Ночные истории III

III. Таня, Женя и другие

- Вы, - обратился я к спутникам, - наверное, заметили, что я так почти и не рассказал главного. Да, так и есть. Вы извините меня, но мне требуется рассказать всё. Итак, русоволосая вожатая мне понравилась внешне с первого взгляда. Но про внутренний мир, конечно же, не стоит забывать – надо было узнать его. А заодно и её фамилию (вот требовалось сильно!). И, преодолевая свою застенчивость, я подходил к ней, разговаривал, узнавал. Так я узнал, что она живёт в крупном городе (по соседству с моим небольшим). Учится в том же городе на управленца, первый курс закончила и поехала вожатой в лагерь. Узнал, что ей недавно, в апреле, исполнилось восемнадцать лет. Этих данных, накопленных к пятому августу, мне вполне хватило, чтобы узнать её фамилию: найти в Интернете. Страшная на самом деле эта штука, Интернет: место, где так неосторожно можно обронить личные данные. Она, надо сказать, такого не ожидала. Несколько дней перед этим я бегал за ней и высказывал самые глупые мысли, которые приходили в голову: «Иванова, Сидорова, Кашпировская (это за её небольшую лекцию по психологии управления в первую ночь)? Ну, я не знаю.… Скажи, пожалуйста!». Потом, когда узнал, бегал и говорил: «Зацепина!» (впоследствии и отчество узнал!). Она была удивлена, но так и не сознавалась: мол, это не я! Ну да.

Вы опять меня извините, но я углублюсь ещё в подробности. Помните первого Женю? Конечно, помните. Так вот, в лагере я с ним очень сильно сблизился. По крайней мере, я так считаю. Наше тесное знакомство произошло третьего августа на дневном собранье в беседке. Когда ребята стали рассаживаться, я не знал к кому сесть. Огляделся. Единственным вызвавшим у меня доверие человеком на тот момент был Женя. Что вызывало доверие? Для меня: его молчаливость и сосредоточенный всегда взгляд. Место рядом как раз было свободно. Оказалось, это был сбор для общего знакомства всего пятого отряда. Так я узнал, что у Жени фамилия Соловьев. Впоследствии, когда нам раздали бейджи, он в шутку написал Евгений Онегин. Мне это показалось забавным, что усилило интерес, ибо не думал, что большинство соседей по комнате читали книги.

Честно говоря, я уже много не помню: довольно много времени прошло, так что сейчас рассказ пойдёт странным образом. Надо сказать: уже четвёртого числа наш отряд в сорок человек поделили пополам! Не знаю за какие грехи, но уж по сравнению с другими отрядами мы были тихони. Теперь я был в шестом отряде. Теперь наша комната должна была сплотиться больше, ведь нас стало меньше.

В тот же день приехали новые вожатые. Студентки из Белгорода, будущие психологи. Им нас дали, как трудных детей (ей-богу, так и сказали!). Настя и Оля. Обе милые и симпатичные. Только принципиально разные. Сейчас опять начну про нравы. По некоторым вопросам они были на полностью противоположных сторонах. Например, Оля не гнушалась, как минимум флирта с семнадцатилетними парнями. Настя же была против (как и Зацепина). Особой темой был алкоголь. Оля, видимо, так и осталась в этом вопросе «незрелой». Во время её выходных, когда она уезжала в Белгород, покупала по заказам для детей. Но заказы были разные от вполне безобидных печенек до мартини с водкой (это для мальчиков), слабоалкогольных коктейлей (а это для девочек) и сигарет. Сам-то не пью и не курю. Мне предлагали – отказывался.

Вижу вы устали. Ого, время-то десять вечера уже! Действительно медленно рассказываю. Ну, да ладно. Итак, дорасскажу про Евгения, а потом про Таню. Что ж, про Женю я могу вспомнить только хорошее. Человек он образованный, смекалистый. С ним всегда можно было поговорить на любые темы. Он меня многому научил. Все что он рассказал, я, конечно же, не скажу, но скажу, например, что он научил меня делать некоторые виды холодного оружия из подручных средств, рассказывал про химию, про физику, про свою жизнь, советы давал очень дельные. В лагере он стал, пожалуй, самым близким человеком. Я ему мог рассказать многое. И рассказывал. А он в ответ мне доверял тоже немало интересного. Уже через три-четыре дня мы многое делали вместе. В клубе и в столовой мы тоже теперь сидели вместе. Всегда ждали друг друга где-либо.

Так было до двадцать второго августа. В том, что случилось дальше, после этого дня, пожалуй, виноват только я. Хотя, конечно, виноваты оба, но из уважения что ли, я беру вину на себя. После двадцать второго мы перестали общаться. Нет, не потому, что жили в разных городах и в этот момент сидели дома, не потому, что не было связи (она-то была!), а потому, что…. А я не знаю! Говорить мы могли обо всём. А не хотели. А не были в ссоре! А…. Да что там акать! Не знаю и все тут. Лучше бы и не придумывали все эти средства связи: Интернет, почту, телефон. Даже спустя многие месяцы мне стыдно, что я не сделал шаг, не позвонил, не написал. Надеюсь он не изменился.

Про «Онегина», пожалуй, всё. Таня. Помните, я говорил, что расскажу про её любовь к дождю? Скоро будет. Так вот, даже после нашего разделения (ну, когда отряд поделили) мы не стали видеться реже, а наоборот. И разговаривали всё больше. Не знаю почему, но заболтавшись, наверно, она рассказывала свои небольшие секреты.

Однажды я у неё спросил про дождь, она ответила: «Люблю. Очень», а потом и увидел подтверждение: полил ливень, все разбежались по корпусам, а Таня нет. Таня стояла на улице и, раскинув руки в стороны и задрав голову, улыбалась. «Что ты делаешь?», - спросил я, удивляясь тому, как она намеренно мокнет под ливнем. «Под дождём стою», - очевидный ответ. Я посидел немного на крыльце корпуса и зашёл внутрь. Потом были ещё дожди, довольно много для августа. Но мне запомнились только два дождя: этот и ещё один. А именно: было уже довольно поздно плюс тучи на небе, так что было темно. Вдарила гроза. Краем глаза я заметил «летящую» к выходу Зацепину. Устремился за ней. Встал в проходе и смотрел. Шёл опять ливень, только с сильной грозой. С крыши крыльца лилась вода. Таня выставила руки вперёд и держала их так, пока капли ласкали руки. Я ушёл. В комнату, где шкафы под сумки стояли. Там был пожарный выход. Дверь на крючке, поэтому я без труда открыл её и сел в проёме. Загрустил. Просто так. Навеяло.

Я человек надоедливый. А она быстро от меня устаёт. И вышло так, что она не вытерпела. Где-то девятнадцатого августа. Так до официального закрытия, которое было двадцать первого, мы не разговаривали. Но вот закрытие, девушки плачут, вожатые ходят с умилёнными лицами, парни особо вида не подают, хоть и грустно было. Была традиция: вязать шерстяную ниточку на запястье человеку, которому в это время что-то желаешь. Так обходил я всех, кого знал. Среди них и Зацепина была. Когда я подошёл к ней во всеобщей суматохе, ей повязывал нитку Никита и что-то говорил. После этого он её обнял её и поцеловал в щёку, а она его. Так. Дружески. Никита ушёл, его место занял я. Высказал все пожелания, извинился за навязчивость. Она в свою очередь сделала то же самое. Мы обнялись. Я потянулся к её щеке. «Нет!», - она отстранилась от меня. «Субординация! Не забывай», - я подивился этому. А также тому, что не знал такого слова. Но интуитивно смысл дошёл до меня очень быстро. С тех пор, кстати, я ненавижу это слово. «А Никита?», «Ему семнадцать», «Хорошо, извини», «Ничего». Мы разошлись. Я чувствовал себя облитым ледяной водой. После я бродил и желал много хорошего другим. Многим девушкам, которых я знал, дал совет бросить курить. Не поверите! В моём отряде десять парней и столько же девушек. Из них курили два парня и восемь девушек! Вот так вот. Хотя, кто я такой, чтобы они ко мне прислушивались.

Я решил прогуляться. Дошёл до раскидистого дерева у столовой. Надо отметить: в это время моросил дождь. Это так, вспомнилось. Вдруг я увидел её, идущую куда-то мимо столовой. Догнал. Я уже давно хотел ей высказать, всё, что чувствую к ней (влюблён был, не любил!). Обратился к ней, она повернулась. Я всё рассказал ей. «Ты для меня навсегда останешься ребёнком из лагеря. И всё». Меня снова облили. Я поплёлся в корпус, по пути сочиняя стих по случившемуся: больше никаких целей и желаний у меня не было. Только спать – завтра домой. Дойдя до комнаты нашей и поглядев в неё, я понял: всем ребятам весело было, ибо они пьяны. Прошло немного времени после отбоя. Я уснул от усталости и разочарования, остальные – от усыпляющего действия алкоголя. Все уснули.

Проснулся я часа в четыре утра. Вышел, сам не зная зачем, в коридор. В коридоре была Таня. «Таня!», «Иди спать!». Не знаю почему, я повиновался бессловно. А затем всё произошло быстро. Подъём в восемь. У всех угрюмые лица (у кого от чего!). Последний завтрак. Загрузка сухпайка в автобус. Прощание с оставшимися вожатыми (Таня уехала в пять утра, оказывается) и воспитателями. Отъезд. Поездка в Воронеж.  Для кого-то поездка закончилась, а меня ещё ждала электричка до дома. Дом. Я приехал.

После я всё же общался с Таней. В Интернете. Но немного. Я осёкся, сказал не те слова. Возможно, со скрытым смыслом. Был добавлен в «чёрный список». На этом и заканчивается, я думаю.

Я посмотрел на часы: полночь. Ночь наступила.

- Может, какие вопросы?
- Да. Что было дальше с Таней? Ты её видел? Вы ведь рядом живёте, - спросил Павел.
- Да. Видел. Через один год и одиннадцать месяцев после нашего знакомство, то есть второго июля. Долго говорить не буду. Она приехала вместе с другими студентами в мой город на вокзал, с которого они отправились в Питер. Проводниками работать на лето. Я опять извинился перед ней. Она говорила, что не обижается, чтоб я просто отстал от неё, забыл. А это сложно. Она уехала. А дальше я не знаю. Время покажет. Спасибо, что выслушали.

Я помолчал. - Хотя…. Знаете, я многое ведь не рассказал. Не рассказал про голубоглазую девушку с рыжими волосами, которой я отдавал свой помидор за обедом, про Пашу, про выступления в клубе, про поездку домой, про экскурсии в Белгород, в Ключи, на Прохоровское поле, про другие отряды, про то, как на закрытии кое-кто из отряда моего убегал на пять километров от лагеря. О многом не сказал. Просто это не столь важно сейчас. Теперь, может, вы что-нибудь расскажете?
- Охотно, - сказал Павел.

Истории были разные: грустные, весёлые, философские. Мне они понравились. Когда все явно притомились, я снова посмотрел на часы: половина второго. «Давайте спать!», - предложил Витя. Они улеглись, а я ещё прождал тридцать минут. До часа быка. Самого страшного часа, когда дьявол ходит по Земле. Дождь уже кончился. Я лёг. Все уснули.