Как же, видел – с полчаса назад с государевым вестником отбыли они, просили не будить тебя.
Небо стало снова тучами хмуриться. Змертий на тучки посмотрел, у Жалинке на-клонился, тихо прошептал:
- Зайди к Учителю Вольгу, он просил, как проснешься – чтобы сразу к нему шла!
Дождик меленько накрапывать стал. Змертий Жалинке путь указал, сказал, чтобы быстрее бежала (пока зарядка-то утренняя совсем резко в непредвиденные водные проце-дуры не перешла).
Девочка к Вольгу робко постучалась.
- Заходи, заходи, магиня! – старик добродушно улыбался, слезы Жалинкины не за-мечая. – Тетка твоя подарок тебе оставила, на память. Беречь просила как зеницу ока! – Вольг мешочек черный кожаный девочке протянул.
Дождь прекратился так же резко, как и начался. Засияло солнце, птички радостно защебетали, наполнив утихший, было, лес чудной музыкой.
Змертий, укоризненно на небо посмотрел, с шеи дождевые капли смахнул. Дети за-смеялись.
- Ежели кто Жалинку обидит – сам будет потом двор да дорожки сушить! – смех не утихал. Змертий вздохнул: - И неделю САМ картошку будет чистить… без магии!
А вот это уже подействовало!