глава 1

Тебе повезло – ты не такой, как все
Ты работаешь в офисе
Сергей Шнуров



В кабинет директора я вошёл, даже не постучавшись (просто забыл постучаться), и только вяло спросил:

- Вызывали?

Генеральный был в кабинете не один. За столом с ним сидел его зам по социальным вопросам Александр Владимирович Борейко, по прозвищу Берия. Такое прозвище Борейко получил из-за некоторого внешнего сходства с Лаврентием Палычем, особенно из-за своих маленьких очков. В остальном же Борейко был совсем не страшным. Третьим лицом, находившимся к моменту моего появления в кабинете директора, был незнакомый молодой человек делового вида в кричаще белой рубашке.

- Вот что я и говорю, - говорил Кудыня молодому человеку, - это должен быть человек, который пользуется авторитетом среди молодёжи, с высшим образованием, активный. Словом, настоящий комсомольский вожак в самом хорошем смысле этого слова. И я считаю, что, - генеральный посмотрел на меня, - Шульгин как раз и есть такой.

Кудыня даже пристукнул кулаком по столу.

- Что стоишь, Сергей Александрович, проходи, садись. Познакомься вот, - Кудыня указал на молодого человека, - это Антон Максимович…

- Ободец, - подсказал молодой человек.

- Да, Ободец – один из лидеров, так сказать, молодёжной организации Партии Регионов, да?

- Председатель районной организации Союза Молодёжи Регионов Украины, - уточнил молодой человек.

- Да, регионов, вот, - Кудыня раскинул руки, будто бы пытаясь охватить выше обозначенные регионы, - раньше вот у нас был ленинский комсомол, теперь – союз. Дело это, сам понимаешь, нужное, особенно сейчас. Молодёжь у нас хорошая, но слабо организована, последние пятнадцать лет ей никто не занимался, а теперь вот решили вернуть лучшие традиции, но уже в обновлённом, современном, так сказать, виде…

Кто-то из современных классиков сказал, что какую бы партию мы ни создавали, у нас всё равно получается КПСС. Конечно, теперь у нас многопартийность, но это значит только то, что в стране есть партии, и есть Партия. Теперь Партия называется Партией Регионов. Ленина нет, зато есть комсомол, и мне отводится роль заводского комсорга. Парторг на заводе уже есть, вот он – Александр Владимирович Борейко, который должен помочь, так сказать, Шульгину в создании молодёжной организации, а Шульгин должен, как бы, стать в авангарде, понимаешь, регионального движения на нашем «Гормашзаводе». И всё это сопровождается активной жестикуляцией и короткими, поучительными воспоминаниями о своей комсомольской юности.

- А не стар я для комсомола? – как бы в шутку спросил я, - мне в следующем году уже двадцать восемь исполнится.

- Чего там стар?! Я тебе дам – стар! Тоже мне старый пират нашёлся!

- У нас считается молодёжный возраст до тридцати пяти лет, - вставил Ободец, - раньше было до двадцати восьми, а сейчас до тридцати пяти.

- Вот, - подхватил Кудыня, - раньше было до двадцати восьми, а теперь это… как там: срок жизни увеличился и, может быть, концы… это…

- Поэтов отодвинулись на время, - подсказал Борейко.

- Да. Так что – вперёд! Это и перспектива, и сам понимаешь. Чего там надо? – Кудыня посмотрел на Ободца, - собрание? Проведёшь собрание среди молодёжи, Александр Владимирович вот тебе поможет. В замы возьмёшь себе Аринушкину, что там ещё вот тебе Антон… это… Максимович…

- Просто Антон, - довольно улыбаясь, отметил Ободец.

- Да, вот он тебе расскажет. Это наш районный секретарь комсомола этого… партии регионов, а ты теперь – связующее звено между ним и молодёжью нашего «Гормашзавода».

Первым моим комсомольским заданием было вовлечь в молодёжную организацию пятнадцать человек, или хотя бы десять, для начала.

- Проведём собрание, а дальше, я думаю, народ сам к нам потянется, - высказал Ободец.

Я придерживался на счёт народа менее оптимистических взглядов, но дискутировать на эту тему не стал. Как руководство завода скажет, так и будем делать.

Формировать молодёжную организацию на заводе я начал со своего отдела. Объяснив двум своим товарищам Петкову и Авдеенко, что к чему, я вручил им бланки заявлений.
- Я ж уже вступал в Партию Регионов, - вяло возразил Авдеенко.

- Это другое. Как раньше, была партия, и был комсомол, - пояснил я.

- Чего там, - равнодушно произнёс Петков, - если один раз в говно вступил, то дальше можно не бояться испачкаться, - что тут заполнять надо?

- А нам деньги за это будут платить? – полушутя поинтересовался Авдеенко.
- Скажи спасибо, что взносы брать не будут, - ответил я.

До конца рабочего дня наша организация пополнилась ещё одним человеком. Молодая перспективная работница непонятно какого отдела Варя Аринушкина пришла ко мне уже, будучи в курсе дела. Парторг Борейко успел её должным образом проинструктировать и даже идеологически подковать. Общественные активистки были и будут всегда, из них обычно получаются директора школ, а на производстве они становятся начальниками отдела кадров. И неправда, будто общественная активность происходит от неудовлетворённости в личной жизни. По крайней мере, глядя на Варвару Аринушкину, трудно было представить, что личная жизнь у неё может складываться неудачно.

Над блондинками принято смеяться, принято считать их глупыми, но, чтобы кто ни говорил – блондинки являются лучшей частью человечества. Конечно, они менее сексуальны, чем брюнетки и рыжие, но в них есть то, что волнует не ниже живота, а как раз выше. И вообще в них больше возвышенного, чем в ком-либо. Почему? Не почему, просто это моё личное наблюдение. Или я так чувствую. Впрочем, в данный момент, когда Варя сидела напротив и смотрела на меня большими голубыми глазами, волнение моё распространялось на все части тела, и ниже живота особенно. И если б не был я женатым, я непременно сделал бы всё возможное, чтобы общественная связь с Аринушкиной переросла в интимную. Так я себя успокоил, потому что вряд ли бы стал делать всё возможное, просто нашёл универсальное оправдание своей нерешительности. Да и всё это – мимолётно, как накатило желание, так и откатит.
 

Обещанное собрание состоялось через две недели. Борейко собрал в красном уголке, пожалуй, всю молодёжь, не задействованную в производственном процессе. Выглядел наш Берия весьма важно и торжественно. Он нарочито руководил всем процессом, хотя руководить, собственно, было нечем. Антон Ободец был в традиционной кричаще белой рубашке и чёрном галстуке. С ним приехала его помощница – невзрачная девушка лет двадцати. Все трое они разместились в президиуме. Борейко ещё раз строго оглядел публику, сделав глазами несколько контрольных выстрелов в сторону особо болтливых. Мы притихли. Ободец встал. Он тоже пытался выглядеть важно и торжественно, но волнение молодого регионала было видно невооружённым глазом.
- Ну что ж, я очень рад…

Дальше Ободец загнул вполне стандартную, хотя и незаученную речь в духе «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Итогом речи стало предложение создать среди молодых работников «Гормашзавода» первичную организацию союза молодёжи регионов Украины. Предложение было принято нами единогласно (интересно, у них были случаи, когда что-то принималось не единогласно?). Дальше слово взял Борейко. То, что он нам рассказывал, я уже слышал две недели назад от Кудыни. В общем: Ленин, партия, комсомол, только без Ленина. От себя Борейко добавил, что в стране наступает ответственный момент, и наше будущее зависит от позиции каждого из нас. В последнем я глубоко сомневался, всё вокруг говорило как раз о том, что будущее наше уже определено, и от нас уже ничего не зависит, что, в общем-то, меня и не особо расстраивало – в кои-то веки на верхах решили так, как мы и хотели. За рассуждениями я чуть было не пропустил мимо ушей предложение Борейко избрать меня председателем первичной организации. Естественно, предложение было принято единогласно. По законам жанра я должен был произнести ответное слово. Я повернулся таким образом, чтобы моё лицо видело как можно большее число присутствующих, и, не вставая с места, сказал:

- Я не буду говорить то, что уже было сказано, вы и сами всё прекрасно понимаете. Мы тут с вами люди неглупые, сами знаем, для чего это нужно. Во-первых, для нас самих – для работников завода, а во-вторых, тоже для нас самих – для жителей Донбасса. Я даже не буду говорить, чем Янукович лучше других. Вы только вспомните, когда Кучма стал президентом, то уже через два года в Днепропетровске было построено метро.

Тут я попал в точку, дальше можно было ничего не говорить – проблема была настолько общей и животрепещущей, что остальные аргументы теряли всякий смысл. Все закивали и одобрительно загалдели. У меня даже возникло ощущение, что я сам кандидат и выступаю с собственной программой.

Для протокола мы ещё избрали Аринушкину моим заместителем, и на этом собрание закончилось.

Мы с Ободцом вышли на улицу – я решил проводить его до ворот проходной.

- Ты помимо партийной деятельности чем-нибудь занимаешься? – поинтересовался я.

- Металлом, - ответил Ободец.

Ответ был весьма многозначительным. Ободец мог заниматься и продажей металлолома, и быть подрядчиком у металлургического завода, и даже иметь отношение к экспорту металлургической продукции. По большому счёту половина Донецка в том или ином смысле занималась металлом. Поэтому, скорее всего, Антон Ободец был одним из многочисленных посредников, или попросту паразитом, живущим за счёт металлургов. В общем, интересоваться подробностями коммерческой деятельности Ободца я не стал, но он сам решил поделиться со мной кое-какими фактами.

- У меня своя фирма, но мы входим в корпорацию. Может быть, слышал – «Донбасспроминвест».
Я пожал плечами – может, и слышал. Такое стандартное название, что можно шпионов легализовывать, двести раз услышишь, и внимания не обратишь.

- Вот кстати, - произнёс Ободец, когда мы вышли за проходную.

К чему именно относилось это «кстати», я поначалу не понял, только обратил внимание, что Ободец выжидательно смотрит на подъехавший к заводским воротам чёрный «Мерседес S600». Человек вышедший из «Мерседеса» был знаком Ободцу, и это обстоятельство вызывало у Ободца чувство гордости. Он тут же приобрёл необычайно важный вид, и по всему было видно, что он собирается меня познакомить с владельцем «Мерседеса», причём только для того, чтобы я понял, с какими большими людьми он знаком. Тем временем, вышедший из автомобиля человек, подошёл к нам, и к огромному удивлению Ободца поздоровался первым делом со мной.

- Здравствуй Серёжа.

- Здравствуйте, Андрей Николаевич.

Он был сейчас точно таким, как в то памятное утро, когда я, страдающий похмельем, открыл ему дверь своей квартиры. Очень приятный, интеллигентный человек очень обычной наружности, средних лет, среднего роста, брюнет с умными голубыми глазами. Для обладателя 600-го «Мерседеса» он выглядел слишком просто, и одновременно слишком сложно. Он не был похож ни на бизнесмена, ни на учёного, вернее он был похож на учёного, но не на современного, а на какого-нибудь профессора Селезнёва из XXII века, как будто только что прилетевшего к нам из системы Медуза.

Это было какое-то мгновенное наваждение, но мне показалось, что Андрей Николаевич понял то, о чём я подумал. И вот спустя секунду перед нами уже обычный донецкий богатей.

- О, молодёжная организация! Как жизнь политическая?

Андрей Николаевич крепко жмёт руку Ободцу, Ободец расплывается в счастливой улыбке.

- Спасибо, вашими молитвами.

- Ну, между нами говоря, не только молитвами, - тихо, и как бы в шутку произносит Андрей Николаевич. – Ты, я вижу, уже и Серёгу затащил в своё СМРУ.

- Не затащил – приобщил к молодёжному движению, - вежливо поправил Ободец.

- Сагитировал, - предложил я свой вариант.

- Это правильно, - одобрил Андрей Николаевич. - Сейчас, Серёга, время такое, что нельзя в стороне оставаться. Если уж я этим занимаюсь, то вам молодым и подавно надо быть в гуще событий – ваше будущее решается. Мне как раз на двух избирательных участках нужны свои люди.

- В комиссиях?

- Наблюдателями. Я потом подробно объясню, что вам нужно делать. Пока мы сами ещё не решили.

Мы, конечно, согласились, хотя я уже тогда почувствовал, что, может быть, придётся участвовать в чём-то противозаконном, или, по крайней мере, быть в опасной близости об беззакония. Не знаю, как я это понял, наверное, была у меня с Андреем Николаевичем какая-то телепатическая связь. Но именно поэтому я и согласился, потому что он мне также дал понять, что в случае чего он меня и защитит. Шестым чувством я понимал, что мне можно и даже нужно доверять этому необычному человеку. И я не стал задавать ему лишних вопросов, а только поинтересовался, на каком участке я буду работать.

- У тебя своей тачки нет? – спросил Андрей Николаевич.

- Нет.

- А где тебе было бы удобнее? Вот у Антохи тачка есть, - Андрей Николаевич бодро улыбнулся Ободцу, - ему всё равно где на выборах быть.

Ободец согласительно улыбнулся и что-то поддакнул.

- Мне было бы лучше в 173-й школе, - заявил я, - у меня там друг завучем работает.
Андрей Николаевич призадумался.

- Это Димка Колодезный что ли? Так он уже завуч? Молодец. Ну, добре, поставлю тебя в 173-ю школу.

Обменявшись с нами несколькими незначительными фразами, Андрей Николаевич попрощался и уехал.

- А ты Николаича откуда знаешь? – спросил меня Ободец.

- Работали вместе. А ты?

- А я сейчас с ним работаю.

«Чёрта с два ты с ним работаешь, - подумал я, - если он твой левый металлолом скупает, это ещё не значит, что ты с ним работаешь. Для Чиркова весь ваш бизнес не более чем добывание средств для основной работы». И ещё я подумал, что и сам очень мало знаю Андрея Николаевича Чиркова, может быть, я знаком с ним ближе, чем тот же Ободец, но и для меня он – человек-загадка. Кто бы мог подумать – выборами занимается, наверное, и с Ахметовым, и с Януковичем знаком, и этот «Донбасс-чё-то-там-инвест», небось, его фирма. А что ещё за ним имеется, даже предположить не могу.