Люси

Она была золотистая и с веснушками, рассеянными по всему телу.  «Рыжая паскуда» – так назвала Люси мать Матвея, скривив ярко накрашенный рот, от чего на ее холеном лице появились жесткие, словно накрахмаленные складки.  Обычная женская зависть, черная, как уголь. Люси была солнышком. Яркая, звонкая, веселая, светлая, счастливая. Когда он впервые увидел ее – мир взорвался. Его привычно серый, тяжелый и сырой мир-склеп, где он вечно был всем что-то должен. Постоянно недовольной  матери, жене и неулыбчивым дочерям, престижной, но не особо любимой работе, стране. Только «должен» и никогда «будь же счастлив».
Люси изменила этот порядок раз и навсегда.
С Галиной, будущей женой, Матвей познакомился в университете. Она оказалась такой же властной и сильной женщиной, как его мать.  Он дрожал перед ней, как застывший кролик перед питоном, который знает, что все кончено и спасенья нет. Спасенья, действительно, не было. Галина легко и непринужденно  женила его на себе. Как это ей удалось, он не знал. Возможно, гипноз или какие-то темные деревенские обряды, черт его знает. Он никогда не любил эту женщину. Она неизменно вызывала в нем ужас. Но однажды он проснулся утром и понял, что намертво женат. Жена была длинная, прямая и сухая, как жердь. Некрасивая и жесткая. Она одевалась в какие-то дорогие шмотки, которые шли ей, как корове седло, и душилась легкомысленными французскими духами. Но все эти ухищрения не добавляли ей привлекательности ни на грамм. На все Галина имела свое мнение, которое никогда не менялось. Она твердо знала, чего хочет и шла к цели грохочущей поступью, как носорог. Не сворачивая. В результате к сорока трем годам у Матвея была престижная работа, великолепная квартира, дача, добротная немецкая машина, две дочери, похожие на мать, как две капли воды, мерзкий породистый кот, который гадил в его тапки, регулярный отдых за границей. Все было так, как хотела она. А он...Он служил ей золотой рыбкой. А еще у него была мама... Виртуозный манипулятор, мать сразу сдружилась с женой. Они почувствовали друг в друге родственные души. Этих женщин сделали в одной адской лаборатории по единой схеме.  Вместе они ехали на его хребте, пиная по ходу своими острыми железными шпорами его многострадальные бока, осуществляя таким образом свое право на счастье.
Матвей все же как-то барахтался, пытаясь  выскользнуть из этого кошмара. Но жена обладала нюхом таксы и хваткостью бультерьера. Любовницы уничтожались, не успев ими стать. Школьные приятели были надежно отважены от дома. Хобби проходили тщательный таможенный контроль и упразднялись по причине бесполезности в хозяйстве.  У него осталось только три убежища: сны, музыка  и вино. Пил он много и часто. Музыкальный слух и развитый вкус позволяли находить в мелодии нечто, дававшее силы жить. Сны снились Матвею удивительно яркие, живые. Однажды приснилась Она. Маленькая смеющаяся девочка, беззаботная и легкая, как фея. Они бегали по лужам там, в его сне. А через год встретились. И это было Чудо. Словно досрочное освобождение из тюрьмы строгого режима, нежданная амнистия.
Он нашел в себе силы и порвал с прошлым одним ударом. Оставил жене имущество и ушел в никуда. Два года его безбожно мучали, таская по судам, изводя звонками, угрозами и шантажем. Люси героически все это сносила. А потом этот кошмар вдруг прекратился, и они спокойно зажили дружной молодой семьей.
Они были фантастически счастливы. Люси было всего двадцать два года, когда они познакомились, и он был у нее первый... Матвей почувствовал себя мужчиной. Впервые в жизни ему хотелось заботиться о ком-то, опекать, баловать. Его дела быстро пошли в гору. Сначала они снимали маленькую скромную квартирку. Уже через пару лет у него появился хороший дом в пригороде. Блага сыпались, как из рога изобилия. На новой работе Матвея полюбили и окружили уважением. Молодая жена была всегда приветлива и послушна. Им жилось легко и весело. Детей, правда, не было, но какие их годы! Люси всего двадцать восемь.  Все шло хорошо. Пока не раздался телефонный звонок по его рабочему телефону.
- Сейчас. – Негромко сказал глухой незнакомый мужской голос. – Это происходит сейчас.
- Что происходит? Кто говорит? – Матвею хотелось повесить трубку. Внутренний голос сказал, что это нужно сделать немедленно. Но он упустил всего лишь крошечное мгновенье, и незнакомец успел произнести свои ужасные слова, словно нехотя.
- Твоя жена. Сейчас. На Патриарших обнимается с каким-то мужиком. Съезди проверь, сам увидишь.
- Это ложь! – крикнул Матвей, но абонент уже отключился.
Это было так нелепо и чудовищно, что в первое мгновенье Матвей рассмеялся. Люси никогда не изменяла ему, он был абсолютно уверен в этом. Но змей сомнения медленно поднял узкую плоскую голову и уставился на него в упор холодными пустыми глазами. Проклятье! Сердце сжалось, тело покрылось противным липким потом. Матвей шагнул из рабочего кабинета, бросив на ходу секретарше: «Через полчаса буду» и помчался на Патриаршие. Дьявольские силы услужливо убрали все пробки на московских центральный улицах. На месте он был уже через пять минут. Жену Матвей увидел сразу. Она была  центром мирозданья, похожая на факел со своей развевающейся гривой золотых волос и алым платьем. На скамейке совсем близко к ней сидел высокий мужчина. Люси держала его руку в своих, и счастливо смеялась. Мужчина был молод, много моложе Матвея и красив. Проклятье! Матвей отшатнулся в тень деревьев. Каким-то чудом он добрался до своего автомобиля и без сил свалился на сиденье.
Он как-то весь оцепенел. Внутри не было ярости, злости, не было гнева или ревности – лишь пустота. Черная, бездонная, равнодушная.
Люси...Как она потрясающе пела. Ее хрустальный голосок извлекал из его души многолетнюю боль – занозу за занозой. И он снова становился живым, дышащим, свежим, как трава, мокрая от росы. Люси исцелила его своим мягким светом и своей нежностью. Так слезы Герды когда-то вымыли из глаз Кая льдинку, превратившую его в бесчувственного идиота-интеллектуала. И вот теперь Люси смеется для смазливого воришки,  укравшего его будущее, надежду и  жизнь. На автомате он завел BMW  и помчался прочь.
 Нужно было что-то делать. Матвей не заметил, как оказался за городом, в незнакомой лесопарковой зоне. Оставив машину у обочины, он бесцельно побрел по тропинке. Тело не слушалось. Ноги казались свинцовыми, ему было трудно дышать и трудно думать. Но надо было хоть что-то делать! Поэтому, он просто брел, куда глаза глядят.
Убить Люси, а потом себя. Им не место в этом мире. Просто перестать быть, потому что боль невыносима. От нее можно спастись только одним способом – умерев. Достать оружие не проблема. Кровь вытечет из него вместе с болью. И все, наконец, закончится. Он представил себе, как выстрелит в Люси. Она посмотрит на него с удивлением, а потом упадет срезанным цветком к его ногам. Затем он убьет себя. Это не так страшно, как кажется. Жить много страшнее. Там они снова будут вместе.
Можно уехать за границу. Прямо сейчас рвануть в аэропорт. Шенгенская виза у него проплачена на год вперед. Кредитки и загранпаспорт с собой. Просто купить билет и улететь к чертовой матери. Он всегда любил бродить по маленьким европейским городкам типа Брюгге или Антверпена. Снимет уютный номер в старом отеле, запасется хорошим коньком. Будет целыми днями пить, а потом бесцельно шляться по ночам. Недели две, все встанет на свои места. А, может, он не вернется совсем...
Сделать вид, что он ничего не знает. Вернуться, как ни в чем не бывало, домой.  Но он не сможет видеть ее. Слишком больно. Он просто умрет от разрыва сердца.
Все его внутренние силы были брошены на войну с кромешной тьмой, разраставшейся внутри. На войну с надвигающимся безумием. Матвей чувствовал, что задыхается. Навстречу шел худой старик с белой собакой. Матвей схватился за сердце и, тихо охнув, осел на тропинку. Когда он открыл глаза, то сразу встретился взглядом с давешним стариком. Пес спокойно сидел рядом. Увидев, что Матвей пришел в себя, пес коротко гавкнул.
- У меня с собой всегда шприц с лекарством, - сказал старик. – Похоже, что инфаркта нет. Но к врачу бы показаться не мешает.
- Спасибо. – Глухо сказал Матвей. Похоже, старик спас ему жизнь.
- Возраст опасный. У меня так друг умер. Сорок девять, и все. Привет. Я вот с Вольфом хожу по два часа каждый день. Для профилактики.
- Как Вас зовут? – спросил Матвей.
- Сергей Васильич. Зови меня просто Сергей.
- Меня Матвей.
- Непростой выдался денек, да, Матвей? – как-то проницательно спросил старик. И Матвей, который всегда был очень сдержан и осторожен, вдруг рассказал ему все. Про свои многолетние мучения рядом с постылой и нелюбимой женой.  Про нежданное чудесное счастье. Про телефонный звонок и счастливый смех Люси на скамейке рядом с каким-то чужаком.
- Это меня Бог наказывает, что ли? За то, что бросил дочек, жену...
- Не уверен. – Просто сказал Сергей. Они медленно шли по направлению к машине Матвея. Вольф спокойно трусил рядом.
- Похоже, это испытание для вас обоих. Я бы не торопился с выводами. Я тебе, Матвеюшка, такую историю расскажу. У меня был одноклассник Петька Рюмин. После войны родители увезли его на север, и мы встретились только спустя лет сорок. Так вот, у него похожая история была. Жена вроде как изменила. Он ее не простил, стал всячески изводить. Придирался, скандалил, унижал. Лучше бы сразу убил. Нет, Петр над ней изощренно издевался, пока она не заболела чем-то смертельным. А когда жена умерла, мой приятель осознал, как сильно ее любил всю свою жизнь. Так у него под старость  развилась психическая какая-то болезнь на почве угрызений совести.  Кончилось все тем, что  дети его в психушку сдали, там он и помер, совсем отчаявшись.  А сумел бы простить, счастливо бы жили до сих пор. Хотя, измену простить нелегко, не спорю.  А ты уверен, Матвей, что была она, измена? Мало ли  с кем твоя жена там сидела. Ты бы это... прежде чем мучаться, спокойно все узнал бы.
 Эта встреча и неожиданный сердечный приступ что-то неуловимо изменили в ткани судьбы.  Матвей чувствовал сильную усталость, но одновременно странное спокойствие. По дороге домой заехал в храм. Впервые в жизни. Он долго стоял перед ликом Пречистой. Молиться Матвей не умел. Он просто стоял и смотрел на прекрасное лицо с печальными глазами.  Богородица кротко взирала с потемневшей доски, словно знала, какую боль принес ей этот немолодой мужчина.
Когда он открыл дверь их дома, Люси легко выбежала навстречу. Она крепко обняла его за шею, и Матвей  вдруг почувствовал, насколько глубоко и преданно жена любит его.  Можно обмануть глаза. Можно обмануть ум. Но тело не обманешь. Прикосновения Люси были по-прежнему полны обожания. Матвей застыл в недоумении. Что тогда было там, на Патриарших? Когда они поужинали, попили чаю, он спросил, стараясь говорить обычным тоном:
- Любимая, как прошел твой день?
- Я давно хотела тебе сказать, - быстро ответила она. – Но как-то не получалось, не было повода. Прости. Я очень виновата перед тобой. Надо было сразу говорить честно обо всем.
Его сердце упало вниз. Он взял себя в руки. Заставил смотреть спокойно на жену.  Люси очень волновалась. На ее лице выступили красные пятна. Его стало тошнить от волнения и страха. Хорошо, что они сидел на диване. Он бы, наверное, упал.
- Мой брат... Николушка.  Я никогда не говорила тебе, что у меня есть брат. Брат по отцу, от первого папиного брака. Мы очень дружны всегда были. Я стеснялась тебе говорить. Он неблагополучный, понимаешь, с детства был бунтарь, влипал в разные истории...
 Тепло стало тихо разливаться у него в груди. Брат. У нее есть брат. Вот оно что.
- Его посадили в тюрьму. Случай, понимаешь, нелепый случай. Ему всегда не везло. Сегодня Коля приехал в Москву. Его отпустили раньше срока. За хорошее поведение отпустили раньше. На два года раньше, представляешь? Если бы мама была жива...
Он смотрел на Люси и молчал. Она что-то щебетала, заливаясь от счастья и смущения. Люси любила своего непутевого брата, и ей было стыдно говорить мужу, что он обыкновенный неудачник. Она не хотела огорчать Матвея. И  все это, счастье, смущение, легкий стыд - очень шло к ней. А ведь он собирался убить ее и покончить с собой.  Или бросить и уехать навсегда. А теперь он чувствует себя еще более счастливым, чем раньше.
Люси рассказывала о своем детстве, о брате и его проделках, он слушал краем уха и вспоминал старика с белой собакой. Старик. Белая собака. Как же вовремя они появились на тропинке... Тонкий одухотворенный лик, глядящий ему прямо в душу.  Какой безупречный сценарий... Благодарю. Благодарю. Благодарю.