Готлиб и Хаякава плюс восемнадцать

+18


- Вот посмотри на мою ступню! Тарантино, например, считает, что у Умы очень очень сексуальные ступни... я на пару её размерчиков не дотянула...

Хаякава протянула свою ногу, слегка пододвинув кресло, к напротив сидящему Готлибу, который жмурился от рассветного солнца, пытаясь приоткрыть глаз, чтобы получше рассмотреть подкравшуюся к нему коварной змеёй конечность Кавы.

Её упрямая  и дерзкая нога жила своей отдельной жизнью, пытаясь настойчиво переплестись щекотными пальцами, проникая в слегка занемевшие междупальция его непослушной правой ноги.

- Кав, если бы мы были орангутангами, то твоё желание сейчас было бы так легко исполнимо, - попытался сказать Готлиб.
Но вышло:
- Лися, я не мо, они...но...мои но ...мы... вместе.

- Это я Лися? Морда ты, Гот!

Хаякава потянулась, наклонившись в угол, и её пошловатое винного цвета кимоно с драконами и пионами распахнулось, обнажив фудзиямно белоснежную грудь, которую она целомудренно прятала в последнее время от ультрафиолета. Готлибу хотелось сжать сейчас эту провокативную мягкость, которая была совсем рядом с его лицом, но он смог только уткнуться в прохладное от шелковой ткани тело носом.

- Это я Лися? Я Лисица? Смотри на мои губы и повторяй!

Кава отвела от себя плечом лицо Готлиба, прищурив хитрые, светящиеся солнцем глаза.
Поставила перед ним зеркало, словно границу, через которую он не мог проникнуть ко всему тому, что так любил и чем хотел владеть безраздельно.

Из зеркала на него смотрел какой-то чужой человек с лёгкой проседью в коротко остриженных каштановых волосах. Готлиб не мог сосредоточиться на этой странной мимике и потрогал себя рукой за губы и нос, пытаясь как-то вспомнить свои земные контуры.

Хаякава тоже коснулась его лица, нежно проведя по щеке со слегка отросшей щетиной и погладив моментально разогревшуюся от скольжения пальцев раковину упругого уха. Потом, что-то вспомнив, вздохнула, перехватила стекло зеркала странно неправильной четырёхугольной формы и постучала по нему длинным ногтем указательного пальца, с которого откололся маленький кусочек лака в цвет кимоно.

– Смотри на мои губы, Гот! ...и повторяй! Хаа...Яа...Каа...Ва...

"Хаа... её рот открывается в расслабленной улыбке, как нежный бутон, и я вижу лепесток алого влажного языка... Яа...теперь он открыт широким овалом со слегка выставленной вперёд и от этого вспухшей нижней губой. Каа... Кава приблизилась ко мне до расстояния нектара дыхания, чтобы снова резко отклониться, откинув свои кудри, как нежный хлыст, чтобы сказать "Ва...", коснувшись своими сахарными зубами нижней губы, которую она могла прокусывать раньше до крови, говоря это "Ваа...",– Готлиб не мигая смотрит на её рот и говорит:

- Ли-си-ца!
- Ну, красавчик, какая лисица? Чернобурка, разве что? Давай, будем работать? Повторяй за мной! Ха-я-ка-ва! Давай, ты будешь умничкой, а я тебя буду целовать за это каждый раз?
- Да.
- Ну, вот и молодчина!
- Хаа...
- Ха.

Хаякава переклонилась через спинку стула, на которое уселась сверху, как наездница, и чмокнула его в кончик носа.

- ммм...Лися!
- Вот, дурачок! Нам с тобой пока нельзя по-настоящему целоваться!
- Я!
- Я.

Кава привстала на кресло коленом и поцеловала его в напрягшуюся грудь.

- О! Что мы видим? Да, ты, Готлиб, уже настоящий бодибилдер! Видишь? Это же мышцы правой стороны!

Ему удалось удержать равновесие, чтобы левой рукой попытаться прижать снова её голову к своей груди.

- Так! Давай без баловства, больной! Ты же должен меня полностью слушаться! Что это за насилие над сестрой милосердия? И, вообще, похоже, что ты притворяешься! В руке сила, как у медведя!

Готлиб вздохнул и посмотрел на задорного мелкого петушка, который захотел воспользоваться удобным моментом, чтобы обладать всеми правами отвлёкшегося главы  маленькой птичьей стаи. И перламутрово-рябая красавица, похоже, тоже не возражала, прикрыв глаза и мечтая о снесенном не простом, а декоративном яичке.

- Гот? Будем зоопорно в прямом эфире смотреть или заниматься?
- Заниматься, - он попытался её взять за ткань кимоно у бедра, но Кава выскользнула, словно чешуйчатая рыба, чещую которой одолжил вышитый дракон.
- Но-но, хулиган! - она покачала метрономом указательного пальца, который Готлибу захотелось прямо сейчас взять в рот, словно это его любимый молочно-малиновый леденец.
- Начинаем с самого начала? За первые два - никаких поцелуев! Зато во время третьего слога тебя ждёт что-то особенное... Хочешь сюрприз?
- Да.
- Хаа...
- Ха.
- Яаа...
- Я.
- Каа...
- Ка!
- Вот какой ты молодец!

Кава подошла вплотную к креслу Готлиба с вазочкой, полной малины, и не убирала его руку, соскальзывающую по шелку всё ниже и ниже талии, пробирающуюся стремительно под подол её пунцового кимоно.

- Сделаем дорожку?
- ...ааа. Да.

Она  отдала ему малину, одной рукой обхватила снизу и сжала свои груди, а второй стала по одной выкладывать ягодный орнамент в образовавшейся ложбинке.

-... ммм. Лися!

"Боже! За что мне это наказание? Может, я слишком телесно люблю эту сладкую девочку? Ну, неужели, её можно любить меньше? Ты же всё это видишь! И Ты мне дал это тело вместе с этим мозгом! И подарил встречу с этой женщиной. Но теперь захотел оставить мне её, но отобрать моё тело. Господи! Расскажи мне, в чем же этот замысел? Нельзя ничего любить слишком сильно?" - его глаза влажно заблестели.

- Малина, Лися.
- ...да-да-да, ма-ли-на. Но только не Лися. Скажешь... Ка-ва?
Одна ягодка скатилась по его ноге на пол, оставив на коже цветной след. Этот же сок растекался по манящей ложбинке Хаякавы.
- Кава.
- Вот и молодец! Рассчитываешь ещё на один сюрприз?

К лицу Готлиба приблизилась её грудь с ягодами и потеками сока. "Всё съесть... "

- Не кусайся, дурачок! Хорошего - понемножку. Или ты хочешь тут умереть на моей груди прямо сейчас?
- Да!