Подарок ко дню рождения

На вопрос, где она родилась, Саша ответила без раздумий.
- В Москве.
Саша почти всегда отвечала на любые вопросы быстро, будто заучив наизусть и поправив где нужно книгу своей жизни.
Собеседница смотрела проницательным взглядом, который трудно обмануть. В приятном и ухоженном лице угадывался возраст четырёх десятков лет. Саша мало знала о ней, сопровождая её второй день. Она не расспрашивала клиентов и ограничивалась тем, что они сами о себе рассказывали. Эта женщина приехала из Германии на деловые встречи, разговаривала удивительно хорошо по-русски, хотя с сильным акцентом.
Саша приметила в ней некое скрытое любопытство. Это выражалось в вопросах о её личной жизни, которые она иногда задавала. Саша отвечала уклончиво - она не любила, когда её старались расположить к себе, а именно этого эта женщина, видимо, добивалась. Так же это любопытство выражалось в её взглядах. Будто оценивала. Саша всё снисходительно игнорировала. У каждого человека свой причуд, а таких причуд на свете – миллионы. Она посмотрела на часы, подумала о своём.

2 дня назад.
Поздним вечером раздался телефонный звонок.
- Тебя тут ждут, - сказал знакомый в трубке.
- Кто?
- Надя А-у-эн, Ауэн. Прилетела из Германии, тебя просит.
Саша посмотрела на часы, вздохнула.
- Буду через пол-часа.
- Хорошо.
Положила трубку, подумала. Вышла тихо из квартиры и позвонила коротко в дверь соседке. Открыла низкорослая старушка.
- Соня, я не разбудила?
- Нет, Сашенька, ты же знаешь, я ложусь поздно. Я сова - днём сплю.
Соня говорила добродушным голосом, искренне выражая свои эмоции и настроение, из под очков смотрели честные глаза.
- Мне нужно срочно уехать, может быть на пару часов, может быть до утра или вечера.
- Ну вот, не мне одной не спится так поздно. Бог в помощь тебе, Сашенька! Недаром он тебя на землю послал.
Саша отдала ей ключи от квартиры и поцеловала в щёку.
- Ты ангел, - сказала с улыбкой.
- Брось ты это! Грешно думать даже...
Соня вернулась в свою комнату, а Саша вышла, зная что Соня уходит только потому, что ей нужно снять очки и протереть глаза. Она была набожная и очень чувствительная натура, иногда гневалась, но скоро прощала и потом ещё просила прощения за гнев, прозывая себя старой дурой.
Соня тихо прошаркала тапочками по корридору от двери к двери.

„Не молчаливая, но рассказывать о себе ничего не хочет,“ - подумала Надя и с иронией подставила: „Прямо настоящая русская женщина-загадка. Неудивительно, что Йенс в неё влюбился. Он истинный бабник, наркоман впетчатлений. А она раскрутила его, наверное, в своё удовольствие. То-то я и думаю, что это он теперь впахивает как одержимый. Все деньги на неё потратил. Надоели, значит, проститутки в публичных домах. Дурак. Меня ему, понимаешь, мало!“ - Надя мысленно злобно передразнила его; „Пародия на мачо. А она ничего, милашка. Если присмотреться, даже позавидовать можно. Хорошо, да – я завидую! Она между прочим на меня в молодости похожа. Очень даже похожа. Наверное поэтому Йенс в неё втюрился. Деловая, целеустремлённая, и ладить со всеми умеет, прямо не нахвалишься. А одна улыбочка чего стоит! Всё-таки мне она нравится. Чего мне завидовать-то? Мне всего хватает, и она у меня ничего не заберёт. А Йенсов на свете много.“

Саша подвезла свою гостью к гостинице.
- Я хочу Вас пригласить в кафе, - сказала Надя, - Сегодня был хороший – нет, как это говорят... - удачный день, вспомнила.
Надя довольно улыбнулась, гордясь своей памятью. Саша согласилась. Они вышли из машины и направились в гостиницу. Саша отдала ключи консьержу, заметила его едва заметное презрение на лице. Это её покоробило. Бежевая Жигули вполне удовлетворяла её. Пусть не новая, но уютная и к тому-же нужная. „Лицемер. Сам поди на ворованной японке рисуется.“ - подумала она.
- У меня будет завтра свободный день. Я буду вечером улетать и хочу утром посетить какой-нибудь музей или выставку. Вы можете порекомендовать что-нибудь?
Саша рассказала вкратце о всех музеях и выставках.
- Вы знаете так много о Москве! - восхитилась Надя.
- Не только о Москве. Могу многое рассказать и о Петербурге, Киеве, Минске, некоторых других городах.
- Откуда Вы всё это знаете? И откуда Вы знаете немецкий и английский?
- У меня память хорошая и я люблю историю. Я много путешествовала. А языки выучила ради интереса и в меру надобности, и они мне нетрудно дались. А Вы откуда так хорошо русский знаете?
- Я училась в Петерсбурге (именно в немецком произношении), когда была студенткой. Это было давно, двадцать лет. А потом я бежала в Западную Германию. Я не хотела выходить замуж за портреты коммунистов. Я много читала и люблю русскую классику. Мне нравилась старая Россия, тогда люди были совсем другие.
Надя не стала рассказывать, что двадцать лет назад она бежала не только из страны, но и от любимого тогда человека, оставив ему новорождённого ребёнка. Она испугалась жизни, на которую была обречена, и ни над чем не задумываясь, просто тайно выехала. Оставила лишь короткую прощальную записку. Не стала рассказывать, что приехала сюда, как когда-то раньше - в дом своего детства, чтобы простить и попросить прощения. И о том, что ничего не знает, что случилось после с брошенным ребёнком и его отцом. Что больше всего на свете боится вдруг встретить их лицом к лицу и посмотреть в глаза. Боится посмотреть со стыдом за предательство.
А Саша не стала рассказывать, что изъездила пол-России, будучи ещё ребёнком. Она выросла без матери, отец работал инженером по контракту, часто менял места работы и забирал с собой свою дочь в очередной чужой город. Не стала рассказывать, что она тоже сбежала тайно от отца, пережив достаточно приключений. Засунула незаметно короткую записку ему в карман, что уехала в город, где ей хочется жить всегда. Сбежала из страха, будучи беременной в шестнадцать лет без двух месяцев. Не рассказала, что ходила по подъездам, пока одна добрая старушка не приютила к себе. О том, как упросила владельца новоиспечённого турагенства взять её на работу, где и проработала два года вплоть до закрытия. И о том, чего стоило ей поднять свой собственный маленький бизнес переводчиком и агентом развлечений для состоятельных иностранцев. Не сказала, что больше всего на свете боится того, что её крошка пойдёт той же дорогой. Вспомнила, как отец однажды спьяну сболтнул, что тяга к иностранным языкам ей досталась по наследству. И родилась она не в Москве. Но этого она никому не рассказывала.

Саша вышла из гостиницы. Консьерж пригнал к выходу Жигули и небрежно протянул ей ключи. Она уловила его расценивающий взгляд.
- Познакомимся? - предложил он, не особенно скрывая свою наглость, в лицо написанную.
- Нет. - ответила она холодно.
- А что так?
- А ничего. Зачем тебе такая простая с Жигулями?
Саша метко язвила.
- Да ладно. Я же не Жигули собираюсь в гости приглашать.
Его наглость была истинно неисчерпаема.
- Хам. - сказала Саша и села в машину, подумав что на следующую реплику ответит более влиятельными и конкретными словами.
Тот пожал плечами и отошёл, удостаивая её несчастьем не быть с ним. А Саша спокойно поехала домой.

При удобном случае Саша брала с собой Веру, и дабы та не бегала по музею от одного экспоната к другому и не терялась, Саша рассказывала всякие истории о всём том, что там находилось - и Вера завороженно слушала, смотря широкими глазёнками. Надя была ошеломленна. Она никак не могла сопоставить образ молодой, деловой женщины с образом матери, и Саша являлась в её глазах парадоксом собственных представлений. Надя сама как ребёнок внимала рассказам Саши и дивилась ими обоими. И вдруг ей стало ясно, что она не имеет и чему стоит завидовать - простого материнского счастья.

Знал ли Йенс об этом? Надя сомневалась. Он бы наверняка рассказал, горделиво напустив чувство ответственности. Он был хорош как ухажёр, но как отец был навечно незрел. Правильно Саша сделала, что раскрутила его. Из тайной конкурентки она преобразилась теперь в объект умиления. И чтобы пробыть подольше в компании Саши и Веры, она приглашала их в кафе, к себе в гостиницу - „ненадолго, полчаса и я готова“ - и уговаривала вместе поехать в аэропорт. Сашу тоже удивляло, что Надя так добродушно относится к ним. Вера конечно любит путешествовать и узнавать новое, но Саша обычно опасалась брать её с собой на работу и делала это только в виде исключения. Клиенты не должны были знать ничего о её личной жизни. Они поехали втроём в аэропорт на Сашиной машине. Верочка радовалась. Сидя на заднем сиденье, она поглядывала в окно и болтала ножками, напевая себе что-то.
- А тётя ещё в гости приедет? - спросила Вера.
- Не знаю, - ответила Саша.
- Она насовсем уедет?
- Наверное.
- А жалко.
Вера по-детски растягивала гласные. Это „а жа-алко“ кольнуло Наде в сердце. Она обернулась к ней.
- А у тебя есть бабушка?
Надя в некоторых словах ставила неправильное ударение, и так из „бáбушка“ получалось „бабýшка“.
- У меня есть баба Соня, она не совсем настоящая, она очень хорошая. А дедушки нету. Он потерялся, а мы его когда-нибудь найдём, наверное. А ты тоже чья-то бабушка?
- Нет.
И тут Наде пришлось осознать горечь этих слов, не смотря на то, что роль бабушки её в этом возрасте не особо прельщала. Ей вдруг стало стыдно и она опять отвернулась.
Они ехали по шоссе. Впереди появился силуэт медленно идущего человека.
- А там вон кто-то идёт, - прокомментировала Вера, и когда они уже проезжали: - Дядя какой-то, бедный, наверное.
Слово „бедный“ многое значило для Саши и оно заставило её сразу нажать на педаль тормоза и остановиться на обочине.
- Извините, пожалуйста, я всего-лишь на минуту. Верочка, сиди и не выходи.
Саша вышла и встала за машиной, поджидая путника. Тот шёл неторопливо и не озирался вокруг как турист. Вскоре он приблизился настолько, что можно было разглядеть его довольно потрёпанную одежду, немного выпуклую суму и его самого - худого, давно не бритого, с обветренной кожей и усталыми глазами. Они выражали и обречённость, и присутствующее здравомыслие. Он тоже остановился и разглядывал её. Пустое выражение лица сменялось удивлением. Он растерянно сделал пару шагов навстречу, пытаясь что-то выговорить и с волнением протягивая руку. Саша обомлела. Это было лицо избитого жестокой судьбой до полусмерти человека. Грустное лицо, смотревшее бесцельно сломленным взглядом вперёд; не то прежнее лицо - с виду беспечное, но в глубине глаз что-то рассуждающее, с весёлой улыбкой, с напорной целеустремлённостью - а почти противоположность. Ставшие вялыми ноги не слушались.
- Саша? - наконец произнёс он, запинаясь, будто боясь поверить глазам.

„Вот это да! Тут что, всех бомжей так встречают?“
Надя смотрела в боковое зеркало, как Саша долго и крепко обнималась с „проходимцем“. Потом она потянула его с собой к машине. „Этого только и не хватало.“ - подумала Надя. Она презирала бомжей и не желала даже смотреть на него. Саша усадила его на заднее сиденье рядом с Верой. „Заразит нас всех какой-нибудь инфекцией.“ - брезгливо обозлилась Надя. Саша села за руль. Они оба были заметно взволнованны. Вера с детским любопытством смотрела на них.
- Мама, а почему ты такая красная? А кто этот дядя? - спросила она.
- Это твой дедушка, - ответила Саша.
- Мой дедушка? - удивлённо переспросила Вера, растянув все гласные в слове "дедушка".
- Да, настоящий.
Саша обернулась к отцу, тот всё время всхлипывал.
- Это твоя внучка, Верочка.
Саша обратилась к Наде по-немецки.
- Извините за эти обстоятельства. Я нашла своего отца.
- Рада за Вас.
Надя вежливо ответила, решив не выставлять претензий. Пропавших родителей не каждый день находят на дорогах бомжами. Саша быстро завела машину и тронулась. Надя краем глаз видела его, и вопреки желанию не смотреть на него, посмотрела - и бысто отвернувшись, закрыла лицо руками и заплакала. Саша ошеломлённо посмотрела на неё.
- Что с Вами? - спросила она её.
- Саша, это твоя мать, - сказал отец.
Жигули, едва тронувшись, опять приткнулась к обочине. Саша растерянно смотрела то на Надю, то на отца.
- Здравствуй, Надя, - сказал Илларион, - Это я, Ларик.
Саша выбежала из машины и присела на бампер, отвернувшись от всех и зарыдала, чтобы не видели, что она тоже бывает слабая. Верочка отстегнула ремень и выбежала следом, подбежав к Саше.
- Мамочка!
Она потянула её за руку и всмотрелась сочувственно в лицо. Саша машинально поправила ей одежду.
- Ну почему ты плачешь? Вот, возьми мой платочек, вытерись.
Верочка заботливо всунула ей платочек. Саша улыбнулась, глотая слёзы. Верочка настоящее сокровище, отзывчивая и смышлённая.
- Тебе же радоваться надо, у меня теперь настоящий дедушка есть! А ты плачешь! - утешала Верочка.
- И бабушка есть настоящая. Её зовут баба Надя, а ты ей просто говори ома, - Саша повторила медленно: – О-ма, хорошо?
- Ома, - повторила Верочка, растянув „О“, - а почему так?
- Потому-что там, где она живёт, говорят на другом языке, и вместо „бабушка“ говорят „ома“.
Саша вытерлась и чмокнула Верочку в щёку. И вдруг она ещё что-то важное вспомнила.
- А у дедушки сегодня день рождения, - сказала она Верочке, - Только ты не говори пока никому, мы вечером сделаем праздник.
- Ура! - обрадовалась Верочка, и они вместе пошли к машине.


Рецензии